- Так я за вами зайду через двадцать минут, - деликатно откланялся на пороге санитарный ответственный.
За это время Шаров успел израсходовать всю "первичную" воду - оставил стаканчик для питья - и переодеться в парадный мундир. Наставление для г.г. офицеров: всегда, в любом месте вы должны иметь с собою парадный мундир и смену чистого белья, чтобы, будучи приглашенными в светское общество, могли выказать себя как подобает человеку военного звания. Не дураками писано!
По Зарядину можно было часы проверять. Человек-хронометр. Как рассказал ответственный Шарову, время на Марсе было разное. В Алозорьевске - столичное, так столице было удобно, и какая разница, всё равно неба нет, а в поселениях времени вообще не было, жили по гудкам: побудка, работа, поверка.
Шаров уже не удивлялся безлюдью переходов: не принято было в городе гулять. Отслужил четырнадцать часов, поел где кому положено - и отдыхай, зря кислород не жги. Общаться - перед службой, на политчасе. Ничего, на Земле тоже к тому шло.
Квартал вожаков - просторный, раза в три шире других, охранялся. Тамбуров не было, но воздух всегда оставался свеж. Отсюда он и растекался по всему Алозорьевску по сложной вентиляционной системе, двести верст ходов и труб, а бежит сам, без моторов, естественным током.
Шаров слушал пояснения Зарядина, недоумевая, зачем было посылать на Марс его, Шарова. Спросили бы санитарного ответственного, кто шпион, и дело с концом. Очень даже просто.
Резиденция первого вожака узнавалась безошибочно: будочка с охранником, яркие панели люцифериновых светильников, даже что-то вроде площадки.
- Девятнадцать ноль-ноль. Я буду вас ждать. У входа в квартал.
Охранник доложил о нем в переговорную трубу и, получив разрешение, пропустил Шарова.
- Первый вожак ждет вас, - двери распахнул не то денщик, не то вестовой - в армейской форме, но без погон. - Следуйте за мной.
Следовать было куда: анафилада комнат, переходы, переходы…
- Капитан Шаров! - возвестил вестовой.
Гостиная была - впору и земной: большая, высокая, лишь отсутствие окон выдавала Марс. За роялем сидела барышня, наигрывая упаднического Шопена, с десяток человек делали вид, что слушали.
- Иван Иванович! - встретил его третий. - Хозяин сейчас будет, а пока я познакомлю вас с нашим, так сказать, бомондом.
Так сказать бомондом оказались местные вожаки - расселения, снабжения, добычи (опять с ударением на первый слог) и перемещения вместе с женами. Шарова они встретили насторожено, хотя и улыбались, как улыбаются новой собаке начальника: вдруг укусит, гад. Было сказано несколько приличествующих слов о Матушке-Земле, выражены надежды на дальнейшее продвижение по пути народного благоденствия и все прочее, произносимое в присутствии офицера департамента. Скучно и неловко. Наконец, процедура знакомства окончилась, и Шарову удалось с видом озабоченного и занятого человека сесть в уголке рядом с симпатичной акварелью - весна, лужи и проталины, опушка голого леса.
- Нравится? - Барышня покинула рояль и присела рядом с ним на диванчик. Тот и не скрипнул.
- Нравится.
- Это моя работа.
- Очень нравится, - Шаров не лукавил. - Крепко написано. Школа Лазаревича?
- Угадали, - барышня смотрела на Шарова с неподдельным интересом. - Или вы знали?
- Что знал?
- Лазаревич - мой учитель.
- Вам нравятся его работы?
- Я говорю не в переносном, а в буквальном смысле. Он дает мне уроки живописи.
- Вот как? - непохоже, чтобы она шутила.
- Я - Надежда Ушакова, дочь Александра Алексеевича.
Дочь первого вожака Марса? Тогда понятно. И раньше понятно было, а сейчас еще понятнее.
- А музыке кто вас учит?
- Рахманинов. Только я неважная ученица.
Девушке было лет семнадцать, и милая непосредственность, с которой она говорила о своих учителях, не раздражала, напротив, казалось, так и должно Лазаревичу и Рахманинову учить это диво.
