- Мне нужно назад в лагерь. Видишь, на рану мухи пытаются сесть, нужно срочно перебинтоваться.
- Я боюсь туда идти.
- Я тоже, но куда деваться. Не хочу чтобы у меня в голове завелись черви. Полегчало?
- Немного. Ничего не помню. Как началось в лагере, помню и всё. Мама, папа, братик, все заразились. Наверно от той старушки с котом. - Девушка прижала ладони к лицу и тело ее снова заходило в плаче.
- Послушай, как тебя зовут?
- Лена. - Не отнимая ладоней от лица ответила девушка.
- Лен, у меня тоже вся семья пропала. Мать заразилась, и ее застрелили у меня на глазах, а отец пропал сегодняшней ночью в этой кутерьме. Успокойся. Нам всем тяжело. - Мне казалось, что общая беда немного ослабит личное горе каждого.
- Хорошо. - Не переставая всхлипывать согласилась Лена.
- Молодец, а то совсем распухла от рева.
- Ты на себя посмотри. Лохматы с головы свисают. Глаз не открывается. - Поддела она меня.
Хорошо, значит идет на поправку.
- Тогда нам с тобой одна дорога, в лагерь. Ты со мной?
- Да. Не оставаться же мне одной среди… этого? - Она обвела поле усеянное трупами.
- Пошли тогда и посматривай, чтобы мухи не садились мне на рану.
Не так далеко удалось нам убежать от лагеря. Минут через десять мы стояли у открытых ворот. Я зашел на блок-пост и взял свой автомат. Рядом нашел свою железку, со следами запекшейся крови и пучков волос на ней. На территории лагеря стояла гробовая тишина. Тела людей и иссохшие скелеты зараженных валялись то тут то там.
- Держись меня и не отходи. - Приказал я Лене. Та безропотно подчинилась.
Первым делом я обошел вокруг здания и забрался на крышу. Ни отца, ни следов его пребывания мне обнаружить не удалось. С высоты крыши лагеря можно было увидеть самые высокие здания в нашем городе. Отсюда они выглядели довольно мирно. Я спустился вниз и первым делом увидел своего товарища Артема. Его тело, съеденное наполовину, топорщилось кровавыми ребрами наружу. Мухи облепили его и сновали по разлагающимся внутренностям.
Мой желудок дернулся в спазме, но из-за того что в нем было пусто, меня не вырвало. Мухи напомнили мне о том, что пора бы забинтовать свою рану. Медикаменты лежали в комнате персонала, доступ к которой был у военных. Мне пришлось немного постучать прикладом автомата, чтобы в нее попасть. Дверь поддалась под моей настойчивостью. Мы зашли внутрь и закрыли дверь изнутри. В небольшой тумбочке находился весь набор необходимых компонентов.
- Бинтовать умеешь? - Спросил я девушку.
- Пару раз приходилось. Но тебе не красоваться, как перевяжу так и перевяжу.
- Отлично! Тогда бери перекись и полей там хорошенько на мои лохмотья.
- Бррр! - Лену передернуло. - Тебе неслабо досталось.
- Неслабо тем, кто уже не встанет, а у меня царапина. - Я храбрился. На самом деле я мог бы упасть в обморок, если бы увидел свою рану.
Лена полила сверху на рану. Перекись зашипела, пожирая мертвую ткань. Осторожно, ваткой смыла присохшую к лицу кровь. Мой глаз наконец-то открылся в полную силу.
- Твои лохмотья нужно отстричь или приложить к ране, может прирастут? - Предложила девушка.
- Я за то, чтобы прирастить. Не хочу плешивиной сверкать.
Лена начала манипулировать рваными краями моей раны. Было почти не больно. Она посыпала рану сверху стрептоцидной присыпкой.
- У тебя черепок проломлен. Прогибается, когда я прижимаю.
- Лучше не говори мне об этом, я могу и замертво упасть.
- Терпи казак, атаманом будешь.
Девушка достала бинты. Сделала тампон, приложила к моей ране и заглянула мне в лицо с улыбкой.
- Что? - Удивился я её реакции.
