И Рыжий выпрямлялся, не сутулился. Бросал соломинку, ловил. Потом брал камни и метал их в цель. Не попадал. Первый, второй привал не попадал, не попадал…
Потом-таки, уже только на третью ночь, он наконец попал! Сбил старое воронье гнездо - такая тогда была цель. И так он его сбил, что только перья, прутья во все стороны! Жаль, никого там не было. Но все равно:
- Ар-р! Хорошо! - вскричал Лягаш. - И твой отец, ух-х как он меток был! Бывало, мы сидим в костярне, отдыхаем, а он возьмет кувшин, прицелится… Гм, да! А гиблый зуб?! Он, твой отец, метал его на двадцать пять шагов, и, кому надо, прямо в глаз!
- А гиблый зуб - это что?
- А это вот такая железяка, на пять, на шесть зубов на растопырку, то есть они во все стороны. Ее вот так берешь, бросаешь, чтоб получалось с подкрутом, и она, эта штука, летит. И - р-раз! - впивается и рвет. Рвет лучше всякой пасти. Представляешь?
Да, Рыжий представлял, кивал. И понимал: вот для чего нужно терпеть, стоять на нижних лапах, чтобы верхними, свободными, и искру высекать, и зуб метать, и еще это, как его…
Да! Немало всякого ими там напридумано! Чего только Лягаш ни рассказывал! И про отца, и про князя, и про его догонщиков, их называют лучшие, и про сам Дымск, про тамошних жильцов, про их сытость и лень, про их богатство. И, главное, про удаль лучших. Вот лучшие - это ого! Вот это да! Вот где действительно судьба! Мать намекала на нее, но впрямую так и не сказала - но все равно как она тогда говорила, так теперь и сбылось! Нет, еще не совсем. Но почти! Лягаш сказал, все будет хорошо, все - обязательно, он это ясно видит. Р-ра! Р-ра-ра-ра! И Рыжий изнывал от нетерпения. В Дымск! В Дымск! Скорей! И потому когда утром четвертого дня на правом на высоком берегу реки показался уже не какой-нибудь нищий поселок, а самый настоящий зажиточный город, Рыжий сразу вскочил…
- Ар-р! Сядь! - строго сказал Лягаш. - Это еще не Дымск.
- А что?!
- А это еще только Глухов. Но это уже тоже город. Правда, малый.
Рыжий вздохнул и сел. А Лягаш продолжал:
- У Дымска стены деревянные, а здесь даже не стены, а кучи земли. Называется вал. Вал, правда, глиняный. По осени, в дожди, он так раскисает, что потом уже не только чужим, но никому через него не пройти. Да и зачем туда ходить? Дома там - тьфу! А что дымы!..
Лягаш насмешливо присвистнул, замолчал. Опять взялись грести. Гребли, гребли. Подплыли ближе. Лягаш опять заговорил:
- Глухов пройдем, и там будет река. Вот по той реке мы уже и выйдем к Дымску. Так что три дня еще идти, но уже по реке. Да, там река! - и Лягаш, облизнувшись, опять повторил: - Да, р-река!
- А это тогда что? - спросил Рыжий.
- А это еще просто речка. Речка Дикунья, так она называется. А вот река - это Голуба. Она раз в пять пошире будет. А рыбы там! Вот так вот лапой зачерпнул - и которую сразу за жабры. И рыбы - вот такие! Рыбины! А здесь чего? Здесь не рыба, а дрянь, мелюзга. Греби давай!
Гребли. И Глухов быстро приближался. А когда до него оставалось уже шагов пятьсот, не больше, они, так повелел Лягаш, пристали к берегу и затащили лодку в ближайшие кусты.
- Жди меня здесь, - сказал Лягаш. - Я к вечеру вернусь. И никуда не отходи, и вообще лишний раз не высовывайся. А если что, так молчи, ни с кем и ни о чем не разговаривай. А если станут приставать, в свару не лезь, скажи, что ты при мне, при Лягаше, значит. Еще скажи, что я везу тебя к нему.
- К кому?
- К нему, и все. Не волнуйся, поймут. Все. Ухожу. Ждать!
- Жду.
