Вот, значит, подрос я, стал красавец просто (скромность никогда не была моей добродетелью) и однажды ранним утром, облетая ясным соколом окрестности, залетел на дальний хутор, где жила большая крестьянская семья. Вроде я и раньше там бывал, но как-то не замечал. Кого? - спросите. - Да женщин! Точнее, девушек. Так уж получилось, что все три молоденькие хозяйские дочки решили ранним утречком в речке искупаться. И тут я был абсолютно ни при чем. Просто расположился отдохнуть на веточке, и все.
Отдохнул, называется… Так и сидел я с раскрытым клювом на старой иве, наблюдая за обнаженными красавицами-девицами, резвящимися в воде. От этой расчудесной картины меня вдруг бросило в пот. Вы когда-нибудь видели потного сокола с выпученными глазами и раскрытым клювом? Вот и они, когда увидели, смеяться начали. Так я, несмотря на перья, еще и покраснеть умудрился. Они хохочут, пальцем на меня показывают, а я от их волшебных тел оторвать глаз не могу. В общем, как в скиту оказался, толком не помню, но с этого дня жизнь моя круто изменилась (знал бы тогда, к чему мои полеты приведут, сам бы себе перья повыщипывал).
Сами посудите: молодой, красивый, образованный, наглый, говорливый, ну как было в такого не влюбиться? И бросился я в любовь, как в омут. И ведь чувствовал, что могу утонуть в нем, а остановиться сил не было. Ведь они такие… В общем, мужчины меня поймут.
Хуторов и выселок в округе немало было, даже деревеньки попадались, а там… Белые, аппетитные, прекрасные. Сто верст для бешеного сокола не крюк, так что носился я по ночам к своим молодушкам, обращался в человека и любил. Ну честное слово, я их всех любил! И благодарил богов за то, что они создали величайшее чудо на земле - женщину.
И ведь всем было хорошо: и мне и им. Только вот папаши да братья моих милашек почему-то возражали. Да что с них возьмешь - дикари. В общем, крутился так год, не меньше, а потом эти обиженные родственнички объединились и облаву на меня устроили.
Как сейчас помню: прилетел я к своей голубушке (по-моему, это Софья была), обернулся человеком, а в условленном месте вместо крутобедрой красавицы - ее отец-кузнец. Знаете у него кулаки какие? Да с мою голову. А тут еще оказалось - он братьев, дядьев своих созвал, а семьи у крестьян большие. Кто с вилами, кто с колом. Ну и что мне было, по-вашему, делать - подставиться под вилы? То-то! Вот и мне помирать как-то не захотелось.
На боевом колдовстве я очень хорошо освоил несколько штучек. Кого молнией шандарахнул, кого ветром сдул, в целом, раскидал я родственничков посредством колдовства (а для чего тогда было меня этому учить?). Кстати, никто не погиб, а вывихи, ссадины, заикание и временный паралич не считаются. Папашу буйного я даже пальцем не тронул, просто у него в самый ответственный момент благодаря простенькому заклинанию вдруг резко произошло расстройство желудка. А может, я тут вообще был ни при чем, может, он вчера грибочков маринованных поел и молочком парным запил? Тоже ведь вариант!
Потом, конечно, я дал маху - обратился на глазах у всех соколом и упорхнул. Летел я обратно в скит и считал, сколько пунктов клятвы ученика, данной в день принятия в школу, за это чудесное утро пришлось нарушить. В общем, если кратко, то все. Это все наши старички напридумывали. Сами они небось что хотят, то и делают, а для бедных учеников: то нельзя, это не делай. Без сопровождения наставников за территорию скита выходить - ни-ни, колдовать без них же - упаси боги, и так далее и тому подобное. Ну ведь ерунда же, разве не так? А за нарушения этих правил одно наказание - исключение из школы. Не хотелось, конечно. Я бы еще несколько лет отдохнул, а там уж можно и в большой мир выбираться.
