- Призраки! - стенал он. - Крылатые призраки! Прислужники Прелести! Они все видят, все. От них не спрячешься. Ненависстная Белая Морда! Они все расскажут Тому, и он увидит нас, он нас узнает, аххх, горлум, горлум, горлум!
И лишь когда луна закатилась далеко на западе за вершины Тол-Брандира, они продолжили путь.
С этих пор Сэм стал замечать, что Горлум снова переменился. Он угодничал и подлизывался пуще прежнего, но в глазах его мелькало странное выражение, особенно когда он поглядывал на Фродо, и говорил он все больше по-горлумски, на старый манер. Но еще тревожнее было то, что Фродо, видимо, совсем изнемог. Он не жаловался, он и вообще-то почти не раскрывал рта, но брел согнувшись, как под непосильным грузом, тащился еле-еле - Сэм то и дело просил Горлу ма подождать хозяина.
Между тем с каждым шагом к Воротам Мордора Кольцо на шее Фродо все тяжелее оттягивало цепочку и точно пригнетало его к земле. Но куда мучительнее донимало его Око: это из-за него, не из-за Кольца Фродо втягивал голову в плечи и робко сутулился. Оком он называл про себя жуткое, обессиливающее чувство могучей и враждебной воли, которой нипочем земные преграды и воздушные заслоны, которая вот-вот отыщет, обнажит, пригвоздит мертвящим взором. Укрыться от него негде, последние покровы тонки и ненадежны. Фродо в точности знал, откуда исходит этот смертоносный луч - так же как сквозь закрытые глаза знаешь, где пламенеет жгучее и беспощадное солнце. Луч палил ему лицо, поэтому он и опускал голову.
Горлуму, может статься, было немногим легче. Но что творилось в его иссохшем сердце, что его больше мучило - ищущее ли Око, алчная ли тоска по Кольцу, до которого только руку протянуть, или унизительное обещание, наполовину исторгнутое страхом перед холодной сталью, - этого хоббитам знать было не дано. Да Фродо об этом и не думал, а Сэм большей частью думал о хозяине, своих грызущих страхов почти не замечая. Он теперь шел позади Фродо и ни на миг не терял его из виду: поддерживал, когда тот спотыкался, и старался подбодрить неуклюжими шутками.
Когда наконец рассвело, хоббиты с изумленьем увидели, насколько придвинулись угрюмые кручи. В холодном и ясном утреннем свете все же еще далекие стены-утесы Мордора не нависали угрозой на небосклоне, а исполинскими черными башнями сумрачно взирали окрест. Болота кончились, дальше тянулись торфяники и короста растрескавшейся грязи. К мерзости запустения у Сауроновых Ворот вели длинные, голые, пологие склоны.
Покуда серо-стальной день не угас, они ютились, как черви, под огромным камнем, хоронились от крылатого ужаса, от жестоких пронзительных мертвых глаз. Страх опустошил память этих дней и тех двух ночей, когда они пробирались по унылому бездорожью. Воздух здесь был какой-то колкий, напитанный горечью, от него першило в пересохшем горле.
Наконец на пятое утро путешествия с Горлумом они снова остановились. Перед ними высились в серой мгле огромные утесы; вершины их скрывали дымные тучи, а подножия были укреплены мощными устоями и загромождены скалами, до ближней из них оставалось не более двенадцати миль. Фродо огляделся, и ему стало жутко. Отвратны были Мертвецкие Болота и пересохшая пустошь, но во сто крат чудовищнее то, что теперь открывал его запавшим глазам ползучий рассвет. Даже Могильные Топи весна еще подернет зеленоватой пеленой, но здесь не могло быть ни весны, ни лета. Здесь не было ничего живого, не было даже трупного тлена. Зияли ямины, засыпанные золой, загаженные белесовато-серой грязью, точно блевотиной горных недр. Бесконечными рядами возвышались груды каменного крошева и кучи обожженной, изъязвленной земли, - дневной свет как бы нехотя озарял изнанку смерти, кладбище без мертвецов.
Это была поистине мордорская пустыня, памятник на вечные времена непосильному труду рабских полчищ - цели трудов забудутся, но след их пребудет: опоганенная, неисцелимо изуродованная земля, разве что волны Великого Моря сокроют ее от глаз.