Лягаш ушел. Рыжий остался при лодке один. День тогда выдался погожий, теплый. Рыжий лежал в тени, смотрел на небо, думал. К его кустам никто не подходил. И вообще, на берегу за целый день никого тогда не было. И лодок на реке почти что не было. Только два раза проплывали рыбаки, тянули сеть, молчали. Потом еще какой-то лысолобый старик вез на широкой, наверное, специальной для этого, лодке дрова. Старик неторопливо греб, плыл по течению, насвистывал. Дрова были дрянные, тощие. И то: лес на Равнине - это разве Лес? Так, только смех один. А вспомни, Рыжий, в Выселках…
Нет, не хотелось вспоминать! И он не вспоминал о Выселках, а вспоминал только о том, что он успел узнать о Дымске, то есть какие там дома и какие обычаи, какая там кому кормежка, и кто такие лучшие, и как его отец с ними служил, и как - тут Рыжий аж зажмурился - и как он сам уже вот-вот, дня этак через три, туда придет, и тоже сразу…
Р-ра! Вот так, в сладких мечтах, весь тот день и прошел. Никто его тогда не потревожил. И он просто лежал. Есть не хотел - с утра плотно поел. Нет, даже не поел - насытился! Так что теперь лежи себе да переваривай, мечтай себе, воображай. И он воображал, воображал да и вздремнул. И долго, очень долго так дремал, и было ему очень хорошо, спокойно и уверенно. И только уже вечером, когда начало понемногу смеркаться…
Вдруг послышались удары по воде - шлеп-шлеп, шлеп-шлеп. Рыжий вскочил, сошел к реке. Глянул - лодка идет. Ого, а какая большая! В ней четверо гребцов, они легко, справно гребут. А на корме сидит Лягаш, важно командует:
- Р-раз! Р-раз!
Сам уже не гребет. Ну, еще бы! Станет тебе княжий посол об шест лапы марать! Вот он и не марает, так сидит, командует. А эти, серогорбые, крепко натужились, гребут. Замах у них хорош, и гребок тоже резкий и дружный, как надо. Вот лодка подошла уже, вот мягко ткнулась в берег. Первым с нее сошел Лягаш. Спросил у Рыжего:
- Ну что, небось проголодался?
Рыжий, принюхавшись, кивнул. Тогда Лягаш сразу оборотился к гребцам и приказал:
- Кладь! Вот сюда ее! - и показал, куда. Потом: - А здесь костер! - и тоже показал. И грозно прибавил: - Ар-р, порс!
Гребцы поспешно побросали весла, сошли на берег, потащили кладь большой мешок, набитый всякой вкусной снедью. Дух от той снеди шел просто изумительный! А они как попало вытряхнули ее на землю и тут же, рядом, начали разводить большой жаркий костер. Лягаш стоял над ними, поучал. Теперь он важный был, порой даже порыкивал. Шейный ремень на нем так и поблескивал, пояс так и побрякивал…
Р-ра, пояс, да! А в нем железный зуб и пряталки, а пряталки - это такие штучки для монет. Ну а сами монеты, Лягаш так рассказывал, это вот такие вот кругляшки, их когда хочешь, можешь поменять на все, что хочешь, то есть даже…
Но - пояс! Сам-то по себе! И про него Лягаш рассказывал, и объяснял, что пояс - это вообще! Ибо ремень, ну, тот ты еще можешь получить просто за храбрость, а что до пояса, то он дается только тем, кто…
М-да! Вот оно как все повернулось! Как он непрост, этот Лягаш, весьма непрост, и даже очень! Вон, посмотри - гребцы; как им Лягаш велит, так они сразу же и делают, перечить и не думают. И вон уже сколько всего понаделали: кладь принесли и разобрали, вытащили лодку, дров заготовили, надрали хорошей высокой душистой травы, сложили из нее лежанку - это они для Лягаша, - и развели большой костер. И вот уже на том костре в горшке забулькала вода, в нее бросают снедь. И вот уже и дух пошел от этой снеди, дурманит этот дух, пьянит, ур-р, ур-р! Вскочить бы, чтобы первым бы, чтоб… Нет! Рыжий не вскочил, Рыжий по-прежнему неподвижно лежал возле костра. Ну разве что нет-нет да понюхивал воздух, а то даже и мельком на горшок поглядывал… но, главное, помалкивал. Лягаш ведь говорил, что тот, кто в нужное время молчит, тот после в еще более нужное время все нужное и получает. Ну что ж, посмотрим, подождем…
И так оно и вышло. Когда горшок сняли с огня, Лягаш ловко, ничуть не обжигаясь, выловил из него и роздал каждому из гребцов по хорошему кусу вареного свина, те с теми кусами и отошли и прилегли на землю. Там и кормились - в стороне. Там и молчали. А Лягаш, уже не обращая на них никакого внимания, глянул в горшок, широко облизнулся, сказал:
- А это, остальное, нам. Вот только я еще это дело украшу.
