Потрепанный дорожный шатер, с горечью именуемый шатром Совета, заливал белый свет четырех повисших под потолком сгустков магии. Все убранство составлял затертый ковер на полу, низенький столик - оструганные доски, лежащие на двух толстых бревнах, да найденная в одном из дикарских замков серебряная посуда. Жалкая насмешка над роскошью Зала Совета в занятой дикарями Долине.
Собравшиеся маги являли зрелище еще более жалкое. Рубцы от ран - их давно бросили сглаживать, как бросили следить за формой прически и ногтей. Остановить кровь, убедиться, что не задеты важные органы - вот и все, о чем помнишь в бою и после боя, исцеляя смертельно раненых, пересчитывая убитых и не подлежащих воскрешению.
Правую щеку Лэйна пропорол метко брошенный нож, еще немного, и вошедший бы в мозг. Темный шрам растянул губы мага до середины щеки в подобии кривой улыбки, отчего лицо его сделалось еще надменней. Лэйн высокомерно отмахнулся, когда Кати однажды предложила излечить его лицо. Больше она не предлагала.
У самой Кати стрелой было пробито левое плечо и раздроблена ключица. Доза яда, покрывавшая наконечник, могла убить грифона - тем более хрупкого человека. Тари успела вовремя. Кати не смогла отплатить ей тем же.
Драконья кожа, ценнейший материал Долины, превосходил крепостью любой другой, хоть и не мог остановить арбалетную стрелу. Но теперь и он держался из последних сил. Использовать же дикарские тряпки маги избегали, как будто тем окончательно утвердили бы свое одичание.
За тонкими матерчатыми стенами осторожно шумел лагерь - один из многих, затерянных в густых лесах Империи. Связь между лагерями осуществляли маги, обменявшиеся частицами сознаний, как некогда Амон подсадил часть своего разума в Кария, как сама Кати была связана с Зитой. Раздел высшей магии, волей-неволей освоенный младшими по Силе.
Необходимость разделиться Совет признал после того, как дикарские полчища дважды заявлялись в пристанище магов, наведенные Карием и тем же Карием подготовленные к драке. В первый раз была потеряна Долина. Во второй - удобное место на границе южной пустыни, вдали от дикарских поселений. Казалось невероятным, что эти орущие толпы способны выстоять против Силы магов и грифоньих когтей, да еще и причинить вред, но невероятное происходило. Потери среди магов и грифонов измерялись сотнями. Дикари гибли тысячами - но только больше распалялись. Кати видела во сне, как находит Кария и перерезает ему горло, и просыпалась, сжимая кулаки и рыча по-звериному.
На третий раз Амон приказал отступить, как только она увидела в отдаленных возможностях приход новых войск. Теперь небольшие группы магов оставались на одном месте не дольше, чем требовала необходимость. Передохнуть, собрать Силу, чтобы обезвредить еще один вражеский город, деревню, дом, и улететь прежде, чем появятся краснорясые служители дикарского божества, а за ними - гремящие железом солдаты.
Иногда уйти не удавалось. Иногда их находили. В последней стычке погибла Тари, и Кати осталась единственной женщиной в Совете Сильных. Заклятые селения не вымирали, а продолжали вести какую-то странную полужизнь под управлением краснорясых. Порой, для разнообразия, маги попросту подсыпали отраву им в колодцы, но дикари научились разбираться в ядах - тому свидетели убитые отравленными стрелами грифоны. И всегда, сколько бы дикарей ни обезвредили заклятия, их, разъяренных потерями, опьяненных победами, воинственно орущих, по-прежнему было слишком много. На их стороне было время, голод, то и дело гнавший магов из безлюдных мест ближе к селениям, к полям и стадам, долгие зимы, когда лишь все тончающая преграда драконьей кожи отделяла Владеющих Силой от замерзания и смерти.
Магов становилось все меньше, не спасали даже вливания полукровок. Еще страшнее - все меньше оставалось пригодных к серьезному использованию Силы. Вдвое сократился Совет. Амон слабел, хоть ему и удавалось пока это скрывать. Война заканчивалась победой дикарей.
