Шейх, казалось, не собирался уходить. Он с интересом наблюдал за перевоплощением диверсантов в американских джи-ай: человек присутствовал на представлении, редком в его краях. Он поглаживал рукоять кинжала и был чрезвычайно доволен.
В оружейных ящиках оказались три винтовки М-16, пистолет – тяжёлая офицерская "Беретта-9Ф", гранаты, бинокль, прибор ночного видения и даже "стингер".
В джип дополнительно загрузили три канистры бензина и провиант: американские бутыли с питьевой водой, американские консервы и упаковки сухпайков, столь нелюбимых американскими же пехотинцами. Даже упаковка туалетной бумаги имелась. Солидно подошли к делу неведомые благодетели.
Взрывчатку Володя брать не стал, презентовал шейху.
Установили на "Хаммере" тент. Володя сел за руль, включил зажигание. Мотор работал как часы.
Шейх, поняв, что представление близится к завершению, высунулся из шатра и отдал кому-то распоряжение. Полог взметнулся вверх, захлопал на ветру. Несколько арабов споро снимали шатер с кольев.
– Ну, алла-акбар, – подытожил Серый, запрыгивая на сиденье рядом с Володей.
Игорёк как всегда разместился сзади. Рядом лежал какой-то прибор в полиэтиленовой упаковке.
– Это твоё, клавишник, – кивнул Володя.
Игорьку хотелось жрать, и думать он мог лишь о еде. Он не стал спрашивать, что это за клавишный инструмент такой, а полез за сухпаем. Повертел в руках пластиковое блюдце с лаконичной надписью по-английски: "Меню номер 17". Что делать с "Меню номер 17", он не знал.
– Дай-ка сюда, – сказал Серый.
Взял пакет, что-то с ним сделал и сунул обратно Игорьку:
– На. Смотри не обожгись.
– А Володя будет? – спросил Игорёк, принимая раскрытый сухпай.
– Потом, – отозвался Володя.
В "Меню номер 17" входило картофельное пюре с цыплёнком и черносливом. На десерт – яблочный джем, маленькая упаковка галет и жевательная резинка.
Джип наматывал в темноте километры всё той же Сирийской пустыни, в свете фар клубилась лишь красноватая пыль. Володя уверенно вёл в заранее выбранном направлении. Американскую рацию настроили на израильский информационный канал для репатриантов и слушали ночные сводки новостей.
Сообщалось, что в четверг практически взят аэропорт имени Саддама Хусейна, курды приблизились к Мосулу, сжалось кольцо вокруг Басры. Со ссылкой на российские источники рассказывалось об упорных боях на подступах к Багдаду, о потерях союзников; о сбитом "дружественным огнём" истребителе-штурмовике F/A-18 "Хорнет" близ Кербелы. Глава Росавиакосмоса сообщил, что на войну в Ираке работает более шестидесяти американских военных спутников.
Серый дремал. Обстановка располагала к беседе.
Сплюнув скрипящую на зубах пыль, Игорёк спросил:
– Володя, слушай, ты знал, что нас будут бомбить?
– Само собой. Если бы мы шли сирийским коридором, тогда просчитать что-либо было бы трудно. Что нам приготовили: бомбу под сиденье, группу захвата на явке? Иордания была моим личным запасным вариантом, и в Москве о ней речь не шла. То, что Фархад заложит, это я знал, что Камаль не заложит – тоже знал. Единственный способ нас достать – перехватить на трассе. Это понятно. Как перехватить? Группой захвата. В случае неудачи – авиаудар. Чистая работа. Чтобы уйти от спут-ника, требовался хамсин. Операцию я планировал под него. Ничего непонятного.
– А откуда ты знал, когда самолёты появятся?
– Можно рассчитать, плюс-минус четверть часа. Они дождались возвращения вертолётов, решение уже было готово, но требовались детали. Небылицам про нашу неуязвимость, конечно, не поверили. В итоге имеем полтора часа на приказ о запуске двигателей. Подлётное время – двадцать минут. Вот и считай, не меньше двух часов. Они ещё быстро управились. Теперь группы русских "гоблинов", благодаря усилиям израильского Генштаба, не существует. Есть группа глубокой разведки армии США. Буря скоро утихнет, пыль повисит день-другой и уляжется. А мы будем уже у стен Вавилона.
