Посмотрим же, каков был Изенгард во дни Сарумана, многими почитавшегося за верховного и наимудрейшего мага. Громадное каменное кольцо вросло в скалистые откосы, и лишь один был вход внутрь: большая арка с юга и под нею - туннель, прорубленный в скале, с обеих сторон закупоренный массивными чугунными воротами. Толстые стальные брусья глубоко впились в камень, а ворота были так подвешены на огромных петлях, что растворялись легко и бесшумно, от легкого нажима. За этим гулким туннелем приезжий оказывался как бы на дне чаши, от края до края которой была добрая миля. Некогда там росли меж аллей фруктовые рощи и журчали ручьи, стекавшие с гор в озерцо. Но к концу владычества Сарумана зелени не осталось и в помине. Аллеи замостили черным плитняком, вдоль них вместо деревьев тянулись ровными рядами мраморные, медные, железные столбы; их сковывали тяжкие цепи.
Громады скал, ограждавшие крепость, были источены изнутри ходами и переходами между тайниками, кладовыми и камерами, кругом обставлены всевозможными постройками; зияли бесчисленные окна, бойницы и черные двери. Там ютились тысячи мастеровых, слуг, рабов и воинов, там хранилось оружие, там, в подвалах, выкармливали волков. Все днище каменной чаши тоже было иссверлено; низкие купола укрывали скважины и шахты, и при луне Изенгард выглядел беспокойным кладбищем. Непрестанно содрогалась земля; винтовые лестницы уходили вглубь, к сокровищницам, складам, оружейням, кузницам и горнилам. Вращались железные маховики, неумолчно стучали молоты. Скважины изрыгали дымные струи и клубы в красных, синих, ядовито-зеленых отсветах.
Дороги меж цепей вели к центру, к башне причудливой формы. Ее воздвигли древние строители, те самые, что вытесали скалистую ограду Изенгарда; казалось, однако же, что людям такое не под силу, что это - отросток костей земных, увечье разверзнутых гор. Гигантскую глянцевито-черную башню образовали четыре сросшихся граненых столпа. Лишь наверху, на высоте пятисот футов над равниной, они вновь расходились кинжальными остриями; посредине этой каменной короны была круглая площадка, и на ее зеркальном полу проступали таинственные письмена.
Ортханк называлась мрачная цитадель Сарумана, и волею судеб (а может, и случайно) имя это по-эльфийски значило Клык-гора, а по-древнеристанийски - Лукавый Ум.
Могучей и дивной крепостью был Изенгард, и многие тысячи лет хранил он великолепие: обитали здесь и великие воеводы, стражи западных пределов Гондора, и мудрецы-звездочеты. Но Саруман медленно и упорно перестраивал его в угоду своим злокозненным планам и думал, что он - великий, несравненный, искусный зодчий; на самом же деле все его выдумки и ухищренья, на которые он разменял былую мудрость и которые мнились ему детищами собственного хитроумия, с начала до конца были подсказаны из Мордора: строил он не что иное, как раболепную копию, игрушечное подобие Барад-Дура, великой Черной Твердыни с ее бастионами, оружейнями, темницами и огнедышащими горнилами; и тамошний властелин в непомерном своем могуществе злорадно и горделиво смеялся над незадачливым и ничтожным соперником.
Таков был оплот Сарумана, так его описывала молва, хотя очевидцев и не было, ибо не помнилось ристанийцам, чтобы кто-нибудь из них проник за крепостные врата; а те немногие, кто там побывал, - те, вроде Гнилоуста, ездили туда тайком и держали язык за зубами.
Гэндальф проехал мимо столба с изваянием Длани, и тут конники заметили, что Длань-то вовсе не белая, а точно испятнанная засохшей кровью, и вблизи стало видно, что ногти ее побагровели. Гэндальф углубился в туман, и они нехотя последовали за ним. Кругом, словно после половодья, разлились широкие лужи, поблескивали колдобины, налитые водой, журчали в камнях ручьи.
Наконец Гэндальф остановился, сделал им знак приблизиться - и они выехали из тумана. Бледный послеполуденный солнечный свет озарил ворота Изенгарда.
