Подкупить существа, считавшие концепцию денег всего лишь забавной, оказывалось фактически нереально. Иногда возникало впечатление, что власть у насельников распределяется более или менее случайно, а авторитет и престиж зависят почти исключительно от возраста индивида; в такой системе и не найти рычагов влияния.
Время от времени какой-нибудь вид прибегал к альтернативному методу, пытаясь силой оружия взять то, что наблюдатели пытались выудить из насельников вежливыми, но настырными расспросами. Было обнаружено (разными существами и многократно), что сила на насельников практически не действует. Они не чувствовали боли, считали, что собственное гарантированное существование (а если вывести их из себя, то и существование других) - дело третьестепенное, и, казалось, были проникнуты - явно на клеточном уровне - убеждением: единственное, что имеет и когда-либо имело значение, это некая уникальная для них ценность, особая, измеряемая в баллах разновидность почета. Один из определяющих принципов ее, судя по всему, состоял в следующем: если какой-либо внешний фактор пытается повлиять на них, все, кого эта ситуация касается, должны противиться ему до последнего дыхания.
Насельники теперь, как и прежде, были почти повсюду. За прошедшее время они кое-как научились вести войны, и, хотя их военные машины считались такими же ненадежными (и эксцентричными в плане конструкции, изготовления и обслуживания), как и любая другая их высокотехнологичная продукция, это никак не означало, что оружие насельников не было смертельным - напротив, было, причем для любого противника и на пугающе огромном расстоянии.
Порой над насельниками могли возобладать другие виды. Планетная популяция насельников в таком случае уничтожалась и газовые гиганты снимались с орбиты, становясь сырьем для одного из тех чудовищных мегапроектов, на которые были падки главным образом быстрые, явно лишь потому, что это было им по силам. Однако в долгосрочной перспективе результат обязательно был неблагоприятным.
Решиться на войну с расой столь распространенной, древней, раздражительной и (когда это им требовалось) целеустремленной нередко означало, что как только (или много времени спустя) вам начинало казаться, будто пыль давно улеглась, прошлое похоронено, а все эти прискорбные споры поросли быльем, вдруг откуда ни возьмись в вашей родной системе появлялась маленькая планета, сопровождаемая целым стадом лун, которые в свою очередь были окружены множеством обломков размером с астероид, располагавшихся в ворсистом коконе из бесчисленного множества довольно-таки увесистых булыжников, а те в свою очередь были облеплены роями еще меньших камушков, и все это безумное сборище двигалось со скоростью, настолько близкой к световой, что любые превентивные меры, какие успевали принять даже самые осторожные и внимательные виды, сводились лишь к удивленному выкрику - местному эквиваленту выражения "это что еще за херня?!", после чего они исчезали во впечатляющем смертоносном пламени.
Ответный удар (если оставался кто-то, способный его нанести, и несколько таких попыток предпринималось) неизбежно приводил к чрезвычайно кровавой войне на истощение, в ходе которой наступало осознание истинных масштабов насельнической цивилизации (если только ее можно было назвать цивилизацией) с ее неизмеримо долгим прошлым, а значит, возможно, и будущим. Это действовало отрезвляюще на тот вид, который имел глупость поссориться с насельниками.
Попытки удерживать местное насельническое сообщество в качестве заложников, чтобы таким образом оказать влияние на других (или на целую группу других), неизменно выходили до смешного неплодотворными. Насельники на любом данном газовом гиганте почти и не думали о собственной коллективной безопасности, и, если вы давали им повод продемонстрировать отсутствие солидарности с любой другой группой их соплеменников, это неизбежно приводило к поразительно мрачным последствиям, так как, невзирая на это равнодушие, генетические и культурные различия между популяциями насельников были значительно меньше, чем внутри любой другой группы, распространенной по всей галактике.
Давний, выстраданный консенсус, особенно у тех, кто еще залечивал цивилизационные шрамы, оставшиеся после столкновений с этим видом, - судя по всему, одним из самых успешных в галактике, - и у тех, кто недавно пополнил свои базы данных сведениями о том, что случилось с другими, сводился к следующему: если поразмыслить здраво, то с насельниками лучше всего не связываться.
Оставленные в покое, насельники никому не мешали, разве что иногда самим себе и тем, кто слишком уж задумывался, а что же такое насельники на самом деле. В конце концов, их история, как и история всей галактики, представляла собой почти, хотя и не совсем, непрерывную историю мира и покоя: миллиарды и миллиарды лет без каких-либо заметных изменений. За десять миллиардов лет цивилизации случилось только три крупных Хаоса и несколько всегалактических войн - их общее количество даже не дотянуло до двузначного числа: всего-то восемь!
Такова была история, которой, как, видимо, полагали насельники, все ее участники должны были в известной мере гордиться. В особенности они сами.
