Покорно едем на турнепс. Бескрайнее поле, покрытое полуметровыми сорняками.
Получили ржавые тупые ножи - и вперёд, за славой и орденами.
Все вяло топчутся на месте, только один парнишка, высокий и худой, с непропорционально длинными руками и ногами, резво берётся за дело - и минуты не прошло, как он удалился от основной массы нашего героического отряда метров на пятнадцать - только сорняки в разные стороны летят, будто из под ножей комбайна.
- Во даёт! - восхищённо удивляется симпатичная девица с экономического факультета.
- Да это Эртэшник, - лениво цедит её кавалер, в очках - по виду - типичный ботаник, - На РТ каких только чудиков не принимают.
Ну, раз парнишка свой - тогда подключимся к процессу.
Становлюсь чуть правее энтузиаста и начинаю пропалывать чёртов овощ, стремясь догнать лидера. Удаётся сделать это только через час, истекая потом, на противоположном краю поля.
- Лёха-каратист, - тяжело дыша, представляется новый товарищ.
- Ну, а я тогда - Андрюха-шахматист, - острю я в ответ и пожимаю протянутую потную ладонь, - Кстати, а чего это мы так ломанулись то?
- Ты что - Джека Лондона не читал, что ли? - искренне удивляется Лёха, - Ну, помнишь в "Смоке и Малыше" - "быстрые долгие переходы и долгие привалы"? Мы то сейчас минут сорок в тенёчке поваляемся, а эти уроды всё это время на солнышке жарится будут. Логично ведь?
Соглашаюсь, что логика действительно присутствует. Новый знакомый оказывается записным болтуном и законченным романтиком, поступившим в Горный сугубо по идейным соображениям.
Минут двадцать Лёха треплется о своей любви к путешествиям, о желании объехать весь мир вдоль и поперёк, о каком-то там ветре странствий и тому подобных глупостях. И ещё минут десять - о карате - надо же, действительно оказался каратистом - редкость для тех времён нешуточная.
- Как ты к футболу, кстати, относишься? - интересуется новый приятель.
Отвечаю, что, мол, нормально отношусь, как все, только играю не очень, да и редко к тому же.
- Давай тогда на "Зенит" сходим? Согласен? Ну, тогда давай в субботу на "Петроградке" встречаемся. Не опаздывай. Билеты я заранее куплю.
В субботу встречаемся ровно в три.
- Слышь, Лёха, а чего это мы в такую рань состыковались? Футбол то в восемь только?
- Ну, ты прямо как маленький. А портвейну достать, а выпить-поболтать? - Непритворно удивляется Лёха.
Мысль о портвейне мне как-то в голову не приходила. Вообще то мы на футбол собирались.
Приятель быстро о чём-то консультируется с незнакомыми мне пацанами и радостно объявляет:
- На Зелениной "Агдам" продают. Полетели по быстрому, говорят - достать реально.
Летим по быстрому. Стоим в очереди, потом лезем без очереди, Лёха успевает заехать кому-то в глаз. Но портвейн достаём - целых три бутылки.
Интересуюсь - зачем так много.
- "Агдам" - вино для дам, философски заявляет Лёха, - Три - то, что надо: одну - до матча, другую - в процессе, третью - после. Железная логика?
Конечно, железная, чего уж там.
- Давай за мной, тут один парадняк есть - всё культурно сделаем.
Входим во двор - колодец, поднимаемся под самую крышу - на шестой этаж.
Откуда-то из-за батареи Лёха достает картонную коробку, открывает крышку.
В коробке - два стеклянных стаканчика, салфетки, перочинный нож.
Напарник ловко застилает подоконник салфетками, протирает стаканы, открывает пузатую бутылку с дурно пахнущем напитком, достаёт из кармана сырок "Дружба".
- Слышь, Лёша, а зачём это всё? Ну, "Агдам" этот, сырок, - решаюсь, наконец, на вопрос.
- Ну, ты даёшь! - Лёха нешуточно возмущён, - Как бы тебе это объяснить то попроще.
Ты как к Принципам и Традициям относишься? Положительно? Так вот - всё это - Принципы и Традиции - и сырок - именно "Дружба", и портвейн. Даже стишок такой есть: "Портвейн и "Зенит" - близнецы братья. Кто, нам, пацанам особенно ценен? Мы говорим "Зенит" - подразумеваем портвейн. Мы говорим "портвейн" - подразумеваем…" А, чёрт, забыл. Да неважно - давай - за "Зенит".