Все это и впрямь делало предложение Амона единственной надеждой для Владеющих Силой, надеждой выжить и более того - победить. Кати охотно поддержала бы его, если бы не ясные картины будущего перед мысленным взором. Порою она ненавидела свой дар.
- Решение принято, - сказал Сильнейший. - Теперь я хотел бы представить вам кое-кого. Тебе должно понравиться, Кати, полукровки - твоя идея.
На мысленный зов Амона раскрылся вход и кто-то из магов подтолкнул в шатер гостя.
Он сделал несколько шагов, остановился. Поклонился - таким знакомым, непринужденно-изящным движением, что Кати прикусила губу.
Мальчик лет тринадцати-четырнадцати, он был взволнован и напуган, но взволнован - больше. Смешанная кровь причудливо отразилась на его чертах: глаза мага смотрели с лица дикаря. Прямые черные волосы доходили до лопаток. Бледная кожа могла принадлежать только дикарю. Телосложением мальчик походил на мага, и ростом был уже со взрослого мужчину. Магические перспективы его были невелики - если сравнивать с другим юным полукровкой, точно так же представленным Совету четырнадцать лет назад, - но заметны.
- Познакомьтесь, Сильные, - сказал Амон. - Это Моурет.
- И чем же привлек внимание Сильнейшего этот Моурет? - осведомился Норн. - Таких, как он, у нас в достатке. В хорошие времена мы пускали их на кровь.
- Хорошие времена остались в прошлом, а Моурет отличается от других. У себя дома он не был изгоем и не прятался от жрецов. Моурет носит титул герцога, Сильные. Один из высочайших титулов у дикарей.
- Трудно поверить, - согласился Лэйн. - Почему?
- Действительно, почему? Первая просьба, с которой обратился к нам Моурет - помочь ему освободить его мать. За ее свободу он готов продать и душу, и кровь. Его мать содержат в заключении, как преступницу, а отца Моурет никогда не знал. Но воспитатель рассказал ему одну историю…
Лэйн наконец-то удостоил мальчишку магического взгляда. Норн, скривившись, - тоже. Кати сделала это сразу, как мальчик вошел, и объяснения Амона были для нее излишни. Воспользовавшись паузой, она подарила Моурету самую обаятельную из своих улыбок:
- Поздравляю, Сильнейший. Ты обзавелся внуком.
Мальчик освоился быстро. Ко дню, когда маги, до краев наполненные Силой крови, отправились на восток, Моурет уже кое-как изъяснялся, путая слова двух языков, но мысль свою до собеседника неизменно доводя, и умел ненадолго открывать магические чувства. Обучение полукровок мало походило на полноценный курс, преподанный Карию. Магия в пределах, необходимых для войны, прочие науки лишь в областях, где они пересекаются с магией - и через полгода очередной расходный материал готов перерабатывать кровь дикарей в смертельные заклятия, пока не падет однажды от рук тех же самых дикарей. Но к мальчику Амон приставил личного учителя, не такого мастера, как Оун, и все же способного вырастить настоящего мага.
Это тревожило Сильную Кати. Никаких родственных чувств великий Амон не испытывал и испытывать не мог, его забота объяснялась иными соображениями. Одержимость личной местью, немыслимая для прежнего Амона, чей каждый шаг был тщательно обдуман и подчинен великой цели возрождения Империи магов, проявлялась все ярче по мере того, как таяли его силы. Карий, первая ошибка и первое поражение Сильнейшего, владел его мыслями - извращенное подобие отцовской любви, которую надеялся когда-то заслужить. А Кати, как и любой маг, отлично знала, к чему приводит потеря сосредоточенности при занятиях магией.