- Всем добро пожаловать! Главный наблюдатель, рад вас видеть! Смотритель Таак, наблюдатель Юрнвич. Молодые друзья. А это, судя по всему, полковник Хазеренс. Рад с вами познакомиться, уважаемая.
Дьюлбе, лысый, почти шарообразный мажордом Совместного комплекса на Третьей Ярости, приветствовал их в транзитном зале; военный транспортник уже отстыковался и направился назад к "Пиралису". Двое самых молодых наблюдателей, которые прежде никогда не сталкивались с такими ярко выраженными шарообразными формами, как у Дьюлбе, смотрели на мажордома во все глаза. Как правило, именно в такие минуты на ум приходили параллели между формой Третьей Ярости и мажордома Совместного комплекса. К счастью, сейчас такие мысли если и возникли, то остались неозвученными.
Работники терминала занялись поддонами с багажом. Хазеренс отослала прочь слуг, которые пытались помочь ей маневрировать в довольно ограниченном пространстве - куполообразный зал, как и остальная часть подземных (большей частью) сооружений, после убытия предыдущего вида, имевшего статус наблюдателей, был перестроен исходя из человеческих пропорций, без пространственных уступок для других намного более крупных видов. Полковник Хазеренс была счастлива перелетать с места на место там, где могла делать это, слава богу, без посторонней помощи, используя дифферентные винты, расположенные снаружи ее дискообразного э-костюма.
- Ага! - громогласно заявил Браам Гансерел, шествуя по полу широкой плавающей походкой, лениво отталкиваясь от потолка небрежными тычками одной из своих палок, как странно-грациозный, чтобы не сказать перевернутый вверх тормашками, прыгун с шестом. - Так-то лучше! Гравитацию начинаешь ценить по-настоящему, когда ее мало, верно, Дьюлбе?
Мажордом широко улыбнулся, хотя Фассин и знал, что тот уже десятки раз слышал от старика эту мудрость. Для свиты молодых наблюдателей это явно было в новинку, и они демонстративно расхохотались, ну просто до боли в боках, - как тут удержишься?
Три двойных диска парили над колоссальным извилистым каньоном в огромном ломте глубоко рассеченной тучи, похожей на выпуклый вал кроваво-красного снега высотой в сотню километров. Гораздо выше небо, состоящее из бегущих желтоватых потоков, на мгновения чередовалось с другим, светло-вишневым цветом, испещренным колючками звезд. Иногда по нему проплывала одинокая луна, будто мягкий коричневатый снежок. Строй летательных аппаратов заложил вираж, направляясь к кроваво-красному валу тумана, и исчез в нем.
Его ощущения изменились. Он почувствовал, как легко, без усилий, начинает воспринимать магнитное и гравитационное поля, радиоволны, потоки радиации, создававшие сложную картину среды, в которой он находился, - тысячи километров в диаметре и сотни в глубину, и он существовал среди всех этих силовых линий, наложенных на все еще доступное широкосветовое изображение и студенистую звуковую подкладку.
По-прежнему следуя за Паггсом, возглавлявшим тройку, они нырнули к огромному термоклину, появившемуся в поле их зрения километрах в десяти внизу.
Они погрузились в широкий вихрь относительной прозрачности, а потом в шквал воды со снегом. Затем нырнули еще глубже, пройдя полосу давления и температуры, где капли водяного дождя выбивали тяжелую дробь по поверхности их крутящихся двойных дисков, потом опустились еще и еще ниже - даже в широкосветовую темноту, к теплой водородной шуге, в которой диски двигались, как гигантские двухконусные раскидайчики, подпрыгивая, испуская пар, перемигиваясь мазерами.
"Ну, что скажешь, молодой Таак? Хорошо дома?"
"Необыкновенное ощущение, - согласился Фассин. - Значит, до базы… - он сверился с приборами внутренней навигации, - два экваториальных спутника и одна полоса вверх?"
"Да ладно, Фасе…" - начал Паггс.
"Значит, если я сделаю так…" - послал Фассин и направил свой двойной диск к диску Паггса. Паггс предчувствовал дальнейшее и заранее начал уходить назад и вверх. Машина Фассина словно рванулась к дистанционному судну другого наблюдателя, потом подалась назад и остановилась, чуть не долетев туда, где только что был диск Паггса. "…То тебе едва хватит времени, чтобы избежать столкновения", - рассудительно указал Фассин.
"Смотритель Таак…" - начал Браам Гансерел.
"Тогда как, сделай я что-либо подобное на другой стороне планеты, - продолжал Фассин, - на дальнем окончании всей цепочки спутников, с расстояния чуть ли не световой секунды и даже без всяких задержек на обработку сигнала, мы бы теперь оба слушали сообщения наших дистанционных аппаратов - в лучшем случае о том, что гарантийный ремонт после подобных действий не предусмотрен".
