- Проблема в том, что за эти годы я начисто потерял чувствительность. Сомневаюсь, чтобы я когда-нибудь смог с кем-нибудь войти в контакт.
Квилтер проглотил подступивший к горлу комок. Сорок лет! Ничего удивительного в том, что старик чувствует себя подобным образом. А ведь всякие там мерзавцы будут упиваться всей этой историей!!
- Ну, все это чепуха. Мы с тобой скоро станем друзьями, так ведь, Мелмус?
- Да, да, конечно, капитан Квилтер.
Вскоре военная машина была уже далеко от форта. Оба утода стояли с выпущенными конечностями у края навозной кучи и наблюдали за вездеходом. Только когда тот совсем скрылся из виду, они переглянулись и что-то сказали друг другу на языке, недоступном человеческому уху.
Молодой утод вошел в опустевшее здание и стал искать оружие, оставленное здесь солдатами.
Снок-Снок развернулся и с чувством глубокого удовлетворения, не останавливаясь, вышел за ворота форта. Большую часть своей жизни он провел терпеливым пленником. Теперь пришло время подумать о свободе, о свободе для него, Снок-Снока и его братьев.
УДК 821.111(73)-3 12.9
ББК 84 (4Вел)-44
О-53
Серия основана в 2001 году
Серийное оформление и компьютерный дизайн А С. Сергеева
Перевод с английского
А. Орлова ("Градгродд"), А. Овчинниковой ("Сад времени"), Е. Смирнова ("Седая Борода")
Подписано в печать 25.10.02. Формат 84х108/32.
Усл. печ. л. 31,08. Тираж 7000 экз. Заказ № 2096.
Олдисс Б.
О-53 Сад времени: Сб. фантаст. романов: Пер. с англ. / Б. Олдисс. - М.: ООО "Издательство АСТ", 2003. - 590, [2] с. - (Классика мировой фантастики).
ISBN 5-17-016630-3
Брайан Олдисс.
Мастер "золотого века" мировой фантастики - и один из немногих англичан, которых "считали за своих" американские фантасты.
Писатель, ТРИЖДЫ резко менявший творческий "стиль и почерк" - от добротной "традиционной" научной фантастики к "Новой волне", а после того как "Новая волна" "схлынула" - назад, к традиции.
Обладатель огромного количества премий и наград - от "Хьюго" и "Небьюлы" до итальянской "Кометы д’Ардженто" и французского "приза Жюля Верна".
Перед вами - классические произведения Олдисса. Произведения, уже выдержавшие проверку временем - и доказавшие, что НАСТОЯЩАЯ ФАНТАСТИКА вообще ходу времени не подвластна.
В данный том вошли: "Градгродд", "Сад времени", "Синяя Борода".
УДК 821.111(73)-312.9
ББК 84 (4Вел)-44
© Перевод. А. Орлов, 2002
© Перевод. А. Овчинникова, 2002
© Перевод. Е. Смирнов, 2002
© ООО "Издательство АСТ", 2002
Олдисс Брайан
Сад времени
Сборник фантастических романов
Ответственные за выпуск И. Петрушкин, А. Тишинин
Редакторы В. Домогацкая. А. Лидин
Художественный редактор О. Н. Адаскина
Верстка: А. Яблонская
Корректор Л. Макеева
Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2; 953000 - книги, брошюры
Гигиеническое заключение № 77.99.11.953. П.002870.10.01 от 25.10.2001 г.
ООО "Издательство АСТ" 368560, Республика Дагестан, Каякенгский район, с. Новокаякент, ул. Новая, д. 20 Наши электронные адреса:
WWW.AST.RU
E-mail: astpub@aha.ru
Отпечатано по заказу ЗАО НПП "Ермак"
Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии издательства "Самарский Дом печати" 443086, г. Самара, пр. К. Маркса, 201.