А ворот не было; ворота, сорванные с петель и покореженные, валялись поодаль, среди руин, обломков и бескрайней свалки щебня. Входная арка уцелела, но за нею тянулась расселина - туннель, лишенный кровли. По обеим его сторонам стены были проломлены, сторожевые башни сшиблены и стоптаны в прах. Если бы океан во всей своей ярости обрушился на горную крепь - и то бы он столько не наворотил.
А в кольце полуразваленных скал дымилась и пузырилась залитая водой огромная каменная чаша, испуская пары, колыхалось месиво балок и брусьев, сундуков и ларей и всяческой прочей утвари. Искривленные, покосившиеся столбы торчали над паводком; все дороги были затоплены, а каменный остров посредине окутан облаком пара. Но по-прежнему темной, незыблемой твердыней возвышалась башня Ортханка, и мутные воды плескались у ее подножия.
Конунг и его конники глядели и поражались: владычество Сарумана было очевидно ниспровергнуто, но кем и как? Снова посмотрели они на арку, на вывернутые ворота - и рядом с ними, на груде обломков, вдруг заметили двух малышей в сером, почти неразличимых средь камней. Подле них стояли и валялись бутылки, чашки и плошки; похоже, они только-только плотно откушали и теперь отдыхали от трудов праведных. Один, видимо, вздремнул, другой, скрестив ноги и закинув руки за голову, выпускал изо рта облачка и колечки синеватого дымка.
Теоден, Эомер и прочие ристанийцы обомлели от изумления: такое ни в одном сне не привидится, тем более посреди сокрушенного Изенгарда. Но прежде, чем конунг нашел слова, малыш-дымоиспускатель заметил в свою очередь всадников, вынырнувших из тумана, и вскочил на ноги. Ни дать ни взять юноша, только в половину человеческого роста, он стоял с непокрытой головой, на которой курчавилась копна каштановых волос, а облачен был в замызганный плащ, вроде Гэндальфа и его сотоварищей, когда те заявились в Эдорас. Возложив руку на грудь, он низко поклонился. Потом, словно не замечая мага и его спутников, обратился к Эомеру и конунгу:
- Добро пожаловать в Изенгард, милостивые государи! - промолвил он. - Мы тут исполняем должность привратников. Меня лично зовут Мериадок, сын Сарадока; а мой товарищ по оружию, которого - увы! - одолела усталость, - тут он отвесил товарищу по оружию хорошего пинка, - зовется Перегрин, сын Паладина, из рода преславного Крола. Обиталище наше далеко на севере. Хозяин крепости Саруман - он у себя, но затворился, видите ли, с неким Гнилоустом, иначе бы, разумеется, сам приветствовал столь почетных гостей.
- Да уж конечно, приветствовал бы! - расхохотался Гэндальф. - Так это, значит, Саруман поставил тебя стеречь выломанные ворота и принимать гостей, если будет тебе под силу оторваться от бутылки и оставить тарелку?
- Нет, ваша милость, он не изволил на этот счет распорядиться, - ответствовал Мерри. - Слишком он был занят, извините. К воротам нас приставил некий Древень, теперешний управляющий Изенгарда. Он-то и повелел мне приветствовать властелина Ристании в подобающих выражениях. Надеюсь, я не оплошал?
- А на друзей, значит, плевать, на Леголаса и на меня! - воскликнул Гимли, которого так и распирало. - Ах вы мерзавцы, ах вы шерстопятые и шерстолапые лежебоки! Ну и пробежались мы по вашей милости! Двести лиг по лесам и болотам, сквозь битвы и смерти - и все, чтобы вас догнать! А вы тут, оказывается, валяетесь-пируете как ни в чем не бывало, да еще куревом балуетесь! Куревом, это ж подумать только! Вы откуда, негодяи, взяли табак? Ах ты, клещи с молотом, иначе не скажешь! Если я не лопну от радости и ярости, вот это будет настоящее чудо!
- Хорошо говоришь, Гимли, - поддержал его Леголас. - Однако мне вот любопытно, откуда они взяли вино.
- Бегать-то вы горазды, только ума не набегаешь, - заметил Пин, приоткрыв один глаз. - Видите же, сидим мы, победивши, на поле боя, среди всяческой добычи, и еще спрашиваете, откуда взялись эти заслуженные трофеи!
- Заслуженные? - взъярился Гимли. - Вот уж это никак!
Конники захохотали.