"Фассин, - вздыхая, отправил Гансерел. - Я полагаю, все мы знаем, что такое скорость света и диаметр планеты. И потом, эти дистанционные аппараты все же не совсем тупые, имеют кой-какую защиту. У них чрезвычайно сложная система, позволяющая избегать столкновений. Одно из устройств, на которое пришлось получать разрешение у твоих друзей из Шерифства, почти что… умное".
"Но если насельник ради смеха наведет на вас лазер? - спросил Фассин. - Просто чтобы посмотреть на вашу реакцию? Какая тогда польза от всех этих сложных систем?"
"Может быть, - добродушно предположил Гансерел, - не следует связываться с теми аборигенами, которые склонны действовать таким вот образом".
"Вот только именно они более всего склонны делиться интересной информацией, старик, а не засохшие, безобидные, но и бестолковые недоумки, которым ты только льстишь без всякой пользы", - подумал Фассин. Он пребывал в почти полной уверенности, что это осталось только мыслью. Теоретически в виртуальной реальности ты мог сказать что-то такое, что хотел только подумать, и люди всегда испытывали беспокойство на этот счет, но Фассин не настолько уж забыл дистанционную методику, чтобы его это и в самом деле волновало. Правда, Брааму Гансерелу пошло бы на пользу время от времени выслушивать не произносимые из вежливости мысли.
"Вполне может быть, главный наблюдатель", - вот все, что сказал Фассин.
"Гмм. Ну что, выходим?"
Они вернулись в реальность дистанционной базы в глубине Совместного комплекса на Третьей Ярости, моргая на свету, пока техники помогали им отстегнуться от кресел. Потом они скинули с себя полусферы ядерно-магнитных резонаторов, стащили наушники и простые черные бархатные шоры, принялись потягиваться и разминаться, словно экспедиция длилась бог знает сколько, а не какой-нибудь час при соотношении времени один к одному.
Паггс вытаскивал пальцы из двух последних мягких наконечников, соединявших его с тонкими пневмотрубками, которые не только фиксировали его движения, но и не давали упасть с сиденья, если он совершит какой-нибудь особенно резкий кульбит.
Гансерел лежал с закрытыми глазами и глубоко дышал, пока техники отсоединяли его от установки.
Паггс оглянулся.
- Ну, мы тебя хоть чуть-чуть убедили, Фасе?
- Вы меня убедили в том, что дистанционный метод сегодня гораздо проще, чем в прежние дни. - Фассин поднялся с сиденья, оттолкнувшись одним мизинцем, и мягко поплыл по направлению к полу. - Я мог поверить вам и на слово.
- Итак, ты получил только один из трех интересовавших тебя томов, молодой Таак, - сказал Гансерел.
Фассин проводил весьма конфиденциальное совещание на техническом складе вблизи ангара вспомогательных кораблей. Гансерел предлагал собраться в его покоях, но втиснуть туда полковника не было никакой возможности. Присутствовали Фассин, Гансерел, Паггс и полковник Хазеренс. Фассин хотел, чтобы они узнали столько, сколько знает он, - или хотя бы столько, сколько, по его мнению, им следовало знать, - о его находке во время той давней экспедиции и о предмете их поисков в ходе экспедиции, которую предполагалось начать на следующий день.
- Да, - сказал он, - я обменял несколько копий высокого разрешения с картин земных европейских экспрессионистов двадцатого века на - среди многого другого - то, что в каталогах у них числилось трехъязычным текстом эпической поэмы эпохи перед Третьим хаосом, под названием "Лутанклейдар" - это написанная для личного пользования, неопубликованная работа, принадлежащая перу некоего Дожа Энигматиков или им заказанная. Текст был дважды зашифрован и сжат, но было известно, что он занимает три тома. Я получил три тома от Валсеира, вот только - это выяснилось годы спустя, когда код был взломан джел-тиками, - мне дали не первый, второй и третий тома. Я получил первый том в трех экземплярах на трех разных языках. И к тому же текст не принадлежал Дожу Энигматиков. Один из томов был написан на известном ранее, но непереводимом предсветовом языке времен Сложения. Когда делался перевод, этот том использовался как своего рода Розеттский камень, он дал ключ к решению множества других проблем и на какое-то время отвлек всех. Потом какой-то очкастый ученый-джелтик углядел в конце примечание, потерявшееся в приложениях, - оно было написано на грубом, но родственном жаргоне и, несомненно, добавлено позже, хотя и ненамного. Сообщало же оно, говоря кратко, о том, что вся вещь была написана во время Долгого перехода Второго корабля насельником-изгнанником, поднаторевшим в предсветовом языке, и что да, конечно, насельнический список существовал, и у них - корабля или его экипажа - был ключ к этому списку, и он войдет во второй и третий тома поэмы. Находился он, конечно же, на корабле, а корабль направлялся в систему Затеки. Вот почему джелтики, как только сделали перевод, послали туда флот.