Качество печати соответствует предоставленным диапозитивам
Сад времени
КНИГА ПЕРВАЯ
I. Ложе из красного песчаника
Последнюю тысячу лет уровень моря медленно и незаметно понижался. Воды его были так глубоки и спокойны, что оставалось загадкой - то ли мелкая рябь неспешно движется к берегу, то ли уходит прочь от береговой линии. Впадавшая в море река, то и дело менявшая русло, нанесла сюда горы красного песка и гальки, образующие каменистые отмели. А в стороне от ее русла поблескивали зеркально-неподвижные окна-заводи, отражая яркий свет полуденного солнца.
На берегу одного из таких озерков неподвижно сидел человек. Берег вокруг него был пуст и безжизнен, как иссушенная солнцем кость.
Человек этот был высок, строен и светловолос. Даже сейчас, когда он отдыхал, на его лице застыла угрюмая настороженность. Одежда его состояла из некоего подобия скафандра без шлема; за спиной висел ранец с запасом воды и пищевыми концентратами. Там же хранились кое-какие материалы художника и несколько звуковых блокнотов. Шею светловолосого человека охватывал кислородный фильтр, непочтительно называемый "дыхалкой" - обруч, сзади которого был прикреплен моторчик, а спереди - трубка, обдающая лицо своего владельца прохладным воздухом.
Одинокому Страннику по имени Эдвард Буш можно было дать лет сорок. И в последнее время ему не раз случалось иметь такой мрачный вид.
Уже несколько лет он находился в состоянии, подобном мертвому штилю. Жизнь его потеряла четкое направление, как зыбь лежащего рядом моря. Временная работа в Институте Уинлока не помогала заглушить подсознательное ощущение, что он подошел к некоему перекрестку - и вдруг остановился. Как будто все движущие им силы внезапно замерли… Так же как замерла, так и не придя к завершению, картина на стоящем рядом со светловолосым художником мольберте.
Охватив колени руками, Буш смотрел поверх холмов из гальки на необозримое пространство моря, чуть тронутое зыбью, пока откуда-то издалека не донесся рокот мотоциклетного мотора.
Буш встревоженно вскочил и поспешил к мольберту: он терпеть не мог, когда его заставали за рисованием. Мельком взглянув на незаконченную картину, он невольно поморщился: работа ни к черту не годилась. И это доказывало еще раз, что он был никчемный художник. Возможно, именно от этой мысли он и искал спасения в прошлом, так страшась возвращения в "настоящее".
А Хауэлс сейчас, конечно, ждет не дождется его отчета… Поэтому Хауэлс тоже присутствовал на картине. Буш попытался изобразить исходившее от моря ощущение бесконечности и пустоты при помощи листа бумаги и акварели. Попытался, но безуспешно.
Убедившись, что он по-прежнему один, Буш окунул кисть в красную краску и провел ею по бумаге. За кистью потянулась расползающаяся полоса насыщенного багрового цвета. Буш предоставил краске полную свободу действий и вдруг расхохотался: над угрюмой гладью моря вставало пурпурное солнце-лицо с чертами Хауэлса.
Так. А тут, у левого края листа, будет неплохо смотреться приземистое деревцо. Кстати, оно тоже кого-то напоминает…
- Это ты, мама, - вполголоса проговорил Буш. - Вот видишь, я не забыл о тебе.
Неясные черты лица его матери обозначились в древесной кроне. Он увенчал голову женщины короной: отец частенько называл маму королевой - любовно и полушутя… Теперь и отец его попал на картину.
Буш чуть отстранился, рассматривая акварель.
- А что, не так уж и плохо получилось, - обратился он к туманному женскому силуэту, незримо маячившему позади него.
Он снова обмакнул кисть в краску и подписал: "Семейный портрет". Ведь и сам он на нем присутствовал - вернее, все эти образы находились в нем.
Буш снял с мольберта лист, захлопнул этюдник и запихал его в ранец. Солнце благословило его последними тусклыми лучами, готовясь отойти ко сну за пологие холмы. Холмы были угрюмо пустынны, только кое-где вдоль реки пробивались чахлые псилофиты. Их длинные тени ложились на песок; однако сам Буш не отбрасывал тени.
