Два прыжка - и я у горловины люка. Нырнул. Завертелся штопором вокруг опорного стержня, спрыгнул на пол. Склонился над распростертым телом товарища.
Он лежал лицом вниз, уткнувшись в приклад дымящего паром квантабера. Огромный, черный, неподвижный. Кончик спинного плавника жалко обвис, правый ласт полуоторван. Странное морское существо, случайно извлеченное на палубу глубоководным тралом… Воздух пропитан запахом горелой краски: на дверце одного из сейфов - темный кратер от лучевого удара… Он стрелял, ему плохо. Ему очень плохо, раз он стрелял.
Рывком переворачиваю Болла на бок. Ч-черт, руку ожег о квантабер! Взваливаю тяжело обвисшее тело себе на плечо. Неудачно, головой вперед, и теперь мне мешает видеть плавник. Ладно, двигай быстрее!
Передвигаюсь почти вслепую. Зачем-то включился контакт плавника, и я получаю в лицо серию хлестких ударов. Не могу удержать трепещущий плавник одной рукой и, зверея, впиваюсь в упругую мякоть зубами. Губы и нос, разумеется, в кровь, на языке - соль и горечь с неожиданно крепким запахом моря.
После трудного спуска в батинтасовый зал выхожу, наконец, на "прямую". Бегом к барьеру круглого резервуара. Только бы не поскользнуться! Только бы не… Так я и знал!
Спотыкаюсь в полуметре от цели. Однако удачно. Переваливаю барьер и с шумным всплеском погружаюсь в мутные зеленоватые волны. Последняя затрещина от плавника.
Жидкость мгновенно вскипает, накручивая пенистые водовороты. Задыхаюсь от едкого запаха, чувствую, как на мне расползается одежда. Стараюсь держать Болла рядом - он скользкий. Все скользкое, все расползается мягкими комками слизи. Как я намерен отсюда вытаскивать Болла? Конечно, за пояс, как же еще. Руки в петли подъемника, глубже, под самые под мышки. Так, теперь за пояс и прямо в горячее облако душа. Это счастье, что пояс не растворим.
Большое, мертвенно-синее тело - страшно смотреть. Распято в "колесе обозрений", руки и ноги в пружинах, - тело убитого гладиатора. В каком это фильме? Не помню. Только и запомнилось: подвешенный вниз головой труп гладиатора - такое всегда впечатляет.
Скрипят и щелкают пружины, Болла трясет. Трясет беспощадно. Но я уже не смотрю - в лихорадочной спешке готовлю кислородный зонд. Нужна немедленная вентиляция легких, иначе - асфиксия, смерть…
Нажимаю педаль. Сверкающий обод "колеса" опрокидывается под раковину пневмостата. Стоп, что-то нужно еще… Ах, да! Срываю ласты с неподвижных ног. Пояс срезаю ножом. Тем же ножом расжимаю плотно сжатые челюсти. Зонд!.. Мягкий, очень мягкий, плохо идет. Легче в движениях, легче! Как говорил наш одесский инструктор - "не применяйте грубую силу!" Когда учили, был манекен. "Это чтоб меньше эмоций, - ухмылялся инструктор. - Чем меньше эмоций, тем больше гарантий, что руки сами сделают все быстро и правильно. Если, конечно, придется". Вот и пришлось… Насчет "эмоций" - это вранье, но руки, действительно, действуют сами, легко и проворно, так, как учили. Готово, можно включать!..
Первый принудительный вздох. Шипит кислород. Голая грудь под прозрачными стенками раковины вздымается и опадает. Размеренно, как при естественном дыхании. На приборной шкале в такт маятникообразным движениям качалки меняют друг друга какие-то надписи. Что за слова - отсюда не видно. Должно быть, названия каждого такта: давление, атмосфера и вакуум. Давление - атмосфера - вакуум… А мне кажется: смерть - равновесие - жизнь, смерть - равновесие - жизнь… Где остановится чаша весов?.. Нарастает тревога. Спокойней, с асфиксией можно бороться. Если это только асфиксия…
Включен ингалятор. В кислородный канал поступает аэрозоль сильно действующего лекарственного вещества. Его назначение - стимулировать работу сердечной мышцы. Смерть - равновесие - жизнь… Теперь самое трудное - ждать.