После чего он расстегнул на поясе одну из пряталок, выгреб оттуда целую пригоршню какого-то белого зернистого песка, сыпнул его в горшок, потом взял чистую, заранее приготовленную для этого щепочку и тщательно размешал ею варево - вначале в одну сторону, потом в другую, потом отбросил щепочку, немного подождал… а после резко, будто на охоте - р-раз! выхватил из горшка большой и жирный свиной кус, подал его Рыжему и сказал:
- А ну-ка, попробуй!
Рыжий попробовал. Р-ра, странно как… Но, между прочим, очень вкусно! И он тихо спросил:
- А что это за песок такой?
- Это не песок, это соль. Вижу, понравилось?
- О, да!
- Вот то-то же! - важно сказал Лягаш. - И впредь без соли еды не бери. Никогда! Нам, лучшим, это не по чину. А этим… - и вдруг спохватился. Да, кстати! - после чего оборотился к гребцам и окликнул: - Эй, вы!
Гребцы сразу вскочили. Лягаш им велел:
- Ты и вот ты, - и лапой указал, кто именно. - Вы давайте живо за дровами. А ты сбегай за водой. А ты чего сидишь? Ты - пошел сторожить. Ар-р! Порс!
Гребцы послушно разбежались, кто куда. Только после этого Лягаш опять полез в горшок, взял себе кус - тоже большой и сочный. Но ел он неохотно, вяло. Молчал, ни о чем не спрашивал и сам ничего не рассказывал. Молчал и Рыжий. Съев первый кус, он тут же взял второй. А после третий. И четвертый. А после пил навар. Навар соленый, жирный был. Сперва стало тепло, а после даже жарко. Глаза слипались, лапы сами собой опускались. Потом поплыло все перед глазами, потом расплылось и перевернулось…
И так он и заснул возле костра, и так и спал - без всяких сновидений. Проснулся утром - вновь плотно поел, и вновь горячего да жирного. Ел - не спешил. Его не торопили, ждали. В лодку сошел, сел рядом с Лягашом. Гребцы споро гребли. Все молчали. Почти сразу за Глуховом с Дикуньи вышли на Голубу. Голуба - да, это действительно самая настоящая река - широкая, глубокая. И рыба там водилась крупная; порой так заиграет, так заплещет, что просто оторопь берет. А берега пошли пологие, песчаные. И то и дело на тех берегах попадались хутора, поселки, а то и целые городки - ухоженные, зажиточные, с удобными пристанями…
Но лодка к пристаням не приставала. Лягаш сказал, что он спешит, вот гребцы весь тот день и гребли. Молчали. Рыжий заскучал. А заночевали они на излучине, возле омута. Лягаш послал туда гребцов, те пошарили под корягами и наловили целую плетенку раков. И оказалось, что вареный красный рак это… Гм! Да! Их было много, даже слишком много съедено. Опять сморило в сон. Опять сон крепкий был.
Утром, проснувшись раньше Лягаша - а может быть, тот и не спал, а просто притворился, - Рыжий поднял гребцов и стал распоряжаться.
- Здесь надо сделать это, - говорил. - А это здесь. И это тоже. И сюда. Ар-р, поживей!
Ну, и так далее. А те:
- Да, господин. Конечно, господин.
И они старались. Было очень радостно на это смотреть. Да и чего скрывать - гордость брала. А что! Вот так-то вот! Дикарь из Глухих Выселок, и вдруг…
Ну нет! Какое это "вдруг"? И какой же он теперь дикарь?! Он же теперь, как и все они, здешние, ходит только на двоих, и, как и все они, ничуть при этом не сутулится, и знает все, что надо знать. И, главное…
Да, это и есть главное: он теперь не просто так, как эти серогорбые, он господин! Вожак, сын вожака, сын лучшего из лучших. И едет в Дымск, и там будет представлен князю; князь, только увидав его, сразу…
Р-ра! Р-ра! Легко-то как! Особенно, когда с тобой Лягаш, ведь он не просто господин: "О, господин!" - так говорят ему гребцы. Вот и сейчас один из них:
- О, господин! Вставай, завтрак готов.