– Где?
– У стен Вавилона. Задачи операции сообщу на месте.
– Володя, а что, в Комитете все такие неуязвимые? Там что, нет нормальных?
– Нормальные сейчас деньги зарабатывают. Потому что сейчас самое нормальное дело – зарабатывать деньги.
– Ты, значит, не за деньги?
Завозился Серый. Зевнув, произнёс:
– Настоящий солдат воюет не ради родины или денег, а ради крови. Ты вон какой сделался прыткий, когда кровью запахло. Рванул, что твой танк. Меня, конечно, замочили б, но не успели: вы их, к такой-то матери, смяли. Я тоже хорошо в них приложился из пукалки, – Серый снова зевнул. – Эх, война – мать родна. Знаешь, клавишник, чем пахнет война? Война пахнет кожей. Не горелой, а доспехом. Я ведь в прошлой жизни до центуриона дослужился. Германскую войну прошёл, Британскую. В Британии и вышел на пенсию. Вете-раны легиона селились вместе, пограничным городом. Вот там нас эти ублюдки и вырезали. Умирать не страшно. Я все свои пять жизней помню. Всегда был воином. Но лучше всего у римлян. Я-то сам из галлов был. А когда гибнешь в бою, ещё сорок дней воюешь, всё никак не успокоишься. Ну, не то чтобы воюешь, так, носишься над полем битвы. Хорошо, если противник разбит, тогда балдеешь. Если наоборот – шаришься по их лагерю, воображаешь, как бы ты им глотки рвал. Легион – это же сам дух войны. Ты в нём, как дитё в колыбели. Идёшь в атаку – словно машина охрененная прёт. И ты как часть… как бы тебе понятней… А, да что там. Ты часть такой силищи! Здесь такого не бывает. Только когда рота разведки идёт в рукопашную, тогда… Да нет, даже у "гоблинов" не то.
– Разве ты не спецназовец?
– Был когда-то в "весёлых ребятах", – равнодушно сказал Серый, – в диверсионной группе. Теперь – вольный стрелок. В кого нравится, в того и стреляю.
– Пять жизней – это ведь пять смертей? – Игорёк повернул разговор к интересующей его теме. – А что там, после смерти?
– Не помню. Как сорок дней пройдёт, так выруба-ешься. Может, память кто выключал, не знаю. Главное, знать, зачем ты родился. Я в этой жизни уже с семи лет знал, кем был раньше и кем стану. С семи лет в армию готовился. Я однажды целым генералом был. У протоегиптян. С атлантами воевали. Вот те, суки, крепкие были, хрен их чем достанешь. Ничего, главное знать, где их флот. Спалил корабли – всё, задёргались, вали, руби. У них же, сук, такие самострелы были. Любой доспех насквозь били. А в рукопашной они никакие. С ними главное – до тела добраться, сблизиться. И стальные кольчуги им не помогали.
– У них кольчуги были? – спросил Игорёк.
– А то что же? Дротики в них метать бесполезно. Стрелы тоже. А вот из пращи, камушком по башке, это можно.
Игорёк слушал трёп Серого и думал о том, что помнить собственные жизни – верх извращения. Помнить свои страхи, муки помнить, как умирал, или убивали тебя, как потом обратно к живым рвался. Это что за человеком надо быть, чтобы получать от подобных воспоминаний удовольствие?
– А как же Родина? – спросил Игорёк, надеясь неожиданным вопросом прервать поток воспоминаний Серого.
– Какая именно? – улыбнулся тот.
– Как же патриотизм? Воевать из-за крови, по-моему, это болезнь. Ещё можно понять, когда ради добычи, или за Родину.
– А ты из-за чего сам? – спросил в ответ Серёга. – Философ.
– Ну-у…
– Вот когда будешь помнить, чем на хлеб зарабатывал в прошлой жизни – тогда и философствуй. Двадцать тысяч лет – это срок. Война – единственное, что не прерывается. Она в любое время. Война – настоящее занятие людей. Ты или воюешь, или жертва. Остальное – чепуха, кто теперь тех атлантов помнит, египтян, римлян или древних кхмеров? На Земле одна только война, понял? В Апокалипсисе что написано? Всё идёт к Армагеддону, последней битве.
