Она быстро и умело стала распаковывать продукты и накрывать на стол. Я присоединился к ней. Тем временем Сергей приготовил рюмки и разлил водку:
– Ну, за встречу!
Мы выпили и набросились на еду. Ужин прошел весело. Сергей с Мариной были искренне мне рады, и через полчаса мы уже болтали как старые знакомые. Я вкратце рассказал свою историю о том, как попал сюда. Судя по реакции слушателей, их истории не особенно отличались от моей. Я уже знал, что Марина с Сергеем не были супружеской парой, как я решил вначале. Они познакомились только здесь. Сергей прибыл сюда первым, месяца два назад, а еще через месяц здесь появилась и Марина. Кроме них в общежитии больше никого не было. Немудрено, что они так мне обрадовались.
Более подробно расспросить их не удалось – разговор получался слишком сумбурным, и стало ясно, что если не сконцентрироваться на чем-то одном, то мы так ничего и не выясним. По обоюдному согласию мы отложили истории о прошлой жизни на потом, и переключились на обсуждение событий сегодняшнего дня. Я описал во всех деталях свое собеседование в кабинете у шефа, и то, как я оттуда выбирался. Рассказ сопровождался взрывами хохота и сочувственными репликами слушателей. Когда я закончил свой рассказ, ко мне уже относились как к своему. В ответ я попросил Сергея с Мариной рассказать, сталкивались ли они с чем-нибудь подобным.
– Мы прошли точь-в-точь через такое же интервью, – начал Сергей.
– У них здесь все так. Придумают пакость и повторяют ее без конца, – вставила Марина, которая не могла вынести, что Сергей рассказывает что-то без ее участия. – Да ты и сам это скоро заметишь. У них все расписано до малейших деталей, и они в точности выполняют инструкции.
– И как же вы выбирались? Вы были вместе?
– Нет, каждый проходил в одиночку. Это золотое правило, – продолжала Марина.
– Давай уже точнее. У них здесь два золотых правила, – перебил ее Сергей. Я отметил, что всего за месяц совместной жизни эти двое успели обзавестись всеми вторичными семейными признаками: ругались на кухне и перебивали друг при разговоре.
– Правило первое – устрой другому гадость, как только подвернется возможность. Правило второе – никогда и никому не помогай выпутываться из неприятностей. Вот, пожалуй, и весь здешний моральный кодекс, – задумчиво продолжил Сергей, прикуривая сигарету. (Мои любимые сигареты тоже нашлись в очередном ящике шкафа. Мы втроем набросились на них еще в самом начале вечера, и теперь потрошили уже вторую пачку.) – У меня тоже была эта подсказка, но я не сразу обратил на нее внимание.
– Не заметил Эллу? Не верю! – тоном маститого режиссера перебил я Сергея.
– Нет, Эллочку-то я, конечно, разглядел! – глаза Сергея хищно засверкали. – Такое чудо природы я бы никогда не пропустил. Хороша. Я бы даже сказал, чертовски хороша.
Я почувствовал легкий приступ ревности. Марина что-то прошипела про себя. А Сергей, справившись с воспоминаниями, продолжал:
– Понимаешь, я человек конкретный. И вообще, не мастер я на такие чудеса. Перед тем, как уйти, Тихон завел со мной разговор, как мне казалось тогда, не относящийся к делу. Он сказал, что пока я буду здесь, может возникнуть ситуация, с которой я должен буду справиться самостоятельно. У них, мол, здесь все заняты своими делами, и просьбы о помощи не приветствуются. Здесь заведено так: справляешься сам – значит все хорошо. А не справился с ситуацией – будь добр, предоставь место другому. Конкуренция страшная. Только и ждут, когда кто-нибудь споткнется. Сразу набросятся и затопчут.
– Ну, черти, одно слово, – не удержавшись, подтвердила Марина.
Сергей напустил на себя сердитый вид:
– Молчи, женщина, когда джигиты разговаривают! Саша, ну что мне с ней делать?