- Сейчас меня вывернет, - сказал Сэм.
Фродо промолчал. Они помедлили как бы на краю неминучего бредового сновидения, которое надо претерпеть, нырнуть во мрак, чтобы пробудиться утром. Между тем светлело - жестоко и безысходно. Провалы и язвы прокаженной земли виднелись с ужасающей четкостью.
Между тучами и клоками дыма проглянуло солнце, но и солнечные лучи были осквернены. Хоббиты не обрадовались солнцу: оно, казалось, служило Врагу, высвечивая их во всей беспомощности - крохотные писклявые существа, копошащиеся на мусорной свалке Черного Властелина.
Идти дальше им было невмочь, поискали, где бы отдохнуть. Присели за горой шлака, но она источала удушливый дым, и все трое начали кашлять и задыхаться. Первым встал Горлум; отплевываясь, бранясь и даже не взглянув на хоббитов, он уполз на четвереньках. Фродо и Сэм последовали за ним, и вскоре выискалась большая круглая яма, закрытая с запада насыпью. Там было, как и везде, холодно и гадко, на дне радужно лоснилась маслянистая лужа. Там они и приткнулись, в надежде хоть как-то укрыться от всевидящего Ока.
День тянулся медленно. Нестерпимо хотелось пить, но они лишь смочили губы водой из фляжек, наполненных в ручье - и он, и каменная расселина казались им теперь прекрасным виденьем. Хоббиты караулили по очереди. Сперва, несмотря на усталость, ни один из них уснуть не мог, но, когда солнце утонуло в тяжелой туче, Сэм задремал. Бодрствовать был черед Фродо: он разлегся на спине, но легче ему ничуть не стало, ноша давила все так же. Глядя в дымное небо, он видел странные тени, мчались темные конники, чудились полузабытые лица. Он потерял счет времени, явь смешалась с дремой, и наконец он забылся.
Сэм открыл глаза: ему показалось, будто хозяин зовет его. Но Фродо спал, съехав по скату на дно ямы. Возле него присел Горлум. Сэм было подумал, что он хочет разбудить Фродо, но нет, Горлум разговаривал сам с собой. Смеагорл спорил с кем-то, кто говорил его голосом, сипя и пришепетывая. И глаза его мерцали то бледным, то зеленым огнем.
- Смеагорл дал обещанье, - говорил первый.
- Да, да, моя прелесть, - отвечал другой, - мы обещались сберечь нашу Прелесть, не отдать ее Тому - нет, никогда. Но что ни шаг, мы к Тому все ближе. Что хочет хоббит сделать с нашей Прелестью, интерессненько, да, нам интерессненько.
- Не знаю. Тут уж ничего не поделаешь. Она у хозяина. Смеагорл обещал помогать хозяину.
- Да, да, помогать хозяину нашей Прелести. А если мы сстанем хозяином, то будем помогать себе и ссдержим обещание.
- Но Смеагорл обещал быть очень-очень послушным. Добренький хоббит! Он снял жестокую петлю с ноги Смеагорла. Он ласково говорит со мной.
- Очень-очень посслушным, да, моя прелесть? Давай будем посслушным и сскользким, как рыбка: будем, сладенький мой, ослушаться самого себя! Но мы не ссделаем худа добренькому хоббиту, нет, совсем нет.
- Я же поклялся Прелестью, - возражал голос Смеагорла.
- Так возьми ее себе, - отвечал другой, - и ссдержи клятву! Сстань сам хозяином Прелести, горлум! Тогда другой хоббит, сердитый, неласковый, подозрительный хоббит, он у нас поползает в ногах, горлум!
- А добренького хоббита трогать не будем?
- Нет, не будем, если не понадобится. Он ведь все-таки Торбинс, моя прелесть, да, да, он Торбинс. Торбинс стащил у нас Прелесть. Он нашел ее и ничего нам не ссказал. Ненависстные Торбинсы!
- Но это же не тот Торбинс!
- Все Торбинсы ненависстные. Все, у кого наша Прелесть. Она нам самим нужна!
- Но Тот увидит, Тот узнает. Он отберет ее у нас!
- Тот все видит, все знает. Тот сслышал наше безрассудное обещание - мы нарушили его приказ-сс. Надо ее забрать. Призраки всюду рыскают. Забрать ее надо!