Отдаленный рокот моторов - единственный звук, нарушавший великое девонийское безмолвие - невыносимо раздражал его. Вдруг уголком глаза он уловил некое неясное движение и невольно подскочил. Четыре костистых плавника быстро прочертили поверхность заводи, направляясь к мелководью…
И вот существа выкарабкались на берег, забавно крутя головками, защищенными роговыми пластинками, - ни дать, ни взять средневековые рыцари в шлемах. Буш потянулся было к фотоаппарату, но передумал: он уже фотографировал таких.
Амфибии - по суше они передвигались на коротких ножках - принялись перерывать носами ил в поисках пищи. Когда-то, на гребне своей блистательной славы, Буш использовал идею этих панцирных голов в одной из лучших своих композиций.
Стрекот моторов внезапно прекратился. Буш взобрался на ближайший галечный холм, чтобы обозреть окрестности, но ничего нового не увидел… И все же ему показалось, что дальше по берегу есть люди.
Темноволосая Леди-Тень не исчезала, но и не приближалась. Она, как всегда, составляла ему безмолвную компанию.
- Подумать только - все точно по учебникам! - с горькой насмешкой обратился к своей молчаливой спутнице Буш. - Пустынный берег… недостаток кислорода в гибнущем океане… Рыбы, выбирающиеся на сушу. Отец на моем месте наверняка произнес бы по этому поводу глубокомысленную тираду.
Ободренный звуками собственного голоса, он начал вслух декламировать, подражая голосу отца:
- "Весна… вода… Гонгу ла…" И все такое. Как там будет дальше, я не помню - чертовски длинная вещь.
Ей-богу, иногда позарез требуется посмеяться, иначе попросту съедешь с катушек.
Буш набрал полные легкие свежего воздуха из фильтра, косясь украдкой на своего опекуна-соглядатая. Леди-Тень все еще была здесь, бесплотная и недосягаемая, как всегда. Может, она его охраняет? Буш протянул к ней руку, Заранее зная, что это бесполезно: он не смог бы прикоснуться к ней, так же как к красному песку или воде мертвого моря.
Конечно, разглядывать сквозь кого-то холмы - занятие не из приятных. Буш прилег на галечный склон, снова обратив взор к угрюмому морю. Подсознательно он ожидал, что вот-вот из воды с шумом и фырканьем выпрыгнет доисторическое чудовище - и тогда давящее на уши безмолвие, затопившее все вокруг, разлетится вдребезги.
Берега… Все они похожи один на другой, все перетекают один в другой. Над ними не властно время. Вот этот берег плавно переходил в берег его детства, пробуждая воспоминания о хмуром воскресном дне, когда родители ссорились слишком уж бурно и жестоко. А он, дрожа, жался к задней стене дома, невольно принимая и на себя часть этого шквала горечи и ненависти. Буш даже почувствовал, как колет ступню камешек, который забился тогда в его сандалию. Если бы он мог вычеркнуть из памяти свое детство, он сумел бы начать жизнь заново… Творческую жизнь!..
Может быть, включить в композицию очертания родительского дома? А может…
Вот так всегда с ним - он предпочитает праздно лежать и таращиться в небо, создавая (мысленно) свой новый прокинетический группаж, вместо того, чтобы встать и приняться за его воплощение. Но признание его искусства (ха!) пришло чересчур рано и чересчур легко - возможно, потому, что он был первым художником, отправившимся в Странствие Духа. А его талант и строгие, почти монохромные композиции из подвижных блоков, труб и лесенок, символизировавшие для Буша пространственные отношения, и сам ход Времени, сыграли в этом признании второстепенную роль.