- А тебя придется бинтовать под челюсть, иначе повязка не удержится. Я просто представила тебя с этой повязкой. Красавчик!
- Меньше всего мне сейчас хочется пленять женщин своей красотой. Делай как считаешь нужным, я стерплю.
Она кропотливо, стараясь не сделать мне больно, наложила повязку. Я был похож на человека страдающего зубной болью. Впрочем, после того, что нам пришлось пережить, мне было глубоко наплевать на то, как я выгляжу.
В тумбочке были таблетки болеутоляющего. Я выпил две штуки и пару пачек сунул себе в карман. Затем присел на кровать и зажал ствол автомата между ног. Немного отпустившая боль позволила задуматься о ситуации в которой мы находились.
Куда нам надо было теперь идти? В город? Вряд ли. Наверняка он полон зомби. Люди если и есть, то попрятались по домам. Зачем им пускать к себе лишние рты. Если идти к военным, то это не меньше пятидесяти километров по полям. Но они мне ясно дали понять, что им никто не нужен. Да и рана на голове очень отчетливо напомнила о их приветствии. Что остается. Лагерь. Почему бы и нет? Здесь есть еда. На двоих ее должно хватить не на один месяц. Патронов и автоматов тоже в избытке. Не мешало бы обработать помещения внутри каким-нибудь фунгицидом и можно жить спокойно.
- Что надумал, Сергей? Вид у тебя был очень сосредоточенный. - Это было сказано с сарказмом. Явный намек на мою перевязанную несерьезную физиономию.
- Я думаю, что нам с тобой пока отсюда уходить не надо. Здесь есть стены, оружие и еда. Пока мы не знаем, что происходит вокруг, рисковать и лезть на рожон не следует. Не знаешь, как нам можно обеззаразить помещение?
Лена озадаченно осмотрела комнату.
- Вообще, я слышала что шашки бывают, которыми погреба обрабатывают. В принципе, всё.
- А как насчет задержаться здесь?
- В принципе, я согласна с тобой. Мне здесь спокойнее, чем снаружи.
- Вот и хорошо. Давай стащим в эту комнату оружие, еду, укрепим ее и будем жить.
Мне хотелось думать, что мой отец выжил, и подчиняясь той же логике, что и я вернется в лагерь.
Первым делом, я занес все ящики с патронами в нашу комнату. Получилось три целых ящика и пара начатых цинков. Забил магазин патронами, сунул за ремень железяку и вместе с Леной вышли во двор.
На улице щебетали птицы, спокойный ветерок обдувал тело, испаряя с него выступивший от напряжения пот. Вполне мирно, если бы не трупы людей, и проросшие грибами зомби.
- Лен, чтобы не случилось, при первых же признаках опасности, беги в здание.
Девушка кивнула головой.
За первую неделю жизни в лагере моя рана успела немного поджить. Теперь она начинала понемногу свербить, заставляя трогать ее руками. Мы с Леной немного обустроили территорию лагеря, стащив все трупы людей в высохший бассейн. Запах вокруг него стоял тошнотворный. К трупам зомби, на всякий случай прикасаться не стали.
Затем, в старом подвале, служившем овощехранилещем в те времена, когда пионерлагерь функционировал по назначению, нашли несколько фунгицидных шашек. Все здание лагеря на сутки было пропитано их дезинфицирующим дымом. После этой обработки мы спокойно разгуливали внутри помещения без респираторов.
Наши отношения с Леной постепенно перестали быть дружескими, что помогало нам не вспоминать родных, а наоборот зациклиться друг на друге. Она готовила еду из оставленных военными запасов, а я искал дрова и обеспечивал безопасность.
Через неделю нашего пребывания в лагере, закончилось бабье лето и начались проливные дожди. Температура упала и в здании стало холодать. Из железной бочки и труб я сделал печку, которая кое-как обогревала небольшую комнату, в которой мы поселились.