- А почему не сюда, на Наскерон, где они могли найти третий том? - улыбаясь, спросил Паггс.
- Потому что Шерифство не сообщило им, откуда взялась эта информация. Нам не сказали, было это случайно или намеренно. Джелтики могли догадаться, что источник находится в одном из центров исследований насельников, но полной уверенности у них не было, и потом, они не знали в каком. Возможно, они начали наводить справки, но при этом не хотели привлекать ничьего внимания, чтобы никто не догадался о важности того, что оказалось у них. Не забывайте, эта информация неоднократно копировалась и лежала в хранилищах по всей цивилизованной галактике. Возможно, кто-то уже перевел и прочел основной текст, но упустил приложения, где содержалось это важнейшее примечание. Малейший намек на то, что там есть нечто, представляющее стратегический интерес, и все накинутся на эту книгу, начнут ее читать, и - рраз! - джелтики теряют свое преимущество. А потому они со всей поспешностью направились в систему Затеки.
- Знаешь, это все может оказаться надувательством, - сказал, фыркнув, Гансерел. Он поправил на себе одежду и нахмурился. - Я не сомневаюсь - тут попахивает утонченным и издевательским юмором насельников. Это может оказаться обыкновенной шуткой - если у тебя не хватило ума, то ты попался на эту удочку.
- Очень может быть, - согласился Фассин. - Но у нас есть приказ, и мы должны попытаться на тот случай, если это все же правда.
- Значит, мы ищем два остальных тома этой… как она точно называется? - спросила полковник Хазеренс.
- Наилучший перевод, - сказал Фассин, - это "Алгебраист". Там главным образом про математику, навигацию как метафору, про долг, любовь, томление, честь, долгий путь домой и всякое такое.
- А этот Долгий переход, что это? Или что это было? - раздраженно спросил Гансерел. - Я о нем ничего не слышал.
- Возвращение домой из туманности, которую люди называли Треугольной, - сказал Фассин, улыбаясь одними губами.
- Ну что ж, - сказал Гансерел, снова нахмурившись, - мы не очень-то продвинулись вперед, да? А как, скажи мне, наблюдатель Таак, называем мы эту Треугольную туманность сегодня?
- Мы ее называем Второй Галактикой Потерянных Душ, главный наблюдатель. Путешествие это назвали Долгим переходом, потому что продолжалось оно почти тридцать миллионов лет. Путешествие же к туманности, вероятно, почти не заняло времени, потому что было осуществлено через межгалактическую червоточину. Координаты ее портала указаны, среди прочих, в насельническом списке.
Хервил Апсил, старший техник Совместного комплекса на Третьей Ярости, вновь проверял ручным ультразвуковым прибором состояние правого борта гондолы газолета и удовлетворенно улыбался при виде ровной линии на экране. Над его головой на телескопических опорах стоял один из челноков Совместного комплекса - приземистый крылатый аппарат с открытыми люками трюма. С одной стороны сквозь прозрачный купол основного ангара была видна неизмеримая чернота, в которой время от времени вспыхивали длинные разряды молний, словно по алмазным струнам пробегал свет тусклого голубоватого солнца.
- Проверяешь, нет ли скритов, Хервил? - спросил Фассин, прыжками приближаясь к челноку по полу из расплавленной породы.
Апсил улыбнулся при звуке Фассинова голоса, но не отвел глаз от ручного экрана, пока не дошел до конца проверяемого шва, потом выключил прибор и повернулся к Фассину.
- Пока выявлены только допустимые отклонения, наблюдатель Таак.
Скриты были почти стопроцентно мифическими существами, на которых насельники сваливали вину, если что-то шло наперекосяк. Новички в этой науке на самых первых порах усваивали идею о том, что именно скриты виноваты в многочисленных сбоях, которые, казалось, сопутствуют любому взаимодействию с насельниками или даже сближению с ними. Дело было или в этом, или в том, что свойственная насельникам небрежность в обращении с техникой и врожденное нежелание обеспечивать ее надежную работу оказывались заразны.
Фассин похлопал по темному боку объемистого остроносого газолета. Это была его собственная машина, сконструированная под него и частично им самим. В длину она имела около пяти метров, четыре в ширину (считая наружные маневровые гондолы) и чуть менее двух в высоту. Ее ровные очертания нарушались лишь ломаными линиями различных манипуляторов и маневровых лопастей, несколькими выступающими датчиками и хвостовой силовой установкой, винты которой в настоящее время были убраны. Фассин потер ладонь о хвостовой стабилизатор правого борта.
- Ну что, все проверено и готово, Херв?
- Полностью, - сказал Апсил.