Все это было слишком просто, слишком прозрачно - и, может, как раз поэтому стяжало ему громкую славу пять лет назад. Но теперь - теперь все будет не так. Вместо того, чтобы оживлять и наполнять смыслом неодушевленную материю, ему следовало бы извлечь из нее все живое, значимое, имеющее смысл. Насколько ближе оказался бы он тогда к высшему разуму и к истинному макрокосмическому Времени! Если бы он только знал, с чего начать…
Снова приглушенно заурчали моторы - песок гасил все звуки. Но Буш отмел назойливый рокот в сторону, не позволяя мысли уклониться от выбранного пути. В его мозгу выстраивались замысловатые комбинации, которые, как он знал, никогда не воплотятся вживе. Он, Буш, бросился с головой в Странствия Духа, пытаясь разомкнуть порочный круг, в который сам себя загнал. На этом пути обострялось ощущение и менялось восприятие времени… Но, вопреки ожиданиям, в девонийской пустыне он так и не нашел ничего, что можно было бы воплотить в произведение искусства.
Старик Моне выбрал правильный путь (правильный для его века, конечно): сидя у себя в Гиверни, он преобразовывал водяные лилии в цветовые композиции, и таким образом ловил ускользающее время - свое. Моне и думать не думал о девонийской или палеозойской эре.
Потом поле деятельности человеческого сознания настолько расширилось, стало поглощено преобразованием всех и вся по своему усмотрению, что искусство просто не могло существовать в стороне от этого процесса - иначе бы не воспринималось. Когда даже биокинетическая скульптура прошлого столетия стала пройденным этапом, понадобилось изобрести нечто совершенно новое.
И вот новое искусство пустило корни в жизни Буша. Она, его жизнь, была похожа на водоворот: его чувства и эмоции низвергались к центру бытия, но потом неизменно возвращаясь к исходной точке.
Превыше всех других художников Буш ценил Джозефа Мэллорда Уильяма Тёрнера. Его жизнь, пришедшаяся на период, чем-то похожий на нынешний, - и тогда наука с техникой пытались изменить понятие о времени - также развивалась бурным круговоротом. Лучше всего это отражали его последние работы.
Нет, скорее, не круговорот, а водоворот: символ того, как каждый предмет или явление Вселенной вихрем проносятся мимо человеческого глаза - точно так же, как вода стремится в отверстие раковины.
Снова эта мысль в сотый, тысячный раз вернулась к нему. И снова ее спугнули окаянные моторы.
Недовольно ворча, Буш сел и огляделся. На этот раз он отчетливо увидел ровный строй мотоциклов. Предметы его измерения казались на вид намного темнее, чем если бы были по ту, а не по эту сторону энтропического барьера, - барьер скрадывал до десяти процентов света.
К Бушу приближался десяток мотоциклистов. Девонский пейзаж казался в сравнении с ними тусклой театральной декорацией; и это еще раз доказывало, как далеки друг от друга мотоциклисты и окружающий их мир.
Мотоциклетки были специальной, облегченной модели, удобной транспортировки. В обычных условиях их колеса подняли бы тучи песка, но здесь они не шелохнули ни единой песчинки. Так и должно было быть.
Мотоциклисты остановились у ближнего холма.
Буш наблюдал, как они спешились и засуетились, натягивая палатку. Все вновь прибывшие носили зеленые комбинезоны - видимо, подобие униформы. У одного из пришельцев пряди соломенных волос волной спускались к талии. Надо ли говорить, что после этого интерес Буша к Странникам резко возрос.
Возможно, они тоже увидели Буша, потому что четверо из них вдруг поспешно зашагали в его сторону. Буш не пошел навстречу. Решив сначала составить впечатление о непрошеных гостях, он притворился, что ничего не видит, а сам украдкой разглядывал их.
Все мотоциклисты были рослыми, кислородные фильтры свободно болтались вокруг их шей. У одного на комбинезоне красовалась нашивка, изображающая голову рептилии. Как обычно бывает в таких группах, возраст ее участников колебался от тридцати до сорока; таких Странников в шутку называли "молокососами". Они были самыми молодыми из тех, кому по силам совершить Странствие Духа. Среди них попадались и женщины.