- Но Тому не отдавать!
- Нет, ссладенький. Суди сам, моя прелессть: когда она будет у нас, что нам сстоит с ней сскрыться, а? А может, мы сстанем сильные-сильные, сильнее призраков. Властелин Смеагорл? Несравненный Горлум! Горлум из Горлумов! Будем есть рыбку каждый день, три раза в день, свеженькую, вкусненькую, с моря. Самый Прелесстный Горлум! Ее надо забрать. Сскорее, сскорее, сскорее!
- Но их же двое. Они быстро проснутся и нас убьют, - заскулил Смеагорл, сдаваясь. - Не сейчас. Еще рано. Потерпим.
- Сскорее, мы сстосковались! Но сскажем… - И другой замолчал, должно быть раздумывая. - Сскажем - не сейчас? Пусть не сейчас. Она поможет нам. Она поможет, да.
- Нет, нет! Так нельзя! - заныл Смеагорл.
- Да! Нет у нас сил терпеть! Нет сил!
И каждый раз, когда говорил другой, длинная рука Горлума медленно ползла к Фродо - и отдергивалась со словами Смеагорла. Наконец обе скрюченные руки с дрожащими пальцами подобрались к горлу Фродо.
Сэм тихо лежал и внимательно слушал, следя за каждым движением Горлума из-под полуприкрытых век. Раньше он в простоте своей думал, что Горлум - тварь голодная и потому опасная - того и гляди, сожрет, не успеешь чухнуться. Теперь ему стало понятно, что все куда страшнее. Горлума неодолимо притягивало Кольцо. Тот - это, конечно, Черный Властелин, но вот кто такая Она, о которой было упомянуто под конец? Наверно, сукин кот Горлум сдружился тут с какой-нибудь дрянью. Но он оставил эти размышления: дело зашло далековато, пора вмешиваться. Руки-ноги его были как свинцом налиты, но он с усилием поднялся и сел, сообразив попутно, что надо быть поосторожнее и притвориться, будто ничего не слышал. Он шумно вздохнул и зевнул во весь рот.
- Времени-то сколько? - сонным голосом спросил он.
Горлум зашипел сквозь зубы, постоял в угрожающей позе, но потом обмяк, плюхнулся на карачки и пополз к краю ямы.
- Добренькие хоббитцы! Добренький Сэм! - сказал он. - Заспались, сони, сильно заспались! Один послушный Смеагорл караулил! Вечер уже. Темнеет. Пора идти.
"Да уж! - подумал Сэм. - И пора нам с тобой, друг ситный, расставаться!" Но тут ему пришло в голову, что вернее-то, пожалуй, будет держать Горлума под присмотром.
- Чтоб ему провалиться! Вот еще напасть! - проворчал он, спустился вниз по скату и разбудил хозяина.
А Фродо, как ни странно, отоспался. Его посетили светлые сны. Черная тень словно бы отшатнулась, и посреди прокаженного края ему явились зрелища дальних стран. В памяти ничего не осталось, однако на сердце полегчало, и ноша не так бременила. Горлум по-собачьи обрадовался, он урчал, хихикал, тараторил, щелкал длинными пальцами, оглаживал колени Фродо. Тот ему улыбнулся.
- Хорошо, хорошо, - сказал он. - Ты молодец, ты надежный вожатый. Мы уже почти у цели. Проводи нас к Воротам, дальше не надо. Доведешь до Ворот - и ступай, куда знаешь, только не к нашим общим врагам.
- К Воротам? - Горлум даже привизгнул от испуга и изумленья. - Хозяин говорит: проводи к Воротам? Да, он так сказал, а послушный Смеагорл делает все, что велит хозяин, да, да. Вот мы подойдем поближе, и хозяин, может быть, передумает, посмотрим. Ничего там нет хорошего, у Ворот. Совсем ничего хорошего!
- Ладно, ладно, тебя забыли спросить! - сказал Сэм. - Ты знай веди!
В полутьме они выкарабкались из ямы и двинулись медленно и опасливо. Вскоре их снова охватил страх - тот самый, что на болотах, когда над ними металось крылатое чудище. Они вжались в сухую зловонную землю, но сумеречные небеса не омрачились: видно, зловещий посланец Барад-Дура промчался стороной. Наконец Горлум встал и побрел дальше, вздрагивая и бормоча себе под нос.