Проходит минута. Жду. Синеватые веки, щелки чуть приоткрытых глаз. В щелках - фарфоровый блеск неподвижных белков. Смерть - равновесие - жизнь, смерть - равновесие…
Я делал все, как нас учили - зонд, кислород, пневмостат, ингалятор… Наверное, плохо учили. Вторая минута уже на исходе, и я не знаю, что еще сделать. Мне нужно куда-то бежать, что-то искать, принести, на что-то решиться!.. Куда? Что? И на что? Мысли путаются, ноги слабеют, я не в силах тронуться с места. Впервые в жизни пожалел, что я не животное. Хотелось сесть на задние лапы и взвыть, по-волчьи, жалобно и протяжно…
Стоп! Кажется, выть не придется!..
Я пропустил момент, когда Болл изменился. Минуту назад он был какой-то весь темный и деревянный, напоминал мертвеца. Сейчас он походит на спящего, расслабился, порозовел. Веки сомкнулись, белков не видно. Все правильно, все так и надо! Теперь я знаю, что делать.
Дрожащими руками удаляю зонд. Сейчас вполне достаточно обыкновенной маски. Откуда-то со стороны доносится громкий всплеск. Странно, что это там?.. Я уже кажется, слышал какие-то всплески, но поглядеть не удосужился. Ладно, все другое йогом… Выключаю приборы. Дыхание самостоятельное, пульс близок к норме. Укрепляю маску, осторожно перекладываю Болла на пол. Дрожь в руках Почему-то трудно унять. Ничего, это пройдет, просто я перенервничал.
Я сполоснул лицо холодной водой. Саднили губы и нос. Кроме того, я испытывал странное неудобство, словно чего-то мне не хватало. Не сразу понял чего, и несколько секунд усиленно соображал. Наконец, догадался: одежды. Я был гол, как Адам, если не считать лохмотьев, которые остались от ботинок.
Надел халат и подошел к Боллу. Взвалить его на себя оказалось делом нелегким. Взвалил. Неудачно - ногами вперед, и теперь мне не видно, как держится маска. Пощупал - отлично, на месте. Поехали!.. Опять что-то шумно всплеснуло. Я повернулся к большому бассейну. И чуть не уронил Болла…
Я побежал. Бежал в сторону люка, не чувствуя тяжести ноши, не чувствуя вообще ничего, кроме безумного желания быстрее, как можно быстрее влететь в дверь. Взбежал по трапу. Дверь автоматически открылась. Потом автоматически закрылась. Но я уже падал на плиты круглого зала. Вместе со мной падал Болл.
Я приподнялся на руках и сел. Болл тоже сел. Сорвал маску, потрогал затылок.
- Будет громадная шишка, - сообщил он и закашлялся.
Я посмотрел на овальную дверь. Потом на Болла.
- Грэг, ради бога… - начал было он и осекся.
Это он увидел мои глаза.
Я оставил Болла в каюте, вышел в салон. Быстро переоделся и направился в рубку. Сел за пульт. Представил себе, как сейчас эта тварь копошится в бассейне, и вздрогнул.
Что же в конце концов происходит? Здесь - кальмар, там - кальмар. Куда не повернись - кальмар. Умный кальмар, знающий азбуку Морзе и русский алфавит. Его, кальмара, не трогают Манты. Он любит глазеть в акварин, плавать рядом с людьми, он боится квантабера, но не боится проникнуть в бассейн батинтаса. Остается махнуть рукой на условности и пригласить кальмара в салон. А потом познакомить кальмара с Дуговским.
Есть другой вариант: взять квантабер и разом покончить со всеми загадками. Пока кракен в ловушке. Ну почему я не убил его раньше!
Я включил панель дистанционного управления и надавил розовый клавиш. Пол под ногами содрогнулся от гула. Гуд бай, десятирукий гость. Я не умею разгадывать загадки с помощью квантабера. Да и желания нет.
