До оцепеневшего от ужаса Нер'зула вдруг дошло: ученик, жадный до власти - и как можно было не замечать этого столь долго? - выследил учителя.
Выслушал слова предков… и продолжает стоять рядом с Кил'джеденом после всего узнанного? На мгновение страх и ненависть исчезли - Нер'зул просто пожалел существо, павшее столь низко.
- Мне досадно и горько, - пожаловался Кил'джеден, и шаман глянул на него недоуменно. - Я избрал тебя. Я дал тебе мою силу. Я показал, что нужно твоему народу, чтобы не остаться вторым в этом мире, чтобы обрести новое могущество.
- Ты обманул меня! - выпалил Нер'зул, не думая. - Ты насылал фальшивые видения, ты оскорбил предков и все, что нам дорого. Не знаю, зачем ты делаешь это, но уж точно не из любви к моему народу!
- Но ведь он процветает. Он един впервые за много столетий.
- Объединенный ложью? - спросил Нер'зул презрительно.
От собственной дерзости кружилась голова.
Вот так встать, смело высказать все - и пусть это чудовище, разъярившись, убьет. Все проблемы решатся разом.
Но Кил'джеден вовсе не вскипел яростью, как рассчитывал шаман. Вместо этого он вздохнул глубоко, покачал головой - ни дать, ни взять, родитель перед провинившимся чадом.
- Ты еще можешь искупить вину, - предложил он, - У меня есть задание для тебя. Исполнишь - и я прощу твое сомнение во мне.
Нер'зул раскрыл рот, чтобы снова выкрикнуть непокорное, обличающее, но слова почему-то не захотели звучать. Мгновение силы и отчаяния миновало - шаман хотел умереть не более, чем любое другое разумное существо, и потому смолчал.
- Меня тревожит произошедшее с вождем Северных Волков не в последнюю очередь потому, что он не единственный, подавший голос против общего дела. Есть и другие - носитель Молота Рока, к примеру, кое-кто в клане Ветряной Мельницы и в клане Красных Ходоков. На это можно было бы не обращать внимания, но подающие эти голоса - далеко не последние орки в кланах. Они - риск успеху моего плана. Поэтому нужно гарантировать их покорность. Простой клятвы верности недостаточно, хм…
Кил'джеден постучал по щеке длинным алым пальцем.
- Слишком многие здесь любят по-своему понимать, что такое клятва и честь. Мы должны, хм, обеспечить их покорность раз и навсегда.
- Что же вы предлагаете, о, Великий? - вскричал Гул'дан.
Кил'джеден улыбнулся ему. О небо, до чего же они схожи! Нер'зул въяве ощущал их связь, родство душ. Со старым шаманом Кил'джедену приходилось прибегать к хитростям и уловкам, соблазнять ложью - с Гул'даном можно говорить открыто.
- Есть способ сделать их навечно привязанными к нам. Навечно верными.
Нер'зул считал, что после увиденного и услышанного в пещере предков ужаснуть его уже нечем, но, слушая замысленное Кил'джеденом, понял: ужасы бывают и пострашнее. Чудовищнее, невообразимее. Навечно верные, навечно привязанные.
Навечно - рабы.
Глянул в пылающие глаза Кил'джедена - и слова замерли в глотке. Кивка бы хватило выразить согласие, но и этого не смог. Просто смотрел, оцепенев, будто птица перед змеей.
Кил'джеден вздохнул тяжело.
- Значит, ты отказываешься от шанса оправдаться в моих глазах?
Растаял ледяной ком, закупоривший горло.
Слова хлынули наружу, и, хотя старый шаман понимал - они значат гибель, не остановил их.
- Я отказываюсь обрекать мой народ на вечное рабство!
Кил'джеден выслушал терпеливо, кивнул огромной головой.
- Хорошо. Таков, значит, твой выбор - вместе со всеми его последствиями. Знай же, шаман: он ничего не решает. Мой план исполнится все равно, твой народ превратится в рабов. Но вместо того чтобы вести их, наслаждаясь моим благоволением, ты будешь наблюдать в бессилии.
Думаю, это наказание для тебя куда лучше, чем, если бы я попросту умертвил тебя.