Около часу пополуночи страх опять пригвоздил их к земле, но отдаленная угроза и на этот раз быстро миновала: призрак летел выше туч и вихрем унесся на запад. Однако Горлум совсем обессилел от ужаса, он был уверен, что это за ними, что их почуяли.
- Три раза! - прохныкал он. - Целых три раза! Они чуют нас, чуют Прелесть, они - ее прислужники. Здесь нам дальше идти нельзя. Изловят нас, изловят!
Тщетно его уламывали и улещивали. Лишь когда Фродо на него прикрикнул и взялся за рукоять меча, Горлум с глухим ворчаньем поднялся на ноги и потрусил впереди, как наказанный пес.
До конца мучительно долгой ночи и жуткой рассветной порой брели они в молчании, ничего не видя и не слыша, только ветер злобно свистел в ушах.
Глава III
У запертых ворот
На рассвете они подошли к Мордору. Болота и пустыня остались позади; перед ними темнели горы, вздымая грозные вершины к белесому небу.
С запада Мордор ограждает сумрачная цепь Эфель-Дуата, Изгарных гор, а с севера - пепельно-серый, обветренный хребет Эред-Литуи. Вместе они образуют великую и неприступную стену вокруг скорбных выжженных равнин - Литлада и Горгорота - и горько-соленого внутреннего моря Нурнен; на северо-западе их длинные отроги сближаются и между ними пролегает глубокая теснина. Это - Кирит-Горгор, Ущелье Привидений, единственный проход во вражеские земли. Возле устья ущелья утесы с обеих сторон чуть пониже, и на двух крайних скалах, крутых, голых и черных, воздвигнуты высокие, массивные башни, именуемые Клыками Мордора. Их построили в давнюю пору, во времена славы и могущества Гондора после разгрома Саурона - дабы сбежавший Властелин не вздумал вернуться в свои былые владения. Но Гондор ослаб, гондорцы обленились, и многие века сторожевые башни пустовали. А потом Саурон возвратился, они были отстроены, наполнены воинством, вооруженным до зубов, и снова стали сторожевыми. Из их темных окон-глазниц глядели на север, восток и запад тысячи бессонных глаз.
Черный Властелин преградил ущелье от утеса до утеса мощной стеной с единственными чугунными воротами, и часовые день и ночь напролет расхаживали по зубчатому верху стены. В подножных утесах были вырублены сотни пещер, высверлены ходы и переходы; там кишмя кишели орки, всегда готовые к бою, как черное муравьиное полчище. Миновать кусачие Клыки Мордора мог лишь тот, кто был призван Сауроном либо же знал тайное заклятие, отмыкающее Мораннон, Черные Врата его царства.
Хоббиты смотрели на башни и стену в немом отчаянии. Даже издали, в тусклом предутреннем свете, им были видны часовые на стене и дозорные у ворот. Они притаились в каменной ложбинке под сенью последней северной горы Эфель-Дуата. От их укрытия до черной вершины ближней башни ворон летел бы сотню саженей. Над башней курился дымок, как над исполинской трубой.
Настал день, и красноватое солнце замигало над костистым гребнем Эред-Литуи. Внезапно на сторожевых башнях взревели фанфары; отовсюду, с гор и из ущелий, отозвались невидимые казармы и лагеря, далеко в Барад-Дуре загрохотали барабаны, завыли рога, и по равнине прокатилось зловещее, немолчное эхо. Мордор пробуждался к новому дню, к тяжкому труду и беспросветному ужасу; ночную стражу строем развели по каменным мешкам, и место ее заступила стража дневная, бодрая, свирепая и зоркая. Между зубцами стены тускло блистала сталь.
- Вот тебе и пожалуйста! - сказал Сэм. - Пришли к Воротам, только сдается мне, что и зайти нас не пригласят, и ноги унести не дадут. Попадись я сейчас на глаза Жихарю - он бы нашел, что сказать! И ведь сколько раз говорил мне: не зарывайся, Сэм, выкапывать будет некому! Честное слово, так и говорил. Теперь уж не скажет: вряд ли мы с ним когда свидимся. А жаль, я бы послушал - пусть бы костерил меня день-деньской, я бы на него глядел и радовался. "Ну, Сэм, голова твоя садовая…" Только сперва, конечно, пришлось бы помыться, а то бы он меня не узнал. Без толку небось спрашивать: "Куда мы теперь?" Теперь мы никуда, разве что к оркам на поклон: проведите, мол, ребятушки!
