- Ха, хм-м, да как тебе сказать, а почему бы и нет! Вам ведь небось и невдомек, какие мы сильные? Про троллей когда-нибудь слышали? Они очень сильные, тролли. Но они, тролли, не сами собой на свет появились, их вывел Предвечный Враг под покровом Великой Тьмы: вывел в насмешку над онтами, вроде как орков - над эльфами. Так вот мы гораздо сильнее троллей. Мы - кость от кости самой земли. Как древесные корни впиваются в камень, знаете? Только они впиваются веками, а мы - сразу, ну если, конечно, рассердимся. Изрубить-то нас, сильно постаравшись, можно, сжечь или чародейством каким одолеть - тоже не очень, но все-таки можно, а мы зато, коли захотим, и Изенгард вдребезги разнесем, и от стен его одно крошево оставим, понятно?
- Но Саруман-то не будет смотреть на вас, сложа руки?
- Кгм, да, нет, он не будет, это верно, и я об этом не забыл. По правде сказать, я как раз об этом все время и думаю. Но я из нас самый старый, многие онты куда помоложе, на сотни древесных веков. Сейчас они осерчали и у них одно на уме - сокрушить Изенгард. А потом немного поодумаются, поостынут, выпьют водички на ночь - и начнут успокаиваться. Ох, изрядно водички мы выпьем на ужин! Ну а пока пусть их топают и поют! Идти нам еще далеко, поразмыслить времени хватит. Лиха беда начало.
И Древень подхватил общий напев, раздававшийся с прежней силой. Однако мало-помалу голос его притих и смолк, а нахмуренный лоб глубоко взбороздили морщины. Потом он поднял глаза, и Пин заметил в них скорбь - но не уныние. Казалось, зеленый огонь разгорелся еще сильнее, но светил он как бы издали, из темной глубины его мыслей.
- Оно конечно, друзья мои, может статься иначе, - медленно промолвил он. - Может статься и так, что судьба против нас, что нас постигнет рок, что это - последний поход онтов. Но если бы мы остались дома в блаженном бездействии, мы бы своей судьбы не миновали, раньше ли, позже ли, не все ли равно? Мы об этом давно размышляем - потому и в поход двинулись. Нет, спешки тут не было: просто решенье созрело. Зато, глядишь, и песни сложат когда-нибудь о нашем последнем походе. Да, - вздохнул он, - сами, может, и сгинем, но хоть другим поможем. Жаль только, если вопреки старым песням мы никогда больше не встретимся с онтицами. Очень бы мне хотелось еще разок повидать Фимбретиль. Однако ж, друзья мои, песни - они ведь как деревья: плодоносят по-своему и в свою пору, а случается, что и безвременно засыхают.
Онты шагали ровно и размашисто. Вначале путь их лежал на юг длинною логовиной; потом приняли вправо и двинулись наискосок, все выше и выше, к вздымавшимся за верхушками деревьев западным кряжам Метхедраса. Лес отступал; рассыпался купами окраинный березняк, а там лишь кое-где на голом склоне торчали одинокие сосны. Солнце кануло за темный гребень. Стелились сумерки.
Пин оглянулся. То ли онтов прибавилось, то ли - что за наваждение? За ними оставался пустой и тусклый откос, а теперь он был покрыт деревьями. И деревья не росли, не стояли - они двигались! Неужели Фангорн очнулся от вековечной дремы и выслал на горный хребет древесное воинство? Он протер глаза: может, он сам задремал или ему померещилось в сумерках - но нет, серые громады шествовали вверх по склону, разнося глухой шум, гудение ветра в бесчисленных ветвях. Онты всходили на гребень и давно уже не пели. Воцарились темень и тишь: только земля трепетала от поступи древопасов и пробегал шелест, зловещий многотысячелиственный шепот. С вершины стала видна далеко внизу черная пропасть, огромное ущелье между последними отрогами Мглистых гор - Нан-Курунир, Долина Сарумана.
- Изенгард окутала ночь, - вымолвил Древень.
Глава V
Белый всадник
- Ну и ну, до костей пробирает, - выговорил Гимли, стуча зубами, хлопая в ладоши и приплясывая. На ранней зорьке они всухомятку перекусили и теперь дожидались, пока рассветет: вдруг да сыщутся все-таки хоббитские следы. - Да, а старик-то! - вспомнил он. - Вот чей след мне бы ох как хотелось увидеть!