Смущало ее и другое. Как мальчик вообще мог очутиться здесь? Карий, болезненно преданный, буквально помешанный на родстве, настоящем и мнимом, Карий, годами добивавшийся отцовского признания, отверг собственного сына, откупившись богатством и высоким титулом - слишком странно, слишком на него не похоже. Впору было заподозрить коварную шутку в духе Сильнейшего, но нет. Кати исследовала мальчишку вдоль и поперек, то же делали и другие. Никаких признаков следящего заклятия, никакого присутствия. Все было настоящим: обида, ненависть к отцу-принцу, насильно овладевшему матерью и не признавшему сына, тщательно взращенная жажда мести. Достойный подарок слабеющему Амону.
Решение использовать существ из закрытых восточных земель было принято вопреки предостережениям Кати, но только глупец стал бы действительно ими пренебрегать. Проживший одиннадцать веков Амон глупцом не был. Кроме членов Совета на восток отправились тридцать пять лучших мастеров в области пространства и подчинения - из тех, разумеется, что остались в живых. А с ними несколько десятков помощников, чьим грифонам выпало нести груз припасов и спальных принадлежностей, магических инструментов и подчиненных магией рабов - живых вместилищ необходимой для сильных заклятий крови.
Подобно рабам, Сильная Кати летела на чужом грифоне. Черно-золотой самец уже привык носить двойную тяжесть; увы, его партнер-человек не мог похвастаться тем же. Когда резкий воздушный поток или слишком сильный рывок грифоньих крыльев вжимал друг в друга тела всадников, у Кати сводило зубы от бешеной похоти молодого мага. Страх перед гневом Сильной едва удерживал его руки уцепившимися за черную грифонью гриву, а губы - плотно сжатыми. Подобные страсти пристали животным или дикарям. Маг, не способный владеть собой, никогда не овладеет достаточной Силой, чтобы оказаться сколько-нибудь полезным. Кати не размышляя казнила бы глупца, подай он хоть малейший повод, но пока юный воздыхатель крепился - и оставался жив.
Далеко внизу мелькали восточные области Империи. Переполненные дикарями города и огромные лесные пространства оставались для Кати смутными пятнами, скачущими под крылом в такт рывкам летящего зверя. Много лет лишенная возможности видеть грифоньим зрением, она чувствовала себя слепой. Похоронив третьего своего грифона, Кати не решилась взять нового птенца: слишком больно рвать связь, когда выходит срок его жизни. Семьдесят-восемьдесят лет - ничто для Сильного мага, но грифонам большего не дано. Тот птенец достался Зите, а потом пришли дикари. Из всех обитателей Долины Кати, пожалуй, одна понимала, чем обернется их приход. Ее не послушали.
Выносливые звери мчались к востоку почти без отдыха. Звенящее нетерпение подгоняло магов, надежда бодрила и придавала сил, с каждым часом, с каждой оставленной позади милей таяли сомнения. Призрак долгожданной победы маячил рядом, неотступный, как тень. Вот и последние селения Империи. Дальше, в широкой лесостепной полосе, обитали полукочевые дикарские племена. Их образ жизни почти не изменился с тех пор, как тысячелетия тому назад потрепанные орды явились сюда, пригнанные тем самым ужасом, что намеревался теперь выпустить на них Амон.
Те, первые дикари стали для Владеющих Силой гибельным соблазном. Полуживотные - так называли их маги, отказывая даже в подобии человеческого достоинства. На них охотились - для забавы и ради тренировки грифонов. Их убивали. Их дрессировали, как домашних животных, поначалу из любопытства, потом города Империи наполнились белокожими рабами, и маги забыли, как обходились раньше без них. И кровь - о, кровь… С тех пор, как алая кровь дикаря впервые обернулась алым паром Силы, у двух племен не осталось иного будущего, кроме вечной ненависти, потому что не родился еще маг, способный отказаться от этой Силы, как не родился дикарь, способный такое простить.
Кроме Кария, разумеется. Кария и его названного брата, императора дикарей, которому хватило ума принять обратно раскаявшегося мага-полукровку. Эти двое, похоже, задались целью разрушить известный мир путем отрицания здравого смысла - успешно, надо признать. Кати вздрогнула, когда на память пришло видение будущего, то самое, о котором так и не узнал Совет. Ее спутник отозвался новым приступом похоти.