– Паранджа. Надень на нее паранджу. Очень, говорят, способствует, – авторитетно объявил я. Однако, перехватив взгляд Марины, почувствовал, что перегибаю палку, и тут же добавил, обратившись уже непосредственно к ней: – Э-э, такую, знаешь, приталенную, с декольте. Или можно мини. Тебе очень пойдет.
Марина снисходительно приняла мою беспардонную лесть:
– Ладно, Сергей, рассказывай, только без твоих аналитических рассуждений. Эти уж мне писатели, все норовят проанализировать каждый шаг, для всего ищут объяснение и причину.
– Писателей? Сергей, ты пишешь? – изумился я.
– А, потом, потом. Дай мне рассказать о собеседовании…
– Пишет он, пишет, – подтвердила Марина. Затем достала очередную сигарету, прикурила и стала усиленно ей пыхать: мол, я тут не при чем, сижу, курю, никого не трогаю.
– Короче, оставил он меня одного. Я понял, что на помощь мне никто не придет, и надо выбираться своими силами.
– Ну… – я очень надеялся, что Сергей повторил мои эксперименты по проникновению сквозь стену. Это бы развеяло мои подозрения о своем неожиданно прорезавшемся идиотизме. – …и что ты сделал? Тоже о стенку бился?
– Да нет, я же говорю: я – человек простой. Походил по кабинету и все осмотрел. Над самым столом там есть вентиляционная решетка. Ты ее не видел?
– Нет, – сдавленным голосом произнес я. Диагноз о моем скоропостижном идиотизме подтвердился. – Пол-то исследовал, а вот наверх я не посмотрел.
– А зря. Я поставил кресло на стол, и оттуда достал до решетки. Снял ее, ухватился за край, подтянулся и попал в вентиляционную шахту. Она оказалось достаточно большой, чтобы я смог пролезть. Через несколько метров увидел другую решетку, вынул ее и спрыгнул прямо на голову Евлампию. Ему это, по-моему, не очень понравилось. Но он ничего не сказал.
– Слушай, может, поэтому он нас так плохо кормит? – оживилась Марина.
– А я вот завтра ему пригрожу, что еще раз на него спрыгну, если он не начнет нас кормить по-человечески.
– Да, да, поговори с ним. А то, видишь ли, пайки у них ограничены, перебои с поставкой земной пищи. А когда хотят, то оказывается, у них все есть. Слушай, – обратилась она ко мне, – может быть, тебя, как иностранца, по другой категории поселили?
– Ага, – усмехнулся я. – По высшей категории. Рядом с сортиром. Особая привилегия, меньше бегать приходится.
– Действительно, Марин, ну какая другая категория, когда он в той же общаге, через стенку от нас?
– Ну и что? Ты же знаешь чертей. Поместили нарочно рядом, а холодильник забили всякими деликатесами, чтобы мы смотрели, как он лопает, а сами слюнку глотали! – Марина, как женщина, тонко чувствовала любые адские замыслы.
– Это ерунда. Сначала мы опустошим мои запасы, а потом посмотрим, – решительно сказал я. – Завтра мы с Серегой перетащим мой холодильник на кухню и переведем в общее пользование. Еще на еде мы не экономили! Ты лучше расскажи, как сама выбиралась из комнаты. Ты ведь по вентиляции лазить не будешь, я правильно понял?
– Конечно. Куда мне до этого Шварценеггера, – Марина взяла новую сигарету и прикурила ее от остатков предыдущей. – Из чего они их делают, из пороха что ли? Не успела закурить, как уже закончилась.
– Не отвлекайтесь, мадам, клиент потеет и соскальзывает, – процитировал Сергей.
