Для меня эти люди были столь же странны и необычны, как и я для них. Но это не мешало смеющимся детям, идущим с нами по мостикам над каналами, переходам и крутым лестницам, теребить меня за руки и штанины, что-то быстро щебеча. Их речь была такой быстрой, такой перемешанной со мехом, что мне было трудно разобрать, и я только и делал что улыбался в ответ, опасаясь хоть как-то их задеть. В такой толпе не скрыться, а стражники смотрели на меня более чем предостерегающе, но почему-то с завистью. Этого моему шокированному, опутанному туманом разуму было не понять. Как может тюремщик с завистью смотреть на заключенного? Бред, вот то единственное слово, которые волоком тянуло меня в бездну сомнений.
Но пытливый разум все пытался освободить тело из эфимерных оков. С каждым шагом я видел сотни вариантом немедленно и дерзкого побега, но каждый так или иначе оканчивался трагично. Меня либо пронзали копьем, либо добивали стрелой, либо я терялся в хитросплетении городских уровней и натыкался на местных бандитов. В наличии последних я не сомневался, они есть в любом социуме, даже самом мелком.
И тем не менее, я вновь получил удар под колено, неудачно замерев на краю мостовой. Там, за кованными перилами, простиралось море. Но не синее, голубое или почти черное, как в страшный шторм, пережитый мной не так давно, а белое. Да-да, это было белое, пушистое море. В нем вздымались огромные валы, похожие на величественные, древние холмы, простирались долины и разрезали синеву невозможные скалы. Остров плыл и по лицу нещадно бил ветер, но я все никак не мог оторвать взгляд от бескрайнего пространства, закутанного в белый облачный саван.
Но вот мое внимание привлекли черные точки. Они приближались так быстро, паря на ветру, что сперва подумал, будто это птицы. Точки все приближались, увеличиваясь в размерах, и вскоре я понял, что это люди. Люди, которые использовали нечто вроде дельтаплана, только деревянного, сюрреалистичной конструкции и дико цветастого, как, впрочем, и все вокруг.
Летуны, приземлившись среди толпы, как ни в чем небывало сложили свои махины, приставив их к бортикам и влились в поток людей. Как я понял, здесь летать умели все, ну или почти все, что, впрочем, неудивительно, учитывая где находиться этот остров.
- Идти. Живо! - гаркнул Левый, сдобрив указание очередным тычком.
Я, как мог, свирепо вперился своими глазами в его, но Левому было несколько все равно. Он лишь ткнул пальцем в сторону виднеющегося на вершине храма, странно-овальной формы.
- Время кончаться, быстро, живо.
Я лишь покачал головой и постучал себя по вискам. Сознание слишком причудливо играло с мало-знакомым языком. Все равно что я попал в книгу Фенимора Купера и общаюсь с вождями Черное Перо или резвое копыто. Требовался срочный и незамедлительный эксперимент.
- Куда вы меня ведете? - говорил я тяжелым, неповоротливым языком, а глотка издавала столь непотребный акцент, что даже мне себя было слушать противно.
Левый и правый и вовсе скривились, а по их усмешкам, я понял, что они меня слышат с точно такими же окончаниями, как и я их. Довольно любопытно, если бы очередной тычок не содрал кожу с чувствительного места.
- Молчать, идти, там узнать, - довольно гаденько, но с тонной зависти, ответил Правый.
Поскольку сознание отказывалось принимать реальность за чистую монету, я лишь побрел дальше. В голове все еще роились десятки идей по побегу, но я понимал, что не умею летать на таких "дельтапланах", а следовательно рискую разбиться. В таких ситуациях, если следовать науке Добряка, моего покойного учителя, нужно выжидать. И со временем организовать массовую диверсию, под шумок которой можно хоть казну с собой в побег прихватить. Что ж, значит буду выжидать, если в том храме меня, конечно, не собираются в жертву местным богам принести. Согласитесь, после всех моих злоключений и приключений, в течении которых я воевал, осаждал крепости, сражался с тварями, магами, Охотниками, бурей, драконом и прочим, было бы весьма нелестно закончить в качестве безвольной жертвы. Нет, богам было бы конечно приятно, а вот мне... не думаю.