Я спустился в салон и взял термос. Для Болла. С термосом подошел к акварину взглянуть. В воде у четвертого бункера плавали Манты. Друг за другом но кругу. Все три. Я задержался.
Кракен выплыл хвостом вперед, кирпично-красный, похожий на большую ржавую торпеду странной конструкции. Я следил за поведением Мант. Если кракен не тот…
Кракен был тот. Манты прошли над ним без единого выстрела и спокойно вернулись к четверке.
А если начать с того, что я ошибаюсь? Напрасно приписываю кракену то, чем он не обладает? Да, но кому-то надо приписывать. Сначала я думал, что все это - фокусы Пашича. Правильно думал. Эти события можно рассматривать только в связи с разумной деятельностью человека. Или неразумной - не важно. Важен сам принцип: участие человека. Пусть даже Пашич погиб, этот принцип остается фундаментом, на котором нужно строить все остальное. Заподозрив спрута, я начал строительство с крыши. Но крыша должна на чем-то держаться. А стен мы не видим. Бьемся об них, как слепые, а видеть - не видим. Дюмон разбил себе лоб и не увидел. Только Пашич, мне кажется, что-то нащупал. Во всяком случае он догадался, узнал, где искать начало клубка. Запросить агентство… морских перевозок, что ли?.. Зато окончание последней записи Пашича я представляю себе достаточно ясно: "не могу в это поверить, но других объяснений нет!". Он не мог в это поверить. Так же, как теперь не могу в это поверить и я. А других объяснений действительно нет. Сжимая термос в руках, я стоял и бесцельно глядел в акварин. Кракен уплыл, растворился в окружающей тьме. Манты лениво и плавно ходили по кругу. Вот так и мысли мои - по кругу…
Никуда не денешься, приходится признать, что наш кальмар - творение рук человеческих. Не весь, конечно, потому что хроматофоры, кожная слизь, чернила, глаза… особенно глаза, вернее, их выражение… - невозможно было бы наделить всем этим биомашину. И, главное, незачем. Проще вмешаться в работу мозга спрута. Повлиять, перестроить, запрограммировать. Любопытно, как у него там устроена вся эта музыка?.. А если никак? Если кальмар настоящий от кончиков щупалец и до синапсов? Ну, скажем, вполне естественный продукт какой-нибудь там аномально-спорадической мутации?.. Чепуха, внезапным наследственным изменением свойств мозгового аппарата нашего головоногого приятеля нельзя ничего объяснить. Точка. Участие человека - вот единственно верная формула, стержень, фундамент. Мы наблюдаем результат какого-то чудовищного эксперимента из области молекулярной бионетики. Объект эксперимента - мозг спрута. Или мозг для спрута, еще не знаю… Надо думать, одному мне этого и не понять. Здесь нужен специалист-бионетик. Я правильно сделал, что отправил запрос. Будем думать, что правильно…
- Я думал, ты вышел в воду, - сказал Болл, как только я появился в каюте.
Болл полулежал, откинувшись на подушки. Даже успел одеться. Я отдал ему термос, сел рядом на край дивана. Болл отвинтил крышку и жадно прильнул к соску.
- Грэг, зачем работал батинтас? - спросил он в перерыве между глотками.
В каюте чисто. Запах какого-то цветочного экстракта. Очень легкомысленный запах. По-моему, жасмин.
- Пришлось смыть то, что ты приволок из воды.
Судя по его заинтересованному взгляду, он ровно ничего не помнил. Ладно, пусть сначала поест.
Я кивнул на фотопортрет и спросил:
- Это кто?
- Барбара, - ответил он и бросил есть.
- Жена?
- Нет… Еще нет. Десять лет ни да, ни нет.
Мы помолчали. Болл поставил термос на стол. Понизив голос, сказал:
- Актриса!..
Странная интонация. Не то наигранный восторг, не то досада. Скорее всего и то и другое вместе. Может быть, он приглашает меня порыться в памяти? Рыться в памяти почему-то не хотелось, и я осторожно спросил:
- Голливуд?
