Цель была ясна, вот только пути к ней Андрей не видел, а потому беспокойно ворочался на диване. Умиротворять Сталина, отдавая все новые и новые страны и народы под ласковую лапищу Кремля, он уже не собирался. Почему? Да потому, что собственными глазами посмотрел и убедился, что французские пейзане и немецкие бауэры в сороковом году жили намного лучше, чем наши колхозники даже в лучших "миллионных" хозяйствах в самый расцвет построения счастливого социализма (или просто СС, как шутили). Да и с колхозами-миллионерами дело было совсем наоборот, ибо большая часть из них не миллионные прибыли имела, а соответствующие долги.
А с дорогами вообще жуть, за полвека ничего подобного, пусть даже плохенького, что здесь и сейчас повсеместно сделали, ничего же не имеется. Не страна, а огромный и голодный концлагерь, где поэты занимаются крайне важным делом - прославляют великого акына, вождя, большого друга детишек и прочее…
Дози
Разговор с французом постепенно принял профессиональный характер. К большому удивлению немцев, тот отлично знал цифры и технические детали, намного лучше их всех. Готфрида это даже рассмешило - враг лучше его самого знает, насколько превосходно люфтваффе?!
Пилот летал на "Моране", скорость которого почти на сто километров меньше, чем у "Мессершмитта". Для истребителя это слишком много, а потому откровение пилота ошарашило немцев. Как так может быть, когда командование давно знает ТТХ вражеских самолетов, но не предпринимает ответных мер?! Что это - безумие?! Или наглость с полной уверенностью в том, что "боши" ничего не смогут противопоставить в воздухе?!
Вопросы посыпались градом, но пилот "Морана" либо отвечал на них неохотно, либо совсем ничего не говорил. Однако кое-что сказал - француз последние две недели выполнял больше десятка полетов в день, что было чрезвычайно много. Тут усталость должна была давно свалить парня с ног, но он держался. И совершенно спокойно говорил о таких вещах и о том, что его авиагруппа за эти дни понесла чудовищные потери.
И когда немцы спросили, почему французские истребители зачастую уклоняются от боя, пилот ответил просто, как о совершенно понятном и естественном: "Они не хотят умирать". Он сказал таким тоном, будто нет на свете более понятной вещи, чем нежелание солдата пасть за свою страну.
Лишь раз равнодушие покинуло француза. Когда немцы сообщили ему, что германские войска уже вышли на окраины Парижа, он замолчал и побледнел. Готфриду показалось, что новость сильно задела душу пилота, видно, Париж значит для француза больше, чем победа или поражение.
Глава пятая
"Заветы Бисмарка"
"Фельзеннест"
- Геринг, вы ведь показали русским все, что имеет люфтваффе?
- Да, мой фюрер! Таково было ваше желание, - толстяк сиял начищенной медной тарелкой.
- А зря, - только и сказал Андрей. Но не искренне. Он решил проверить, как отнесутся генералы к его плану по передаче СССР новейших технологий, в том числе и военных. А Геринга выбрал в качестве лакмусовой бумаги.
- Может, не стоит вооружать этого восточного сатрапа нашей техникой? А если против нас самих ее пустят в ход?
- Скопировать ни самолеты, ни двигатели они не смогут. Чтобы производить их, и речи быть не может в ближайшие два-три года, мой фюрер.
- Но оборудование…
- Не так просто развернуть производство. Для этого требуется квалифицированный труд, а он у русских присутствует в малой степени. Варварский народ…
"Нет, этому борову в сообразительности отказать нельзя. Хоть выставляли Геринга клиническим идиотом в нашей литературе, вот только не был он им. Правильно рассудил - германскую технику можно до последнего болтика разобрать, вот только чтобы такую же произвести на советских заводах, много чего нужно, от технической документации до специального оборудования и квалифицированных работников".
- Варварский народ, говорите? - задумчиво протянул Андрей, с трудом сдерживая подступившее бешенство - ну, сукин сын, истинный ариец! Как же его мордой ткнуть?! - Скажите, Геринг, а кем были русские императоры? - вкрадчиво произнес Родионов, глядя на широко распахнутые от удивления глаза Геринга.
- То есть, мой фюрер, как это есть?!
- А то, Геринг. Их император Петр Третий, внук Петра Первого, но он был и герцогом Голштинским. Его кровь на три четверти немецкая. А каждый следующий русский император женился исключительно на наших германских принцессах. Была одна датская, однако это лишь подтверждает правило. Впрочем, это родственный нам народ.
- Нордическая раса, мой фюрер! - Геринг тут же вставил от себя "пять копеек", и Андрей поморщился.
