Такое безобразие творится до наступления знаменитых Тарсийских ночей, когда расцветают наконец легендарные и прекрасные цветы - элрисы, когда утихомиривается море, небо распахивает звездные объятия, а наутро вдруг оказывается, что вчера еще мертвая земля сплошь покрылась свежей, пахнущей почему-то девичьей кожей травой и на деревьях лопнули клейкие крупные почки, а небо такое голубое с ослепительным кругом солнца посередине, что больно становится глазам, отвыкшим от ярких красок!
Но до Тарсийских ночей далеко. До травы, новых бутонов в королевском элрисии и праздника цветоводов.
А если ему не удастся решить эту проблему, то, возможно, он больше травы и не увидит.
Никогда.
Главный Советник замычал от еле сдерживаемого бешенства и мутным взором окинул распотрошенную опочивальню Ее Величества. Возле дверей жалкой стайкой притихли полуодетые и непричесанные камеристки, не зная, то ли им уйти и оставить созерена в одиночестве, то ли дожидаться его дальнейших вопросов и указаний.
Герцог Рено, Главный Советник Ее Величества, стиснул пальцы до хруста костяшек и заставил себя обойти опочивальню так, как это сделали бы люди из Розыскной службы - ища приметы и улики, указывающие на то, что и как произошло минувшей грозовой ночью.
Приметы!
Улики!
Ха!
Герцога передернуло от отвращения. Вот она, главная улика - заскорузлый от грязи мужской плащ на королевском ложе! Кому эта улика принадлежала, не нужно и догадываться!
Проклятый распутный плебей!
- Кто из вас главная камеристка? - спросил он, не затрудняя себя еще одним взглядом в сторону сжавшихся перепуганных дам.
Одна из них вышла вперед, суетливо поправляя широкий платок с длинной паутинчатой бахромой:
- К вашим услугам, мой созерен.
- Вы хорошо знаете содержимое шкатулок и шкафов Ее Величества?
- По долгу службы, мой созерен… Да.
- Осмотрите при мне все и перечислите, что пропало.
Главная камеристка не заставила себя просить дважды. Тем более что от одного взгляда герцога Рено ей хотелось превратиться в крошечную зверушку - ушастого улика, известного своим опасливым норовом, - и юркнуть в самую дальнюю норку этого ужасного дворца.
Камеристка перечислила пропавшие драгоценности, а затем вскрикнула, будто ее ужалила бабочка-серебрянка:
- О, слава Тарска! Мой созерен, корона… Ее нет на месте!
Герцог Рено меж тем задумчиво смотрел в потухший камин.
- Корона, говорите? - как бы встрепенулся он. - Подойдите сюда. Взгляните. Не похожа?
Главная камеристка заглянула в камин и пискнула, едва не лишаясь чувств:
- Это она!
- Достаньте, - безапелляционно приказал Главный Советник.
Лицо камеристки стало белым, как знаменитые тарсийские кружева.
- Мой созерен… Я не имею права прикасаться к этой святы…
- Я вам разрешаю. Выполняйте, прах вас побери!!! Или прикажете мне копаться в каминной саже?!
Разумеется, камеристка более не смела возражать. Она извлекла из камина злосчастную корону, имевшую в настоящий момент отнюдь не царственный вид. Женщина держала главную регалию королевства в вытянутых руках, как держат только что выкупанного и при этом неистово вопящего младенца благородных кровей.
- Передайте корону дворцовому ювелиру. Пусть приведет ее в порядок, - приказал герцог Рено. - И убирайтесь все вон! Нет, стойте! Так никто из вас не слыхал сегодняшней ночью шума в опочивальне королевы? Никто не знал о том, что… случится? Наверняка?
- Увы, наш созерен…
- Убирайтесь. И пришлите сюда поломоек, чтобы в опочивальне не осталось ни пылинки, ни соринки. Да, и сообщите дворцовому исполнителю наказаний и провинностей, что вам, как не выполнившим своего гражданского долга, полагается по двадцать плетей. Каждой.
- Да, герцог…
Главный Советник метнул изничтожающий взгляд на главную камеристку, прижимавшую к груди изуродованную корону:
- А вам - тридцать. За отсутствие наблюдательности.
Едва камеристки удалились, бесшумные и перепуганные, как тени (если только тени бывают перепуганными), герцог Рено запер за ними дверь опочивальни и быстро подскочил к гобелену, за которым скрывался тайный ход.