За все наше пребывание в лагере нас никто не беспокоил. У меня начало создаваться впечатление, что мы остались одни в этом мире. Мы с Леной часто говорили о своей миссии по возрождению человечества. Не всерьез, конечно, но какая-то мания величия, основанная на ощущении своей избранности появилась. Месяц одиночества еще больше убедил нас в том, что вокруг никого не осталось.
Дожди сменились сухой и морозной погодой по утрам. Теплой одежды у нас не было. Чтобы выйти на улицу мне пришлось сделать из одеяла самодельную одежду, прорезав в подходящих местах дырки для рук и перетянувшись проволокой вместо пояса. Вид у меня был, как у немца под Сталинградом. Покидать лагерь в поисках одежды или другого пропитания, было боязно, и мы наивно полагали, что сможем перебиться тем, что у нас есть.
Нашу идиллию нарушил шум моторов в одно морозное утро в начале ноября. Я проснулся от этого звука и мое сердце тревожно забилось. Вроде бы можно было и порадоваться тому, что вас нашли люди, но я не чувствовал никакой радости. Чувство опасности заставило меня схватить автомат и броситься к выходу.
Метрах в тридцати от ворот стояли три автомобиля. Первым стоял "УАЗик" в охотничьем обвесе. Позади него стояли две "Нивы". Возле первой машины стоял вооруженный мужчина в охотничьем камуфляже и смотрел на лагерь в бинокль. Мне не понравился этот кортеж. Ясно, что времена изменились и никто без оружия на улицу не выйдет, тем более в одиночку. Но я чувствовал, что от этих людей исходит угроза.
- Лен! Просыпайся! К нам гости пожаловали, не нравятся мне они! - Я растормошил подругу, которая спросонья никак не могла ничего понять.
- А? Что? Где? - Лена села на кровати и терла глаза.
- Собирайся, говорю! Там на трех машинах к нашему лагерю подъехали! Неприятные какие-то типы.
До нее наконец, дошло и Лена принялась одеваться, а я снова побежал к входной двери, через которую хорошо просматривались подъезды к лагерю. Возле машины уже суетились несколько человек. У каждого имелось оружие. Они обсуждали что-то друг с другом показывая рукой в сторону лагеря. Наверняка они уже увидели нашу трубу торчащую из окна и догадались, что в лагере живут. Тогда, какого лешего им обсуждать. Если место занято, пусть катятся дальше, ищут себе другое прибежище. У меня появился соблазн подстрелить одного из них. Но голос совести не позволил мне этого сделать. Я решил дождаться что они предпримут первыми.
Какое-то время вооруженные люди обсуждали, постоянно тыча стволами в сторону лагеря. Меня это сильно напрягало. Люди с добрыми намерениями уже давно бы озвучили цель своего приезда. Мне было невдомек, что на просторах страны человеческие отбросы уже сформировали мобильные банды с целью добычи продуктов питания у слабых. Засады на автомобили на дорогах, грабежи деревень стало для них основным занятием в условиях изменившегося мира.
Видимо вооруженные люди пришли к какому-то мнению. Они сели в машину и подъехали к воротам. Я закручивал ворота на толстую проволоку, и просто так их было не открыть. Из первой машины вылез мужчина и осмотрел мой запор. Второй стоял за открытой дверцей автомобиля и держал свое оружие стволом в сторону лагеря. Мне в голову вдруг пришла мысль, что они знают сколько нас здесь. Наверняка, они ведут себя так уверенно, потому что знают, что в лагере кроме двух клоунов, одетых в одеяла с дырками больше никого нет. Мне стало страшно. Я был не готов к этому морально. Что мне оставалось делать? Вступить в бой, защищая Лену и себя, и пасть в этом бою со стопроцентной вероятностью? Пустить людей к себе и отдать им продукты, Лену, а напоследок получить пулю между глаз, за ненадобностью? Или же дать деру, схватив все самое нужное? У меня были секунды на размышление и я выбрал последний вариант. Чтобы отсрочить проникновение вооруженных людей на территорию лагеря я несколько раз выстрелил одиночными в сторону машин. Мужчина, открывающий ворота, упал на землю и выстрелил в обратную. Из других машин выскочили остальные и тоже открыли стрельбу. Пули пробили дверь и завизжали рикошетами от стен.
