Никто не забыт?
В октябре и ноябре в России хоронили героев-подводников. Траурные митинги, неизменный батюшка, троекратный холостой залп, слезы вдов и матерей, похоронивших своих мужей и сынов дважды. Тогда, в августе 2000-го, и сейчас, осенью 2001-го… Впрочем, и это удалось не всем.
В Великом Новгороде родители старшего лейтенанта Виталия Кузнецова до сих пор ждут звонка от командующего СФ, а ребята из гимназии "Исток", где учился Виталий, сдают макулатуру – на вырученные деньги в гимназии будет открыта мемориальная доска в память об офицере "Курска". Доску хотели повесить на здании, но заместитель мэра Сергей Бессонов отказал: по городским законам устанавливать мемориальные доски погибшим военнослужащим разрешается только через 10 лет после их гибели.
Учите матчасть, коллеги
На эмблеме пресс-центра Международной операции по подъему АПЛ "Курск" изображена ладонь, поднимающая из воды субмарину. Кто придумал эту символику, не знаю, но в трагические дни августа прошлого года, когда страна еще надеялась спасти подводников, на Мурманское областное радио пришла открытка с незамысловатыми стихами. Там были и такие строчки: "Мы все готовы к вам по дну ползти, чтоб на руках поднять вас на поверхность…".
Вообще в многомесячной истории подъема погибшего атомохода столько символического, что даже штатские начинали понимать моряков, свято верящих в приметы. Когда сторожевой корабль "Задорный" с журналистами на борту уходил от "точки "Курска" (тогда лодка еще лежала на дне), в ночном небе неожиданно вспыхнуло северное сияние, редчайшее для сентября явление и добрый знак. А когда эскадра особого назначения выстроилась в походный ордер для сопровождения баржи "Гигант" с принайтовленной к ее днищу субмариной, над местом, где осталась носовая часть лодки, прошла большая стая дельфинов. А чего стоит факт, что президент компании "Смит Интернэшнл" в свое время был командиром подводной лодки (потом он возглавлял внешнюю разведку Голландии) и не раз следил за нашими атомоходами в этом регионе.
Впрочем, иногда с символикой был явный перебор. К примеру, на "бейджиках", которые изготовили для аккредитованных на операцию журналистов в Информационном управлении администрации президента РФ, весело плескалось голубое море. "Как будто мы на фестиваль собрались, – заметил кто-то из коллег, – хотя бы догадались траурной рамкой обвести… А в целом, отдадим должное ведомству г-на Ястржембского, сработало оно неплохо. И, видимо, в Кремле учли все ошибки позорного августа прошлого года.
В период информационного "безрыбья" прессу занимали экскурсиями, вывели в море, свозили на завод "Нерпа", где будет разделываться "Курск", на полигон морской пехоты Северного флота и т. д. Кстати, когда в Мурманск прибыл небезызвестный "эколог" Александр Никитин, решивший воспользоваться большим "скопищем" журналистов для презентации доклада "Беллуны" "Атомная Арктика. Проблемы и решения", "дети Ястржембского" тут же "наложили" поездку на "Нерпу" на время презентации. Изящно и эффективно: в итоге к Никитину пришли два-три человека из местной прессы.
Гораздо сложнее стало работать, когда "власть в Рослякове" перешла к следователям. Несмотря на полную открытость самого генерального прокурора, "выбить" хоть какую-то информацию от начальника департамента информации Генпрокуратуры Леонида Трошина, который сопровождал Владимира Устинова, было практически невозможно. Кстати, в док Росляково был допущен корреспондент Интерфакса, а журналистов государственного ИТАР-ТАСС на место работ не пустили.
В пресс-центре, по данным ведомства Сергея Ястржембского, было аккредитовано более тысячи журналистов и технических работников. В Мурманск же приехали не более сотни. Простота некоторых, особенно телевизионных "звезд", поражает. Большинство даже не удосужились посмотреть схему "Курска", ознакомиться с азами технологии подъема. Начальник пресс-службы Северного флота Владимир Навроцкий извел кучу бумаги, объясняя детали подъема, хотя все это тысячу раз публиковалось и размещалось в интернете.