Пьём портвейн - первая порция, как полагается - комом, вторая - соколом. В процессе получаю море информации о мировом и отечественном футболе и о "Зените" и его игроках - в частности.
- Я за что "Зенит" уважаю? - Разглагольствует немного захмелевший приятель, - Во-первых, за то, что в этой команде, в основном, наши же, питерские пацаны играют, ребята
с нашего двора - образно выражаясь. Сечёшь? А во-вторых - за Володю Казачонка. Он - боец настоящий, всегда до конца сражается. Выигрываем, или проигрываем - Володя всегда в мыле, как лось педальный по полю бегает, бьётся. Да за него я любому глотку перегрызу! А вообще, у меня мечта есть. Хочу, чтобы в "Зените" только одни питерцы играли, вовсе без приезжих. И чтобы бились бы они все - как Володя, до конца. И не важно совсем - какое место конечное в чемпионате этом команда займёт. Неважно совсем. Главное - чтобы только свои, и чтоб бились! А звёзд иногородних набрать и первые места потом занимать - такого, лично мне, и даром не надо!
Как нас, дурачков, Эрнесто Че Гевара учит: "Честь - превыше всего!" Честь - понимаешь? Твоя личная Честь, Честь твоих близких, друзей, города твоего, твоей Родины! Всё остальное - бред полный! И, не нужны нам Победы, добытые любой ценой, с нарушением Кодекса Чести. Совсем - не нужны! Согласен со мной? То-то же! Ты что знаешь про Че? Тоже - что все? Ничего, братишка, у меня книг про Него на разных языках - завались! Дам тебе почитать. Не грусти, почитаешь, просветишься, поймёшь - что почём в этой жизни!
Бутылка кончается, Лёха открывает вторую, достает из-за пазухи плоскую объёмную флягу и переливает туда напиток. Прячет под ремень, одёргивает рубаху, интересуется:
- Ну, как? Незаметно? А то менты нынче - звери, в миг отнимут.
Аккуратно протираем подоконник, прячем коробку со вспомогательным инструментом обратно за батарею, и, болтая и травя неприличные анекдоты, перемещаемся на Крестовский остров, но идём не к стадиону, а в глубь парка, где в дупле старого трухлявого дуба прячем третью бутылку.
А вот, собственно, и футбол. Видно, что на поле делается - откровенно плохо, но на тридцать третьем секторе весело. Все кричат, размахивают руками, извлекают из потайных мест фляжки, бутылки и даже - медицинские грелки, и под одобрительные взгляды друг друга потребляют принесённые напитки.
Вроде бы - наши выиграли, а вот с каким счётом - уже забылось.
Дружной радостной толпой, уже в вечерних сумерках, в окружении доблестной милиции, двигаемся прочь от стадиона.
Мужики дружно скандируют:
- "Зенит" - бронза звенит!
- Менты - гордость нации!
Пьяненькие девицы предпочитают другую кричалку:
- Я хочу родить ребёнка от Володи Казачонка!
Милиционеры благостно улыбаются, вежливо помахивая дубинками.
Незаметно сворачиваем в парк, к заветному тайнику.
Как открывали бутылку - помню, потом - как отрезало.
Проснулся уже на рассвете - от холода. Туман оседал на деревьях капельками росы, рядом громко храпел Лёха. Вот и сходили на футбол - интересно, что бабушка скажет?
Лёха проснулся неожиданно в хорошем настроении, и тут же заявил:
- Классный был футбол, достойно сходили. А сейчас двинем на Ваську, там с восьми утра точки пивные работать начинают.
Двинули на Ваську. Приятель идёт впереди и в пол голоса напевает:
- Мои друзья идут по жизни маршем, и остановки - только у пивных ларьков…
У пивного ларька немаленькая очередь мятых мужиков. Но Лёха доходчиво объясняет, что мы - болельщики "Зенита", поэтому нам - без очереди. Первый несогласный тут же получает ногой в ухо - карате - весьма полезная вещь - и пиво уже у нас в руках. Впрочем, пива в кружке - процентов пятьдесят, остальное - чистая ленинградская водопроводная вода, но всё равно - хорошо.
Немного взбодрясь, двигаемся к метро.
Лёха, уже во всю глотку, орёт:
- Моя мать - Революция, мой отец - стакан портвейна….
Так вот ты какая, жизнь студенческая! Лично мне - нравится.
Бабушка встретила на удивление спокойно:
- Пей, внучок, пей молочко. Оно с похмелья - в самый раз будет.