- Валим отсюда! - Я забежал с дикими глазами в комнату.
У моей подруги глаза были не менее дикими.
- Я тут сумки собрала. - Сказала девушка негромко.
Я закинул автомат через плечо и схватив тяжелые сумки помчался в сторону запасного выхода. Нам предстояло пересечь стадион и пролезть под "колючкой", там где обильные дожди образовали промоину.
Лена бежала за мной. А на той стороне слышались выстрелы. Потом хлопнули распахнутые ворота и машины въехали на территорию лагеря. Когда "Нива" объехала наш лагерь с обратной стороны, мы уже добежали до опушки леса. Они поняли наш ход, но преследовать не стали. Зачем мы им нужны? Они дали несколько очередей в сторону леса, давая понять, что возврату нам не будет. Я бросил сумки и упал на землю, тяжело дыша. Лена упала рядом.
- Вроде обошлось. - Сказал я, и посмотрел в сторону лагеря.
- Куда мы теперь? - Спросила Лена.
- Без понятия, пока я наслаждаюсь тем, что живой.
Мне снился страшный сон, что я блуждаю в бесконечных мрачных ледяных лабиринтах, и заведомо знаю, что никогда не смогу найти выхода отсюда. Ветер мне бьет в лицо снегом, но я упорно продолжаю идти, заставляя себя сделать очередной шаг. И вот когда я почти сдался, в лицо мне ударяет свет. Божественный теплый свет, и я понимаю, что вознагражден за свое упорство, и протягиваю руки навстречу свету.
- Каррр! - Раздается с той стороны свечения и я открываю глаза. Уже наяву.
В том шалаше, который мне приготовила природа в качестве ночлега, наглая ворона проковыряла дырку в снежной крыше и смотрела на меня одним глазом.
- Пошла вон, дура! - Крикнул я ей и ворона тряхнув крышу, улетела, осыпав меня снегом. Я стряхнул с лица капельки растаявшего снега и проснулся окончательно.
Судя по обилию света попадающего через дырку в мою берлогу, на улице день был в самом разгаре. Хоть и члены мои затекли, но я чувствовал себя отдохнувшим. К тому же, к моей радости я понял какие кусты укрыли меня. В просвет я увидел коричневые сухие ягоды шиповника. В моем положении даже эти ягоды можно было воспринимать, как манну небесную. Солдатский котелок, ложка и прочие атрибуты походной жизни я всегда носил при себе. Следовательно, кое-какой завтрак я мог себе организовать.
Я выбрался наружу. Февральское солнце уже светило теплее и мягче. Где-то в вышине слышалось пение птиц. Настроение у меня было под стать погоде. Я стряхнул снег с куста, который еще недавно был мне домом, и принялся обдирать с него ягоды. Часть ягод ссыпал в рюкзак, а часть оставил в котелке, который наполнил снегом. Развел костер и повесил над ним котелок. Снег растаял в нем и превратился в воду. Вода закипела и до меня донесся тонкий аромат ягод шиповника. Вода превратилась в красноватый компот. Я был благодарен наглой вороне, разбудившей меня, но подарившей этот завтрак. Кто знает, может сон и был божьим промыслом, пославшим мне ворону для спасения от голодной смерти.
Я не смог долго ждать и снял горячий котелок с огня. Обжигая губы приложился к нему и отхлебнул ароматного напитка. Сладости в нем не чувствовалось, но человеку, который ест не каждый день и это казалось чудом. Я допил до дна и почувствовал как не привычный к такому объему желудок потяжелел. На дне оставались распаренные кипятком ягоды. Я жевал их, почти не сплевывая семечки. Казалось, что ничего вкуснее мне не приходилось есть.
Неожиданный завтрак придал мне сил и уверенности. Удивительно, но еще вчера я считал, что не смогу протянуть в одиночку и обязательно должен быть в составе какой-нибудь группы. Сейчас мне казалось, что я смогу многое. Хотелось хоть одним глазком посмотреть на то, что творилось в моей банде, после побега. Кто остался крайним, и на кого пал жребий стать спасительным "ягненком" на заклание.
