- Для Ока Митры мое тело умерло… - метель снова взвихрила тьму камня, вросшего в лоб. Женщина, чья душа томилась в гранях "третьего глаза", шарила по чужим шкафам. - Да, я вижу. Я менялась и в могиле. Они сожгли мое тело, Симон и Циклоп. Лишь тогда Око Митры сочло мою плоть достаточно мертвой. Для Ока я выздоравливаю, набираюсь сил; я уже могу просыпаться, могу перекраивать Циклопа под себя. Я не хочу выздоравливать! Не такой ценой… Ты - его любовница?
Эльза отпрянула:
- Нет!
- Успокойся, девочка. Это не ревность. Он дорог тебе?
- Нет, - сердце билось, грозя сломать ребра. - Он - мой стыд. Он вернул мне рассудок. А я предала его ради другого. Ради подлеца и насильника по имени Амброз. Циклоп - мой стыд, и я не оставлю его.
- Амброз? Амброз Держидерево, королевский маг?!
- Вы знаете его?
- Думала, что знаю, - в глотке Циклопа каркнули вороны. Не сразу сивилла поняла, что это смех. - Говоришь, насильник? Он сильно изменился, наш Амброз. Пожалуй, он изменился не меньше моего. Впрочем, оставим. Я скоро засну, у нас мало времени. Ты запомнила мои слова? Про Ушедших, про Око Митры?
- Да.
- Расскажи обо мне Циклопу, когда он очнется. Пусть он поделится этим с Симоном Остихаросом. Есть мудрецы превыше Симона, но Симон - человек действия. Он что-нибудь придумает…
Речь загадочной женщины становилась все более внятной. Интонации обострились: ирония, напор, убедительность. Голос же дрожал все больше, как у больного лихорадкой. Стучали зубы, струйка слюны вытекла изо рта, застыв на побородке. Чувствовалось, что время гостьи на исходе.
- Запомни! Симон и Циклоп. Они должны…
Шея расслабилась. Голова упала назад, затылок с глухим стуком ударился о тряпье. "Мама…" - шепнул Циклоп голосом испуганного мальчика. И больше не произнес ни слова, пока Эльза сидела над ним, сжимая виски ладонями. Сивилле мерещилось, что Циклоп - призрак! - встает и идет к выходу из пещеры. С каждым шагом он превращается в женщину, для которой возродиться таким способом - горше второй смерти. Эльза боялась, что призрак Циклопа оставит пещеру, и возможное станет неизбежным.
Она зажмурилась, чтоб не видеть этого.
Глава восьмая
Драконы Вульма из Сегентарры
1.
- Вкусно?
Натан с надеждой заглядывал в лицо сивилле. Кулеш - вернее, кашу с горсткой сушеной моркови и лохмотьями солонины - он сготовил сам. Теперь изменнику не терпелось узнать мнение обожаемой госпожи Эльзы о своей стряпне. Интересоваться мнением Вульма парень опасался, и не без оснований. Вульм и так бурчал, что кулеш подгорел, а кое-кому надо руки засунуть в задницу.
- Что? - Эльза растерянно заморгала, возвращаясь мыслями из дальних далей. - Ой, я уже все съела. А еще осталось?
Сейчас, когда не требовалось никого спасать, тормошить и понукать, вести через пургу и гнать на скалы, Эльза - крыса и кошка - вновь превратилась в прежнюю сивиллу: застенчивую и скромную. Спросила добавки - и смутилась, потупила взгляд.
Натан просиял так, что чудилось: в пещере взошло солнце с улыбкой до ушей. Госпожа Эльза хочет еще. Может ли быть похвала лучше?!
- Осталось! Я наберу…
Парень сунулся к котелку, споткнулся и чуть не грохнулся в медленно угасавший костер. К потолку, навстречу кружащимся снежинкам, с треском взметнулся сноп искр. Костер вспыхнул ярче, блики пламени заиграли на "гребнях" и "бородах", украшавших свод. Блестящие от влаги сталактиты и сталагмиты полыхнули фейерверком. Пещера преобразилась, даря беглецам миг волшебства, недоступного для великих магов - и свет угас. Последними сверкнули клыки-аметисты в пасти каменного дракона. Вульм вздрогнул. Ему мерещилось эхо смеха, от которого кровь стыла в жилах. Нет, показалось. Тишина. Лишь журчит ручей у стены, да где-то капает вода. Должно быть, Вульм все-таки изменился в лице, и от сивиллы это не укрылось.