- Мы можем говорить не о династии русских бояр Романовых, а о российской ветви Голштейн-Готорпских. Ведь так?
- Так, мой фюрер, - толстяк угодливо подтвердил, судя по его виду, он просто не понимал, куда клонит Гитлер.
- На протяжении целого тысячелетия на Русь шли норманны, взять даже их первого князя Рюрика. Добрая немецкая кровь вливалась в славян беспрерывно, а это говорит о многом.
- Только как о рабах нашего народа, - Геринг презрительно сжал толстые губы. - Само слово "склавен" о том говорит.
- "Склавен" есть раб, ведь так?! Не судите опрометчиво, мой друг. Это относилось только к тем, кто не принимал нашего покровительства, - Андрей не ожидал такого поворота и лихорадочно стал искать выход.
- Неужели вы считаете генерала Фалькенхорста, потомка славян, лишь недавно переделавшего свою "ястребиную" фамилию на немецкий лад, рабом? Или род славных Беловых, что многие века служили рейху? Или…
- Мой фюрер, таких славянских фамилий множество…
- Не перебивайте меня, Геринг! И вот вам еще вопрос - кто из русских в прошлую войну сражался против нас наиболее ожесточенно и никогда не сдавался в плен?
- Это их дикие казаки, мой фюрер! - толстяк даже на секунду не задумался, хотя воевал, как Андрей знал, только на Западном фронте.
- Вы считаете прямых потомков готов, славных наших прародителей, дикими варварами? - передергивать так передергивать, а потому Андрей от всей души нанес словесную оплеуху.
- Мой фюрер, я не знал этого… - проблеял командующий люфтваффе в полной растерянности.
- Готы были воинственным народом, у которых плен почитался бесчестием. Казаки таковы по происхождению, оттого ничем нам не уступали.
- Но ведь они русские?
- Со временем русская кровь щедро вливалась, но готская кровь ее всегда перебарывала. В Берлине есть казаки?
- Конечно, мой фюрер! Этих русских эмигрантов где только нет.
- Распорядитесь, чтобы ваши люди нашли природных казаков. И пусть спросят у них, кем они себя считают - казаками или евреями, русскими, татарами, поляками или прочими народами?!
Фекан
Разведывательный батальон фон Люка подошел к порту поздним вечером в полной тишине - капитан постарался использовать фактор внезапности на все сто процентов. В гавани находились два британских эсминца, прибывших для проведения эвакуации своих солдат.
В порту и городе царило оживление, союзники начали погрузку на корабли, однако никаких мер предосторожности, к великому удивлению немцев, не предприняли. Даже аванпосты на окружавших высотах отсутствовали. Может быть, дело было в том, что заходящее за горизонт ласковое солнышко припекало, заливая дивным светом приветливый курортный городок?
Люк задумался, прикидывая возможности для внезапной атаки. Присутствие эсминцев его не испугало, хотя их мощная артиллерия могла причинить немцам немало неприятностей. Потому капитан решил действовать предельно нахально, но вначале требовалось хорошо напугать противника, предприняв демонстрацию, и он подозвал к себе командиров эскадронов и зенитной батареи, чтобы отдать им необходимые приказы.
- Высоты перед Феканом займут мотоциклисты. Бронемашины разведки будут держаться в тылу и вступят в дело там, где потребуется. Эскадрон тяжелого оружия непосредственно поддерживает мотоциклистов.
Люк повернулся к командиру приданной 88 мм батареи зенитных пушек - их сокрушительное действие он уже не раз видел.
- Разместите орудия на скалах, чтобы они смогли вступить в бой с эсминцами как в порту, так и в море, если британцы вздумают уйти. Все необходимо проделать тихо, не привлекая внимания. Никаких громких команд и ненужных перемещений техники!
Отправив командиров, фон Люк повернулся к лейтенанту Кардорфу, офицеру по особым поручениям. Капитан знал, что тот учился в Берлинской спецшколе и бегло говорил по-французски.
- Утром вы отправитесь в Фекан с белым флагом и в сопровождении связного. Попросите сопроводить вас к командиру и потребуйте у того капитуляции гарнизона. Скажете ему, что город окружен со всех сторон и что оба эсминца должны немедленно покинуть порт, не принимая никого на борт. Вам все понятно?
- Так точно, герр гауптман, - по лицу лейтенанта промелькнула тонкая усмешка. Офицер прекрасно помнил поговорку о втором счастье…
Москва
- Правительство СССР пролитовское, и мы желаем, чтобы литовское правительство стало просоветским!