На этот раз анекдот оказался мне знакомым. Мы выпили еще по одной за то, чтобы не потеть или, в крайнем случае, не соскальзывать. Потом Марина рассказала свою версию. Она сразу же обратила внимание на то, что в кабинете отсутствовала дверь. И насторожилась. С Тихоном она вела себя как положено молоденькой симпатичной дурочке: хихикала, кокетничала, показывала ножки. А сама внимательно следила за происходящим. Эллочка при ней приходила два раза, и Марина сразу поняла, что без специальной подготовки в этот кабинет и не попасть, и не выйти. Когда Тихон исчез, оставив ее в кабинете одну, Марина долго не размышляла. Она пересела в его кресло и, повернув голову к шару, сказала: "Эллочка, милая, зайдите ко мне, пожалуйста". Буквально через секунду в кабинете появилась удивленная Элла. Марина вышла из-за стола и завела с Эллой знаменитый женский разговор, спросив о том, как Элле удается так удачно накладывать грим. Польщенная Элла стала рассказывать. Марина ахала и поддакивала ей, восторгалась и причитала, что, мол, ей никак такое не удается. Не уставая повторять, как ей понравилась Элла, и как она будет рада, если они станут подругами, Марина обняла ее и повела по направлению к выходу. Точнее, к той стене, из которой Элла появилась. Элла, которая посвящала Марину в свои косметические секреты, так увлеклась, что и не заметила, как вышла из кабинета и вывела вместе с собой Марину. Пришла она в себя только от грозного взгляда Евлампия, который, конечно же, наблюдал за всем происходящим из приемной. Но Марина уже была на свободе. Элла до сих пор не простила ей этого трюка, и отношения у них до сих пор очень натянутые.
– Ну вот, – сказала Марина, закончив свой рассказ. – Помяни черта, и он тут как тут. Все, я пошла в ванную, и спать. Приберемся завтра.
Мы с Сергеем недоуменно переглянулись.
– Саша, можно вас на минуточку? – раздался за моей спиной голос, который я сегодня очень хорошо запомнил.
Я обернулся. В дверях стояла Элла. Та самая секретарша Элла, которая произвела на меня такое впечатление. Мимо нее, с красным от возмущения лицом, протискивалась Марина.
– Я хотела помочь вам устроиться. Вы не покажете мне вашу комнату?
Я поднялся и, не видя ничего вокруг, подошел к Элле. Она немедленно взяла меня под руку и с независимым видом повела в коридор. Я успел только повернуть голову и невнятно пожелать всем спокойной ночи. В ответ я получил неясное бормотание и завистливо-обалделый взгляд Сергея. Марина сделала вид, что не услышала. Мы прошли по коридору и молча вошли в мою комнату. Когда дверь за нами закрылась, я неопределенно махнул рукой и сказал:
– Вот здесь меня и поселили. Я, в общем-то, еще не устроился. А вас Евлампий прислал мне помочь?
Элла пристально посмотрела на меня. Она подняла руки, обняла меня и поцеловала в губы. Когда мы прервались, чтобы перевести дыхание, ответила:
– Не обижай меня, пожалуйста. Это в мои служебные обязанности не входит.
Глава 6
Церемониймейстер:
(хлопает в ладоши)
Эй, все ко мне!.. Сегодня – плотный график!..
Прыжки в мешках!.. И песни у костра!..
(Л. Филатов, Еще раз о голом короле)
Проснувшись утром, я не застал Эллу рядом. Это было очень обидно, но я подумал, что, наверное, еще увижу ее сегодня. Все к лучшему. Предстоял первый день на новой работе, и мне не стоило отвлекаться. Вспомнив рассказы Сергея и Марины, я понимал, что надо быть начеку. С другой стороны, я совершенно не мог даже представить себе, какие пакости меня могут ждать, поэтому решил довериться кривой, которая обязательно вывезет. Ночь, проведенная с Эллой, настроила меня на оптимистическое восприятие мира. "Ну, что ж, – сказал я себе, – пока все совсем неплохо".
Я привел себя в порядок и выглянул на кухню. Марины с Сергеем там не было. Их комната тоже была пуста. Видимо, они уже переняли стиль общения у чертей, и не собирались мне помогать. Я наскоро перекусил и вышел из общаги. Первым делом огляделся. Когда Евлампий вчера доставил меня сюда, было уже темно. Теперь я решил осмотреть все в неярком утреннем свете. Окружающий пейзаж не радовал.