- Зачем бы это? - удивился Леголас.
- Если по земле ходит, значит, он старик и старик, не более того, - пояснил гном.
- Откуда тебе следы возьмутся, трава-то жесткая и высокая.
- Это Следопыту не помеха, - возразил Гимли, - Арагорн и примятую былинку мигом заметит. Другое дело, что нечего ему замечать: при зраки следов не оставляют, а являлся нам Саруманов призрак. Что ночью, что поутру я то же самое скажу. Да он и сейчас небось исподтишка следит за нами с той вон лесной кручи.
- Очень может быть, - согласился Арагорн, - однако же вряд ли. Ты, Гимли, помнится, сказал: дескать, спугнули лошадей? Леголас, а ты не расслышал - по-твоему, как они ржали, испуганно?
- Ясно расслышал, - сказал Леголас. - Нет, ничуть не испуганно. Это мы в темноте перепугались, а они - нет, они ржали радостно, точно встречали старинного друга.
- Вот и мне так показалось, - сказал Арагорн. - А что было на самом деле - узнаем, если они вернутся. Ладно! Вон уж светлым-светло. Пойдем искать, думать будем потом! Вкруговую от ночлега и весь склон перед опушкой. Ищем следы хоббитов, с ночным пришельцем отдельно разберемся. Если им каким-нибудь чудом удалось сбежать, то они прятались за деревьями - больше негде. Не найдем ничего отсюда до опушки, тогда придется обыскивать поле битвы и рыться в пепле. Но там надежда плоха: ристанийские конники свое дело знают.
Они прощупывали и разглядывали каждую пядь. Печальное, поникшее над ними дерево шелестело сухими листьями на холодном восточном ветру. Арагорн медленно продвигался к груде золы от дозорного костра над рекой, потом заново обошел холм последней сечи. Вдруг он остановился и нагнулся так низко, что лицо его утонуло в траве. И подозвал Леголаса с Гимли - те прибежали со всех ног.
- Вот наконец и новости! - объявил Арагорн и показал им изорванный бледно-золотистый лист, немного увядший и порыжелый. - Лист лориэнского мэллорна, в нем крошки, и вокруг крошки рассыпаны. А еще - взгляните-ка! - перерезанные путы.
- Здесь же и нож, которым их перерезали! - заметил Гимли и, склонившись, извлек из дерновины вдавленный в нее копытом короткий зубчатый клинок, затем отломанную рукоять. - Оркский кинжал, - прибавил он, брезгливо разглядывая резной черенок с омерзительной харей, косоглазой и ухмыляющейся.
- Да, это всем загадкам загадка! - воскликнул Леголас. - Связанный пленник сбегает от орков и ускользает от бдительного ока ристанийских конников. Потом останавливается посередь поля и перерезает путы оркским ножом. Не возьму в толк. Если у него были связаны ноги, то как он сбежал? Если руки - как орудовал ножом? Если ни ноги, ни руки - тогда что это за веревка, зачем разрезана? А каков голубчик-то: едва спасся, тут же уселся и давай закусывать. Сразу видно, что это хоббит, если б и листа мэллорна не было. Дальше, как я понимаю, руки у него обернулись крыльями, и он с песней улетел в лес. Полетим следом и запросто отыщем его: только за крыльями дело стало!
- Нет, видать, без чародейства не обошлось, - заключил Гимли. - Недаром по лесу тот старик шастал. Ну, Арагорн, Леголас нам почти все растолковал, как сумел. Может, ты лучше сумеешь?
- Да попробую, - усмехнулся Арагорн. - Плоховато вы осмотрелись, потому кой-чего и не сообразили. Верно, что пленник этот - хоббит и что либо руки, либо ноги ему еще прежде удалось высвободить. Думаю, что руки, - тогда все понятнее, это первое; а второе - его сюда притащил орк. Неподалеку на земле засохшие подтеки черной крови. И кругом глубокие следы копыт: судя по всему, волокли тело. Орка, разумеется, убили конники, и труп его сожгли в общем костре. А хоббита "посередь поля" не заметили: темень, а он в эльфийском плаще. Перерезал кинжалом мертвеца ножные путы; был он голодный и изнуренный, решил отдохнуть и подкрепиться - что здесь удивительного? Мешка при нем наверняка не было; стало быть, путлибы - из кармана: вот это по-хоббитски, и тут есть чему порадоваться. Я говорю "при нем", хотя, по-моему, спаслись они оба - надеюсь, что так. Пока только надеюсь.