Министр иностранных дел Литвы Урбшис вздрогнул от таких слов главы советского правительства, прозвучавших издевательски. Но нужно было отвечать на этот жестокий ультиматум, и он, взглянув на поблескивающие стеклышки очков Молотова, затравленно произнес дрожащим голосом:
- Литовское правительство сделает все, чтобы урегулировать возникшие недоразумения…
Сам министр давно не верил в это - за последнюю неделю советский нажим резко усилился. Несмотря на все меры Литвы по умиротворению своего соседа, СССР продолжал действовать нахрапом. И первой стала Литва - Молотов обвинил литовскую полицию в том, что она занималась похищением военнослужащих Красной Армии.
Премьер-министр Меркис и он сам несколько раз предлагали создать совместную комиссию по расследованию этих обвинений, прекрасно зная, что МВД подобными делами просто не могло заниматься. Зачем предоставлять такой повод для вмешательства во внутренние дела вооруженному до зубов соседу, тем более когда "ограниченный контингент советских войск" взял под свой контроль все значимые точки страны?!
Молотов с ходу отмел все их робкие попытки оправдаться и категорически отказался даже назвать фамилии похищенных солдат. И Урбшис поневоле вспомнил одну русскую басню, которую он прочитал в свое время, учась в гимназии: "у сильного всегда бессильный виноват".
Литовцы не хотели давать даже малейшего повода, дабы не быть проглоченными, но все их потуги оказались бесполезными. Советская сторона легко измыслила предлог, от которого совсем близко до "казус белли", а там и война со всеми ее последствиями.
- Заявление Советского Союза неотложно, господин министр, и если наши требования не будут приняты в установленный срок, то мы двинем в Литву советские войска, и немедленно!
У литовца внутри заледенело - слова Молотова с хрустом проламывали хрупкий ледок надежды, что еще таился в душе.
- Нам нужна такая смена кабинета, которая привела бы к образованию советского правительства в вашей стране.
Яснее сказать было нельзя, и Урбшис непроизвольно сглотнул. Время независимой Литвы уже истекло, осталось всего 24 часа. И какой бы он ни дал сейчас ответ, его страна обречена на поглощение.
Можно избежать крови и принять ультиматум - война и бессмысленна, и бесполезна для его страны, зажатой между коммунистической Россией и нацистской Германией, между молотом и наковальней.
"Фельзеннест"
- Дело в том, Геринг, что мы все наследники легендарной Гипербореи, как я вам уже доказал…
Андрей говорил очень серьезно, с таким вдохновенным видом он еще никогда не врал. Нет, не то, врать - значит сознательно говорить неправду, а сейчас Родионов все с ходу придумывал и рассыпал бисером, надеясь на то, что среди ученых найдутся не только противники, но и яростные сторонники некогда прочитанной им версии.
- Мой фюрер, это так неожиданно… О таком я не задумывался, - Геринг не выдержал напора и сейчас находился в полной прострации. Мир переменился, с фюрером во главе.
- Выходит, что мы, германцы и русские, люди из одного корня?! - лицо толстяка пошло багровыми пятнами.
- Да, мой друг, - Андрей прибавил проникновенной теплоты в голосе. - Я сам жестоко заблуждался, когда считал иначе. Но здесь нет нашей вины, а есть наша общая с тобой беда.
"Еще немного, и я полностью перетяну его на свою сторону. От "ты" и "друга" он уже "поплыл" и усвоил, что я его от себя не отделяю, а считаю своим единомышленником и сторонником".
- Они нас с тобой нагло обманывают, эти господа ученые, что содержатся Гиммлером и Геббельсом. Да в том же Аненербе! Или не говорят нам всей правды, потому что сами ее не знают. Но если все дело в первом, то такое непростительно! Со вторым легче, еще можно исправить!
- Да, мой фюрер, я полностью с вами согласен! - голос Геринга разом окреп, плечи его распрямились, громко звякнула сталь в произнесенных словах. Еще бы, покончить с двумя конкурентами, низвести их на второстепенные места - такого шанса наци номер два потерять не мог.
- Ответьте мне на один вопрос, Геринг. Какой народ, кроме немцев, наиболее жестоко пострадал от власти еврейского капитала?
- Русские! - Геринг тут же рубанул ответ. - Они погубили Россию, и такой же участи чудом избежала Германия!
- Вы правы, Геринг! Мы всегда дружили с русскими и только два раза воевали с ними, и то по дурости. Фридриха Великого толкнула Англия, это порождение еврейской демократии, но их Петр Третий сам вернул нам Пруссию. Разве мы можем назвать его врагом?