Аркадий Мамонтов (РТР), приехавший на Север в самый момент подъема "Курска" и не сразу "въехавший" в тему, радовал экспромтами. Когда в прямом эфире он сравнил операцию по заводке "Курска" в плавучий док с изготовлением яиц Фаберже, тут же получил среди коллег соответствующее прозвище – "яйца Фаберже".
Некоторые приезжали с четкими редакционными заданиями. Корреспондент одного влиятельного американского журнала так прямо и заявил: "Я приехал писать, как не поднимут "Курск". После чего уехал в Киркенес, где в то время стояла баржа "Гигант", и в Мурманске больше не появился. Наверное, после общения с голландцами понял, что "Курск" все-таки собираются поднимать. Другой журналист, из российской газеты, во время июльского выхода к месту гибели "Курска" долго бегал по кораблю, мучаясь сомнениями: о чем бы написать. Спрашиваю: "Чего ты суетишься?" А он в ответ: "Понимаешь, приказано "мочить" Путина. А фактурки маловато". Я потом читал его публикацию: приложил президента он круто. Мол, слово президента обошлось стране в 100 миллионов "зеленых"… Но на сам подъем лодки коллега не поехал. Позвонил из Москвы, а на вопрос, почему не приехал, признался, что "редакция потеряла интерес к этой теме". Мне, может, тоже не слишком импонирует г-н Путин и то, что он делает, но, простите, никто, отправляя меня в Мурманск, не говорил, как и о чем писать…
Куда держит курс флот
По мнению следственной группы ГВП, спасти экипаж "Курска" было невозможно. Даже поиск подлодки, переставшей выходить на связь, начали в момент, когда атомоход превратился в братскую могилу.
Но в любом случае эта трагедия высветила то в жизни Военно-морского флота, что известно даже матросам-первогодкам, не говоря уж об офицерах, и что упорно не желают замечать главковерх и военачальники с большими шитыми звездами: флот умирает. На днях довелось полистать доклад "Беллуны", о котором говорилось выше. Там указаны сроки вывода из состава флота атомных подводных лодок. Даже если относиться к некоторым датам с сомнением, они просто шокируют: большинство атомоходов выведено из боевого состава флота в середине 90-х гг. Причем многие отходили всего по 12–14 лет (ничтожный для кораблей срок), а другие и столько не состояли в "боевом строю". Кстати, "Курск" был последним кораблем, который пополнил боевой состав 1-й флотилии атомных подводных лодок СФ более шести лет назад. После него – все, полная тишина.
"В 1989 году к нам на 1-ю флотилию, – рассказывает капитан 1 ранга Сергей Корсаков, в недавнем прошлом главный механик этого соединения, – приезжал командующий Объединенными силами в Европе. Так вот, он высказался тогда в том смысле, что наши подводники – герои. Но он своих подводников исполнять боевую задачу за ту цену, за которую исполняют наши моряки, никогда бы не послал". Что ж, героизм одних – это, как правило, разгильдяйство других.
В 80-х гг. на 12 лодок, находящихся в постоянной готовности в Видяеве, приходилось 18 экипажей (на каждые две лодки – по одному второму экипажу). Из дюжины две постоянно находились на боевой службе (БС), две возвращались с "бээски" и две шли в районы выполнения задачи. Экипажи остальных отдыхали, сдавали курсовые задачи и т. д. Укомплектованность атомоходов была стопроцентная. Если не хватало 1–2 человек – уже ЧП. С середины 80-х начался медленный крах. К началу 90-х это уже было падение в пропасть.