Один Натан ничего не заметил:
- Вот!
Изменник ухватил закопченный котелок за ручку, обжегся, зашипел от боли, но добычу не выпустил. Присел на корточки перед Эльзой, дуя на пальцы:
- Угощайтесь!
Говоря по правде, Натан оставил порцию кулеша для Циклопа. Очнется голодный, а тут - пожалуйста, горяченькое! Но отказать сивилле парень не мог. Лишь скосил здоровый глаз на сына Черной Вдовы, без движения лежащего на одеялах. Вроде, спит. Ну и славно. Иди знай, когда Циклоп придет в себя, а госпожа Эльза сейчас голодная. Очухается Циклоп, Натан ему свежего кулеша сварит… Не требовалось быть чародеем, чтобы прочесть мысли изменника. Эльза и Вульм переглянулись. В другое время они улыбнулись бы, но сейчас губы словно замерзли. Вульма, как он ни крепился, тревожил дракон на постаменте; сивиллу - мертвая магичка, говорившая устами Циклопа.
- Этот, - Вульм мотнул головой в сторону дракона. - Ты ничего не слышишь?
Эльза пожала плечами:
- Нет. А что я должна слышать?
- Он не смеется?
- Это камень, - сивилла говорила внятно и ласково, как с испуганным ребенком. - Камни не смеются.
- А золото? Рубины? Изумруды, Бел их сожри!
- Я никогда не слышала, чтобы они смеялись.
- Твое счастье… - Вульм сгорбился, втянул голову в плечи, превратившись в глубокого старика. - А я уверен, что этот каменный урод хохочет над нами!
"О боги! - похолодела сивилла. - Он повредился рассудком?"
- Смех. Тихий, издевательский смех. Неужели ты не слышишь?
- Здесь никто не смеется. Страж пещеры… Я доверяю ему. Этот камень на нашей стороне. В его пасти я нашла письмо от старшей сестры. Где лежат припасы, и вообще… Если кто и станет потешаться над нами, так только не он.
Вульм глядел на сивиллу с болезненным интересом. "Кто из нас сошел с ума? - ясно читалось на его лице. - Ты? Я? Мы оба?!"
- Наверное, ты права, - пробормотал он. - Я слышал этот смех перед смертью. С тех пор он преследует меня. Бывало, он умолкал надолго, но теперь…
"Смерть… смех…" - шуршанием палых листьев откликнулось эхо. "Что это? - подумала Эльза. - Разговор двух безумцев? Миг откровения? Человек говорит, что умирал. Я вижу, что он жив - сидит, хмурится, растирает больное колено…"
- Разве такое возможно? - спросила она. - Ты умер, и продолжаешь жить дальше?
Сегентаррец тихо застонал.
- Хорошо, не ты, - заторопилась Эльза. - Другой человек умер. Женщина. Ее тело сожгли. Но она все помнит, беспокоится, просит о помощи. Не призрак, не ходячий труп - боится, переживает…
Странная, хрупкая связь возникла между сивиллой и авантюристом. Превыше слов и смыслов, магии и власти, она поглотила обоих без остатка. Каждый говорил о своем. У каждого имелись собственные страхи и тревоги, воспоминания и надежды. И в то же время свое мало-помалу сплеталось в общее.
- Так бывает, - после долгого молчания отозвался Вульм. - Я умирал, и я снова жив. Поверь, я дорого заплатил за это…
Он вскочил на ноги, обернулся к Натану:
- Ты спрашивал, бросал ли я друзей? Что ж, слушай…
2. Смех дракона
Тенедержцы выступают с дальних сфер, где вымер свет,
Где в застывший сумрак вмерзли трупы сгинувших планет,
Где ветра задули звездам погребальные костры,
Где мертвец трубит побудку, встав на лысине горы,
Где подернуты долины ядовитой тишиной,
Где огни болот - как раны в рыхлой плоти торфяной.