Внучок и не спорил.
Пил молоко, и запоем читал книги про Че, добрым Лёхой предоставленные.
- Бур Бурыч и ротмистр Мюллер -
На жизненном пути каждого человека встречаются люди, воспоминания о которых всегда приятны и ожидаемы. Всегда - когда бы эти воспоминания ни постучались в потаённую дверцу твоего сердца.
И вот она - первая лекция. Называется - "Введение в специальность".
Заранее - ведь Первая Лекция - собираемся возле означенной аудитории, ждём начала.
Ещё группа чётко разбита на две половинки: вот - местные, ленинградские, а вот - приезжие, "общажные".
Разная одежда: местные - уже в джинсах - в "настоящих", либо - в болгарских; общажные - либо в школьных брючатах, либо - в широченных, уже года два как вышедших из моды - клешах.
Разная речь: кто-то громко "окает", кто-то, также громко, демонстративно этого не стесняясь - "акает"; местные - в основном, молчат, изредка негромко и отрывисто переговариваясь о чём-то между собой.
Пройдёт всего лишь полгода, и всё усреднится, все станут братьями - с общими интересами, предпочтениями в одежде, сленгом.
А пока - ленинградцы сгруппировались по правую сторону от входа в аудитории, приезжие - по левую.
Я, если посмотреть так - местный, если эдак - приезжий. Но, поскольку тусуюсь с Лёхой-каратистом, прибиваюсь к ленинградским.
И, вдруг, ровно по центру разделяющего группировки коридора появляется неожиданная, по-книжному брутальная - фигура.
Среднего роста блондин с шикарным киношным пробором посередине модной причёски, обладатель тяжёлого, волевого, опять таки - киношного - подбородка.
Одет - в чёрную классическую тройку, белоснежную рубашку со стоячим воротом, кроме того - шикарный галстук яркой попугайской расцветки и - нестерпимо блестящие, чёрные, явно импортные - туфли. На лацкане пиджака - большой значок с изображением лошади, перепрыгивающей через препятствие, с надписью на иностранном языке.
- А это что ещё за ферт такой? - достаточно громко, не таясь, спрашивает Лёха, никогда - с момента нашего знакомства - не уличённый в тактичности и трепетности.
Ферт, оглядевшись по сторонам, и, как будто услыхав Лёхин вопрос, тут же направился в нашу сторону.
Подойдя практически вплотную, и глядя только на Лёху - сугубо в глаза, заезжий щёголь пальцами на лацкане пиджака - противоположном тому, где красовались вышеописанные регалии - начинает показывать знаки, вынесенные из отечественных фильмов об алкашах - мол, давайте-ка, сообразим на троих.
Сюрреализм и импрессионизм в одном флаконе - ну никак не вяжется строгая черная классическая тройка с такими ухватками.
Но, Лёха у нас - кремень, и глазом не моргнув, он тут же, элегантно подхватив меня под локоть, начинает перемещаться в сторону мужского туалета.
Щёголь неотступно следует за нами.
В туалете, наш новый брутальный знакомый ловко извлекает из брючного кармана непочатую бутылку коньяка - пять звезд, за две секунды крепкими белоснежными зубами расправляется с пробкой, одним глотком опорожняет ровно треть, занюхивает рукавом, и, протягивая бутылку с оставшимся содержимым Лёхе, представляется - по-русски, но, с заметным акцентом:
- Бернд Мюллер, серебряный призёр чемпионата ГДР по конкуру, дипломированный спортивный тренер, к Вашим услугам, господа!
Естественно, Бернд говорил по-русски не всегда правильно - окончания путал, падежи, выражался нецензурно - к месту и не к месту. Но, для простоты повествования и, уважая русский язык, сделаем вид, что этого вовсе не было, пренебрежем - так сказать. Договорились? Тогда - я продолжаю.
Передавая друг другу бутылку, допиваем коньяк. На безымянном пальце нашего нежданного собутыльника - обручальное кольцо, совсем взрослый, в отличие от нас, значит.
Поскольку Лёха неожиданно закашлялся, беру нити разговора в свои руки, и спрашиваю иностранного ферта на прямую:
- Дяденька, а Вас то, как на эти галеры занесло? Чем, собственно, обязаны таким вниманием?
- Видите ли, мой юный друг, сорока на хвосте принесла - тут вроде заведение нормальное - Принципы и Традиции соблюдаются по полной. А это в наше время - не мало!