Через 10 лет, в 1999 году, на боевую службу сходили только два атомохода флотилии: "Курск" и "Псков". Сегодня, через год после трагедии, в строю опять-таки только два подводных корабля. Подводники, впрочем, надеются, что в 2002 г. их число удвоится: "Даниилу Московскому" администрация Южного административного округа Москвы обещает выделить средства на закупку аккумуляторных батарей. Аналогичную помощь "выбивают" у шефов и подводники АПЛ "Кострома".
Не было бы счастья, да несчастье помогло… Горько признавать, но в нынешнем году Северный флот был так много в море именно благодаря "Курску". Речь идет не только об Экспедиции особого назначения, но и об учениях, особенно по отработке спасательных операций. Когда лодка уже легла на кильблоки плавдока ПД-50 и на СФ прибыл главком ВМФ адмирал флота Владимир Куроедов, он первым делом поднял по тревоге спасательные службы флота.
Другое дело, что поднимать-то особенно нечего. В свое время в Севастополе базировалось спасательное судно "Эльбрус" водоизмещением 15 тыс. (!) тонн. Оно имело на борту оборудование для длительного пребывания водолазов под водой (как на "Майо"), вертолет, эллинг для четырех глубоководных аппаратов, в том числе и для поиска затонувших субмарин на глубинах до 2 тыс. метров, и могло работать при волнении моря до 5 баллов. Но до Северов, как говорят моряки, "Эльбрус" не дошел – помешала перестройка, а потом и полный развал флота. Где теперь судно, никто и не знает. И это только один пример. Сколько спасательных судов списали и разрезали "на иголки, сдали за гроши в аренду иностранным фирмам или утопили прямо у стенок – и сказать трудно. Да что там "железо"! Ранее на каждом флоте имелась дежурная группа водолазов, способных работать на глубинах 180–200 метров. А в прошлом году, когда пытались спасти "К-141", "спецов" собирали по всей России.
О людях, увы, разговор особый. В свое время, когда служил на кораблях, все возмущался, всегда завидовал морским пограничникам. Не потому, что у них оклады и ранги были выше, чем у нас, простых морских офицеров. А потому, что моряки срочной службы у них отбирались по первой категории (КГБ все-таки), то есть из полных семей, без приводов в милицию и как минимум с десятилеткой "на лбу". А теперь, глядя на флот нынешний, не завидую офицерам, пришедшим нам на смену.
На дизельной "Варшавянке" четверо моряков, оставшихся на борту (экипажи лодок на берегу живут в казармах) подлодки, напились и отобрали табельное оружие у дежурного офицера, избили его, связали и пришли в себя только под утро, когда лодку уже собрались штурмовать. В одной из частей морской авиации СФ матрос срочной службы украл из служебного сейфа 50 тыс. руб., а чтобы замести следы, подложил тротиловую шашку с детонатором под кресло командира части… И это только из сводок последнего месяца. Заступая дежурным по кораблю в прежние годы, я сотню раз надевал портупею с Макаровым. Но только ради проформы (он же тяжелый, да не дай бог, забудешь где-нибудь, отстегнув перед походом в гальюн!), раз уж положено по уставу, но никак не для самообороны. А ныне без оружия в кубрик страшно зайти.
Сегодня о возрождении флота говорится много. Военные моряки хотят верить, что подъем со дна Баренцева моря "Курска" перестанет быть символом наших неудач. Но конкретных прорывов в строительстве нового флота и реформе старого как не было, так и нет. О социальном положении офицеров флота, элиты любых вооруженных сил, и говорить не хочется. Особенно в связи с настойчивым стремлением правительства лишить офицеров льгот и тех самых "привилегий", которые позволяют им хоть как-то существовать.
Характерный пример. Напротив дока Рослякова, на другой стороне Кольского залива, вовсю свистят автогены – тут, на корабельном кладбище, режут корабли, которые, при должном выделении средств на судоремонт, могли бы ходить в море не один и не два года. А на Северодвинском машиностроительном предприятии "Звездочка", том самом, где строили понтоны для "Курска", недавно корабль СФ переоборудовали по заказу английской компании "Bengrove Limited" в… ночной клуб на воде. То есть российский боевой корабль стал обычным борделем.