Покачав головой от досады и безысходности, я двинулся дальше. С каждым шагом, я убеждался что я все еще на Ангадоре. Подобные ощущения не объяснить словами, но я все же попытаюсь. В некоторых жестах людей порой мелькали заметные мне фигуры, фасады домов и мощеные улочки напоминало собой блеск Сантоса - столицы Империи. Порой даже в словах, я слышал вполне "родные" интонации и ударения в слогах. Все было таким знакомым, что мне даже чудилось, будто я в приграничье с Нимией, и, быть может, сплю в шатре, покуда вокруг идет война. Но все же это был не сон, а значит вокруг происходит нечто странное. На долю мгновения я задумался о том, чтобы задержаться здесь и все выяснить, но потом вспомнил о красавице смуглянке, которая так и не дождалась меня в цветущем саду. С левой стороны сжалось недавно приобретенное сердце - наверно, все же задерживаться не стоит.
Так или иначе, вскоре мы добрались до вершины. Первым делом я взглянул вниз и вновь обомлел. Каждый уровень утопал в зелени, шуршащей на небесном ветру. Каждая дорожка являла собой переплетение фигурно выложенной брусчатки, каждый канал был полон чистой воды и самых разнообразных её обитателей. Тут и там летали птицы, оглашая все своими криками и хлопаньем крыльев.
- Шевелись, - необычайно грузно приказал Левый.
Увернувшись от очередного тычка, я повернулся и... вновь замер. О все боги небес и демоны бездны, это был не храм. Это был Колизей! Хотя нет, арена древних римлян всяко проигрывала этому сооружению. Оно было необычайно в своем фундаментализме. Высотой семьдесят, нет, восемьдесят метров, что на двадцать больше самой известной арены Рима. Среди коричневого камня, фигурного барельефа, статуй неизвестных мне прекрасных женщин, виднелись длинные "оконные" щели и уже сейчас, сквозь них, на таком расстоянии, я слышал крики толпы. А сквозь гомон толпы - далекий гогот скрежещущей стали.
Сердце, словно пес, давно не видевший хозяина, лишь почуяв музыку войны, забилось быстрее и ритмичнее, будто изображая из себя призывный зов боевого барабана. Руки вздрогнули и мигом легли на холодные рукояти сабель, прошедших со мной огонь и воду - в самом прямом смысле этого выражения. По лбу прокатились капли пота, спина выгнулась дугой.
- Гладиатором я еще не был, - прошипел я себе под нос и, сцепив зубы, поплелся вперед, погоняемый Левым и Правым.
Когда мы отделились от толпы, которая двигалась в сторону высокой арки, то народ начал буквально бесноваться. Они кричали что-то в мою сторону, махали руками, даже подбадривающе аплодировали. Я не понимал с чего это вдруг такое отношение и почему мои стражи стали совсем черны и угрюмы.
Мрачные гвардейцы отвели меня к незаметному спуску в недра исполинской арены. Они отворили простую крышку из трухлявого дерева, всунули в руку факел, зажгли свои и мы отправились дальше. Воздух здесь был затхлый, спертый, провонявший застарелым потом и железным ароматом крови. Этот аромат я бы узнал где угодно, он одновременно пугал и бодрил похлеще лучшей крепленой наемнической браги. От одного его дуновения тело напрягалось и взводилось в натянутую тетиву ростового лука. Все мысли отсекло.
Я не знал почему меня отправляют на арену, не знал, как здесь оказался и пока только догадывался, как выбраться из западни, которой стала собственная мечта, но кое-что я знал. Я знал, что спустя какое-то время, мне снова придется схлестнуться с кем-то, дабы вырывать у Седого Жнеца еще пару глотков воздуха смертных. Что ж, это не так уж и плохо.