- Сомненья нет, мы свидетели встречи старых друзей, - сказал Теоден. - Это и есть, Гэндальф, твои пропащие спутники? Да, нынче наши дни исполнены чудес. Я уж их навидался с тех пор, как покинул Эдорас, а вот смотрите-ка, опять средь бела дня народец из легенд. Вы кто же, вы, что ли, невысоклики, которых у нас называют хольбитлы?
- Хоббиты, государь, с твоего позволения, - сказал Пин.
- Хоббиты? - неуверенно повторил Теоден. - Странно изменился ваш язык; однако же имя это вполне вам подходит. Хоббиты, значит! Нет, россказни россказнями, а правда их чудней.
Мерри поклонился; Пин встал и последовал его примеру.
- Приятны слова твои, государь, - сказал он. - Надеюсь, что я их правильно понял. И вот ведь чудо из чудес! В долгом нашем странствии не встречал я никого, кто бы знал хоть что-нибудь о хоббитах.
- Недаром предки мои родом с севера, - сказал Теоден. - Однако не буду вас обманывать: мы тоже о хоббитах знаем мало. Всего-то нам известно, что далеко-далеко, за горами и синими реками, будто бы живут невысоклики, в норах под песчаными дюнами. Но о делах и деяниях ваших речи нет; говорят, не знаю, правду ли, что нечего про них и рассказывать, что вы избегаете людского глаза, скрываясь во мгновение ока, и что не имеете равных в подражании любым птичьим голосам. Наверняка можно бы и еще про вас что-нибудь порассказать.
- Можно бы, государь, золотые твои слова, - сказал Мерри.
- Вот хотя бы, - сказал Теоден, - я и слыхом не слыхивал, что вы умеете пускать дым изо рта.
- Ну, это как раз неудивительно, - заметил Мерри, - этому искусству мы не слишком давно научились. Тобольд Громовой из Длиннохвостья, что в Южном уделе, впервые вырастил у себя в саду истинное табачное зелье, и было это по нашему счисленью примерно в тысяча семидесятом году. А о том, как старина Тоби набрел на эту травку…
- Ты бы остерегся, Теоден, - вмешался Гэндальф. - Хоббитам только дай волю - они усядутся хоть на поле битвы и давай обсуждать кушанья и стряпни*, а заодно порасскажут о деяньях своих отцов, дедов и прадедов, девятиюродных родичей с отцовской и материнской стороны. В другой раз послушаем, как они пристрастились к табачному зелью. Мерри, где Древень?
- Я так понимаю, где-нибудь в северной стороне, - задумчиво сказал Мерри. - Он пошел водицы испить - чистой, сказал он, водицы. И онты вместе с ним доламывают Изенгард - вон, где-то там. - И Мерри махнул рукой в сторону дымящегося озера; они прислушались - и точно, оттуда доносился дальний грохот и рокот, будто лавина катилась с гор. Слышалось протяжное хру-у-умм хуу-мм! - как бы торжествующая перекличка рогов.
- А Ортханк, стало быть, оставили без охраны? - сурово спросил Гэндальф.
- Там вода плещется на страже, - возразил Мерри. - Да и не одна вода: Скоростень и еще там ребятушки с ним - они ох как стерегут башню. Да ты погляди как следует - думаешь, это все торчат Сарумановы столбы? А Скоростень, по-моему, - вон он где, возле скалы, у подножия лестницы…
- Да, там стоит высокий серый онт, - подтвердил Леголас, - застыл и руки свесил, не отличишь от воротного столба.
- Уже изрядно за полдень, - сказал Гэндальф, - а мы, в отличие от вас, с раннего утра ничего не ели. Однако же мне бы надо сперва повидаться с Древнем. Он ничего мне передать не просил - или у тебя за питьем и кушаньем память отшибло?
- Он как раз очень даже просил, - сказал Мерри, - и давно бы я тебе это передал, если б меня не перебивали посторонними вопросами. Мне велено сказать вам, что ежели повелитель Ристании и Гэндальф соизволят съездить к северной окраине Изенгарда, то они там имеют встретить Древня, и он будет очень рад с ними свидеться. Смею ли прибавить, что там для них приготовлена отличная трапеза из припасов, отысканных и отобранных вашими покорными слугами. - И он опять поклонился.