Я встряхнулся, поправился, закинул карабин на плечо и отправился дальше, наметив ближайший холм в качестве ориентира. С хорошим настроением и идти по глубокому снегу было легко. Мои мысли снова соскочили на воспоминания недавнего прошлого.
Мы с Еленой шли сами не зная куда. Может быть, подсознательно, мы опасались погони, и нам все равно было куда идти, лишь бы подальше. Наконец, я упал, обессиленный тяжелыми сумками. Хотелось пить, но моя девушка не догадалась взять с собой воды, набив сумку одними крупами. Это было разумно, учитывая, что в лесу можно нарваться на более-менее чистый ручей, но никакой посуды в которой можно приготовить кашу она не догадалась взять.
- Все, привал, руки уже не держат. Сейчас отдохну немного, и пойду, поищу воду в окрестностях. - Объявил я Елене.
- Я с тобой! Я одна не останусь! - Перепугалась девушка.
- Как хочешь, пошли вместе.
Мы представляли собой две странные фигуры одетые в синие шерстяные одеяла. Вечерело, и воздух становился морозным. Я спрятал руки под одеяло. Так было теплее. Мы оставляли зарубки на стволах, чтобы вернуться к свои вещам. Как назло не попалось ни одного самого завалящего ручейка. Я собирался через десять минут завершить поиски и вернуться назад, чтобы не быть застигнутым ночью.
Неожиданно, мы вышли на старую тропинку. По ней даже когда-то ездили машины. Колея была устлана сухой листвой, сквозь которую кое-где торчали молодые деревца.
- Если есть дорога, значит она куда-то ведет. - Изрек я мудрость.
- Все дороги ведут в Рим. - Пошутила Лена.
- Сегодня уже поздно, поэтому предлагаю завтра двинуться по этой тропинке, авось найдем какой-нибудь заброшенный домик, где нас не смогут найти.
- Хотелось бы, а то я со страхом представляю себе сегодняшнюю нашу ночевку.
Мы вернулись к своим вещам перед наступлением полной темноты. Я наломал сухих веток, сложил костер и зажег его. В отсветах его пламени я нашел ветки покрупнее и старый поваленный ствол. Положил их в костер, чтобы он подольше горел. Вместо матраса мы использовали сухие листья, насобирав их толстым слоем. Сверху укрылись обеими нашими одеялами с головой. Лена легла лицом к костру. Я прижался к ней сзади, так что она обогревалась с двух сторон. В принципе, пока горел огонь было терпимо.
К утру костер прогорел полностью, но у меня не было сил вылезти из под одеяла на морозный воздух. Я еще плотнее прижался к подруге и ждал когда рассветет окончательно. Вылезать все-таки пришлось. Одеяла уже не спасали от проникающего под них холода. Мы стучали зубами, но никак не решались встать.
- Всё, встаем! - Сказал я решительно и откинув одеяло вскочил на ноги, и чуть не запрыгнул обратно.
Морозец был приличный. Сухая листва искрилась инеем.
- Разведи костер, или я не встану до обеда. - Раздался из-под двух одеял голос Елены.
- Хорошшшо! - Стуча зубами согласился я и принялся решительно ломать ветки.
Через несколько минут они затрещали, пожираемые пламенем. Лена показала лицо.
- Уже лучше, еще бы кофе в постель и было бы совсем прекрасно.
- Звиняйте, пани, но кофия нема. Не подумали мы держать наготове тревожный чемоданчик. - Посокрушался я.
- Я так перепугалась, что ничего умнее, как накидать гречки и ячки в сумки мне в голову не пришло.
- Да ладно, может это и к лучшему. Воду мы раздобудем, а еду вряд ли в лесу сможем найти.
- Сергей, а у нас есть какой-нибудь план на перспективу? Я имею ввиду, скоро зима, даже с этим запасом мы не сможем долго протянуть. Нам все равно придется идти куда-нибудь? Или в город, или в деревню? Да и одежда у нас с тобой, не зимняя, и даже не осенняя.