До сих пор не понимаю, откуда Серогор про мои похождения узнал. И самое главное (что меня особенно удивило и испугало) - он не ругался. Вот это было действительно в новинку. Серогор любил браниться, делал это он вдохновенно и истово, с неожиданными оборотами и уникальными сравнениями. А вот тут молчок, ни слова, только посмотрел на меня и вздохнул. А чего вздыхать-то? Чего особенного я сделал? Будто сам молодым не был! А уж когда Серогор стал собирать большой ученый круг (это когда все наши колдуны собираются в большой зале, садятся кружком и балаболят о чем-нибудь важном с их точки зрения), тут уж я забеспокоился не на шутку. Нехорошо подслушивать, не спорю, но, уж если решается моя судьба, я ведь имею право поприсутствовать?
С моим уникальным слухом это была не проблема. Обратился в трясогузку и расположился на ветке кедра, прямо напротив открытого окна. Послушал, послушал, и через несколько минут у меня перья дыбом встали. Ну до чего же старческий маразм довести может! И хуже меня за все время существования скита ученика не было (просто вокруг одни зануды), и от меня может погибнуть все человечество (явный перебор), и вообще меня зря в школу приняли (раньше надо было думать).
И тут один старикашка совсем с дуба рухнул. Говорит, давайте его из школы выгоним, а чтобы он дров в открытом мире не наломал, нужно ему память стереть. Воистину бесконечны границы старческой глупости! Но, глядя на то, как остальные одобрительно закивали, как-то совсем я приуныл. Сижу на веточке и прикидываю: с одной стороны, перспектива уйти в большой мир белым и пушистым, но без памяти, а с другой - сбежать туда со всеми знаниями, полученными в школе. Правда, в этом случае у меня во врагах будут числиться двенадцать могущественных колдунов. Посидел, подумал и решил ноги делать из скита. Точнее, не ноги, а крылья.
А что? Я стал колдуном третьей ступени. Ну почти стал, кого я обманываю? Авось не пропаду, как-нибудь выкручусь. Симочку мою, конечно, жалко, представляю, что ей про меня Серогор наплетет. Ну да ничего, вот поброжу по свету, нагряну к моей бабульке и расскажу про то, что тут со мной сделать хотели. Она им быстро бороды обкорнает. А вот прямо сейчас к Серафиме нельзя, они меня именно у нее искать будут. Ну решено, в путь! Поглядим, чем Русь-матушка живет.
* * *
Сказано - сделано. Обернулся я опять соколом (у трясогузки скорость не та) и полетел. Не знаю, долго ли мои уважаемые колдунчики заседали, но по окончании их ждал сюрприз. Да ладно, им без меня даже лучше будет. Только Серогора жалко - привязался я к нему, чего уж тут скрывать.
Летел я не шибко быстро. А куда мне теперь спешить? По пути вспоминал, что мне на уроках жизни людей рассказывали. Есть у них большие города, там сидят князья с боярами. Есть еще стражники и ратные люди, их надо особенно опасаться. А еще там много красивых женщин, ну с ними-то я найду общий язык быстрее, чем со всеми остальными вместе взятыми. Больше всего меня волновала придуманная людьми условность - деньги. А я их даже в глаза не видел. Нам рассказывали, что без денег не накормит тебя никто, ни на ночлег не пустят. Чушь какая-то. Ладно, на месте разберемся. Я же все-таки какой-никакой колдун, а не пыльный валенок.
С такими раздумьями в голове я добрался до Кипеж-града. Есть, конечно, и другие города, побольше, но до них добираться далеко, а мне хотелось быстрее отведать сладкой вольной жизни. Попутно я решил, что буду стараться не пользоваться колдовством без острой необходимости. Крепко мне в головушку въелись страшилки, которые нам в скиту рассказывали, про казни разоблаченных колдунов.
Город предстал передо мной ранним утром во всей красе. Опоясанный высокой стеной и глубоким рвом, он стоял на небольшом холме. За стеной виднелись рубленые терема с блестящими шпилями и флюгерами. Кипеж-град сразу поразил и очаровал меня, как когда-то поразил скит. Мне захотелось броситься с головой в эту кипящую жизнь, но я уже вышел из детского возраста и ясно понимал, что вначале надо осмотреться. Забегая чуть вперед, могу сказать: да уж, осмотрелся я лихо.