Нер'зул открыл рот, но ответить не смог.
Кил'джеден чуть сощурился, и шаман не смог даже двинуться. Лишь сердце дико колотилось в груди, но и оно, Нер'зул понимал, продолжает биться лишь по воле Великого.
Как же можно было жить таким простодушным глупцом? Как же мог не прозреть лжи? Как мог принять обман, посланный этим… этим чудовищем, за дух любимой жены? Слезы навернулись на глаза, поползли по щекам - и то лишь потому, что владыка Кил'джеден позволил.
Тот улыбнулся - и повернулся к Гул'дану, медленно, нарочито. И Нер'зул, хотя и в состоянии донельзя жалком, отметил почти с удовольствием: все же он не смотрел на Кил'джедена с таким беззаветным, щенячьим обожанием, как Гул'дан.
- Тебя-то не нужно успокаивать мелкой ложью, мое новое орудие? - Кил'джеден говорил почти добродушно, приязненно, - Ты-то от правды не прячешься?
- Конечно, мой господин, не прячусь. Я живу лишь для исполнения ваших приказов!
Кил'джеден злорадно усмехнулся.
- Если мне приходится лгать - я прощаю и чужую ложь. Живешь ты, чтоб захапать побольше власти. Ты алчешь ее, жаждешь, изнемогаешь - уж я-то вижу. И за последние месяцы твое умение выросло достаточно, чтобы ты стал полезен мне.
Наша связь - отнюдь не от уважения, обожания и прочего в том же роде. Она - от взаимной выгоды и шкурных интересов. Что значит - она окажется прочной.
Гул'дан замер в нерешительности, не зная, что и сказать, то багровея, то бледнея. Нер'зул наблюдал с удовольствием.
- Как… пожелаете… - выдавил, запинаясь, Гул'дан.
Но затем голос его окреп, и закончил он уже увереннее:
- Скажите, что мне делать, и я исполню!
- Несомненно, ты заметил: я хочу уничтожить дренеев. Зачем и почему - не твое дело, достаточно и того, что я этого хочу. Орки кое-как справляются, но могли бы и получше. Они будут справляться лучше. Предел возможностям воина полагает его оружие, и я дам оркам такое оружие, какое они и представить не могут. Но это займет время - мне нужно сперва натренировать тебя, чтоб ты смог учить остальных. Готов ли ты, хочешь ли?
- Начинайте же учить, о Лучезарный, и увидите, насколько я способный ученик! - Глаза Гул'дана сияли.
Кил'джеден рассмеялся.
Дуротан был залит кровью, большей частью его собственной. Что ж пошло не так? Поначалу все как обычно: нашли охотничий отряд, приблизились, напали, ожидая, что шаманы используют магию для боя.
Но шаманы бездействовали. Один Северный Волк за другим падал под ударами сияющих мечей и бело-голубых молний дренеев. И вот, сражаясь отчаянно, чтобы выжить, Дуротан увидел: Дрек'Тар отбивается посохом!
Что же случилось? Почему шаманы не пришли на помощь? О чем Дрек'Тар думает, почему не применяет магию - он же владеет посохом не лучше ребенка?!
А дренеи бились свирепо, пользуясь случаем.
Наседали, рубились ожесточенней, чем когда-либо, и глаза их блестели предвкушением победы - впервые! Дуротан поскользнулся на залитой кровью траве. Упал, а противник занес меч.
Вот оно - вождь клана доблестно гибнет в битве. Разве что битва вовсе не доблестная - просто бойня. Поднял секиру, чтобы отбить удар, хотя рука была ранена клинком, попавшим в сочленение брони, и дрожала. Посмотрел в глаза своего убийцы - и вдруг узнал Ресталаана!
В этот же миг узнал его и глава стражи города Тэлмор и, глядя удивленно, не завершил удара.
Дуротан застонал, хватая воздух ртом, попытался встать, чтобы биться дальше, а Ресталаан выкрикнул что-то на переливчатом языке дренеев - и все они остановились, не добивая.
Когда вождь Северных Волков встал, увидел: в живых осталась лишь пригоршня его воинов.
Еще пара мгновений - и дреней перебили бы всех, сами потеряв лишь двоих-троих.