* * *
Возможно, "Курск" с нынешней осени перестал быть символом наших неудач. Но не станет ли символом нашего флота эсминец, переделанный в бордель?
Мурманск (Опубликовано в "Независимой газете" 27.11.01)
P.S. Это были мои самые тяжелые командировки за все годы работы в журналистике. 12 августа 2000 года "Курск" затонул. Через два дня заведующий региональным отделом "НГ" Захар Виноградов позвонил мне в Великий Новгород (я тогда был собкором по Новгородской и Псковской областях) и сказал ехать в Мурманск. Никогда не забуду, как приезжали в этот город со всей России жены, отцы и матери членов экипажа "Курска". В душе они надеялись на лучший вариант, но сердцем понимали, что шансов на спасение нет. На их лица было страшно смотреть. Это были ужасные две недели.
Как всегда, наши власти все просрали. Президент, он же Верховный главнокомандующий прервал отпуск, который проводил в Сочи, только через пять дней после ЧП. А на вопрос американского телеведущего Ларри Кинга о том, что произошло с подлодкой, тупо ответил: "Она утонула". От иностранной помощи отказались, а сами ничего сделать не смогли.
А через год, когда началась операция по подъему "Курска", я провел в Мурманске уже три месяца.
Осталась только выправка. А честь?
Адмиралы наступают на одни и те же грабли
Блестящие тускнеют офицеры.
Как говорится, Боже, даждь нам днесь
Уже не так изысканы манеры -
Остались только выправка да честь.Александр Розенбаум
В канун пятой годовщины гибели "Курска" (атомный крейсер погиб 12 августа 2000 года) ВМФ России с трудом удалось избежать очередной трагедии. К счастью, подводников с батискафа "Приз" удалось спасти – выручили британцы. Слава богу, что руководство ВМФ нашло в себе мужество призвать на помощь специалистов НАТО, то есть тех, кто и ранее, да и ныне, по сути, является тем самым "вероятным противником", к противостоянию с которым и готовится флот. Но, как показала эта спасательная операция, никаких уроков из трагедии "Курска" за минувшие годы сделано не было.
А ведь всего неделю назад на всех четырех флотах гремели салюты в честь Дня ВМФ, газеты пестрели заголовками "Российский флот – не подведет", а министр обороны Сергей Иванов и главком ВМФ адмирал флота Владимир Куроедов рассказывали о блестящих перспективах флота, о боевых кораблях, которые в недалеком будущем сойдут со стапелей и начнут бороздить просторы Мирового океана. Какой океан, когда мы дальше сорока миль от берега без ЧП отойти не можем?
Владимир Куроедов, помнится, даже пообещал построить через десяток лет новый авианосец. Что делать с единственным ныне в стране авианесущим крейсером "Адмирал Кузнецов", который за четверть века своего нахождения "в боевом строю" лет 15 провел у стенки судоремонтного завода, адмирал не сообщил. Правда, в дни, когда шла операция по спасению батискафа подводников "Приз", Куроедов ничего не обещал. Говорят, он лежит в госпитале. Предпочел первые трое суток не появляться на публике и обычно говорливый министр обороны: только в субботу днем, как сообщили информагентства, по указанию президента он вылетел на Камчатку. Успел аккурат к подъему батискафа, так что будет о чем победно рапортовать. Не случайно же вместо того, чтобы разместить спасенных в отлично оборудованном лазарете на судне "Алагез", Сергей Иванов посадил их на свой катер. Получается, вроде бы как и он стал причастен к успешному исходу операции.
Надо полагать, разбор полетов впереди. Но главный вывод виден даже "сухопутной штафирке" – после трагедии "Курска" командование ВМФ наступило на те же военно-морские грабли. Опять, как и пять лет назад на Севере, командование Тихоокеанского флота сутки отказывалось от помощи МЧС и иностранных спасателей. Опять, как выяснилось, людей послали на задание без подготовки и без детального обследования местности. Помнится, и в 2000 году многие удивлялись, кто же это умудрился загнать лодку длиной в полторы сотни метров на стометровую глубину.