- Давно бы так! - рассмеялся Гэндальф. - Что ж, Теоден, поехали со мной, поищем, где там Древень! В обход придется ехать, но все равно недалеко. Зато, увидевши Древня, многое уразумеешь. Ибо он - Фангорн, древнейший и главнейший из онтов; переговоришь с ним - и услышишь первого из ныне живущих.
- Да, я поеду с тобой, - сказал Теоден. - До свидания, холь… хоббиты! Может, еще увидимся у меня во дворце.
Вы тогда мирно усядетесь рядом со мною и расскажете обо всем, о чем душа пожелает: и о деяниях ваших предков, обо всем, что памятно из них; поговорим заодно и про старину Тобольда, про его ученье о травах. До свидания, государи мои!
Хоббиты низко поклонились.
- Вот он, значит, повелитель Ристании! - вполголоса проговорил Пин. - Старик хоть куда. А учтивый какой!
Глава IX
Хлам и крошево
Гэндальф и конунг с дружиной отправились на поиски Древня в объезд разрушенных изенгардеких стен, а Леголас, Гимли и Арагорн отпустили коней щипать, какую найдут, травку и уселись рядом с хоббитами.
- Догнать мы вас, голубчиков, догнали, но как вас сюда занесло - это уму непостижимо, - сказал Арагорн.
- Вот-вот, - подхватил Леголас, - пусть сильные мира сего обсуждают великие дела, а мы, охотники за хоббитами, возьмем-ка их в оборот, раз попались. Ведь что получается - мы их, можно сказать, проводили до самого леса, и все равно загадок не оберешься.
- А нам, наоборот, про вас, охотничков, интересно, - возразил Мерри. - Древень - это который самый старый онт - нам кое-что поразъяснил, теперь очередь за вами.
- За нами? - возмутился Леголас. - Кто за кем гнался? Мы за вами - вот давайте вы сперва и рассказывайте.
- Не сперва, а потом, - сказал Гимли. - После еды оно лучше пойдет. У меня голова с голодухи побаливает, да и время, кстати, самое обеденное. Соберите-ка вы нам, бездельники, какой ни на есть обед: хвастались ведь добычей. Поем-попью - глядишь, и подобрею.
- Сейчас мы тебя задобрим, - пообещал Пин. - Пить-есть-то где будете - здесь или все-таки, для пущего уюта, в Сарумановой бывшей караулке, вон там, под аркой? Мы-то здесь расположились, чтобы вас не проморгать.
- И проморгали, ротозеи! - сказал Гимли. - Но я в гости к оркам, даже к мертвым, не пойду и не стану подъедать за ними объедки.
- А кто тебя зовет в гости к оркам? - осведомился Мерри. - Нам они и самим, знаешь ли, слегка осточертели. В Изенгарде всякой твари было по паре: у Сарумана и у того хватало мозгов не очень-то доверять оркам. Ворота люди стерегли - похоже, это его лейб-гвардия. Ну, так или иначе, а кормили их не худо.
- И табачным зельем снабжали? - ехидно спросил Гимли.
- Нет, не снабжали, - рассмеялся Мерри. - Но это уже другая, послеобеденная история.
- Ладно, уговорили, ведите обедать! - согласился гном.
Следом за хоббитами они прошли под арку налево в широкую дверь за лестницей и очутились в просторном покое с большим очагом и двумя маленькими дверцами в дальней стене. Окна его глядели в туннель, и обычно здесь, должно быть, царила темнота; нынче, однако, свет проливался сквозь разломанные своды. В очаге пылал огонь.
- Это я разжег, - сказал Пин. - Как-никак, все веселей у огонька, тем более в тумане. Только вот хворосту маловато и дрова сыроваты. Спасибо, дымоход треснул, и тяга такая, что лучше некуда. А теперь огонек очень даже пригодится - я вам сделаю гренки. Хлебушек-то, извините, черственький, третьегодняшней выпечки.
Арагорн и спутники его присели к длинному столу, а хоббиты скрылись за дверцами.
- Там у нас ихняя кладовка, ее, по счастью, не залило, - пояснил Пин, когда они вернулись с мисками, кружками, плошками, столовыми ножами и съестными припасами.