- А как же, по-твоему, удалось одному из них руки высвободить? - спросил Гимли.
- Чего не знаю, того не знаю, - отвечал Арагорн. - Не знаю и того, зачем орк их утащил. Едва ли он помогал им сбежать… Погодите, погодите-ка: я как будто разрешил один вопрос, который донимал меня с самого начала. Кажется, я начинаю понимать, почему орки, одолев Боромира, схватили Мерри с Пином и бросились наутек. Остальных они не искали, скарб наш не разграбили, а припустились прямым путем к Изенгарду. Может, решили, что им в когти попал Хранитель Кольца со своим верным другом? Нет, не так. Не рискнули бы хозяева орков доверить им столь важную тайну, если б даже сами ее проведали. Нельзя с орками в открытую говорить о Кольце: ненадежные они рабы. Им, должно быть, просто велели любой ценой захватить в плен хоббитов - и доставить их живьем. А перед решающей битвой кто-то попытался улизнуть с драгоценными узниками. Пахнет предательством, но это у них в заводе; какой-нибудь ражий и лихой орк решил дать тягу с живой добычей и отличиться в одиночку. Вот вам моя разгадка, можете разгадывать иначе. Ясно только, что хотя бы один из наших друзей спасся, и надо его найти и выручить: без этого нет нам пути в Ристанию. Раз судьба занесла его в Фангорн, придется следовать за ним, отринув страхи и опасения.
- Я уж и не знаю, что меня больше пугает: Фангорн или пеший путь в Ристанию, - проворчал Гимли.
- Тогда пошли в Лес, - сказал Арагорн.
Вскоре отыскались новые, опять-таки еле заметные хоббитские следы: возле берега Онтавы и под раскидистыми ветвями огромного дерева на самой опушке - земля там была голая и сухая.
- Уж один-то хоббит точно стоял здесь и озирался, а потом побежал в Лес, - сказал Арагорн.
- Значит, и нам Леса не миновать, - вздохнул Гимли. - Ох не по нутру мне этот Фангорн; и ведь сказано было - нам в него не забираться! За ними, так за ними, только бы не сюда.
- А я не думаю, что это злокозненный Лес, не внушает он мне опаски, - задумчиво произнес Леголас. Он стоял у лесного порога, подавшись вперед, вслушиваясь и вглядываясь в тусклую чащобу. - Кознями здесь и не пахнет; я, правда, чую слабое и дальнее зловещее эхо - наверно, где-нибудь в темной глуши деревья с гнилой сердцевиной таят недобрые замыслы. Но поблизости нет никакого лиходейства: просто Лес встревожен и рассержен.
- На меня-то за что ему сердиться? - буркнул Гимли. - Я ему худа не сделал.
- Не сделал, - подтвердил Леголас. - Но он и без тебя натерпелся. И еще - что-то такое в этом Лесу то ли творится, то ли готовится. Чувствуешь, как замерло все кругом? Дыханье перехватывает.
- Да, душновато, - согласился гном. - Лихолесье-то ваше куда погуще будет, и дух там спертый, но не такой затхлый, и деревья не такие ветхие.
- Древний Лес, очень древний, - проговорил эльф. - Я даже словно бы помолодел, а то с вами, детишками, я сущий дед-лесовик. Древний Лес, хранилище памяти. Мне бы здесь гулять да радоваться, кабы не война.
- Тебе-то конечно, - хмыкнул Гимли. - Ты как-никак лесной эльф, хотя все вы, эльфы, и лесные, и прочие, народ чудной. Однако ты меня приободрил. Что ж, куда ты, туда и я. Ты держи лук наготове, а я приготовлю секиру. Только пусть деревья не сердятся, - поспешно добавил он, покосившись на могучий дуб, под которым они стояли, - я их пальцем не трону. Просто не хочу, чтобы тот старик, чего доброго, застал нас врасплох, вот и все. Пойдемте!
Леголас и Гимли не отставали от Арагорна, а тот шел чутьем по грудам сухой листвы, меж ворохами валежника. "Беглецов, - рассудил он, - наверняка потянет к воде", - и держался близ берега Онтавы. Так они и вышли к тому месту, где Мерри и Пин напились, вымыли ноги и оставили две пары отчетливых следов - побольше и поменьше.