"Наилучший способ помощи подводникам – водолазы, – рассказывает капитан 2 ранга запаса Владимир Муравин, который в свое время командовал батискафом "Поиск" (он в отличие от "Приза" мог погружаться на глубину до двух тысяч метров). – В наше время рядом с одним погружающимся под воду судном стояли четыре-пять таких же, а рядом в готовности спасатель, на борту которого были водолазы, способные погружаться на глубины более 100 метров. А сегодня посылают людей на глубину, а страховки, как видим, никакой нет".
После трагедии "Курска" флот закупил четыре глубоководных скафандра – по одному на каждый флот. Осталось "приложить" к скафандрам современные спасательные суда. Но на них, видимо, денег уже не хватило. А те спасатели, что были ранее, либо распилены, как говорят моряки, "на иголки", либо распроданы, либо сгнили без ремонта. Заметим, что по состоянию на 1 января 1991 года в ВМС СССР имелось 15 спасательных судов. На каждом по штату находились 12 водолазов, которые могли работать на глубинах свыше 100 метров. Сегодня их всего четыре – по одному на каждый флот. Но тот, который должен был быть на ТОФе, как назло, оказался в отпуске. Потом вдруг выяснилось, что и скафандр находится на спасателе "Саяны", а тот базируется во Владивостоке. А от Владика до Камчатки трое суток ходу. Вот вам и готовность к спасательной операции.
Видимо, не только на спасательные суда, но и на подготовку водолазов-глубоководников денег нет. У нас так всегда. Деньги есть только на парады и прочие пиар-акции. В канун Дня Военно-морского флота в Санкт-Петербурге торжественно перезахоронили останки последнего морского министра России адмирала Ивана Григоровича. Ради такого дела во Францию погнали целых два боевых корабля – ракетный крейсер "Москва" и сторожевой корабль "Пытливый" Черноморского флота. Сожрав годовой лимит солярки всего Черноморского флота, корабли доставили на Родину гроб с телом адмирала. Шуму в этой связи было много. Как же, прах человека, поднявшего флот России после поражения в Русско-японской войне, наконец-то похоронили дома, в фамильном склепе. Да адмирал Григорович, наверное, в гробу перевернулся, когда узнал, до чего довели российский флот за десяток лет безо всякой Цусимы!
Когда на Тихоокеанском флоте в очередной раз взорвались склады с боеприпасами, один из моих бывших начальников, человек старой закалки, заметил: "При Сталине за халатность расстреливали, поэтому арсеналы на воздух не взлетали". Слава богу, сейчас не времена отца всех времен и народов, но сколько нужно утопить моряков, чтобы сменить бездарное руководство ВМФ и поставить на его место квалифицированных специалистов, людей, пользующихся уважением на флоте? Сколько должно случиться ЧП на флоте, чтобы главком Куроедов вспомнил об офицерской чести и… нет, не надо стреляться, но в отставку-то подать он обязан был уже после гибели "Курска" и "К-159", неудачных стартов баллистических ракет с подводных атомных субмарин и прочих трагедий и неудач флота. Ан нет, служит. И мы даже не удивляемся.
Это ведь только у нас можно поставить во главе ВМФ человека, который в своей жизни ни разу даже деревянным базовым тральщиком не командовал. То есть человека, который, говоря словами Жванецкого, не может вывести корабль в нейтральные воды, потому что из своих не выйдет…
Если верить словам главных отечественных военморов, скоро в стране будет много "железа" (так моряки называют те гробы, на которых еще умудряются выходить в море). О том, что будет с теми, кто на этом самом "железе" служит, военачальники не говорят.
(Опубликовано в "Независимой газете" 8 августа 2005 года)