- Бродвей, - ответил Болл и добавил: - Театр. Какого-то там нового направления… Красивая, верно?
- Красивая, - ответил я. В равной степени это могло быть и правдой и ложью.
Болл помрачнел и потянулся за термосом.
- Десять лет, Грэг. Иногда бывает невыносимо трудно. Хоть в петлю…
- Мне тоже, Свен. Иногда.
- Скажи мне откровенно. Грэг, ты… ты очень несчастлив?
- Очень, - сказал я откровенно.
Болл быстро взглянул на меня и некоторое время молча тянул бульон. Потом заговорил:
- Было время, коллега, я тоже хотел застрелиться.
Он тоже!
- Мысль, о самоубийстве казалась мне чрезвычайно заманчивой… Пережил, как видишь. Мне в голову пришла другая мысль: человек именно для того и создан, чтобы жить.
Бодрая мысль, подумал я. Ну, ну…
- Сотни тысяч, миллионы поколений наших предков жили и умирали для того, чтобы мы с тобою, Грэг, стали такими, какие мы есть. И мы не имеем права уходить из жизни просто так, ничего не оставив потомкам. Мы в ответе за будущее. Мы - предтеча будущего. Мы должны понять, наконец, какое бремя ответственности несем за тех, кто будет после нас. И от того, как живем мы, зависит то, как будут жить они.
Я был ошарашен и не пытался этого скрыть. А он не так уж прост, этот мистер из Филадельфии…
- Свен, - сказал я. - Ты открываешь Америку. Но я рад за тебя. А что касается нас, то мы поняли это давно.
- Кто это "мы" и когда это "давно"?
Болл задал вопрос без всяких эмоций. Просто он любил точность.
Я мысленно прикинул, стоит ли отвечать. По прошлому опыту знал, что не стоит. Потому что ответить я мог только так: "Наше общество, в семнадцатом году". Такие ответы шокируют мистеров боллов.
- Зачем ты вышел в воду до моего возвращения? - спросил я. - Да еще в таком состоянии?
- Ты не вернулся, - ответил Болл. И заметив мое недоумение, добавил: - Ты не сумел уложиться в двадцатичасовой срок.
- Неправда. Я вернулся на два часа раньше, чем обещал.
Болл удивился.
- Точнее? - спросил он. - В котором часу?
- В двадцать три пятнадцать.
- Сегодняшней ночью?
- Ну, разумеется! Что за вопрос!
- В этом все дело, Грэг… - Болл взглянул на часы, осторожно потрогал затылок, спросил: - А где ты, извиняюсь, был вчера?
- Не понимаю…
- Я тоже… Грэг, давай разберемся. Какое сегодня число?
- Двадцать девя… То есть, уже утро тридцатого.
- Тридцать первое, Грэг!
- Тридцать… Что?!
Я привстал и впился глазами в циферблат хронометра. В календарном окошке красовалась цифра "31". Я произвел в уме несложный расчет, и мне стало ясно, что я невзначай потерял где-то целые сутки! Если, конечно, хронометр не врет.
- Хронометр не врет, - сказал Болл. - Можешь сравнить его показания с календарной шкалой на пульте "Мурены".
Я сел и задумался. Странно, каким это образом мне удалось заблудиться во времени? Непостижимо! Хотя…
- Свен, я слушал "реквием бездны".
Болл вздрогнул.
- Вот оно что… - тихо сказал он и нахмурился.
- Свен, я наткнулся на кирку, нашел украденные ружья. Кирка была рядом с ружьями. Понимаешь? Либо - Пашич, либо - тупик. Сейчас я так не думаю, но тогда у меня не было другого выбора… Увлекшись поиском, я забрался в "подвал". И мне показалось, что там, в глубине, мигает фара. Вспыхивает, гаснет, опять зажигается… Я пошел вниз и "сорвался". Глупо, конечно, никого там не было. Кроме полипуса и двух светящихся медуз. Зато потеряны целые сутки, хотя мне казалось, что я пробыл на "голубом этаже" не более часа. Вот такая история…
- А для меня твой "час" длился целую вечность… - Болл опять потрогал затылок, спросил: - Где ты встретил меня?