- И нечего нос воротить, сударь ты наш Гимли, - сказал Мерри. - Это тебе не оркская жратва, а самая настоящая людоеда, как говорит Древень. Хотите вина или, может, пива? Имеется здоровенный бочонок - и недурное, знаете, пивцо. А это, изволите видеть, отличнейший окорочок. Не угодно ли поджаренного бекону? С гарниром, правда, плохо: последнюю неделю, представьте, никакого подвозу не было! Кроме мясного, могу предложить только хлеб с маслом и медом. Устроит?
- Ай да хоббиты! - сказал Гимли. - На славу задабривают!
Все трое ели так, что за ушами трещало, но и хоббиты от них, как ни странно, не отставали.
- Хочешь не хочешь, а гостям надо составить компанию, - вздохнули они, усаживаясь.
- Фу-ты, ну-ты, какие гостеприимные хозяева! - захохотал Леголас. - Чего дурака-то валяете, не было бы нас, вы бы и друг другу компанию составили.
- А что, почему бы и нет, - ответствовал Пин. - Орки нас чуть не уморили, раньше тоже знай пояс подтягивай. Давненько живем впроголодь.
- Изголодались, бедняжки, а по вам и не скажешь, - заметил Арагорн. - Вид у вас цветущий.
- Да уж, - сказал Гимли, выхлебнув кружку в один глоток и оглядывая их. - И волосы у вас вдвое гуще и кучерявее, чем прежде, и сами вы, помнится, были пониже - выросли, что ли? Расти-то вам вроде уж поздновато. Но Древень этот вас, видать, голодом не морил!
- Чего не было, того не было, - признался Мерри. - Но онты - они только пьют, а ведь иной раз и пожевать что-нибудь не мешает. Даже путлибы и те приедаются.
- Ах, вы напились воды из онтских родников? - сказал Леголас. - Тогда все понятно, и Гимли, стало быть, верно углядел. Про чудесные фангорнские родники у нас и песни поются.
- Я тоже наслышался чудес о тамошних краях, - сказал Арагорн. - И никогда там не бывал. А вы побывали - вот и рассказывайте сперва об онтах!
- Онты, они, - начал Пин и осекся. - Они вообще-то совсем разные, онты. Вот глаза у них у всех - ну, необыкновенные! - Он поискал слов и махнул рукой. - Да что тут говорить, ведь вы онтов уже видели, хоть и издали, а они-то вас уж точно видели и донесли, что вы сюда едете. Ладно, еще насмотритесь на них, тогда, наверно, сами разберетесь.
- Погоди, погоди, ишь расскакался! - сказал Гимли. - Ни складу, ни ладу. Давай по порядку, с того злосчастного дня, когда все пошло кувырком.
- Можно и по порядку, если времени хватит, - сказал Мерри. - Только сначала - если вы наелись, конечно, - набьемте трубки и закурим. И вообразим ненадолго, будто мы, живы-здоровы, вернулись в Пригорье, а то и в Раздол.
Он достал толстенький кожаный кисет.
- Табачку у нас хоть отбавляй. Набивайте карманы, пока мы добрые. Поутру был богатый улов - чего тут только не плавает! Пин изловил два бочоночка: их небось вынесло откуда-нибудь из подвала. Мы их взяли да вскрыли, а там - что бы вы думали? - первейшее трубочное зелье, и ничуть не подмокшее.
Гимли растер табак в ладонях и понюхал.
- Пахнет не худо и на ощупь хорош, - сказал он.
- Да что там не худо, он лучше хорошего! - укорил его Мерри. - Друг мой Гимли, он же из Длиннохвостья! На бочонках-то было, шутка сказать, клеймо Громобоя! А вот как он сюда попал, ума не приложу. Не иначе, Саруман сам для себя расстарался. Оказывается, наши товары вывозят за тридевять земель. Но ведь как кстати пришелся, а?
- Пришелся бы кстати, - пробурчал Гимли, - будь у меня трубка. А я свою потерял не то в Мории, не то еще раньше. Или, может, вы и трубку тоже выловили?
- Увы, - сказал Мерри, - не выловили. И в кладовках не нашлось ничего похожего. Видно, Саруман не хотел табачком делиться с лейб-гвардией. Можно бы, конечно, сбегать в Ортханк, спросить, не одолжит ли он трубку, да, по-моему, не стоит. Дружить так дружить - обойдемся одной трубкой на двоих.