Ресталаан повернулся к Дуротану. На уродливом лице дренея смешалась целая гамма чувств: отвращение, сожаление, сочувствие, решимость.
- За милость и честь, оказанную нашему пророку, ты, Дуротан, сын Гарада, и те из твоего клана, кто еще жив, будут пощажены. Позаботьтесь о раненых и возвращайтесь домой. Но не ожидайте снова подобной милости от нас - долг чести выплачен.
Дуротан истекал кровью из глубоких ран, его качало, будто спьяну. Лишь усилием воли заставил себя стоять, пока дреней не скрылись из виду. А тогда ноги сами подогнулись в коленях. Наверное, несколько ребер треснули или поломаны - каждый вдох отдавался резкой болью.
- Дуротан?!
А, Дрека. Тоже тяжело ранена - но голос ее силен. Дуротан вздохнул с облегчением - хвала предкам, она жива! Прибежал Дрек'Тар, бормоча, приложил руки к груди у сердца - и Дуротан ощутил прилив живого тепла, боль от ран унялась.
- По крайней мере, они позволяют мне врачевать, - пробормотал шаман так тихо, что Дуротан едва различил слова.
- Позаботься об остальных, потом поговорим, - велел вождь.
Дрек'Тар кивнул, не решаясь глянуть в глаза, затем вместе с другим шаманом поспешил к раненым: залечить магией раны, какие смогут, какие нет - обработать, приложить лекарства, забинтовать. У Дуротана еще остались раны, но неопасные для жизни, и он принялся помогать шаманам.
Когда закончил, огляделся вокруг: полтора десятка тел осталось коченеть на измятой траве - и тело второго по старшинству, Роккара. Дуротан покачал головой, пораженный, в недоумении. Надо возвращаться с носилками, чтобы отнести павших к их землям, а там устроить погребальные костры, развеять пепел по ветру - пусть разнесет по земле и воде, чтоб духи павших могли уйти к предкам, подняться к священной Ошу'гун. Они вольются в сонмище предков, и шаманы станут совещаться с ними о делах исключительной важности.
Раньше всегда было так. Но сейчас… сейчас случилось ужасное, и надо срочно выяснить, что же именно.
Столько крови и смерти… зачем?
Дуротан скрипнул зубами. Пусть предки говорят про необходимость войны - нутро так и кричит против. Ошибка это, страшная, нелепая и губительная.
Кинулся к Дрек'Тару, рыча, схватил его, изнеможенного, пытающегося напиться, вздернул на ноги.
- Это ж бойня! - заорал, тряся, - Пятнадцать сородичей мертвы, земля пьет их кровь! Где твои умения? Почему ни ты, ни твоя порода не помогли бою?
Сперва Дрек'Тар слов найти не мог, а уцелевшие Северные Волки смотрели молча на ссору вождя со своим главным шаманом.
Затем Дрек'Тар прошептал:
- Стихии… они не захотели прийти.
Дуротан прищурился. Не отпуская кожаной шаманской куртки, потребовал, глядя прямо в круглые от страха глаза:
- Скажи: это правда? Они не захотели помочь нам в битве?
Несчастный, растерянный, шаман кивнул.
А другой сказал дрожащим голосом:
- Великий вождь, это правда. Я все их просил, одну за другой. Они сказали… сказали: равновесие нарушено, и они больше не позволят нам пользоваться их силой.
Дуротаново изумление прервал сердитый возглас. Обернувшись, увидел искаженное злостью лицо Дреки.
- Это уже не знак - это крик, это боевой клич! Они кричат нам: мы делаем неправильное!
Дуротан задумался, пытаясь уместить в голове случившееся, кивнул. Если бы не милость Ресталаана, сейчас валялся бы на земле, коченея. Стихии не помогли, отказали шаманам в их просьбах. Вдохнул глубоко, помотал головой, будто отгоняя мрачные мысли.
- Нужно доставить раненых домой как можно быстрее. Затем… затем я разошлю письма. Если мои страхи оправдаются, если не только шаманам Северных Волков отказали в помощи стихии из-за того, что мы учинили с дренеями, значит, нам придется серьезно говорить с Нер'зулом.
Глава 13
Как же мы могли не увидеть?