- Добрая весточка, - сказал Арагорн. - Следы, правда, третьегодняшние, и похоже, что затем хоббиты пошли прочь от реки.
- Ну и как же нам быть? - спросил Гимли. - Прочесывать, что ли, весь Фангорн? Припасов у нас маловато. Хороши мы будем, ежели хоббиты найдутся через неделю-другую: усядемся рядком и для пущего дружества вместе ноги протянем.
- Хоть ноги вместе протянем, тоже неплохо, - сказал Арагорн. - В путь!
В свой черед они подошли к отвесу Древенной горы и, запрокинув головы, разглядывали щербленые ступени, ведущие на уступ. Сквозь быстрые рваные облака пробивалось солнце, оживляя и расцвечивая унылый серый лес.
- Взберемся наверх, оглядеться бы надо! - предложил Леголас. - Трудно все-таки дышится, а там воздух посвежее.
Арагорн пропустил друзей вперед и медленно поднимался следом, тщательно осматривая ступени и выступы.
- Почти уверен, что хоббиты здесь побывали, - сказал он. - Но следов их незаметно, а чьи тут небывалые следы - ума не приложу. Ладно, оглядимся, может, что и высмотрим.
Он выпрямился во весь рост и без особой надежды окинул взглядом окрестность. Уступ был обращен на юго-восток, с хорошим восточным обзором. Но виднелись только верхушки деревьев, серо-зеленой лавиной наползавших на степь.
- Изрядного мы крюка дали, - заметил Леголас. - Свернули бы на второй или третий день к западу от Великой Реки - и давным-давно все как один добрались бы досюда. Так ведь почем знать, куда тебе надо, пока не придешь.
- Нам вовсе и не надо было в Фангорн, - возразил Гимли.
- А попали мы сюда, как птички в силок, - сказал Леголас. - Посмотри!
- Куда смотреть-то?
- Вон туда, в чащу.
- Ну и что ты там углядел своими эльфийскими глазами?
- Тише ты разговаривай! Смотри, смотри, - показал Леголас. - В лесу, на тропе, которой мы шли. Это он: видишь, пробирается между деревьями.
- Ага, теперь вижу! - зашептал Гимли. - Гляди, Арагорн! Говорил я тебе? Старик, он самый, в грязном сером балахоне, потому я его сначала и не заметил.
Арагорн присматривался к согбенному путнику: тот уже вышел из лесу у склона горы. С виду старый нищий, брел он еле-еле, подпираясь суковатым посохом; брел, устало понурив голову, не глядя по сторонам. В других землях они бы окликнули его, обратились с приветливым словом, а сейчас стояли молча, напрягшись в непонятном ожидании, чуя смутную и властную угрозу.
Гимли глядел во все глаза, как согбенный старец шаг за шагом приближался, и наконец не вытерпел, крикнул сдавленным шепотом:
- Бери лук, Леголас! Целься! Это Саруман. Не давай ему рта раскрыть, а то околдует! Стреляй сразу!
Леголас нацепил тетиву - медленно, будто вопреки чьей-то воле - и нехотя извлек стрелу из колчана, но к тетиве ее не приладил.
- Чего ты дожидаешься? Что это с тобой? - яростно прошептал Гимли.
- Леголас прав, - спокойно молвил Арагорн. - Нельзя беспричинно и безрассудно убивать немощного старика, чего бы мы ни опасались, что бы ни подозревали. Подождем, посмотрим!
Между тем старец вдруг ускорил шаг, мигом оказался у подножия каменной лестницы, поднял голову и увидел безмолвных наблюдателей на уступе, но не издал ни звука.
Лицо его скрывала накидка и нахлобученная поверх нее широкополая шляпа: виднелся лишь кончик носа да седая борода. Однако Арагорну показалось, что из-под невидимых бровей сверкнули острым блеском пронзительные глаза. Наконец старик нарушил молчание.
- С добрым утром, друзья! - негромко проговорил он. - Я не прочь с вами потолковать. Может, вы спуститесь или я поднимусь к вам?
Не дожидаясь ответа, он двинулся по ступеням.
- Ну же! - вскрикнул Гимли. - Стреляй в него, Леголас!
- Сказал же я, что не прочь потолковать с вами, - настойчиво повторил старик. - Оставь в покое лук, сударь мой эльф!