- А про вас мне папа рассказывал, он на вас материал с Земли получил. Вы - капитан Шаров, лучший в своем роде, правда?
- Каждый из нас в своем роде многого стоит, - Шаров и не пытался разгадывать планы первого. Разве не может он заинтересовать юную барышню сам по себе? Все же офицер, новое лицо. Имеет он право потешить себя иллюзией обычной жизни?
Конечно. Конечно, нет.
- Вы действительно видели цесаревича? Я имею ввиду - близко? Разговаривали с ним?
- Как с вами, - вот теперь понятно. Девушка мечтает о прекрасном принце. Дочь вожака - монархистка. Парадокс? Среди молодежи приверженцев монархии становится больше и больше. Скоро департамент сочтет это проблемой и начнет решать. Ладно, что это он все о плохом да о плохом.
- Он действительно красив, цесаревич? Я спрашиваю как художница, - поспешила добавить девушка, краснея.
- Вероятно. Я не ценитель мужской красы. Нормальный, хороший мальчик. Ему всего четырнадцать лет.
- И у него нет страшной болезни его отца?
- Нет, цесаревич Николай совершенно здоров, - бедняжка, наверное, искренне считает, что император Алексей скончался от гемофилии. Почему нет? Она же не служит в Департаменте.
- Там, в бумагах с Земли написано, что цесаревич хотел сделать вас бароном.
Ну вот, и до Марса дошли слухи.
- Баронами рождаются, Надежда Александровна.
- Просто Надя.
- Хорошо, Надя.
- Я знаю, цесаревичу этого не позволил регентский совет. Но потом, когда он коронуется?
- Подождем и посмотрим, Надя. Вы давно на Марсе?
- Четыре года. Как папу сюда направили, так мы с мамой здесь и живем. Четыре года - это много?
- Ну…
- Говорят, что если пробыть на Марсе пять лет, то потом невозможно вернуться на Землю. Тяжесть придавит.
- Какая в вас тяжесть, Надя. И потом, разрабатываются новые методы приспособления. Да, какое-то время тяжело, но потом все входит в норму.
- Я тренируюсь. Знаете, кольчугу ношу, нет, не сейчас, - она поймала взгляд Шарова, - гимнастикой занимаюсь, на охоту с папой хожу. Это ведь поможет?
- Безусловно.
- Это вы так говорите. Успокаиваете.
- Я не врач, но думаю - движение никому не вредит. Физическая культура. Mens sana in corpore sana.
- Надеюсь, - вздохнула Надя.
Шаров осмотрелся. На них не то, чтобы глазели, но искоса поглядывали. Замкнутое общество. Запасаются темой для пересудов. Офицер, беседуя с дамами и, особенно, с девицами, вести себя должен сообразно правил общества, не допуская громкого смеха, излишне вольных жестов, двусмысленных выражений и прочих действий, кои можно было бы злым языкам толковать превратно.
- Конечно, вам скучно, - Надя понимающе вздохнула. - Вы привыкли к великосветскому обществу, а мы здесь все - кухаркины дети. Кроме меня, я кухаркина внучка, - она с вызовом посмотрела на Шарова. Продукт великих перемен, здорового движения нации, обновление аристократии.
- Скажу вам по секрету - я сам сын кухаря.
- Ну, вы… - и, спохватясь, добавила: - то есть я хочу сказать, что вам не приходится корчить из себя важную персону. Вожаки! Но ведь на Марсе.
- В древности говорили - лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме.
- Быть в Риме и значит - быть первым, - возразила Надя. - Но чтобы это понять, надо навсегда поселиться в деревне. Вы пойдете с нами завтра на охоту?
- Боюсь, меня ждут другие дела.
- Но вы ведь быстро справитесь с вашим заданием, правда?
- Я постараюсь, - ну, вот, началось. Всем нужен скорохват. Чтобы поймал поскорее, кого нужно, мы сами подскажем, кого, и убрался бы отсюда подальше, людей не нервировал. А за нами не пропадет, отблагодарим, не сумлевайся.
- Какая у вас интересная работа, я читала в книгах - про майора Пронина, капитана Иванова. Даже жуть захватывает.