Лягаш поднялся. Ели. Столкнули лодку. Двинулись. Лягаш дремал, а Рыжий за него командовал:
- Р-раз! Р-раз! Лево греби, право табань! Еще табань! Еще!.. Хва! Навались! Р-ра! Р-ра!
И было хорошо, легко. И то не оттого, что ты кем-то командуешь, а то, что ты здесь не чужой, что южаки - они почти такие же, как рыки, а то, что они ходят на двоих, так это ничего почти не значит, ведь еще твой отец когда-то говорил: "Ум в голове, а не в стопах!", и так оно и есть, отец был прав, Лягаш гребцов не любит, не подпускает их к костру, он говорит о них: "Глупцы, холопы, челядь!" и говорит, что в Дымске все как в Выселках, то есть кругом почти одни глупцы, ты в этом очень скоро сам убедишься, но, правда, есть, конечно, и такие, с кем можно и поговорить, попировать и даже сделать дело, но мало их таких, и потому не смей робеть и никогда ни при ком не сутулься, всем и всегда смотри только в глаза, будь тверд, не отступай, не уступай, не сторонись, и тогда скоро сам…
Р-ра! Скоро! Сам! И вот уже прошли те три дня с той поры, как они отчалили от Глухова. И вот, как Лягаш и обещал, вдали показался град Дымск! Ну, наконец!…
Но, тем не менее, Рыжий спокойно, без особой робости окинул взглядом приближающийся город. Да, и действительно город большой. Можно сказать, красивый. Весь в дымах, тоже верно. А там вон, наверху, где эта приметная крыша, там князь живет. И там же, при князе, и лучшие. И там был Зоркий, твой отец. И очень скоро будешь там и ты. Как это сделать, Лягаш объяснил. И научил. И говорил, что все будет хорошо. И так оно и будет, это точно. А пока…
Они подплыли к пристани, с большим трудом протиснулись среди огромного скопления больших и малых лодок, пришвартовались и сошли на берег. Шум, суета вокруг; прохожих просто тьма. Все разномастные, и все они спешат, толкаются. Дома, дома, дома, заборы, вновь дома. И - чад, дым, пахнет чешуей и потрохами. Здесь, возле пристани, живет простонародье, и их здесь как мух на добыче, здесь среди них не протолкаешься, не продерешься, не…
- Ар-р! - дружно крикнули гребцы. - Пр-рочь, пр-рочь! - и яро двинулись в толпу.
- Лягаш! - послышалось вокруг. - Кость в пасть! Кость в пасть!
Но Лягаш на приветствия не отвечал. Шел, гордо подняв голову, и делал вид, что ничего не слышит, никого не знает и знать не желает. А впереди него шли гребцы, и по обеим сторонам - гребцы. Они рычали на толпу:
- Пр-рочь! Ар-р! Пади!
Толпа покорно расступалась. Так и прошли они по площади, так в город и вошли. Грязь, лужи, смрад кругом. Ф-фу! Р-ра! Невыносимый смрад! Да как здесь можно жить, да чем они здесь дышат? И Рыжий то и дело фыркал, морщился…
Но вот дорога стала подниматься в гору - и смрад очень быстро развеялся, и стало даже вроде бы светлей. И мостовая стала шире, чище, дома пошли повыше, поухоженней. И - лавки, лавки, лавки там и сям. Вот бы зайти хоть в одну из них, вот глянуть бы, чего там продают и за сколько, Лягаш ведь говорил…
А вот теперь молчал. Шел быстро, делово. Рыжий едва за ним поспевал, тем более что он при том еще и постоянно осматривался по сторонам. Р-ра, ну еще бы! Сколько здесь всего! Дома, лавки, лавки, дома, снова лавки. А вот и баня, пар из бани, мокрый южак вышел из бани. Вот кузница, огонь, дым, грохот, гарь. А вот костярня, р-ра! Возле нее толпится с полтора десятка южаков, такие все веселые да шумные, глаза у всех горят. Дух из костярни просто изумительный! А вот… Ого! Лягаш об этом говорил, но Рыжий, как только это увидел, так все равно не удержался и весело захыкал. Еще бы! Проходившая мимо них южачка была одета в ярко-красную попонку. Ну и дела! Рыжий хотел было…
- Ар-р! - строго прикрикнул Лягаш, и они пошли дальше. Поднявшись по довольно-таки крутому откосу, они обогнули кричащий, визжащий, орущий базар, вышли на тихую узкую улочку, пошли по ней, свернули раз, второй…
И очутились на просторной, мощенной диким камнем площади. Слева и справа эта площадь была обнесена высоким - в три роста - плетнем, а впереди… возвышалось величественное двухэтажное строение, стены которого были сложены из столетних дубовых бревен, а четырехскатная крыша крыта новеньким лубом. Княжий дворец! А на его крыльце стоит охрана - два дюжих южака в шейных ремнях, налапниках.