- Смотри вперед, Сэт, - сказала ему Кати. - Не играй с огнем.
Похоть заслонил страх, и Кати вернулась к своим мыслям. Еще несколько дней, и пробужденная от зимней спячки лесостепь приведет к сухой, безжизненной полосе, предваряющей заслон. Откуда он взялся и что скрывает - об этом владеющие Силой знают немногим больше сохранивших смутные легенды дикарей. А книги, величайшие сокровища магов, хранящие знания многих тысячелетий, остались в Долине и, вероятно, уничтожены. Едва ли дикари способны осознать их ценность. Разве что Карий…
Лагерь разбили у самой границы. Пока младшие маги с помощью рабов занимались обустройством, мастера Силы в молчании разглядывали невидимый обычному глазу заслон. Лица их делались все мрачнее.
- Кати? - позвал Сильнейший.
Она качнула головой:
- Не вижу. Все, что по эту сторону - ясно, а там как в темноте. Ничего не разобрать. А ты?
- Ничего полезного. Этот рубеж почти непроницаем для Силы. Однако он истончается.
- Тысячи лет прошли… Удивительно, как он еще держится.
- Его надо будет укрепить, Сильные, - на лице подошедшего мага лежала хмурая тень озабоченности. - Если только мы не хотим, чтобы оно вырвалось все разом.
- Ты понимаешь, сколько это потребует Силы? - спросил его Амон.
- Значит, придется ее изыскать. Иначе заслону конец.
Кати поежилась - страшные возможности горели в сознании.
- Не лучше ли укрепить его прежде, чем приниматься за проходы?
- Возможно, Сильная… возможно, - мастер пространства почесал затылок и задумчиво побрел вдоль границы.
Невидимая, она была вполне осязаема - не только для магов. В двух шагах от Кати зеленовато-бурые перья травы уступали место сухой, покрытой серым налетом земле. Ни травинки, ни деревца, ни следа присутствия живого на протяжении полумили, а дальше - снова трава, и деревья, кривые и низкие, и смутное движение между ними. Зыбкая, подобно отражению в плохом зеркале, картина для человеческого глаза, и полная темнота для глаза магического. Бросив попытки разобрать в ней хоть что-нибудь, Кати сосредоточилась на границе.
Она вся состояла из движения. Потоки энергии, похожей и непохожей на известную магам Силу, текли, переплетались, отталкивались с огромной скоростью. В них было отрицание - отрицание чуждого мира по другую сторону, отрицание привычного по эту. Действительно, граница, водораздел, которого не перейти. Однако…
- Смотрите, - сказал Амон.
Во многих местах стремительный танец был нарушен. Пустоты, большие и малые, не сложились еще в полноценные проходы, но близились к тому с почти разумным упорством. Чуждость медленно просачивалась наружу.
- Вот и причина здешнего бесплодия, - сказал Лэйн. - Как считаешь, Сильнейший, можем мы их использовать? Это сберегло бы немалую Силу.
- На это я и рассчитывал. Но не забывай о видениях Кати.
- Временные проходы в тонких местах и укрепление заслона в целом, - Лэйн обернулся к вернувшемуся мастеру пространства. - Что скажешь, Ибел?
Хмурый маг передернул плечами.
- Не мне тебя учить, Сильный. Если сможем верно все рассчитать…
- Так давай с тобой займемся этим прямо сейчас.
Расчеты заняли целую ночь, и день, и следующую ночь. Множество исписанных листов приносили Амону, и тот, переглянувшись с Кати, возвращал их с коротким "Нет". Сам он тоже непрестанно что-то чертил; Кати только надеялась, что в просчитанных им линиях возможностей не было той, сокрытой ею от Совета. Близость чуждого мира вызывала тревогу и раздражение. Хотелось чаю.