Обратился я в человека и побрел к городу. Перед крепостными воротами расположился обоз торговых людей, и купцы обговаривали с ратниками размер дани. Вокруг сновали торговцы с лотками, полными аппетитно пахнувших пирогов и другой снеди. Носились с воплями мальчишки, трещали как сороки бабы, басили ратники, спорили купцы. Из этой многоголосицы я сумел выдернуть главное - за проход в город необходимо заплатить. Пришлось скрипеть мозгами и вспоминать все, что я помнил о деньгах. Выходило, что совсем немного… Ну ничего, будем компенсировать недостаток знаний врожденной смекалкой и наблюдательностью.
Оказалось, ничего сложного! Потолкавшись полчасика в обозе среди торговцев, я уже знал почти все и о деньгах, и о том, где и как их хранят. Оставалась только одна проблемка: где же мне их взять? Из дум о предстоящей голодной смерти в жутких мучениях у закрытых крепостных ворот меня вырвал истошный крик толстого, противного купца:
- Попался, воренок! В яме воровать несподручно будет!
- Пустите, дяденька, я больше так не буду! - заверещал маленький оборванец, изо всех сил пытающийся вырваться из огромной лапищи купца.
Столько же шансов на свободу у крошечной полевки в пасти лисы, то есть почти никаких. В другой руке купчина держал предмет неудачного воровства - сахарный крендель.
Вот жадина, да куда ему. еще крендель? Его скоро будет легче перепрыгнуть, чем обойти, а мальчишка вон от голода прозрачный совсем.
Вокруг уже собирались люди, замелькали в толпе шлемы стражи… Нужно было действовать. Тут и магия не понадобилась: чуть подтолкнул купчика да ножку подставил, всего и делов. И в тот момент, когда эта туша начала движение к матушке-земле, в поле моего зрения попал толстый кожаный мешочек на его поясе. Ну а почему бы нет? Ведь я же не последнее возьму, и к тому же у обладателя самого мерзкого голоса, какой я когда-либо слышал. На раздумье ушло не более мгновения, и, здраво рассудив, что вернуть позаимствованное всегда успею, я уменьшил вес падающего тела на один увесистый кошель.
Все произошло настолько быстро, что никто ничего и не понял. Представляете, купец, уважаемый человек, поймал вора и вдруг не удержался на ногах и упал. Не повезло, правда? Парнишка, конечно, вырвался и мгновенно растворился в толпе, а пропавший кошелек вообще к делу не относится, будем считать, что его не было. В общем, крику, конечно, было много, да вот толку от него никакого - вот что значит быстрота мысли и ловкость рук. Я же в лесу вырос и многие звериные повадки перенял, да, кстати, и в колдовстве руки работают не меньше, чем голова.
А вы что, не знали? Вот темнота непролазная! Так запоминайте: почти все колдовство основано на взаимодействии головы, рта и рук. То есть мозг принял решение, губы произнесли заклинание, а руки с помощью всевозможных жестов привели заклинание в действие. Именно поэтому, если обездвижить колдуна, можно сказать, что все, он докукарекался, скоро на костер. И сколько угодно пробуй шептать грозные заклинания, а толку будет не больше, чем от назиданий Серогора.
Колдуны пятой ступени умеют колдовать и без помощи рук, но для этого учиться надо лет пятьдесят, не меньше, а у меня на это время есть гораздо более веселые планы. Я, конечно, тоже (если поднапрягусь) могу без помощи рук, скажем, свечку на расстоянии зажечь или гусиное перо в воздух поднять, но после этого у меня башка болит, а с руками - щелк, и хоть амбар зажгу, хоть табуретку из-под соседа выдерну. В общем, руки у колдунов должны быть ловкие и гибкие. А я, между прочим, не из последних учеников в "Кедровом скиту" был… гм… ну пускай так - просто не был последним (там такие тупицы в учениках числились, что им лучше коров пасти, чем колдовству учиться). Ну, что-то я увлекся, вернемся к основной нити рассказа.