Мы свернули в какой-то поворот и я смог наконец разглядеть местный антураж. Высокие стены, древний потолок с облетевшей известью, каменный пол, эхом отзывающийся на каждый шаг. Все было сделано очень просто, абсолютно не притязательно, но в то же время на века и со знанием дела. Мне даже показалось что все в этом городе сделано по такому принципу.
С каждым шагом я сосредотачивался на предполагаемой схватке, а вот стражи выглядели все угрюмее. В их глазах теперь светилась не только дикая зависть, но и разочарование, причем - в самих себе. Не знаю, что вызывало такие эмоции, но отчего-то мне это не нравилось. Что-то во всем этом было не так. Мой нюх бывалого наемника взвыл подбитой собакой, предупреждая о том, что скоро может завертеться что-то, что мне явно придется не по нраву.
- Стоять, - чуть ли не сплюнул Левый.
Я покорно остановился. Мы находились перед единственной металлической дверью, виденной мною в этом месте. Они была массивной, тяжелый и я бы даже сказал - неприступной. Такую не подорвешь взрывом, и уж точно не одолеешь магией.
Правый, все же сплюнув, подошел к створке и трижды постучал, а с каждым ударом его лицо все отчетливее выражало затаенную душевную боль. Резкий скрип вывел меня из минутной прострации. Отодвинулась задвижка и в отсветах факелов, играющих на тусклом камне и чернеющем металле, показались строгие глаза со стальным отливом.
- Привели? - спросил некто, а в его голосе разливалось предвкушение и отвращение.
- Да, старший малас, - с честью ответил Правый.
Задвижка с громким хлопком встала на место. Вкоре зазвучали скрипы замков и скрежет тяжелых петель. Дверь открылась и я зажмурился от резкого света. Когда же мне довелось открыть глаза, то я увидел перед собой старца, и ни какое другое описание не подошло бы этому мужу. Он был так стар, что я боялся что дуновение ветра сотрет его в труху. Его кожа местами была почти прозрачна, но все целостно покрыта черными пигментными пятнами, сверкающими на желтом пергаменте. Он был невысокого росту, примерно мне по грудь, руки его были тонки как ветки куста роз, но даже с виду тверды словно Харпудов гребень. Старец опирался на обычную палку, но лишь один взгляд на этого человека говорил о том, что этой палкой он пришибет тебя быстрее, чем ты сумеешь подумать о том, как сбить его голову с плеч. Редкие, белесые волосы были собраны в тугой хвост, а зубы были редки и желты как кость мертвеца. Но все же, благодаря этим глазам со стальным отливом, он не казался развалиной, а внушал лишь безмерное уважение.
- Старший малас, - поклонился Левый.
Старец не обратил внимания на второго стража и повернулся ко мне. Руки сами собой до белых костяшек сжали рукояти сабель. Я сделал шаг назад, разрывая дистанцию.
- Сойдет, - хмыкнул этот древний воин. В том что некогда он был им, сомнений не возникало. - Заходи, халасит, а вы проваливать немедля.
Я все еще кривился, слушая речь, разбавленную нелепыми окончаниями, но все же понял, что "халасит", это обращение ко мне любимому. Не знаю, ругательство это или нет, но в такие моменты спорить не с руки. Я спокойно сделал шаг вперед. Когда же мне посчастливилось обернуться, Левый и Правый уже понуро плелись обратно, бросая взгляды на закрывающуюся дверь.
Старик легко и непринужденно закрыл эти адскую створку и жестом указал мне дальнейший путь. Через пару шагов я очутился в просторном помещении, до отказа забитом людьми. На скамейках, точнее обычных сбитых лавочках, сидели полуголые мужи. Они, как на подбор, были высокого роста, телосложения олимпийских атлетов, с грозными, но спокойными глазами. Все они занимались одним и тем же - натирали тело каким-то белым песком, разминались и подбирали себе доспехи. А доспехов здесь было превеликое множество. Вот только в этом множестве не наличествовало ни одного металлического. Только кожаные, тканевые, и какие-то то ли латунные, то ли медные. В общем, то еще барахло.