- Лягаш! - вскричал один из них. - Кость в пасть! - и радостно замахал хвостом.
- В пасть! В пасть! - кивнул Лягаш и оглянулся на гребцов, и потянулся к поясу, порылся в пряталках… И выдал каждому из них по маленькому желтому кружку - это монеты. Гребцы, приняв монеты, поклонились. Лягаш сказал:
- Благодарю. Свободны!
Гребцы попятились, еще раз поклонились, развернулись, и…
Хва! Забудь о них! Зачем они тебе? Но зато те, что стоят на крыльце…
- Ар-р! - напомнил Лягаш. - Порс! Не зевай! - и двинулся к крыльцу.
Рыжий кинулся следом за ним. И по ступенькам раз-раз-раз! Спина пряма как жердь, пасть - на полный оскал. Охранники невольно расступились. И Рыжий - р-раз через порог, ну а в сенях свернул было налево…
- Рано! - шепнул ему Лягаш. - С-сюда! - и повернул направо, к богато разукрашенной циновке, скрывавшей вход в трапезную.
Из трапезной доносился приглушенный говор множества голосов, хруст разгрызаемых костей. Так-так, все правильно. Там, за циновкой, лучшие, там гордые и смелые, там наиловкие отборные бойцы. Рыжий сглотнул слюну, шагнул, толкнул циновку вслед за Лягашом, еще шагнул…
И замер. За широким пиршественным столом, заваленным всевозможными яствами, теснилось два, а то и три десятка южаков. Все они были при шейных ремнях, все холеные, дерзкие. Южаки пировали. А во главе стола черной горой полулежал сам князь, Великий Тымх - мохнатый, толстый, вислоухий, с седым пятном на лбу. В правой лапе князь держал миску с брагой, а в левой кость. Первым завидев прибывших, князь медленно привстал…
И в зале сразу наступила тишина. Пирующие замерли и, следуя взору Великого Тымха, пристально уставились на Рыжего, принюхались…
- О! - важно сказал князь. - Лягаш! Кость в пасть!
- В пасть, в пасть.
- А это что с тобой за свинокрад?
Собравшиеся дружно рассмеялись. Рыжий сжал зубы, ощетинился. Лягаш резко шагнул вперед - смех сразу стих - и процедил:
- А сам спроси!
И широко зевнул и полуотвернулся. Князь поднял брови, помолчал, а потом, обернувшись к Рыжему, все-таки спросил:
- Ну и как тебя звать?
- Р-ры!.. - сбился Рыжий. - Р-рыжий!
Южаки снова засмеялись. Князь поднял лапу - они сразу же замолчали. Тогда князь снисходительно усмехнулся и снова спросил:
- И это все?
- Да, все.
- Тогда… Зачем ты сюда к нам пожаловал?
Рыжий мельком глянул на Лягаша, увидел одобрительный кивок и, задыхаясь от волнения, сказал:
- Хочу стать лучшим среди лучших!
И в трапезной сразу стало тихо, даже очень, неприятно тихо. Рыжий напрягся в ожидании…
Но выучка есть выучка; никто из лучших и не подумал кидаться на него. Приказа не было! Князь не спеша цедил из миски брагу, усмехался… и наконец, хитро прищурившись, спросил:
- А вы, друзья мои, что вы на это скажете?
Вот и приказ! О, что тут сразу началось! Все разом повскакивали с мест и заорали, кто во что горазд:
- Ар-р! Дикий зверь! Болотная лягушка! Свинокрад! Ату его! Ату! - и завизжали от восторга, и только уже было собрались кидаться…