- Нет, нет! - сказал Горлум. - Не надо к оркам. Дальше идти нельзя. Смеагорл так и говорил. Он говорил: подойдем к Воротам, посмотрим. Вот мы и смотрим. Да, моя прелесть, смотрим и видим. Смеагорл знал, что хоббиты здесь не пройдут, о да, Смеагорл это знал.
- Ну и какого же лешего ты нас сюда притащил? - спросил Сэм, хотя вопрос, конечно, был глупый и бессовестный.
- Потому что хозяин велел. Хозяин сказал: проводи нас к Воротам. И Смеагорл послушался. Хозяину видней, он мудренький.
- Да, да, это я велел, - сказал Фродо. У него был угрюмый, суровый и решительный вид. Перепачканный, изможденный, смертельно усталый, он, однако, словно распрямился, и глаза его прояснились. - Велел, потому что мне нужно пробраться в Мордор, а другого пути туда я не знаю. Стало быть, этим путем. С собою я никого не зову.
- Нет, нет, хозяин! - взвыл Горлум, ошалело хватаясь за него, по-видимому, в жуткой тревоге. - Нельзя этим путем! Не надо! Не надо отдавать Прелесть Тому! С Прелестью он всех нас сожрет, он весь свет слопает. Оставь ее себе, добренький хозяин, пожалей Смеагорла. Владей ею, лишь бы Тот ее не заполучил. А еще лучше - уходи, иди, куда тебе хочется, и отдай ее обратно бедненькому Смеагорлу. Да, да, хозяин: отдай, а? Смеагорл ее спрячет, схоронит, он сделает много-много добра, особенно добреньким хоббитцам. А хоббитцы пойдут домой. Не ходи к Воротам!
- Мне сказано идти в Мордор - значит, так надо, - сказал Фродо. - Туда только один путь - значит, нечего и мешкать. Будь что будет.
Сэм помалкивал. Какой толк молоть языком: у хозяина на лице все как есть написано. Да по правде-то он и с самого начала ничего хорошего от этой затеи не ждал, но он был не из нытиков и считал, что коли уж не на что надеяться, то и огорчаться загодя незачем. Теперь дело к концу, ну и что с того: он при хозяине, хозяин при нем; вон сколько вместе протопали - зря, что ли, он за ним увязался. Разве ж можно одному в Мордор? Куда он, туда и Сэм, а Горлум пусть идет гуляет.
Горлум, однако, покамест идти гулять не собирался. Он ползал на коленях у ног Фродо, ломал руки и подвизгивал.
- Здесь не пройти, хозяин! - скулил он. - Есть другой путь. Да, да, совсем-совсем другой: темный, тайный, неприметный. Но Смеагорл его знает. Позволь, Смеагорл покажет тебе его!
- Другой путь? - сказал Фродо с сомнением, приглядываясь к Горлуму.
- Да-ссс! Да, сссовсем другой - был, и Смеагорл его отыскал. Пойдемте поссмотрим - может, он есть и сейчас!
- Ты о нем раньше не говорил.
- Нет, хозяин же не спрашивал. Хозяин не говорил, куда он собрался, ни словечка не сказал бедненькому Смеагорлу. Он сказал: Смеагорл, проводи меня к Воротам и беги своей дорогой! Смеагорл убежал бы - и сделался хорошим и добрым. А сейчас хозяин говорит: здесь я войду в Мордор. И Смеагорлу очень-очень страшно: он не хочет потерять добренького хозяина. И он обещал, хозяин взял с него клятву, что он спасет Прелессть. А теперь хозяин попадется Тому, и Тот схватит ее черной рукой и наденет на черный палец - ессли идти здесь. Смеагорл хочет спасти хозяина и уберечь Прелессть - вот он и вспомнил про другой путь, где однажды шел. Добренький хозяин. Смеагорл хороший, послушный, он хочет помочь.