- Нет, мой фюрер! А в прошлой войне Россия сцепилась с нами, проплаченная французским еврейским золотом!
- И они ее погубили! Недаром великий Клаузевиц перешел на службу в русскую армию, ведь мы дрались плечом к плечу под Фридландом, Дрезденом, Лейпцигом и прочими победными местами нашего оружия. Можем ли мы считать русских врагами после такой славы?!
- Нет, мой фюрер! - громко ответил Геринг и тут же стушевался. Виновато глянул и тихо спросил: - А что коммунисты?
- Вы считаете жидовствующих интернационалистов русскими людьми? Да они глумятся над собственным народом, как его злейшие враги. Нищета, голод и террор - вот их инструменты, - Андрея затрясло от сдерживаемого гнева, абсолютно искреннего. - Я прочитал десятки сообщений наших специалистов, что работали в России в двадцатых и начале тридцатых годов. Русских людей низвели на положение рабов, устроили голодомор - они гибли сотнями тысяч! Кайзер стремился спасти Германию, приведя большевиков к власти?! Но он не только ее не спас, он погубил нашего естественного союзника. Эта война была не нужна ни нам, ни русским, мы взаимно погубили друг друга. А кто остался в выигрыше, кто, Геринг?!
- Западные плутократии, мой фюрер! Когда немцы с русскими жили в дружбе, они боялись даже пискнуть! Сидели как мыши под веником!
- То-то и оно!
- Но Сталин всех евреев из руководства партии вывел! Да и прежнее руководство несколько лет тому назад почти все казнили. Похоже на то, что в России свой "термидор" начался, хотя и затянутый во времени.
- Оп…
Андрей поперхнулся от слов Геринга, они ударили его прямо в душу. Он содрогнулся так, словно ведром колодезной воды окатили.
"А ведь боров прав! Как же мне такая простая мысль в голову не приходила. Ведь кто в "Огоньке" и прочих журналах писал? Да отпрыски тех коммунистов, что власти лишены были и в подвалы чекистами брошены. И год один лишь запомнился - тридцать седьмой! Почему? А ведь тогда в мясорубку террора народа попало на порядок меньше, чем в Гражданскую и коллективизацию, зато каких?! Цвет партии, ленинская гвардия - те, что вершили судьбу революции и страны в Гражданскую и даже дальше. И со Сталиным их не сравнить. Кто был грузин в то время? Наркомнац, его номер десятый, а место в буфете. Серьезных решений Сталин в одиночку принимать не мог вплоть до начала тридцатых, даже до убийства Кирова. Правили другие, и большие и малые, на всех уровнях. Они и коллективизацию провели так, что голодомор страну накрыл - ведь недаром Сталин "головокружением от успехов" их дела назвал.
Что требовали "дети Арбата" в "перестройку"? Вернуться к ленинским принципам, которые исказил Сталин! Вернулись… и охренели всей страной! Такая кровь и грязь хлынули, что коммунистическая власть разом доверие потеряла, каким еще пользовалась. Это надо же - Ленин и вся его камарилья Россию оккупированной страной считали. А фраза Ильича, чтоб ему ни дна, ни покрышки: "Мне на Россию наплевать, я большевик!" Хорошо бы слова, так он дела такие наворочал, до сих пор оторопь берет".
- Сейчас мы союзники со Сталиным, и у нас много общего, мой фюрер!
Громкий голос Геринга ворвался в разум Андрея, и он очнулся. Оказывается, все это время толстяк его в чем-то убеждал, а он его даже не слышал, думы тяжкие овладели.
- Конечно, много. Даже больше, чем ты считаешь!
- И как же быть, мой фюрер?
- Тут нужно крепко подумать. Как только победим Англию, о Франции я не говорю, мы подумаем, как нам крепче русский народ привязать. Мы не в силах победить мировую плутократию, та же Америка, несомненно, рано или поздно придет на помощь англичанам, у которых полмира под пятой. Если авиацию мы можем развернуть, построить самолеты, что настигнут плутократов в их же логове, но постройка флота дело целого десятилетия! А потому союз с русскими как никогда важен.
- Я тоже так считаю, мой фюрер!
- Дело того стоит, Геринг. И сейчас мы об этом и поговорим! Нам нужно вернуться к старой и доброй политике "союза трех императоров", где место прежней Австро-Венгрии займет Японская империя. Наш нынешний союзник намного сильнее.
- А итальянцы занимают место России…
- Нет! Россия займет свое надлежащее место великой державы, а любители макарон сильны имперскими амбициями, но бессильны их подкрепить. Не стоит обольщаться по этому моменту, Геринг, и принимать их всерьез.