Хотя Буш был недоволен вторжением чужаков на свою территорию, один только взгляд на девушку с соломенными волосами зажег в нем обычный огонь вожделения. Правда, при ближайшем рассмотрении волосы оказались грязны и неухожены, а на лице девушки он не заметил никакой косметики. Черты ее лица были острыми и четкими, но это не придавало ее облику решимости и жесткости. И ее сложение было изящным и легким.
Вроде бы в девушке не было ничего особо привлекательного, и все-таки она произвела на Буша впечатление… Неизвестно почему.
- Эй, парень, какого черта ты тут торчишь? - вежливо вопросил один из вновь прибывших, остановившись на некотором расстоянии и уставившись сверху вниз на сидящего Буша.
- Просто присел отдохнуть - а тут вы нагрянули со своими тарахтелками.
Буш наконец решил встать, чтобы получше разглядеть собеседника. Первое, что бросилось ему в глаза, - глубокие впадины под каждой щекой, их вряд ли можно было бы назвать ямочками. Впридачу - короткий вздернутый нос, взъерошенные волосы и неприятное выражение лица.
- Присел отдохнуть? Устал, стало быть, бедняга?
Буш вдруг расхохотался - его и впрямь позабавило наигранное участие незнакомца. Все его замешательство мгновенно улетучилось, и он ответил:
- Просто космически устал! От размышлений и от бездействия. Видите эту рыбу в доспехах? - Он чуть переместил ногу, и нога прошла как раз прямо сквозь туловище рептилии, которая продолжала деловито рыться в водорослях. - Так я лежу здесь с самого утра, наблюдая за ее эволюцией.
Аудитория скорчилась от хохота. Но потом один из незваных гостей с ядовитой ухмылкой бросил:
- А мы-то думали, ты сам тут помаленьку эволюционируешь! - и оглядел слушателей с видом актера, ожидающего заслуженных аплодисментов.
Он, без сомнения, был признанным остряком компании, но на сей раз успеха не имел. Его шутка осталась неоцененной, а предводитель группы обратился к Бушу:
- У тебя, похоже, мозги, как у этой рептилии. Вскоре тебя в два счета смоет отсюда приливом, попомни мои слова!
- Это море понемногу мелеет уже миллион лет. Читайте последние газеты! - парировал Буш.
А когда все отсмеялись, продолжил:
- У вас не найдется что-нибудь живенькое из съестного в обмен на мои концентраты?
Тут впервые заговорила девушка:
- Жаль, что мы не можем взять эту вашу эволюционирующую рыбину и сварить из нее уху. Никак не привыкну к этой странной штуке - изоляции.
Зубы ее были ровными и крепкими, хотя явно истосковались по зубной пасте и щетке… Так же как ее волосы истосковались по гребню.
- Как давно вы здесь? - поинтересовался Буш.
- Не так давно из две тысячи девяностого… И уже неделю здесь бродим.
- А я здесь уже года два. Во всяком случае, в настоящем я не бывал два года, а может, даже два с половиной… Но до сих пор пытаюсь привыкнуть к мысли о том, что скоро эта рыба-пешеход заляжет в вечную спячку на красный песчаник, и к нашему времени…
- Мы сейчас двигаем в юрский период, - предводитель наверняка относился к тем, кто слышит только себя самого, и то, что непосредственно его касается. - Тебе когда-нибудь случалось там бывать?
- Само собой. Тамошняя пустыня постепенно превращается в ярмарочную площадь или что-то вроде.
- Ну, мы-то найдем себе местечко, а не найдем - расчистим.
К палаткам группа возвращалась уже вместе с Бушем. Дорогой выяснилось, что худощавого предводителя зовут Лэнни, остряка - Питом, а девушку - Энн (она считалась девушкой Лэнни). Буш назвал свою фамилию, решив ограничиться этим.