Роберт Говард
I
Оказавшись под каменным козырьком, Вульм фыркнул по-лошадиному и так тряхнул мокрой гривой волос, что капли полетели во все стороны. Осенняя слякоть и дождь, зарядивший с утра, раздражали его. Жару летом и стужу зимой Вульм переносил лучше. Шрам на бедре - память о визите в мрачные подземелья Шаннурана - разнылся на погоду, тоже не прибавляя хорошего настроения.
- Далеко еще, Хродгар?
Великан-северянин с трудом, как медведь в узкую расщелину, втиснулся в укрытие. С шумом выдохнул, словно вознамерясь опрокинуть чарку крепчайшего травника, и полез за пазуху. Долго рылся там, забираясь все глубже - казалось, Хродгар копается в собственных потрохах - и наконец извлек на свет свиток тонкой кожи. Если верить Хродгару, он лично вырезал этот лоскут из спины несчастного следопыта-лигурийца. "Бедняга сам просил облегчить его страдания! Кричал, что карта жжет его огнем. Ну, я и помог, от чистого сердца… Правда, потом он все равно умер." Перед смертью лигуриец рассказал: карту на его спине вытатуировал колдун посредством ужасного заклятия.
- Мы здесь, - корявый ноготь Хродгара уткнулся в пунктир, ведущий сквозь чешую нагорья Су-Хейль. Желая удостовериться, северянин выглянул из-под козырька, и дождь забарабанил по его рогатому шлему. - Точно тебе говорю. Вульм, ты ж грамотный? Что тут написано?
- Палец Хатон-Идура, - с трудом разобрал Вульм.
Напротив них в мглистое небо вздымался одинокий белый утес. Он и впрямь напоминал палец исполина, торчащий из-под земли. Зная чувство юмора исполинов, Вульм не сомневался, какой это палец.
- Значит, мы на верном пути!
Хродгар от души хлопнул приятеля по плечу, и Вульм едва не вылетел кубарем под дождь. Уроженцу студеных фьордов Норхольма было не привыкать к сырости. Осень в теплой Эсурии старалась - и никак не могла досадить великану. А близость вожделенной цели зажгла в его кабаньих, глубоко посаженных глазках огни азарта.
- Пошли, - буркнул Вульм. - Хорошо бы найти пещеру до темноты.
До входа они добрались засветло.
Тропа вильнула змеей - и завершилась раздвоенным "жалом", упершись в отвесную скалу. В камне, изъеденном ветром и временем, чернели две мрачные дыры - глазницы черепа. К ним вел ряд полуобвалившихся ступеней - столь древних, что возникало серьезное сомнение: человеческие ли руки вытесали их?
Вульм огляделся. Здесь, на крайнем западе Эсурии, в пустошах дикого приграничья, боялись селиться даже кровожадные пикты. Авантюрист и бродяга, Вульм по опыту знал: в холмах и подземельях может скрываться кое-что пострашнее дикарей. Семейка людоедов, следящая за тобой голодными взорами - не самое худшее в нашей тихой, скучной, а главное, короткой жизни. На миг ему почудилось движение на гребне ближайшего холма. Ладонь легла на рукоять меча. Искатель сокровищ замер, до рези в глазах всматриваясь в серую пелену дождя. Нет, показалось. Просто качнулся под ветром куст бересклета.
- Достань карту, Хродгар. В какую дыру нам лезть?
- Я и так помню, - прогудел великан. - Крест стоит возле левой.
- Надеюсь, там хотя бы сухо…
Скользя на мокрых ступенях, приятели начали подъем. Оказавшись на узкой площадке перед входом, Вульм обнажил меч, а северянин выволок из-за пояса двулезвийную секиру с укороченной рукоятью. Бережно, с нежностью великан отер влагу со стали. К секире Хродгар относился, как к родной дочери. Она платила ему ответной преданностью, выручая хозяина в опасных передрягах.
Жилистый, гибкий Вульм первым скользнул в пещеру. Здесь и впрямь было сухо. Свет угасающего дня сочился сквозь "глазницу", давая возможность рассмотреть пол, на удивление ровный, и низкий шершавый потолок. Дальше тьма сгущалась воронкой смерча, опрокинувшегося набок и окаменевшего. В центре чернело жерло прохода, уводя в недра горы.
- Темно, как у Бела в заднице! Без факелов не обойтись.