О, капитан Иванов! Герой списка разрешенных книг, дитя отдела пропаганды, былинный богатырь, пачками отправляющий на тот свет тайных и явных врагов нации! Голубоглазый русак с соломенными волосами! Тебя любит, о тебе мечтает марсианская дева!
Завидки берут, кухарев сын.
Шаров откашлялся.
- Видите ли, Надя, книги, беллетристика не всегда совпадают с реальностью.
- Правда? Я, конечно, понимаю, что пишут о самом интересном, опуская детали, но ведь и интересного - много?
- Бывает, - пришлось соврать Шарову.
- Вот вы скажите, что главное для контрразведчика - смелость, проницательность, умение драться и стрелять?
- Умение выполнять приказы, наверное. Не знаю. Я ведь не контрразведчик.
- Ну, все так говорят.
Да уж, говорят. Жандармская ищейка - если литературно, при дамах.
- А на кого вы собираетесь охотиться?
- Сейчас, летом, много шакалов. Жируют, кроликов травят. А мы - их.
- Кроликов, значит, спасаете, - Шарову стало неуютно. Шакалы охотятся на кроликов, люди - на шакалов, Департамент - на людей. Причем здесь Департамент? Охотится персонально он, капитан Шаров, спасая… Знать бы, кого он спасает. Себя, любимого. Свою собственную побитую молью шкурку. Дрянцо шкурка, так ведь другой нету. И рад бы поменять, а нету. Издержался, протратился. Бедный, бедный капитан Шаров…
- А вот и папа - спасла от слез Шарова Надя. Очень, очень своевременно. Что может быть банальнее рыдающего офицера Департамента? Разве нильский крокодил.
Присутствующие не то, чтобы замолкли совсем, но - притихли. Присмирели. Вожак пришел.
- Не заговорила она вас, капитан? - Ушаков подошел прямо к ним, минуя иных. - Надя у нас известная болтушка.
- Но, папа, - запротестовала дочь.
- Ладно, ладно, лучше сыграй нам что-нибудь веселенькое, приятное.
Надя обиженно села за рояль и забарабанила собачий вальс.
- Скоро взрослеть начнет, - немного озабочено проговорил первый вожак. Допустил до семейных дел. За своего, значит, считает. Цени, капитан.
Надя перескочила на Штрауса.
- Пам, пара-пам, пам-пам, пам-пам, - вторил ей отец. - Превосходно, не так ли? - было неясно, относится ли это к мелодии, исполнению или самой исполнительнице, но Шаров согласился со всем.
- Итак, капитан, можем ли мы надеяться на скорейшее завершение вашей сложной и ответственейшей миссии?
- Наверняка сказать пока трудно…
- Помните, что мы готовы оказать вам любое содействие. Любое, понимаете?
- Я очень ценю ваше содействие, - Шаров смиренно склонил голову. Понимаю, как не понять.
- Обычно… В вашей практике… Сколько времени уходит на обнаружение врага?
- По разному. Бывает, дня хватает, бывает, месяца мало. Конкретные обстоятельства, знаете ли…
- Разумеется, наш случай не рядовой, но и успех будет весомее, - гнул свое первый вожак.
- Я надеюсь, - не стал больше мучить его Шаров, - повторяю, только надеюсь, что дело мы закроем быстро, дня за два, за три.
- Отлично, - повеселел Ушаков. - Ваша репутация известна и здесь, потому-то я и рад, что именно вам поручено заняться нашими делами.
- Я польщен.
Два-три дня. Фокус-покус. Кунштюк. Айн, цвай, драй! Шпион, вылезай! Ну, а кто даст ему времени больше? Не справится Шаров за три дня, справится за день Лукин.
Веселье хозяина передалось всем: люди задвигались, заговорили громче, некоторые даже смеялись. Пора неопределенности миновала, можно и разрядиться. Хороший человек этот Шаров. Понимает свое место. Именно такие люди при нашем благосклонном участии должны преуспевать на избранных поприщах.
Надю за роялем сменил какой-то старичок, и задорная музычка лубочных оперетт оказалась кстати, некоторые даже принялись подпевать. Большая, дружная семья простых здоровых людей.