– И на чьей стороне собираешься? – спросил вдруг Володя.
Серый не ответил.
– Такие вещи надо знать, Серый, – произнёс Володя.
– Да это всё сказки! – удивился Игорёк. – Какой ещё Армагеддон? Голливуд, голливудские сказки для подростков.
Игорьку стало смешно, как могут два незаурядных человека всерьёз говорить о подобных глупостях. Вон, Серый, кажется, обиделся. Игорёк ещё не видел Серёгу обиженным. Что его могло так пронять? Вот служба Абсолюта – серьёзная фишка. А какой-то там пророк, да и был ли он на самом деле? Может, это немецкие монахи времён Ренессанса сочинили в своих мрачных монастырях?
– А чего нас в Израиле не арестовали? – сменил тему Игорёк.
– Команды не поступило. Операция, повторяю, очень серьёзная. За нами стоит Кремль, там готовы идти на международный скандал. Туристов арестовывать не за что. В Америке же на наш счет есть два мнения.
– Это-то откуда известно?
– От верблюда. Одни полагают, что нас следует перехватить только на последнем этапе операции. Другие считают: чем раньше нас хлопнуть – тем лучше. Эти и принимают решения. Но в случае с Израилем верх взяла партия "голубей". Появился козырь в виде возможных международных осложнений, благодаря чему им удалось довести нас до Иордании. Дальше "ястребы" терпеть не могли и дали приказ союзникам. Решено было взять хотя бы одного живым. Поэтому направили спецназ.
– А шпионы на что?
– Шпионы всю Москву изрыли. Без толку. Мой секрет даже руководство Комитета не знает. О том, что он существует, в курсе двое: президент и частично его советник по витальным проблемам, то есть, жизненно важным проблемам.
– А вот если бы я в ту больницу не попал?
– Позавчера ты мог попасть мимо чего угодно, только не мимо спецстационара.
– А, понятно. То-то я не могу врубиться, зачем он такой чудак, – прокомментировал Серый и умолк. – Никакой ты не братишка, Игорёк.
– Какой я вам, на хрен, Игорёк! – бросил в сердцах Игорёк.
– Какой есть, – недобро отозвался Серый. – Не солдат ты.
– Ну и что, что не солдат? Зато твою задницу спас.
– В штаны наложил, вот и спас. Я такого, знаешь сколько, насмотрелся: ударит страх в голову – и понесло на танки. Такие в первом бою отсеиваются.
Игорёк не стал отвечать. Одна мыслишка крепко грела душу: хоть и не солдат, зато шиш убьёшь, а Серому, как той гадюке, надо на брюхе ползать, всего остерегаться.
Володя остановил машину.
– Всё, мы в Ираке. Теперь можно поберечь мотор. Будем спать.
– Яволь, – ответил Серый и перегнулся поискать на заднем сиденье чего бы пожевать.
Игорёк отодвинулся подальше в угол. Ему стало одиноко и тоскливо. Разговоры о серьёзности операции внушали недобрые предчувствия. Жутко захотелось убежать куда глаза глядят. Игорёк вздохнул, устраиваясь поудобнее.
Проснулся он под утро. Выбрался из "Хаммера". Уже занимался рассвет, ветер стих, в воздухе висела рыжая пыль, словно хмурая туча, скрывавшая солнце. Игорёк опустился на корточки, пощупал землю, а затем лёг на неё, раскинув руки, уткнувшись лицом в каменистый глинозём, чтобы напитаться реальностью, самой твердой из всех реальностей – реальностью земли. Он потёрся небритой щекой о холодной камень. Потом поднялся, вздохнул полной грудью и прокричал: "Я – живой!"
Хлопнула дверца и Серый хмуро спросил:
– Ну и хули, что живой?
Володя, не выходя из машины, окинул их взглядом и приказал:
– Убрать тент.
В этот день они так и не увидели солнца. Над землёй висело бесконечное серое облако пыли, потерявшей рыжий цвет в прямых солнечных лучах. "Хаммер", переваливаясь на неровностях, двигался на восток. Вдали возникали небольшие поселения в две-три глинобитных хижины, с пасущимися верблюдами и овцами. Животные щипали весеннюю иракскую траву.