Усевшись на камень у входа, ближе к свету, Вульм извлек из-под плаща дорожную торбу. Плащ и оленья кожа уберегли содержимое торбы от дождя. Внутри, в числе множества полезных мелочей, обнаружились две палки, запас тряпья, глиняный флакон с земляным жиром, огниво и трут. Северянин тоже зря времени не терял. Он устроился напротив, положил рядом секиру и стащил с головы шлем, оказавшись лыс, как колено - после чего приступил к важному делу: занялся своей бородой. За кудрявой, огненно-рыжей бородищей - предметом зависти горных карл - Хродгар ухаживал с тщанием. Мыл дважды, а если была возможность, и трижды на день, расчесывал гребнем и заплетал косицами - числом от семи до двенадцати, в зависимости от предстоящего дела.
Однажды великан обмолвился, что так норхольмцы гадают "на успех", приманивая удачу.
Вульм всякий раз дивился: как грубые пальцы Хродгара, привыкшие к оружию, веслу и кружке, справляются со столь тонкой работой? Он успел изготовить факелы, дважды проверил снаряжение, изучил сложный узор трещин на потолке пещеры, а северянин все священнодействовал. Сейчас он вплетал в косы шелковые ленты, полоски тисненой кожи и суровые нитки разного цвета. По опыту Вульм знал: торопить Хродгара бесполезно. Он совсем уж собрался достать наждачный брусок и поточить без того острый меч, но тут Хродгар вернул шлем на голову - и с проворством, удивительным для его телосложения, вскочил на ноги.
- Наконец-то!
Чиркнув огнивом, Вульм зажег факел. Второй он решил поберечь. Тьма шарахнулась прочь, по стенам заплясали зловещие тени. Одна из них смахивала на рогатого демона Белл-Сатона. Вульм давно подозревал, что без снежного гиганта-ётуна в родне Хродгара не обошлось. Загуляла мать или бабка по молодости в торосах… Но спрашивать северянина о таком было равносильно самоубийству.
Хродгар отобрал факел у приятеля и, скрежетнув рогом шлема по потолку, нырнул в мрачный зев тоннеля. Пещера Смеющегося Дракона поглотила гостей, и тишина вернулась под своды.
Впервые они встретились семь лет назад, во время мятежа в Содгане. Вульм ничего не имел против содганского шаха, и участвовать в штурме Нефритового Дворца не собирался. Но мятеж - отличный случай разжиться чем-нибудь ценным. Если, конечно, знаешь, где искать, готов к риску и умеешь вовремя уносить ноги. Всеми этими качествами Вульм обладал в полной мере. Однако ему не повезло. Стража и дворцовая гвардия опомнились слишком быстро. Уносить ноги пришлось раньше, чем он предполагал. Прихватив пару серебряных браслетов и горсть перстней с опалами, Вульм справедливо рассудил, что это лучше, чем ничего, и бегом покинул ювелирную лавку. На пути к порту он нагнал бородача, тащившего на плечах целый сундук.
Золото!
Сперва Вульм раздумывал: не ткнуть ли бородатого ножом в печень, пока у того заняты руки, выгрести из сундука, сколько унесем, и рвануть дальше? Но тут из-за поворота улицы объявились стражники, и план изменился.
Поравнявшись с великаном, Вульм деловито бросил:
- Сзади. Пятеро. С двумя я справлюсь.
- Ну-ну, - хмыкнул великан.
Он поставил сундук на мостовую и взялся за секиру. Пламя близкого пожара сверкнуло на двойном лезвии. Бой вышел коротким. Стражники оказались зеленые, таким воришек на базаре тиранить да мзду с купцов драть. Пятый, правда, успел дать деру, не дожидаясь участи товарищей.
- А говорил, двоих! - хохотнул великан, вновь берясь за сундук.
- Я сказал "справлюсь", а не "убью".
- Твоя правда, хитрец. Я - Хродгар Олафсон.
- Вульм из Сегентарры. Ты в порт?
- А что?
- Вместе легче пробиться.
Хродгар кивнул.