Когда идеальная последовательность заклятий была наконец найдена, усталые маги заснули там же, где работали - на брошенных среди жухлой травы одеялах, заменявших и стулья, и постели. Самые теплолюбивые забрались под крылья грифонов. У Кати грифона не было, и она, пренебрегая душным уединением палатки, устроилась под боком у Сильнейшего - ни дать ни взять послушная дочь. Подернутое легкой дымкой утреннее солнце удивленно глядело на спящих магов. Над ними тучей кружилась мошкара, но приблизиться к Сильным не смела. В стороне белокожие рабы трудились над скудным обедом, а рядом ждали своего часа серебряные чаши для крови и длинные жертвенные ножи.
Таинственный заслон тянулся на многие тысячи миль и почти весь нуждался в укреплении. Однако - и это не могло не тревожить, - большинство прорех приходилась на часть, наиболее близкую к Империи.
Участок, над которым трудилась Кати, пролегал в местности чуть менее засушливой: здесь старательно цеплялись за жизнь жидкие леса, в ветвях кричали птицы, а на берегу мелкой речушки виднелись следы копыт и волчьих лап. Рядом снова оказался Сэт. Его делом было вовремя подавать чаши с кровью и как можно быстрее доставить ее бесчувственное тело другим Сильным - в случае, если неверное заклятие рикошетом обернется против своей создательницы.
Багровый пар послушно добавил Силы ее и без того переполненному разуму. Сила - сегодня ее не будет слишком много. Руки Кати взметнулись в подобии приветствия. Заклятия потекли, расширяясь, вскипая над землей. Выше, выше, за пределы доступного человеку, туда, где ни тепла, ни воздуха, лишь немигающий звездный свет, и вниз, прорезая воздушные слои, меняя ткань пространства. Другие были здесь - собратья-маги, Сильные, отделенные сотнями миль по краю заслона, слитые в едином экстазе магического порыва. Подобного они не делали никогда и не знали даже, что могут. Малейшая ошибка стала бы роковой. Но расчет был верен, красноватые струи Силы сплетались с прозрачной энергией заслона. Кати протянула руку, и новая чаша была рядом, новый пар поднимался к ладони, тут же становясь Силой - и славой, и величием, достойным сравняться с памятью древних магов. Ветер поднялся за спиной, закружил песок и сухие листья, завыл, нарастая. Пространство и время склонились, приветствуя возвращение своих владык.
Когда все прошло, Кати скошенной травинкой упала на землю. Ни Силы, ни мыслей, ни памяти - пустота. Конечности холодели. Если так приходит смерть, Сильная Кати не стала бы отвергать ее приход. Обновленный заслон высился рядом, он был совершенен, весь, кроме одной-единственной оставленной магами прорехи. Проживи Кати еще тысячелетие, ничего более великого совершить она не сможет.
Сэт бережно поднял ее на руки и понес к грифону. Молодой маг больше не излучал похоти - только благоговение. С таким чувством он мог бы нести богиню. Кати уронила голову ему на плечо и решилась наконец потерять сознание.
- Теперь ты мне веришь?
Кати подняла голову и взглянула на Амона. Он сидел рядом на одеяле и был так же измучен и встрепан, как и она. Пережитое не добавило ей иллюзий, как не принесло любви к убийце матери, но в глазах Сильнейшего застыл тот же восторг Силы, что в ее собственных, и Кати ответила:
- Я верю тебе, отец.
Ибо сейчас она была дочерью Амона, не по крови - по духу. Тот несчастный раб не оставил ничего, кроме страха. Амон дал ей величие.
- Мы отплатим за все, - сказал он. - Мы снова будем собой.
- Верю.
Пыль серебрила его волосы подобно седине. Усталость ли приоткрыла завесу, или сказалось наконец действие того заклятия - только Кати впервые увидела, до чего же он стар. Последний из подданных Империи магов, он должен был умереть тысячу лет назад. Но даже смерть не смела перечить Амону.
- Ты долго ждал этого, отец.
- Да. Теперь мне ничто не помешает. Отдыхай, Кати, и восстанавливай силы. Ты скоро мне понадобишься.