Здание общежития стояло на небольшом пятачке залитой асфальтом земли. Перед единственным подъездом стояла скамейка, возле скамейки – урна. Фонарь с разбитой лампочкой завершал архитектурный ансамбль. Кроме этого вокруг ничего не было. В буквальном смысле ничего – в десятке метров от подъезда земля просто кончалась. Дальше виднелась серая муть. В этой мути были видны странные здания и непонятные сооружения, плавающие в пустоте. Единственная аналогия, которую я смог придумать для этого сюрреалистического пейзажа, был пояс астероидов. Видимо, такую картину будут наблюдать там космонавты.
Однако время поджимало и я, вспомнив инструкцию Евлампия, стал искать телефонную будку. Она нашлась там, где он и обещал: сразу за углом здания. Обычная телефонная будка с выбитыми стеклами и телефоном с оторванной трубкой, криво висевшем на одном винте. Я зашел в будку. На полочке под телефоном лежала толстая потрепанная книга. Называлась книга "Справочник телефонных абонентов. Урюпинск 1968 г.". Я оценил непритязательность навязчивого юмора и открыл справочник на букве "Е". Там значилась одна-единственная запись: "Евлампий – 052-6593941". Я полистал справочник. Все страницы, кроме этой, были пустыми. Вариантов выбора у меня не оставалась. Я набрал номер Евлампия на скрипучем диске и стал ждать, что будет.
Произошло следующее. У меня возникло ощущение, что меня стукнули по голове кирпичом, предварительно завернутым в поролоновый матрац. На мгновение я потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил, что стою в той самой приемной, в которой вчера меня встретил Евлампий.
Телефонная будка оказалась чем-то вроде телепортационной кабины, о которых я так много читал в детстве, когда увлекался фантастикой. Интересно, что тогда эти телепортационные кабины у меня ассоциировались именно с повсеместно торчавшими будками телефонов-автоматов. В моей голове пронеслась мысль, вызванная этой ассоциацией, и смутное подозрение, которое, впрочем, тут же пропало.
Я увидел Эллу и отбросил все посторонние мысли. Она сидела за столом, всем своим видом показывая, что мы не знакомы. – Здравствуйте, Александр Леонидович, – проговорила она тем голосом, которым секретарша шефа разговаривает с только что принятым на работу консультантом по мат. обеспечению. – Евлампий уже ждет вас, проходите пожалуйста.
Элла показала мне на дверь, слева от нее. И глазами добавила: "давай проходи, соблюдай конспирацию, вечером увидимся". Я вошел в кабинет. В отличие от кабинета его начальника, у Евлампия все было просто и строго. Не дожидаясь, пока я осмотрюсь или хотя бы поздороваюсь, Евлампий поднялся мне навстречу и предложил следовать за ним. Мы вышли из кабинета через другую дверь и оказались… в тюрьме. От неожиданности я так громко ойкнул, что Евлампий меня услышал.
– Экий вы, право, нервный, батенька, – обернулся ко мне Евлампий. – Ну, тюрьма, а что же вы собирались увидеть? Райские кущи? Так это чуть повыше. Кхе, кхе… А у нас тут по-простому, знаете ли. Так что проходите, не стесняйтесь, и не беспокойтесь – вам здесь не сидеть, а только работать. По крайней мере, пока. Кхе, кхе…
Мы прошли по коридору мимо пустых камер.
– Арестанты на занятиях, – неопределенно пояснил Евлампий.
В конце прохода мы свернули налево, и Евлампий открыл дверь в большую комнату:
– Вот ваше рабочее место.
Это был обычный школьный класс, со столами в два ряда, коричневой, с отклеивающимся линолеумом, доской на стене, и учительским столом рядом с доской, у окна. Окно, чему я не удивился, выходило в раскаленную безжизненную пустыню. Вулканов поблизости не наблюдалось; это, похоже, было привилегией руководящего состава. Меня такое обстоятельство устраивало. Еще занавесочку какую-нибудь придумаю, и станет совсем уютно. В дальнем от входа углу лежала гора ящиков с компьютерами. Я подошел поближе и не поверил своим глазам. Это были самые ранние варианты персональных компьютеров: древние слабенькие машины, с крошечной памятью, без жестких дисков, с быстродействием механического арифмометра.