По пути им еще трижды пришлось драться. Потом оказалось, что фелука, на которую рассчитывал северянин, ушла раньше срока, и тут пригодились знакомства Вульма среди контрабандистов. Содержимое сунудука они разделили пополам. В будущем судьба сводила их не раз - пиратский рейд к Жемчужному берегу, гробница верховного жреца Ригии, где Вульм остался бы навсегда, если бы богатырь-Хродгар не удержал каменную плиту, порвав мышцы плеча; затерянный город в джунглях Йе-Лайе, где Вульм закрыл щитом спину Хродгара от стрел, градом летевших с Черного Зиккурата. Вновь они встретились месяц назад, в харчевне на окраине Эсура. Там Хродгар показал Вульму карту. О пещере Смеющегося Дракона ходили легенды. Клад под охраной монстра, демоны подземелий, тьма ловушек…
- Нам нужен колдун, - заявил осторожный Вульм.
- Зачем?! - изумился северянин. - С драконом мы и сами управимся! Помнишь змея из Вейсхейма? Ты вспорол ему брюхо, а я отсек башку…
- А если клад заговорен? Если демоны - не ложь?
- Ну, пробуй, - согласился Хродгар.
Никто из чародеев, кого им удалось разыскать, не выказал желания присоединиться к походу. Куда там! - при одном упоминании Смеющегося Дракона двери домов, где жили маги, захлопывались перед искателями сокровищ. А плюгавого, редкозубого колдунишку, который из штанов выпрыгивал, лишь бы навязаться в попутчики, Вульм прогнал взашей. Много ли толку от жадного дурака? Пришлось нырять во владения Смеющегося Дракона вдвоем. Циклопические залы, сталактиты в свете факелов переливаются радугой; чернильная темнота тоннелей, похожих на кишки окаменевшего Левиафана; и наконец - дверь…
Дверь была - сущее издевательство.
Белый мрамор, добытый в каменоломнях Йоханамейта, где рабы не жили больше пяти лет, светился в темноте. Его поверхность, пересекаясь с темно-золотистыми прожилками, испещрили руны. Казалось, когти зверя, на миг обретшего подобье разума, изодрали дверь без цели и смысла. Орнамент? Заклинания? Таинственные формулы древних? Чувствителен к сырости и сквознякам, благородный камень устоял против капризов природы, но главной - отпугивающей - странностью двери были ее неестественные пропорции.
Откройся она - и войти, не поклонившись, смог бы лишь подросток.
Или горный карла.
- Это хорошо, - сказал Вульм.
- Почему? - изумился Хродгар.
- Если тут живет дракон, он невелик.
- Или ползает другой дорогой, - хмыкнул северянин, дергая себя за косицы бороды. - Клянусь грыжей Фродгена! В этой дыре хватит тоннелей, чтобы пролез Мировой Змей!
"Типун тебе на язык", - молча пожелал Вульм, опускаясь перед дверью на колени. Поднеся факел ближе, он пытался разобрать руны. Временами ему чудилось, что он улавливает связь знаков. Но едва Вульм пробовал произнести текст вслух - даже от шепота, от беззвучного движения губ начинала кружиться голова, а по спине ползли холодные струйки пота. Он достал кинжал и ткнул острием в ручку, расположенную на уровне колена взрослого человека. Медная, резная, ручка успокаивала.
Вряд ли драконы пользуются такими приспособлениями.
Взяться за ручку сумел бы лишь ребенок. С помощью кинжала убедившись в отсутствии отравленных шипов, Вульм с трудом просунул в отверстие три пальца. Подергал - без результата. Откуда-то, должно быть, из глубин подземелий, ему послышался тихий смешок. В звуке не было жизни - шелест, шорох, трепетанье воздуха. Так могла бы смеяться вечность, в которой не осталось места человеку, если он не жертва и не скользкая тварь.
- Ты слышал?
- Что? - Хродгар завертел косматой головой.
- Нет, ничего. Посмотри на карту. Мы не ошиблись местом?
Держа факел в левой руке, Хродгар стал разворачивать свиток. Дьявольский смешок вновь долетел до ушей Вульма, и в ту же секунду великан, громко выругавшись, уронил лоскут кожи себе под ноги. Вульм потянулся, чтобы взять карту, но отпрянул прочь.
Карта шевелилась.
Кожа, содранная со спины лигурийца-следопыта, шла волнами, скручивалась в трубочки, делаясь похожей на волынку. Хродгар собрался ткнуть в ожившую карту факелом, но Вульм жестом остановил его. Держась на безопасном расстоянии, он следил, как карта обретает форму, объем…
Минута, и крошечный голем уже приплясывал у двери.