Итак, если отбросить на время в сторону истину, что чужое брать нехорошо, в результате этой маленькой истории я стал обладателем увесистого кошелька и, заплатив две монетки за проход в город, направился навстречу новым приключениям.
* * *
Перво-наперво я дал себе зарок, что, пока не разберусь, что к чему и что почем, на женщин даже не взгляну. Вот такое я на себя послушание наложил. Правда, как только я попал за городские ворота и взглянул-таки на местных красоток, то послушание чуть-чуть подправил: глядеть можно, но дальше точно - ни-ни! Оставшись довольным заключенным самим с собой договором и своей благоразумностью, я принял решение найти подобающее для колдуна моего уровня место для ночлега. Побрел я по улицам, изо всех сил пытаясь не озираться с видом глухого провинциала. Вроде как я почти местный, просто устал и решил не торопясь пройтись по городу.
Эх город, что за прелесть! Столько интересных людей, и все куда-то спешат, - красотища! За минуту новой жизни я увидел людей больше, чем за всю предыдущую жизнь. А женщины… Стоп, как договорились, женщины пока запретная тема. Ладно, я и без них найду как поразвлечься.
Через пять минут мой взгляд остановился на резной деревянной вывеске, изображавшей дородную даму с огромным бюстом и жареного поросенка на подносе. Ну, думаю, вот сюда-то мне и надо, тут и накормят, и спать уложат. Подумал и решительно толкнул массивную дубовую дверь с большим кованым кольцом. В нос ударил приятный запах жареной картошки, копченого мяса и квашеной капусты. Богатое воображение живо нарисовало в уме блюда, источающие столь чарующие запахи, и мой желудок потребовал остановиться именно здесь, а в своих спорах с желудком всегда победителем оказывается именно он.
Я очутился в полутемном зале с огромными столами и широкими лавками вдоль стен. Навстречу мне вышла хозяйка данного заведения. Как бы помягче вам ее описать? Она была огромная… Первой мыслью у меня было вообще сбежать, но желудок нагло напомнил о себе голодным урчанием и потребовал идти вперед до победного конца, то есть до заветной тарелки с тушеными овощами и дымящимся куском мяса. Ну ладно, где наша не пропадала?
- Мир вашему дому и доброго здравия вам, красная девица! - отвесив поклон, своим бархатным голосом пропел я хозяйке.
Она замерла на полпути и с интересом посмотрела на меня. Решив, что движусь верной дорогой и заветная еда теперь уж точно от меня никуда не денется, я продолжил в том же духе:
- Да не оскудеют амбары ваши, и не иссякнет красота ваша во веки веков!
А что вы думали, если женщину в три обхвата не обнимешь, то ей и ласкового слова услышать не хочется? Но на этот раз я начал опасаться, что хозяйку разбил паралич… Но вроде ничего, ртом воздух похватала, откашлялась и вроде как даже заговорить решилась.
- Ну ты, конечно, наглец. И хоть знаю, что врешь, а все равно приятно, - наконец выдавила из себя женщина-гора, подошла ко мне и ласково, прямо как баба Сима, потрепала по голове. - Ладно, подхалим, чай, не разговоры пришел разговаривать, иди вон в уголочек, сейчас поесть принесу. У тебя хоть немного денег-то есть?
Изобразив искреннее возмущение, я было открыл рот для очередной порции комплиментов, но, получив подзатыльник, покорно отправился на указанное место.
Удобно устроившись, я осмотрелся. Кабачок был не очень большой, но поражал своей массивностью и добротностью. Все было здесь под стать хозяйке: мощное и незыблемое, как говорится, на века. Посетителей почти не было, если не считать двух ратников, которые, сняв кольчуги и отставив бердыши, явно были настроены провести за крепким дубовым столом не менее суток. Опасаться мне их пока было вроде не из-за чего (кошель с деньгами не считается), так что впервые с того момента, как покинул скит, я позволил себе расслабиться.