Герцог Рено не стал вспоминать, за какую нить надо тянуть, чтобы гобелен отъехал в сторону, поэтому он просто сорвал его с бронзовых крючков. И столкнулся нос к носу с начальником Розыскной службы капитаном Лавдисом.
- А, капитан…
- Мой созерен…
- Вы уже здесь. Меня радует такая… оперативность.
Слово "оперативность", как и другие новомодные словечки, введенные в обиход тем проклятым магистром, герцог не терпел. Но сейчас оно пришлось кстати. Капитан Лавдис наклонил голову в знак благодарности за похвалу. Он знал, что похвалы от герцога Рено можно дождаться только в самом крайнем случае.
Значит, случай действительно крайний.
- Крапленый Эндрю и Ее Be…
- Чшш!
- …И его спутница прошли тайным ходом не позднее двух часов пополуночи. Вышли у кладбищенской стены, где их ожидали лошади, и быстро поехали…
- Направление?
- Прорабатывается несколько версий. Дело в том, что следы смыло дождем. Но наши следознатцы…
Герцог Рено опять поморщился. Его коробило смешение старого и нового лексикона. "Версии" и "следознатцы"… Бред какой-то!
В прочем, сейчас не в словах дело.
- Они не могли направиться в одно из его поместий? - спросил Главный Советник капитана Лавдиса.
- В каждом замке Крапленого Эндрю уже работает оперативная группа. С того момента, как от вас поступил сигнал тревоги.
- И что?
Капитан неуловимо пожал плечами:
- Как выяснилось, сей злокозненный негодяй заранее подготовил себе путь к отступлению. Он давно передал купчую на свои поместья другим лицам.
- Кто эти лица? Они могут быть его сообщниками?
- Мессер Эславито, мистресс Айсфилл-вторая и вдова маршала Коде с пятью детьми, которые на данный момент являются владельцами поместий, вряд ли могут быть сообщниками столь низкорожденного негодяя. Репутация этих людей всегда была безупречной и несла Тарску лишь добрую славу…
- Мы кончим тем, что нас зарежут во сне, капитан, если будем полагаться лишь на добрую репутацию честных людей. Эти же добродетельные люди и зарежут.
- Не могу спорить, созерен.
- Допросите их всех, капитан. Даже детей вдовы Коде. На всякий случай.
- Да, созерен.
- Но это не главное. Прежде всего узнайте, куда направились беглецы, прах на вашу голову! - Неожиданно обычно сдержанный и хладнокровный герцог возвысил голос. - Вы не меньше меня понимаете, что это дело…
- Государственной важности. Да, мой созерен. Будет сделано, мой созерен. Со всею возможною тщательностью и быстротой, мой созерен.
Герцог прищурил глаза:
- Маленькая поправка, капитан. Со всею возможною и невозможною быстротой.
- Вас понял; мой созерен.
- Выполняйте.
Герцог вышел из опочивальни в примыкающий к ней небольшой зал с высокими окнами. За окнами по-прежнему висело серое небо и сыпало на дворец и весь прилежащий ко дворцу Тарск мокрый снег. И это называется весна… Вот что значит - жить на проклятом архипелаге.
"Через час - заседание Совета, - с тоской подумал герцог Рено. - И я должен буду официально сообщить всем его членам, что королева бежала. Да еще с любовником. И чем это может грозить Тарсийскому Ожерелью, ведают одни лишь небеса".
В герцоге вскипала злоба. О Абигейл! Достойная продолжательница непотребных деяний своей матери! И бабки! И прапрапрабабки!!! Тарсийское Ожерелье сошло с ума, когда три века назад потребовало заменить власть королей властью королев! Прах на мою голову, какие тогда были бунты! Что низко-рожденные вытворяли с мужской половиной аристократии - и вспомнить страшно. А походы взбесившихся баб и осада дворца, получившая в истории название "Стояние на корсетах"! Наслушались речей какого-то бродячего святоши-мудреца о том, что, мол, при надлежащем образовании и воспитании и кухарка сумеет управлять государством!..
Добро бы кухарка, у нее есть хоть какие-то понятия о чести!
А эти высокородные блудницы с их нравственными принципами паучих… И неутолимой похотью, достойной лишь кобыл…
Герцог Рено и не заметил, что в своем раздраженном хождении по залу остановился как раз напротив большого парадного портрета Ее Величества, написанного четыре с половиной года назад, как раз после коронации.