Шаров еще говорил и с Надей, и с другими ценителями искусства, пил крымские вина, весьма недурные, ел бутерброды с обязательной икрой, его слушали не без внимания, вежливо возражали и горячо соглашались. В общем, вечер прошел, как в книгах про майора Пронина - шампанское и блондинки. А кто-то сомневался в правдивости беллетристики.
После приема первого вожака номер 2-а показался совсем уже клетушкой. Провинция, как же. В провинции, даже в самой дремучей, номера все же имеют окна. Можно открыть, послушать вечерний шум, подышать просто, в конце концов. А тут - просто крысюк в лабиринте. Марс! Сколько он здесь пробыл, двенадцать, нет, пятнадцать часов - наверное, из-за разреженности воздуха вино пьянит втрое против земного, - да-с, пятнадцать часов тридцать три минуты, милостивый государь, а он и камешка марсианского не видел. Ничего, дело поправимое. Зато он познакомился с чудесной девушкой Надей, которая так интересовалась судьбой цесаревича, словно от того зависела и ее судьба. А разве нет? Она и на будущего барона Шарова глядела, словно на принца, приехавшего за ней из неведомого прекрасного далека. Из рая. С Земли, где много-много молодых, красивых и разных людей, где много воды, воздуха, много всего. А здесь - отец, не желающий смотреть правде в глаза, не понимающий, что год-другой, - и дочери придется остаться на Марсе навсегда.
Впрочем, Ушаков не производит впечатление непонимающего. Все он понимает. Просто сделать ничего не может. Вот и кидает дочь взоры отчаяния и надежды на жандармского капитана Шарова.
Неужто так скверно?
Марс. Марс, Иван Иванович. Ты сам сначала отсюда выберись, а уж потом о принцессах грезь. Ищи, ищи, капитан, это твой шанс делом доказать преданность Отчизне. А то больно умным хочешь быть.
Шпион. Найти шпиона легко. Стоит лишь понять, как тому удалось сообщить о гибели экспериментального поселения на землю. Вот и вопрос: как?
За ответом тебя, капитан, и послали на Марс. Ты, брат, давай, того… Думай, что ли… Если ничего другого не умеешь. Иначе не то что вина воды первичной не увидишь. Расстарайся, браток. Есть чего ради.
ГЛАВА 5
- Это не так и сложно. Берем два списка: первый - лица, знакомые с проектом "Легкие", и второй - лица, имеющие доступ к передатчику. Общие, входящие в оба списка, фамилии и есть искомые подозреваемые, - делился премудростями курсов Департамента Лукин.
- Да? - голова после вчерашнего болела совсем по-земному. А рассола нет. Ближайшая бочка за сто миллионов верст.
- Списки у нас имеются. Совпадают всего четыре имени - подпоручик положил перед Шаровым лист. Жирные красные линии подчеркивали намеченных шпионов. Плоды просвещения. Radicis….
- Губа не дура… - в списке оказались Ушаков, Спицин, Зарядин и некто Салов К. Т. Ах, да, вожак перемещения, толстячок, у него еще жена так забавно пела - "из-за острова на стержень…" Вольно же ему было про "Легкие" знать. - Да, замах у вас богатырский.
- Высокое положение не освобождает от подозрений, - Лукину явно хотелось поскорее получить маршальский жезл. Если в Столице раскрыт заговор генералов, то почему в Алозорьевске не быть заговору вожаков?
- Не освобождает, - согласился Шаров. - Подозревайте, сколько угодно. Но - про себя. У вас есть допуск "П-1"?
- Н… Нет.
- Тогда вы нарушаете параграф четыре уложения о проведении следственных действий в отношении лиц высших категорий значимости. А это можно расценить как преднамеренную дискредитацию представителей народной власти, со всеми вытекающими последствиями.
- Но я… я только высказал предположение… В порядке подчиненности. И потом, в списке есть Зарядин, - нашелся Лукин.
- Значит, подпоручик, вы считаете, что сведения были переданы на Землю кем-то из вашего списка?