Глаза заслезились от мускусной потовой вони, но руки цепко держали сабли. Несмотря на то что стали в доспехах не имелось, у каждого собравшегося здесь мужика наличествовало оружие. Будь то длинный боевой нож, копье, пика, алебарда, боевой топор, молот, шестапер, боевые рукавицы, классические бастарды и даже сабли. Каждый из полусотни был вооружен, а учитывая их узловатые мышцы, бугрящиеся подобно кипящей воде, стальные канаты жил и минимум жира, можно было смело предположить, что пользоваться они им умеют.
В игривых плясках теней, отбрасываемых чадящими факелами по периметру помещения, я ощущал себя словно в казарме Первого Имперского Легиона. Самых отчаянных, самых прославленных и самых страшных рубак от Закатного и до Рассветного морей. И это было страшно.
- Старший малас, - встал один.
- Старший малас! - тут же зазвучали голоса остальных, кто заметил старца.
Спустя секунду, все уже поднялись на ноги и поклонились моему сопровождающему. Тот вновь хмыкнул, обнажая провал практически беззубого рта. Он помахал кистью, дозволяю сесть, а потом повернулся ко мне. Он со скептицизмом окинул мою фигуру, пощупал плечи и предплечья, взглянул на кисти и на ладони, а потом ткнул в сторону доспехов.
- Выбирай, - с этим он удалился куда-то во тьму, но, почти скрывшись из виду, обернулся и добавил. - Все равно не помогать.
Когда помещение покинул некто "старший малас", я несколько напрягся, ожидая что как обычно новенького станут пробовать на зуб. Но этого не произошло. Народ вернулся к своим занятиям. Кто сидел, прикрыв глаза, сложив руки на коленях, другие подтягивали завязки брони или высоких сапог на мягких подошвах, иные натачивали оружие, последние старательно натирали руки белым песком. На магнезию он похож не был, слишком крупные гранулы, но видно назначение одно и то же.
Покачав головой, я все же подошел к стенду с бронью. Стянув с себя рубаху, я тут же напялил льняную подкладку. Она плотно прилегала к телу и обещала, что доспех не съедет во время резкого маневра. Далее я прошелся вдоль деревянных подставок. В итоге выбор пал на обычный кожух с клепками по плечам и бокам. Что меня привлекло, так это то что тесемки были сбоку, а значит если кожух будет разрезан внутрь, я всегда смогу его скинуть, дабы он не стеснял движения. Практичность - главное правило наемника в бою.
Напялив кожаный, легкий доспех, я стал выбирать себе обувку. На арене наверняка посыпано песком, следовательно жесткая подошва будет только стеснять шаг и нарушать равновесие. Я скинул свои ботфорты и стал внимательно выбирать новые сапоги. В итоге выбор пал на мокасины с высоким голенищем. Такие не дадут песку попасть внутрь, но и не станут мешать вам при резком уклоне или уходе с линии атаки. Штаны я оставил те же что и были - шаровары купленные в Амхае, порту Алиата.
Закончив с амуницией, я подошел, протиснувшись сквозь ряды атлетов, к бадье с белым песком. Им я тщательно натер ладони, запястья, лоб и шею. Ладони - чтобы рукояти не скользили от крови, запястья - традиция "Пробитого золотого" армии где я служил, так сказать - на удачу. Лоб и шею - чтобы пот не заливал и не щипал.
Когда же и с этим было покончено, я развязал тесемки простеньких ножен, положил руки на гарды, а потоми несколько раз подпрыгнул. Ничего нигде не хлопало, не дребезжало и не соскальзывало, значит все было в порядке. Ну, не считая того что мне вскорости придется биться если не на смерть, то за жизнь, что, согласитесь, мало радует.