Спустя всего пару минут я понял, что не зря подчинился своей интуиции и желудку, и впредь решил доверять именно им. Передо мной оказалось внушительное блюдо (слово "тарелка" в данном случае не вполне отражало размеры данного предмета), на котором вольготно расположилась гора жареной картошки, помидоры, огурцы, лук, чеснок, грибочки и целый оковалок жареной телятины. Все это великолепие покрывала изрядная порция свиных шкварок и перья зеленого лука. А чего я, собственно, ожидал? Если в этом заведении все под стать хозяйке, то и еда должна быть такая же: разнообразная, аппетитная, вкусная и в огромном количестве. Размер поданного кушанья меня ничуть не испугал, и я принялся уничтожать это милое глазу сооружение.
Глядя на то, как я активно заработал руками и челюстями, хозяйка довольно улыбнулась и спустя минуту поставила передо мной объемистую деревянную кружку с пенным верхом. Сама хозяюшка, бросив быстрый взгляд на разгулявшихся ратников, уселась напротив. На мгновение прервав блаженный процесс и проглотив очередной кусок телятины, я все-таки смог выговорить:
- Спасибо, вы просто прелесть! А я - Даромир.
На большее меня не хватило, и за ушами у меня вновь затрещало.
- Да ладно, сынок, не отвлекайся, ешь. После поговорим, - с ласковой материнской улыбкой молвила хозяюшка и, уже поднимаясь из-за стола, добавила: - Матрена я. А эти дурынды прозвали меня Едрена-Матрена. - Женщина кивнула на ратников.
Здоровенные детины довольно заржали.
- Да я не обижаюсь, привыкла уже. Кушай, Дарюша, кушай.
Услышав свое имя в уничижительной форме, я хотел возмутиться, но подавился соленым груздем. Матрена заботливо стукнула меня по спине, и, посидев в поисках воздуха пару минут, я вновь смог оценить все радости жизни.
Прикончив очередной кусок мяса, я подвинул к себе кружку и сделал несколько больших глотков. Честно говоря, не сразу понял, что пью. Вроде вкусно, медом отдает. Тепло, которое потекло по моему телу, я вначале приписал последствию вкусной трапезы. Когда содержимое кружки подошло к концу и я попросил Матрену повторить, она внимательно посмотрела на меня и почему-то спросила, пивал ли я раньше медовуху? Услышав, насколько этот вопрос рассмешил ратников, я, конечно, пустился в рассуждения о том, сколько, в каких количествах и в каких местах я пил медовуху. Ну разве я мог подумать, что этот прекрасный пенистый напиток может быть таким коварным?! Матрена послушала мою болтовню и принесла новую кружку.
Дальше все понеслось со скоростью бешеного зайца. Становилось все теплее, приятная расслабленность растеклась по всему телу, красота просто! Я заказал еще кружку и понял, что если не найду себе собеседника, то просто лопну от распирающей меня энергии.
Выбор, честно говоря, был небольшим: или пообщаться с Матреной, но она занялась готовкой, или поболтать с ратниками. Тем более что, судя по всему, они тоже опрокинули не по одной кружечке и поглядывали на меня с явным интересом. Это и неудивительно: здесь, в провинции, наверняка редко появляются такие редкие и неординарные личности, как я. Словно прочитав мои мысли, дюжие молодцы сами предложили мне пересесть к ним за стол. Захватив с собой остатки еды и заветную кружечку, я с удовольствием принял их предложение. Увидев такие перемещения, Матрена нахмурилась еще больше и, отложив стряпню, направилась мне наперерез с целью прочесть небольшую лекцию о вреде чрезмерного потребления горячительных напитков.
Ну почему я старших не слушаю? Ведь иногда (ну хотя бы каждый пятый раз) можно им поверить, правы они все-таки бывают. А говорила женщина-гора, чтобы я скорее доедал и спать в горницу на втором этаже шел. Так нет, я же орел (точнее, сокол), а орлы так рано спать не ложатся! Напоследок Матрена погрозила огромным кулаком ратникам и громоподобным басом молвила:
- Напоите мальчонку, скулы посворачиваю.