И тут он беззвучно застонал, словно его ударили и сердце.
Абигейл все-таки была прекрасна. Ее отвратительный и жестокий характер, коварный и изворотливый ум, равнодушие к делам государства и безудержное сластолюбие - все искупалось дивной красотой, которую к тому же на портрете художник постарался возвысить и одухотворить. Двадцатидвухлетняя королева смотрела на своего Главного Советника взором, от которого хотелось сойти с ума.
- Ты же совсем не такая, - глухо прошептал герцог Рено портрету. - На самом деле ты просто лживая, злобная и наглая сука. И я ненавижу тебя.
Герцог решительно повернулся на каблуках своих высоких сапог и зашагал прочь от портрета - готовиться к государственному совещанию. И он запретил себе даже размышлять на тему того, что, как правило, сильная ненависть является обратной стороной любви.
Сильной любви.
И при этом отвергнутой.
Зал совещаний первых лиц государства, или, как его еще называли, Обвальный кабинет (несколько раз на протяжении истории тарсийского государства в нем от пылких споров обваливался потолок), наполовину представлял собой музей боевой славы Тарсийского Ожерелья. Стены украшали старинные штандарты и картины на батальные темы. На потолке лучшими столичными художниками был изображен Тарсийский герб, некогда одним своим видом обращавший противников в паническое бегство.
В центре зала помещен был каменный овальный стол с мозаикой, являвшейся точной копией карты королевства, со всеми его провинциями, пределами и даже малоизученной Окраиной. За столом уже сидели все представители Королевского Совета. Пустовало только два кресла, стоявших как раз друг напротив друга. Кресло Главного Советника.
И кресло Ее Величества.
Впрочем, Главный Советник уже вошел в кабинет, возвестив о своем появлении едва слышным шорохом церемониального плаща и позвякиванием шпор. Государственные мужи встали, приветствуя герцога Рено, и стояли до тех пор, пока он не занял свое кресло.
- Садитесь, господа, - привычно сухо произнес герцог, заменяя этой фразой приветствие.
И посмотрел на пустующее кресло королевы.
Попалась бы ты мне сейчас…
Что бы я с тобой сделал!
А что бы я с тобой сделал, мучительница моя?!
- Господа, - голосом, в котором слышались сталь и лед, заговорил герцог, - наше сегодняшнее заседание носит чрезвычайный характер. И полагаю, при том количестве осведомителей и наушников, которых каждый из вас держит при себе, для вас уже не является новостью то, что я собираюсь сказать. Итак, господа советники, королевы Абигейл больше нет.
Среди советников возник и тут же стих легкий, лишенный эмоций шепот. Значит, они уже это знают. Он оказался прав. Служба защиты государственных секретов во дворце ни к черту.
- Господин Главный Советник, - подал голос советник по делам внутренней политики. - Я позволю себе небольшое замечание. Выражение "королевы Абигейл больше нет" звучит чересчур… мм… сильно и не отражает действительного положения дел.
- А вам известно действительное положение? - Герцог смерил говорившего таким взглядом, словно снимал с него мерку для торжественного гроба.
- Известно, герцог! - это заговорил советник по финансам. У него тон был куда уверенней, поскольку человек, располагающий знаниями буквально обо всех финансовых операциях страны, ее руководителей и подданных, обладает властью, позволяющей не опасаться косых взглядов, тонких намеков и ударов из-за угла, - Королева сбежала. Сегодня ночью. С любовником, известным как Крапленый Эндрю. Мне также известно, что их ищут. И пока не нашли.
- И вряд ли найдут. - Советник по вопросам внешней политики стиснул пальцы. - Герцог Рено прав. Мы уже никогда не увидим Ее Величество Абигейл. Я уверен, что этот подонок постарался заманить ее в такое место, откуда она никогда не вернется. Во всяком случае, живой.
- И что же, нам предстоит объявить народу о безвременной кончине королевы?! - возопил советник по внутренним делам. - Вы представляете себе, чем это грозит?!