Лук и стрела выпали из рук Леголаса, и плечи его опустились.
- А ты, сударь мой гном, сделай милость, не хватайся за секиру! Она тебе пока не понадобится.
Гимли вздрогнул и замер, как изваянье, а старик горным козлом взлетел по ступеням: немощь его как рукой сняло. Он шагнул на уступ, сверкнув мгновенной белизной, точно белым одеяньем из-под засаленной ветоши. В тишине было слышно, как Гимли с присвистом втянул воздух сквозь зубы.
- Я повторяю, с добрым утром! - сказал старик, подходя к ним. За несколько футов он остановился, тяжело опершись на посох, вытянув шею и, должно быть, оглядывая всех троих таящимися под накидкой глазами. - Что привело вас в здешние края? Эльф, человек и гном - и все одеты по-эльфийски! Наверно, вам есть о чем порассказать: здесь такое не часто увидишь.
- Судя по твоим речам, ты хорошо знаешь Фангорн? - спросил в ответ Арагорн.
- Какое там! - отозвался старик. - На это ста жизней не хватит. Но я сюда иной раз захаживаю.
- Может быть, ты назовешься, и мы выслушаем тебя? - предложил Арагорн. - Утро на исходе, а мы торопимся.
- Меня вы уже выслушали: я спросил, что вы здесь делаете и что вас сюда привело. А имя мое!..
Старик залился тихим протяжным смехом. Холод пробежал по жилам Арагорна, и он встрепенулся, но это был не холодный трепет ужаса: он точно глотнул бодрящего морозного воздуха, ему точно брызнуло свежим дождем в лицо, прерывая тяжкий сон.
- Мое имя! - повторил старик, отсмеявшись. - А вы разве еще не угадали? Кажется, вам доводилось его слышать. Да наверняка доводилось. Лучше уж вы скажите, какими судьбами вас сюда занесло.
Но никто из троих не вымолвил ни слова.
- Можно подумать, что дела у вас неблаговидные, - продолжал старик. - Но, по счастью, я о них кое-что знаю. Вы идете по следам двух юных хоббитов - так, кажется? Да, хоббитов. Не делайте вида, будто впервые слышите это слово. Вы его слышали прежде, да и я тоже. Они, хоббиты, стояли на этом самом месте позавчера и здесь повстречались… скажем так, неведомо с кем. Любопытно вам это слышать? Или вы вдобавок захотите узнать, куда они после этого делись? Ладно уж, расскажу, что знаю. Однако почему мы стоим? Не так уж вы торопитесь, как вам кажется. Давайте-ка правда посидим, потолкуем.
Старик повернулся и отошел к россыпи валунов и высокой скале у отвесной кручи. И сразу же, словно рассеялось волшебство, все трое воспрянули. Гимли схватился за рукоять секиры, Арагорн обнажил меч, Леголас поднял свой лук.
Ничего этого как бы не замечая, старик присел на низкий и плоский обломок; его ветхий балахон распахнулся - да, он был весь в белом.
- Саруман! - крикнул Гимли, подскочив к нему с занесенной секирой. - Говори! Говори, куда упрятал наших друзей! Что ты с ними сделал? Говори живей, колдовством не спасешься, я надвое раскрою тебе череп вместе со шляпой!
Но старик опередил его. Он вскочил на ноги, одним махом вспрыгнул на скалу и внезапно вырос, как слепящий столп, сбросив накидку вместе с балахоном. Сверкало его белое одеяние. Он воздел посох, и секира Гимли бессильно звякнула о камни. Меч Арагорна запламенел в его недрогнувшей руке. Леголас громко вскрикнул, и стрела его, полыхнув молнией, прянула в небеса.
- Митрандир! - возгласил он затем. - Это Митрандир!
- Повторяю тебе: с добрым утром, Леголас! - промолвил старец.
Пышные волосы его блистали, как горный снег, сияло белоснежное облаченье, ярко светились глаза из-под косматых бровей, и мощь была в его подъятой руке. От изумленья, ужаса и восторга все трое приросли к земле и утратили дар речи.
Наконец Арагорн обрел язык.
- Гэндальф! - воскликнул он. - Ты ли это возвратился в час нашего отчаяния! Как мог я тебя не узнать, о Гэндальф!
Гимли молча упал на колени, закрыв руками лицо.