Рация у лжеамериканцев работала на приём. Серый переключал несколько задействованных армией США каналов, следил за текущими событиями. По всем подразделениям проходили команды на остановку движения. Город Кербела, о котором двумя днями ранее говорилось, как о месте ожесточённых боёв, упоминался в контексте заправки топливом и пополнения боекомплекта. Ни дать ни взять, тыловая база. Поступил даже приказ не отве-чать на выстрелы противника, из опасения поразить своих "дружественным огнём" в силу невозможности корректировки из космоса.
Серый не удержался, прокомментировал:
– Во, чурки, блин. Не могут без космоса и шага сделать. Вояки, блин. Иракцы чего сопли жуют?
– Торгуются, – ответил Володя. – Советские спе-цы их инструктировали: развернуть фронт и лупить из всех калибров на всю глубину обороны противника; нащупать место, откуда не отвечают огнём, и бросить пару-тройку дивизий в прорыв. Если сплошного фронта нет – долбать огнём и окружать, что обнаружишь. С американцами такая война не проходит: все каналы связи и ПВО Саддама действуют через американские спутники. Перекрыли американцы им частоты – и воюй как хочешь. Поэтому торгуются, как подороже сдать Багдад.
– Да уж, – только и сказал Серый.
После обеда, словно радиопостановку, слушали драматическую историю. Неподалёку, в том же самом квадрате джи-ти, где они находились, разбился самолёт-разведчик RC-71. На выручку экипажа был брошен вертолёт, и тот сбили, предположительно, федаины. Слово "федаин" произносилось с подчёркнутой серьёзностью и даже с некими торжественными нотками. От одного из пилотов вертолёта шёл сигнал, запрашивали помощь.
– А что, можем поучаствовать, – подал мысль Володя.
– Натурально. У пилота имя хорошее – Вирджиния. Я – за, – поддержал Серёга.
– А нас не вычислят? – с опаской спросил Игорёк.
– Спокуха, салага. Плавали – знаем, – успокоил Серый.
Володя повернул руль, и джип покатил на северо-восток, в направлении высоты 12-61.
– Ну-ка, чего это они федаинов боятся? – Серый развернул карту. – Всё ясно. Сейчас по правую руку будет озеро, по идее, ещё не пересохло. На левом берегу форт, на правом – руины. А по левую руку от нас, в пяти километрах от места катастрофы – насосная станция. Ясен пень, раз места людные, значит, гнездо федаинов.
Через полчаса по сигналу радиомаяка вышли на догорающие обломки вертолёта.
– Хотелось бы знать, – глубокомысленно изрёк Серый, – откуда здесь на хрен федаины? Им что, делать не хрен – в открытой степи болтаться?
– Очевидно, вертолёт они от самого Багдада преследовали, – пошутил Володя без тени улыбки.
– Фильтры следует ставить, дорогие мои, согласно инструкции по эксплуатации боевой техники в условиях повышенного запыления, – объяснил Серый причину катастрофы.
"Наверное, – подумал Игорёк, – коллеги решили развлечься".
Навстречу джипу бежал, размахивая руками, человек. Невзирая на расстояние и бесформенный пилотный комбез, Игорёк распознал существо женского пола. Когда вертолётчица приблизилась, Игорёк разглядел типично ирландскую морду. Нос – шнобелем, бесцветная челка. По щекам размазана кровь, глаза зарёваны. "Да, то ещё приключение", – решил Игорёк.
Вертолётчица перешла на шаг, Игорёк услышал, как она всхлипывает. "Ты смотри…" – равнодушно подумал он.
Володя подошёл к ней и вместо сочувственных жестов и слов молча пожал руку.
– Во, артист, – шепнул Серёга. – Натурально, капитан Ю-Эс-Ами. Уважает, типа, её, не как женщину, а как патриота, мать их, Штатов. Эх, братишка, и зачем я не Бен-Ладен? Ты как, баб уважаешь?
– Да какая она баба? Ирландская кляча.
– Запомни, клавишник, чем баба страшнее, тем лучше заводится.
– Можно подумать ты её трахнуть собрался.
– Э нет. Я на войне. По мне – пустить ей пулю в голову.