Сейчас так просто возлагать вину за наше падение на искусного прельстителя Кил'джедена, слабого Нер'зула, жадного к власти Гул'дана. Но ведь они потребовали от каждого признать черное белым, а горькое - сладким. И хотя все, все указывало нам: мы идем ложной дорогой, идем к погибели - мы по-прежнему шли. Меня еще не было в то время. Возможно, и я бы помчался вместе со всеми, как щенок после хозяйской трепки. Возможно, страх оказался слишком велик, или привычка повиноваться вождям, въевшаяся слишком прочно.
Возможно.
Но возможно также, что я, подобно отцу и многим другим, начал бы видеть очертания гибели. Мне хотелось бы верить в это.
Чернорук глянул исподлобья, хмурясь. Впрочем, он всегда выглядел хмурым - наверное, потому, что всегда был чем-то недоволен.
- Ну, Гул'дан, не знаю, не знаю, - проворчал, а рука, будто сама собой легла на рукоять меча, поглаживая, пощупывая.
Гул'дан поморщился. Когда две недели тому назад просил Чернорука прийти, приведя заодно шаманов клана Черной Горы, и ничего никому про то не рассказывать, Чернорук согласился.
Ему Гул'дан всегда нравился больше Нер'зула, хоть и сам не понимал почему. А когда после обильной и роскошной трапезы Гул'дан сел с вождем один на один и разъяснил ситуацию, Чернорук очень обрадовался, что согласился на эту встречу.
Теперь понял, почему так по душе Гул'дан, прежний ученик главного шамана, а теперь сам главный шаман, - да попросту похож он на Чернорука! Никаких глупостей про честь и прочее, ясная выгода и польза - вот главное. А с ними - власть, хорошая еда, красивые доспехи и оружие, и кровь, побольше пролитой крови! Вот что любили оба - и не стеснялись того.
Чернорук - вождь клана, обреченный оставаться вождем клана до конца жизни. По крайней мере, так было до сих пор, пока величайшей честью для орка было вести свой клан. Но теперь орки объединились. И в маленьких глазках Гул'дана горит алчный огонек, светится похоть к власти, могуществу, силе. Не того ли хочет и вождь клана Чернорук?
- Нер'зул - он мудрый, хороший советчик, - вещал Гул'дан, поедая сушеный фрукт.
Колупнул когтем меж зубов, извлекая непрожеванный остаток.
- Он хороший шаман. Но было решено, что отныне я - лучший духовный вождь для орков.
Чернорук осклабился - ага, а старика-то и не видать поблизости!
- А мудрый вождь должен окружить себя надежными союзниками, - продолжал Гул'дан. - Сильными, покорными, хорошо исполняющими порученное. Теми, кто за верность получит в награду высокую милость, власть и богатые дары.
Чернорук, скривившийся было при слове "покорными", весьма оживился при словах "власть и богатые дары". Глянул искоса на восемь приведенных шаманов - те сгрудились у соседнего костра, их потчевали слуги Гул'дана. Шаманы клана Черной Горы выглядели растерянными и жалкими и, к счастью, разговора вождя с Гул'даном слышать не могли.
- Ты просил привести шаманов, - заметил Чернорук. - Кажется, ты знаешь, что с ними сталось?
Гул'дан вздохнул, потянулся за ногой талбука. Вгрызся - по подбородку побежал мясной сок, смешанный со слюной. Вырвал кус, вытер рот ладонью, пожевал рассеянно, проглотил.
- Да, я слыхал - им стихии больше не подчиняются.
- Некоторые думают: это из-за неправильной и несправедливой войны, - произнес Чернорук, глядя внимательно на шамана.
- А ты как думаешь?
- А что мне подумать? - Чернорук пожал широкими плечами. - Тут для меня все ново и непонятно. Предки говорят: делай, а стихии-то - тю-тю.
Насчет предков у Чернорука тоже были кое-какие подозрения, но решил промолчать. Знал: многие считают его дураком - и отлично, пусть думают, что он - всего лишь сильная рука и острый меч. Недооценивший врага всегда в проигрыше.
А Гул'дан-то смотрит как, в самую душу лезет.
Может, заподозрил, распознал, что вождь Чернорук вовсе не кусок мяса с мечом?