- Представляю… - начал было, знаток внешней политической ситуации, но его собеседника понесло:
- Находящаяся под нашим протекторатом провинция Деметриус вновь стоит на грани вооруженного мятежа. Уже совершены серии поджогов и покушений против введенных нами туда войск! В фермерских хозяйствах Элристрона начался глад, мор и весенний запой! Герцогство Хохманлэнд прислало вчера гонца с известием о начале сезонного падежа скота! В порту Скедена введен трехмесячный карантин - торговое судно из Сан-Пеллегрино вместе с тканями и пряностями привезло нам чуть ли не оспу! И при этом с начала весны мы подняли налоги! Да если население, и без того измученное всеми перечисленными мною несчастьями (а я ведь не все перечислил!), узнает еще и о том, что королева Абигейл вместо забот о благе народа позаботилась о благе своей… извините, промежности…
- Советник!
Так вот! Народу нельзя сообщать об исчезновении королевы! Во всяком случае, сейчас!
- Совершенно с вами согласен! - Слово взял советник по делам внешней политики. - Не мне вам рассказывать, сиятельные господа, что сейчас творится у наших границ. Наша разведка доложила, что в вотчине барона Норберта, с некоторых пор отделившегося от Ожерелья и провозгласившего свой феод независимым государством, а себя - всенародно избранным правителем, снова объявились адепты воинствующей секты мурмунов-селенитов. Война тарсийцев с мурмунами-селенитами закончилась три года назад, и вы, господа, помните, чем она для нас закончилась. Позорная договоренность о веротерпимости с теми, кто практикует многоженство, человеческие жертвоприношения и употребление дурманных трав в своих ритуалах! И если, не допусти Небеса, барон Норберт или те же мурмуны-селениты узнают, что королевство осталось без королевы…
- Война.
- Да, война. В которую обязательно вмешается Континент Мира и Свободы, что давненько зарится на наши нефтяные и алмазные разработки. И на главную ценность Деметриуса - королевский…
- Чшш… Все и так знают, что является главной ценностью этого клятого островка.
- Именно. А у нас сейчас нет сил на хорошую, мощную войну. Мы не отразим даже левинтийскую орду Невидимых Убийц, вздумай они опять подступить к нашим стенам…
- Какие стены?
- Я выражаюсь образно, советник.
- Но достаточно ясно для того, чтобы мы все поняли: об исчезновении королевы Абигейл ни внешние, ни внутренние враги узнать не должны!
- Совершенно верно, - тихо сказал Главный Советник. Он был как-то странно задумчив.
- Но господа! - вскричал советник по вопросам культуры. - А слухи среди дворцовой челяди?! Они обязательно просочатся в столицу! И потекут дальше!
- Значит, убьем слуг, - пошутил советник по военным делам.
- Слухи? - Герцог Рено впервые за все совещание позволил себе улыбнуться. - Слухи, господа, бывают разными. И в наших с вами силах сделать так, чтобы эти слухи… гм… представляли сложившуюся обстановку совершенно по-иному. Поэтому дворцовая челядь будет болтать не о том, что королева сбежала с любовником, а о том, что, радея за тарсийское благо, Абигейл на некоторое время отправилась в паломничество на Запретный Остров, дабы попросить тамошних благочестивых духов о молитвах за ее королевство и народ.
- Мило. Глупо, но народ это любит и верит подобным благоглупостям. Кроме того, у людей еще крепка древняя вера в духов Запретного Острова. Однако ведь не может это "паломничество" продолжаться бесконечно. Королева должна появиться. Ее должны будут увидеть.
- Ее увидят. - Герцога Рено, казалось, все больше и больше занимала некая идея, от чего глаза его налились мерцающим изумрудным блеском.
- Вы предлагаете… куклу, советник? - осторожно спросил его финансист.
Герцог Рено улыбнулся:
- Зачем куклу? Живую женщину.
- А! Загримированную под королеву! Но это долго не продержится в тайне…
- Вы не поняли, господа. Это будет настоящая королева. Ее Величество Абигейл.
- Но… как?!
Герцог Рено поднялся:
- Считаю наше совещание закрытым, господа. - И уже выходя из дверей Обвального кабинета, он тихо проговорил, обернувшись: - Предоставьте это мне. Она будет настоящая.
Когда Главный Советник вышел из королевского дворца и сел в свою карету, из-за туч, впервые с начала весны, выглянуло солнце, пощекотав герцога Рено по ресницам. Но он не обратил на это внимания. Он спешил. Ему предстоял неблизкий путь из блистательной столицы в презренный людьми и небесами край Забытых Королей.
Где располагалась главная каторга для особо опасных государственных преступников.