– Сержант Бредли, воду и медпакет, – скомандовал Володя на английском.
Серый отозвался на том же языке и полез в задник джипа искать медпакет.
Ничего серьёзного со штурманом Вирджинией не стряслось: у неё был разбит нос, и она измазала кровью вперемежку со слезами всё лицо. Зато трещала без умолку. О том, как внезапно вертолёт начал терять высоту, и какой ужасный удар был, и что она не помнит, как выбралась из кабины, а потом всё загорелось, и вертолёт сгорел за считанные минуты. Выходило, что первый пилот то ли погиб сразу, то ли потерял сознание, во всяком случае, вытащить его Вирджиния и не пыталась. Также неясной оставалась судьба двух бойцов в десантном отсеке; похоже, они сгорели. Пилот Вирджиния то и дело поминала федаинов, плакалась, как она каждую минуту с ужасом ждала, что они появятся и возьмут её в плен, как взяли в плен рядовую Джессику Линч.
За рулём теперь находился Серый, Вирджинию усадили рядом с ним, Володя перебрался к Игорьку на заднее сиденье, раскрыл портативный компьютер, тот самый, что был предложен Игорьку в качестве боевого средства "клавишника". И пока лейтенант болтала, связался по цифровому каналу с центральным боевым процессором. Сообщил персональный код своего подразделения, передал информацию, что в квадрате джи-ти обнаружен вертолёт с таким-то бортовым номером, спасена лейтенант такая-то, остальные члены экипажа погибли. Указал радиус зоны действия группы, чтобы командование определилось с пунктом встречи с группой спасения.
Вскоре поступил ответ: "В квадрате кэй-си, в районе высоты 10-31 вас будет ждать "Чинук". Держитесь подальше от руин".
Игорёк прочитал на экране эту вводную и подумал: отчего не подождать вертолёта прямо здесь? Но, видимо, командование тоже боялось федаинов, и ему, командованию, казалось разумнее пожертвовать в случае нападения фанатиков разведгруппой, чем ещё одним вертолётом.
Он не удивился гораздо более замечательному факту: откуда у русских диверсантов секретные шифры и коды, каким образом их подразделение оказалось включено в состав экспедиционного корпуса?
Дело в том, что теперь у американцев вся армия находится в компьютере. Каждому солдату, каждой боевой единице и подразделению соответствует виртуальный компьютерный двойник. Он имеет личный код, приписку к части и место дислокации. Двойник получает довольствие, вооружение, на него выделяются соответствующие ассигнования. Он занимает место в пространстве и выполняет конкретную боевую задачу. Очевидно, кто-то из русских военных программистов, внедрённых в структуры Пентагона, создал в недрах виртуальной ю-эс-ами новое подразделение со всеми необходимыми атрибутами. Военный компьютер, ориентированный на решение задач боевого управления войсками, не отслеживает "внутреннее" армейское хозяйство на предмет подразделений-призраков. Хотя русских в эти секретные структуры не берут, наверное, завербовали какого-то стопроцентного американца, проигравшегося в казино Лас-Вегаса.
Вирджиния, несколько успокоившись, вдруг призналась, что она "харизматик", то есть принадлежит к "харизматической церкви", естественно, протестантского толка. Игорёк видел, что Серый так и хочет подпустить какую-нибудь шпильку, но, наверное, опасается вставить невольное русское словцо.
Болтовней штурмана заинтересовался Володя.
– Вы на общие обеды собираетесь, гимны поёте?
– Обязательно.
– Ясно. В армию вы пошли, чтобы бороться со злом.
Вирджиния, будто только этого и ждала, пустилась в пространные объяснения про мировое зло и способы борьбы с ним. Человек не должен запрещать себе бороться со злом. Он должен видеть своё призвание. Если ты призван победить зло, то должен побеждать. Американская армия – это воинство сил добра.
– Итак, вы во всём придерживаетесь порядков первых христиан? – уточнил Володя. – Но ведь это необыкновенно скучно. Только и делать, что продавать свои имения, каждый день сидеть в храме и преломлять хлеб, то есть обедать.
– И хвалить Бога!
– Это я тоже имел в виду. Скучный набор событий. Стоит ли ради этих удовольствий рисковать жизнью?