Присев на скамью, я попытался немного поспать. Это у меня получилось и вскоре разум заволокла сладостная дрема.
Очнулся я сам, без всяких пробуждений. Да и с ложно не прийти в себя, когда душу раздирает рев турбины, за который я принял трубное звучание горна. Пол сотни мужей встало, подняв оружие, сверкая своей броней и "напесоченной" кожей. Лицами они направились к противоположной стене, где не было ни факелов, ни стендов, ничего, что наличествовала в этом помещении. Из этого я сделал простой вывод, что это вовсе и не стена. Поднявшись, я переместился в самый конец очереди. Меня все так же не замечали, вернее - замечали, но не обращали особого внимания.
Вот и второй низкий гул горна, в этот раз разбавленный натяжным скрипом цепей, стягивающихся под давлением ворота. Я верно догадался - недавняя стена, стала раздвигаться, являя собой словно огромную крышку сундука, в котором заперли ровно пятьдесят одного бойца. Сквозь шум и треск, я стал все отчетливее различать крики и гвалт толпы, их аплодисменты и топот ног об каменную кладку арены, их смех и улюлюканье. Удивительно, но это лишь разгоняло бой сердца, лишь заставляло жарче пылать кровь, бегущую по жилам.
Вот стена поднялась горизонтально, открывая проход, и все тут же побежали наружу. Побежал и я. С каждым шагом, с каждым движением, ощущая ледяные касания Седого Жнеца, который явился сюда, неся за спиной мешок с душами, собранными за этот день. Я много не знал об этом странном месте, но одно мне было известно точно - со мной Жнецу сегодня не обломиться.
Свет, резкий, слишком яркий после прошедшей мглы, вновь заставил меня зажмуриться. А по ушам уже били крики зрителей. Я тонул в них, буквально падал в бездну из гомона, погружаясь так быстро, что не было и шанса на спасение. Открыв глаза, я мгновение позже приоткрыл и рот.
Мы стояли на песчаном плацу, таком огромном, что захватывало дух. Здесь было примерно двести метров диаметра, а по краям высились стены, на десятом метре увенчанные скамьями с людьми. Помимо озера из песка, здесь было и море из людей. Тысячи, нет, десятки тысяч. Они все бесновались, заходясь в неудержимом гоготе, но отсюда зрители казались колышущимися колосьями пшеницы на ветру. Вот подул ветер и пошла волна, сгибающая их, потом еще порыв и еще, и лишь густой, манящий шум.
Но, среди гладиаторов, лишь я один был поражен, остальные выстроились в пять шеренг по десять человек и повернулись на север. Я, все еще крутя головой, отмечая навесы над первыми рядами, словно крыльями окинувшие Арену, замечая неровности песка, будто там есть отсеки или может даже целые платформы и узнавая в стенах прикрытые бойницы. А потом все вдруг смолкло. И только свист ветра и шум полусотни бьющихся сердец, разбавлял эту тишину.
Там, в северном секторе, на самой его вершин, была поистине царская ложа. Даже отсюда она сверкала блеском золота, отсветами парчи и манящим теплом бархата. Вскоре в этой ложи появился тот, кого я не мог не узнать. Это был тот самый старик, чье лицо я увидел первым после пробуждения. Эти глаза, эти скулы, этот строгий вид нельзя было не узнать.
Старик встал у края ложи и развел руки в стороны, будто желая обнять всех и каждого. Все дружно поклонились, я остался стоять прямо. Не в моих правилах гнуть спину перед боем.
- Жители Териала! - воскликнул старец и его голос громом прокатился среди камня трибун и песка арены. - Я приветствую вас в священной крепости Термуна, где никогда не угасает пламя войны!
Народ выпрямился и стал бешено аплодировать, сдабривая все это дело криками и улюлюканьем.