- Мы - гордая раса, - сообщил Гул'дан. - Временами нам трудно принять, что знания наши малы и слабы. А Кил'джеден и существа под его рукой… ах, Чернорук, какой же мощью, какими тайнами они владеют! И мощью этой они готовы поделиться с нами!
Теперь Гул'дановы глазки блестели от возбуждения - и сердце Чернорука заколотилось быстрее. Гул'дан наклонился, зашептал благоговейно: "Мы передними - просто невежественные дети. Даже я, даже ты. Но они готовы научить нас, поделиться силой, не зависящей от духов земли, воды, воздуха и огня".
Гул'дан пренебрежительно махнул рукой.
- Сила стихий ненадежна, на нее нельзя положиться. Она может покинуть в середине битвы, оставить беспомощным.
Лицо Чернорука окаменело. С его отрядом случилось то же самое. После того, как шаман завопил испуганно про непослушание стихий, победу лишь еле-еле удалось вырвать.
- Я слушаю, - прорычал тихо.
- Представь только, что мог бы ты сделать, имея под рукой шаманов, не молящих духов о силе, а всегда имеющих ее под рукой, управляющих ею! Представь: у этих шаманов могут быть слуги, также сражающиеся с врагом, способные обратить врага в паническое бегство, высосать дочиста их магию, как летний гнус высасывает кровь. Или отвлечь, мешать сосредоточиться на битве.
- Думаю, я побеждал бы всякий раз. Или почти всякий, - ответил Чернорук, выгнув удивленно косматую бровь.
- Именно! - Гул'дан кивнул, ухмыляясь.
- Ты уверен, шаман? Это не фальшивый шепоток, не лживое обещание?
- Уверен, вождь, я ведь сам уже испытал это. Я научу твоих шаманов всему, что знаю.
- Ого! - пророкотал Чернорук.
- Но это не все - я знаю способ сделать тебя и сражающихся бок о бок с тобой яростнее, смертоноснее, свирепее. Все эти дары станут нашими - нам остается лишь протянуть руку и взять.
- Нашими?
- Я не могу тратить все время на разговоры с вождем любого клана, вздумавшего пожаловаться мне. Есть те, кто согласен с путем, избранным тобою и мной… и те, кто не согласен.
- И что дальше?
Но Гул'дан не спешил отвечать, размышляя.
Чернорук подхватил прутик, потыкал в костер.
Знал: большинство орков даже его собственного клана считают вождя вспыльчивым и нетерпеливым, но он хорошо знал цену терпению.
- Мне видится два правительства для орков. Одно - с избранным открыто вождем, с действиями, открытыми и ясными для всех. Второе - тень первого, скрытое, тайное. И могущественное. Это… в этот Совет Теней войдут только преданные нам и нашему делу, согласные пожертвовать всем для его успеха.
- Да, да, я понимаю, - закивал Чернорук. - Вождь для всех и вождь на самом деле.
Гул'дан ухмыльнулся, растянув медленно губы. Чернорук посмотрел на него, по-прежнему тыча прутиком в костер, и спросил:
- И куда войду я?
- В оба совета, - тут же ответил Гул'дан. - Ты - прирожденный лидер. Ты умеешь увлечь народ, ты силен, и даже твои враги согласны: ты несравненный командир на поле боя. Тебя легко будет избрать вождем всех орков.
- Я тебе не кукла, - проворчал Чернорук, и глаза его сверкнули гневом.
- Ну конечно! Потому и говорю: ты войдешь в оба совета! Ты станешь вождем нового племени орков, новой… новой Орды, так сказать. И ты станешь силой в тайном совете. Мы же не сможем сработаться, не доверяя друг другу.
Чернорук глянул в мелкие хитрые глазки Гул'дана и усмехнулся. Шаману он не доверял ни на йоту и подозревал: шаман столь же доверяет ему. Но не важно, ведь оба хотели одного и того же - власти. Чернорук знал: ему самому недоступны умения и таланты, нужные для власти, которой добивается Гул'дан. А тому вовсе не нужны были те власть и сила, которых желал Чернорук.
Они не были конкурентами, но дополняли друг друга и поэтому могли оставаться союзниками.