- Санитарным ответственным Зарядиным.
- Как же удалось ему это сделать?
- Надо допросить, он и расскажет.
- Ну, а все-таки? Без допроса?
- Вероятно, ему удалось поместить сообщение в камеру перемещения.
- А дальше?
- А на Земле его сообщник извлек сообщение и переправил в Лондон.
- Значит, есть сообщник?
- Обязательно. Как же иначе?
- Но на Земле поработали над всеми, имевшими допуск к Марсианскому каналу перемещения. И сообщника не нашли.
- Я не знал… Но такое бывает. Особо подготовленные агенты могут пройти самый искусный допрос. В любом случае, даже если виновен и не Зарядин, то на Земле-то кто-то информацию получил? Не могли же сведения попасть в Лондон святым духом?
- Ваши умозаключения, Лукин, страдают ограниченностью. Вы настаиваете на том, что сообщение было передано на Землю именно отсюда, через главные ворота.
- Но ведь других передатчиков нет!
- Вы уверены? И даже если нет здесь, в Алозорьевске, существует ещё станция Берда.
- Англичане? Но ведь до них не добраться!
- Это почему же? Если нет станции перемещения то всё? Вовсе нет. Нас разделяет всего триста верст.
- Вот видите…
- Триста верст, подпоручик, экипаж может преодолеть за двое суток, даже быстрее. Особых препятствий в техническом плане нет.
- Но… без ведома руководства…
- Вы непоследовательны, подпоручик. Если вам достало смелости обвинять первых вожаков Марса в передаче материалов через канал перемещения, - не оправдывайтесь, - то почему бы им - или одному из них не послать верных людей на станцию Берда?
- Значит и вы считаете…
- Я только рассматриваю возможности. Или рабочие поселки - у них тоже есть экипажи, и переход мог состояться и тайно. А почему именно экипаж? Пеший переход также не исключен.
- Но… Триста верст! Мороз, отсутствие воздуха - разве может кто-нибудь одолеть такой путь?
- Как знать. Морозы сейчас послабее сибирских, а воздух… Я справлялся - батарея на сутки весит полпуда. Массы, то есть здесь, на Марсе, куда легче. На пять дней выходит не так уж много, можно унести на себе. А за пять дней пересечь триста верст трудно, но не невозможно.
- Но, камрад, сроки… Как они успели?
- Успевают, впритык, но успевают. И потом, они могли выйти и заранее.
- Тогда, получается, замор на Свотре был подстроен? Саботаж?
- Именно, подпоручик. А вы - тяп, ляп, и готово. Хватай вожаков.
- Но ведь это тоже - лишь предположения?
- Конечно. А мы приехали сюда за фактами. Так что готовьтесь, подпоручик, мы отправляемся на место события.
- На Свотру?
- В экспериментальный поселок "Освобожденный Труд". Наш добрый ангел Зарядин готовит экипаж. Он обещал управиться к десяти часам. Пейте сбитень, и мне передайте кружку.
Хорошо бы послать одного Лукина, а самому - отлежаться где-нибудь на травке, пока голова не перестанет страдать. Но здесь и травки-то нету никакой. К тому же вдруг и вправду удасться хоть что-то отыскать. Пеший переход к англичанам, надо же. В отдел пропаганды надо проситься, капитан, про Пронина романы сочинять.
Зарядин явно был педантом. Казалось, он специально ждал за дверью, чтобы войти минута в минуту.
- Экипаж готов. Стоит в третьем шлюзе. Вожатый опытный, на Свотру ходит постоянно.
Очередная декомпрессия прошла почти незаметно - едва успели надеть наружные костюмы. Шаров огляделся в зеркале. Ну, настоящий покоритель Марса. Или боярин времен Ивана Великого.
- Коробочка, что на поясе - неприкосновенный запас. На полчаса воздуха хватит, если что.
- Что это за "если что"? - Наверное, коробочка Лукину не глянулась. Маловато будет.
- Вдруг нужда какая, например, выйти из экипажа приспичит. В экипаже-то свой запас воздуха, вы к нему подключитесь и дышите вволю.
- И долго дышать можно? - может, у Лукина фобия?