- Не, Мюллер, ты это серьёзно? - Встревает откашлявшийся Лёха, - Про Принципы и Традиции? Ну, тогда ты - брат, и всё такое. Краба держи!
Бернд поочерёдно пожимает нам руки, и вдруг, прислушавшись к чему - то потустороннему, заявляет:
- Мужики, а, похоже - дверь в аудиторию уже откупорили. Слышите? А знаете - кто нас сегодня воспитывать будет? Сам Бур Бурыч. Лично. Вообще-то, на самом деле, его зовут - Борис Борисович, но для своих, продвинутых - Бур Бурыч. Лучший бурила Союза, в Антарктиде зимовал бессчетно! Так что - почапали за мной - на первый ряд, не пожалеете.
Все остальные оказались скромниками, на первом ряду - только наша троица.
Открывается дверь, и по проходу, между рядами сидящих, вихрем пролетает крепкий мужик в годах с потрёпанным портфелем в руках - только полы расстёгнутого пиджака разлетаются в разные стороны.
Мужик чем-то неуловимо похож на нашего Мюллера - такой же плотный, челюсть - кувалда, разве что волосы - седые, и лысина на макушке - с небольшой блин размером.
Знаменитый профессор пробегает в непосредственной близости, и мой нос, уже неплохо разбирающийся в ароматах, свойственным крепким напиткам, однозначно сигнализирует: это - хороший коньяк, по взрослому - хороший, в отличие от того, который мы десять минут назад употребляли без закуски в немытом сортире, просто отличный - звёзд на пятнадцать потянет.
Бур Бурыч взбирается на трибуну, и, с места в карьер, начинает:
- Орлы, рад Вас всех видеть. Нашего полка - прибыло. Поздравляю! А куда Вы попали, представляете хоть немного? Знаете - что за Эр Тэ такое? Так вот, первыми словами своей речи, хочу сообщить, что Эр Тэ - это вещь совершенно особенная и где-то даже - неповторимая. Если совсем коротко, то Эр Тэ - это гусары нашего, славного Горного Института. Вот так - и ни больше, и ни меньше. Кстати, а какие Правила гусары
соблюдают неукоснительно и скрупулезно? Кто ответит?
Наш новый знакомый тут же тянет руку вверх.
- Прошу, молодой человек, только - представьтесь с начала.
- Мюллер, Германская Демократическая Республика, в душе - гусарский ротмистр, - представляется Бернд.
- Даже так - ротмистр? - Густые профессорские брови со страшным ускорением ползут вверх, - Безусловно - очень приятно, продолжайте.
Ротмистр спокоен, и где-то даже нагл:
- Ваш вопрос, уважаемый Борис Борисович, прост до невозможности. И ответ на него давно, ещё со времён Дениса Давыдова, известен широким массам:
во-первых - это - "гусар гусару - брат";
во- вторых - "сам пропадай, а товарища - выручай";
в-третьих - "гусара триппером - не испугать";
в - четвёртых - ….
- Достаточно, Мюллер, достаточно, - торопливо прерывает Бур Бурыч, - Кстати, а чего это Вы, ротмистр вырядились - словно какая-то штатская штафирка? А?
- Сугубо из соображений конспирации, мон женераль. Что бы враги гнусные не догадались, - серьезно донельзя отвечает Бернд, преданно тараща на профессора круглые карие глаза.
- Юморист хренов, а ещё - иностранец, - хмуро морщится Бур Бурыч, - если умный такой - отгадай загадку: "Двести три профессии, не считая вора. Кто это?"
- Вопрос - говно, экселенц, - браво докладывает разухарившийся ротмистр, - Это, без всякого сомнения - полковник полка гусарского, гадом буду.
На несколько минут профессор впадает в транс, затем, ни на кого не обращая внимания, медленно достаёт из потрёпанного портфеля маленькую фляжку и подносит её к губам, после чего устало произносит:
- В смысле философском, Вы - Мюллер, безусловно, правы. Спасибо за откровенный ответ. Но, всё же, Горный Институт готовит вовсе не гусаров. А совсем даже - наоборот.
Представьте, тайга, или тундра какая, и до ближайшего населённого пункта - километров сто, а то - и поболе будет. И вертолёты не летают ни хрена - погода-то нелётная. И стоят пара- тройка буровых на ветру сиротиночками позабытыми. И хлебушек закончился - голодно, и шестерёнка какая-то важная сломалась. Разброд и уныние в коллективе. Но план давать то надо - иначе денежков не будет, да и начальство голову отвертит на фиг.