- В салоне.
- В салоне?!
- Да. Ты сам пришел из воды. Появился из люка как был: в оболочке, с квантабером в руках. Потом пересчитал ступеньки трапа сверху вниз и открыл стрельбу в круглом зале.
- Черт! - изумился Болл. - И ты… меня…
- Ну конечно. Пневмостат, ингалятор… Как себя чувствуешь?
Болл не ответил. Понурившись, думал о чем-то.
- Грэг, - сказал он. - Я нашел твою записку и сразу занялся делом. Решил запустить агрегаты. Я дал на площадку сигнал опасности на случай, если ты окажешься там. Все шло превосходно. Андробаты поставили ланжекторные замки, сменили муфты уплотнителей в обоймах. Потом началось…
- Знаю. Смотрел твои графики. А что на экранах?
Болл помедлил с ответом.
- Тучи кальмаров, Грэг; Я никогда и ничего подобного не видел.
- Большие?
- Большие. Но Дело не в этом. Один из них примерно таких же габаритов, как тот, который смотрел в акварин? На экране я видел только маленький участок площадки, но я уверен, что замки снимает этот кальмар.
- Ну и что?
- То есть как "ну и что"?! - опешил Болл. - Снять замок нужно уметь!
Замок, подумал я. Что такое замок для этого кракена.
- Рассказывай, Свен. Рассказывай, как было дальше?
- Дальше? - переспросил Болл. - Дальше… Гм, я нашел в своей каюте виски. Вероятно, Дюмон… Но, как бы там ни было, это показалось мне кстати. Потом… Потом истекли твои "двадцать" часов. Сначала я не очень волновался. Ну, думаю, задержался в воде, мало ли что… Даже вздремнул. Проснулся от стука.
- Какого стука?
Болл указал на потолок.
- Но тогда мы слушали это вдвоем… Я решил выйти в воду, проверить. Ничего особенного я не заметил, вернулся в бункер и… - он замялся.
- …Продолжал наполнять себя виски, - закончил я за него.
- Да, Грэг, шел двенадцатый час с того времени, когда ты должен был вернуться. Постепенно мной завладело подозрение, что ты уже никогда не вернешься… И опять этот проклятый загадочный стук! Дурацкая ситуация, думал я под звон потолочных ударов, начинаем искать сами себя. Я с ужасом смотрел на динамики, зная, что они в любую минуту могут выдать очередную порцию телеграфной абракадабры. Самое скверное то, что я был один, и я бы сошел с ума, если бы не был чудовищно пьян… Не помню, сколько времени я пролежал в забытьи. Очнувшись, сделал себе инъекцию и выскочил в воду. Куда ты уплыл - неизвестно, поэтому мне было все равно, в какую сторону отправиться на поиски. И я решил сначала осмотреть площадку. До площадки не доплыл. Не помню, когда я потерял сознание, ничего не помню. И не понимаю, как мне удалось вернуться…
- Это я тебе объясню. Ты в состоянии идти?
- Почему бы нет?! - воскликнул Болл и поднялся. - Но куда?
- В батинтас.
Он вскинул бровь:
- Ну, если так нужно…
Мы стояли у барьера большого бассейна и молча разглядывали кривую белую жирную надпись на темной чугунной стене. Кое-где еще виднелись длинные полосы непросохшей слизи.
- Зачем ты его выпустил? - спросил, наконец, Болл.
- А что я должен был делать?
- Н-да… Любопытно, чем он писал?
Я показал на белый обломок на дне:
- Вон, видишь, у самой стены.
Болл разделся, взмахнул руками и нырнул в воду. Было видно, как он опустился на дно, подхватил обломок и стал всплывать. Поверхность воды взволновалась кругами, бросая на дно зыбкие кольца преломленного света.
- Такой же, - сказал Болл, протягивая мне подводный трофей. - Точно такой же, как в коллекции Пашича. Известняк, очень мягкий, можно писать.
Болл сполоснулся под душем, оделся.