– Это что за хлам? – спросил я Евлампия.
– Это ваши компьютеры. Тихон Велесович вчера рассказал, что вам следует создать у нас сеть для хранения документации и ведения служебной переписки.
– Помилуйте, Евлампий, какая сеть, какая переписка? Где вы взяли эти реликты? На них можно только напечатать "мама мыла раму", да и то одним цветом, печатными буквами.
– Ну, вот и печатайте. В общем, приведите здесь все в порядок, а с завтрашнего дня, начнете занятия.
– Занятия? Какие занятия? С кем?
– С нашими служащими, конечно. Обучите их пользоваться последними земными достижениями.
Евлампий повернулся к выходу. Наученный вчерашним опытом, я понял, что сейчас он уйдет и предоставит мне самостоятельно выпутываться из всего этого. Я встал между ним и дверью.
– Евлампий, вы не уйдете отсюда, пока…
Что это за "пока", я не успел договорить. Евлампий на моих глазах просто растаял в воздухе. Только откуда-то сверху донеслось едва слышное "кхе, кхе". Я остался один.
"И что мне со всем этим делать?" – спросил я себя. Я давно забыл, как работать на таких устаревших моделях. Да и не сделать на них ничего из того, о чем просил Тихон.
"Сооружу-ка я здесь компьютерный класс, как это делают в школах, – в конце концов решил я. – Запущу то, что есть, посажу чертей, пусть проходят ликбез. Даже полезно начинать с самых простых моделей. А если начальство будет возникать, потребую другие компьютеры. А пока установлю эти".
Не торопясь, я стал распаковывать компьютеры и расставлять их на столах. Процесс распаковки шел туго. Мне приходилось вскрывать коробки, доставать оттуда тяжелые системные блоки и не менее тяжелые дисплеи, затем освобождать их от плотной пенопластовой упаковки и водружать на столы. После четвертого компьютера я решил передохнуть. От непривычной работы я вспотел и запыхался.
– Объявляется перекур, – сообщил я вслух и, усевшись за учительский стол, закурил. Я курил и с тоской смотрел на почти не уменьшившийся штабель не распакованных коробок. "Так дело не пойдет, – подумал я. – Раз здесь все такие крутые, то и мне нечего корячиться, таская эту тяжесть. Пусть сами встают на свои места".
Решив, что терять мне все равно нечего, я грозно нахмурился и обратился к штабелю. Откуда-то в моем голосе появилась наглая уверенность в том, что мои приказы будут немедленно исполнены. Так разговаривают в основном сержанты-старослужащие с солдатами-первогодками. Только терминология у меня была все же не сержантская. Это был скорее массовик-затейник заводского пригородного профилактория:
– А ну-ка маленькие мои, быстренько взялись! Самостоятельно распаковываемся и устанавливаемся на столах! Живенько, живенько, ребятки!
Я настолько обнаглел, что даже не удивился, когда крышка верхнего ящика раскрылась, и из него медленно выплыл компьютер. Прямо как был, в пенопластовой упаковке, он медленно, как бы нерешительно, поплыл по воздуху к ближайшему свободному столу.
– А ну стой! – крикнул я. – Ты что собрался вот так, в упаковке, на стол вставать?
Компьютер остановился и нерешительно закачался в воздухе. Я был готов поставить сто к одному, что ему стало стыдно, но он не совсем понял, что от него требуется.
– Выбрось этот пенопласт, – подсказал я ему.
До компьютера, наконец, дошло. Неуловимым движением, – подобно тому, как отряхивается мокрая собака, – он передернулся, и фигурные пенопластовые упаковочные пластины отлетели от него в стороны. Одна из них просвистела в полуметре от меня.
– Эй, осторожнее! – прикрикнул я на него, и компьютер на мгновение послушно замер в воздухе, а потом аккуратно опустился на стол.
– Ну, а вы чего ждете? Отдельного приглашения? – на этот раз дремавший во мне сержант проснулся окончательно. Я заорал в полный голос: – А ну, живо разобрались по своим столам! Упаковку оставить в коробках, коробки закрыть и сложить в углу кабинета. Выполнять!..