- Один?
- Жрица и верховный барон идут следом… надеюсь. - Спохватившись, Кельдерек поднес ко лбу ладонь. - Прошу прощения. Я устал, и у меня болит плечо.
- Сядь! - велела женщина, и он подчинился.
- Зачем ты здесь, на Квизо?
- Этого я не могу сказать. У меня сообщение… сообщение для тугинды. Я буду говорить только с ней.
- Ты сам? А не твой верховный барон?
- Да. Я должен самолично рассказать тугинде чрезвычайно важную новость. - Потом, во избежание дальнейших расспросов, Кельдерек полюбопытствовал: - Что за камень такой?
- Он очень древний - упал с неба. Хочешь поесть? И я позабочусь о твоем плече.
- Благодарю, вы очень добры. Но тугинда… мое сообщение…
- Все успеется. Пойдем со мной.
Она взяла Кельдерека за руку, а в следующий миг на мосту показались жрица и Бель-ка-Тразет. При виде немолодой женщины верховный барон остановился, почтительно наклонил голову и приложил ладонь ко лбу.
8. Тугинда
Охотник молча проследовал за женщиной через круглую площадку и мимо железной жаровни, где уже угасало пламя. Поддерживать костер явно никто не собирался, и Кельдерек заключил, что он тоже служил путеводным огнем и теперь выполнил свое назначение. Нагнавший их барон не промолвил ни слова, но снова поднес ладонь ко лбу. Рука у него слегка дрожала, и дышал он часто и неровно, хотя и старался сдерживать дыхание, - видимо, спуск по крутым скользким ступеням утомил Бель-ка-Тразета сильнее, чем ему хотелось показать.
Миновав жаровню, они поднялись по ступенькам и остановились перед дверью каменного дома, снабженной не обычной ручкой, а висячим железным кольцом в виде двух борющихся медведей. Кельдерек, никогда прежде не видевший подобного устройства, с изумлением наблюдал, как диковинное кольцо поворачивается и тяжелая дверь плавно отворяется внутрь, не задевая пола.
Навстречу им вышла служанка, одетая так же, как молодые женщины, что подпитывали огонь в треножниках на вершине горы. Она несла на деревянном подносе четыре зажженные лампы, которые раздала вошедшим. Кельдерек, хоть и взял лампу, все равно почти ничего вокруг не видел, поскольку боялся замедлить шаг или покрутить головой по сторонам. В воздухе потянуло запахом стряпни, и он снова осознал, что страшно голоден.
Минуту спустя они вошли в освещенное очажным огнем помещение с каменным полом, обставленное как кухня: грубо сколоченный длинный стол и лавки. В стенном очаге, оснащенном зольником и дымовой трубой с колпаком, пыхтели три или четыре котелка - за ними присматривала вторая служанка. Тихо перекинувшись несколькими словами, девушки принялись хлопотать у стола и очага, искоса поглядывая на барона со своего рода зачарованным отвращением.
Охотник холодел от ужаса при мысли о своем святотатстве. Камень, на котором он недавно сидел, вне сомнения, священный. А как иначе? Ведь он упал с неба! Ну а женщина - эта простая, невзрачная женщина с половником - явно не кто иная, как…
Услышав позади шаги, Кельдерек испуганно повернулся и бухнулся на колени, дрожа всем телом:
- Сайет… я не знал…
- Не бойся, - успокоила тугинда. - Поди ляг на стол: я посмотрю твое плечо. Мелатиса, принеси теплой воды. А вы, барон, сделайте милость, посветите мне.
Когда оба ее распоряжения были выполнены, тугинда расшнуровала кожаный жакет Кельдерека и стала смывать водой запекшуюся кровь с глубокой дыры в плече. Осторожно и неторопливо она промыла рану, нанесла на нее жгучую мазь с горьким запахом и наконец перевязала плечо чистой тканью. Уродливое лицо барона смотрело из-за лампы с таким выражением, что Кельдерек предпочел закрыть глаза.
- Ну вот, а теперь давайте утолим голод и жажду, - наконец сказала тугинда, помогая охотнику слезть со стола. - Вы можете идти, голубушки. Да-да, - с легким раздражением добавила она, обращаясь к девушке, которая сняла с котелка крышку и замешкалась у очага. - Я сама в состоянии разложить тушеное мясо по мискам, хочешь верь, хочешь не верь.
Служанки убежали прочь, а тугинда помешала половником во всех котелках и наполнила четыре миски. Кельдерек отошел в сторонку и ел стоя; хозяйка дома не пригласила его присоединиться к ним. Сама же она сидела на лавке у очага и ела медленно, с расстановкой, словно стараясь закончить не раньше и не позже своих сотрапезников. Миски были деревянные, но вот вино Мелатиса налила в бронзовые шестигранные кубки с плоским дном, которые, в отличие от питьевых рогов, стояли на столе без всяких подпорок и из них не проливалось ни капли. Охотнику было непривычно прикасаться губами к холодному металлу.
Когда мужчины покончили с едой, Мелатиса принесла воды для омовения рук, унесла посуду и подбросила топлива в очаг. Барон сидел лицом к тугинде, привалясь спиной к столу, а Кельдерек по-прежнему стоял в тени поодаль.
- Я посылала за вами, барон, - начала тугинда. - Просила прибыть ко мне сегодня же ночью.
- Вы подвергли меня унижению, сайет, - прорычал барон. - Зачем на нас напустили магический страх? Зачем заставили оцепенело сидеть во мраке? Почему…
- Разве с вами не было чужака? - перебила она таким тоном, что Бель-ка-Тразет мигом прикусил язык, хотя и продолжал буравить ее взглядом. - По-вашему, почему вам не удалось добраться до причала? И разве вы не были вооружены?
- Я очень спешил. Про оружие совсем из головы вылетело. В любом случае откуда вы могли знать, сайет?
- Не важно. Так или иначе, ваше, как вы выражаетесь, унижение уже закончилось. Не будем ссориться. Мои посланницы - о них позаботились должным образом?
- Добраться до Ортельги против течения нелегко. Девушки совсем выбились из сил. Я велел уложить их спать.
Тугинда кивнула.
- Мое приглашение стало для вас неожиданностью, полагаю, и в ответ вы поступили равно неожиданно, привезя ко мне раненого мужчину, которого я застала сидящим в одиночестве на Теретском камне.
- Он охотник, сайет. Недалекий умом парень по прозванию… - Он осекся и нахмурился.
- Я знаю, кто он такой, - сказала тугинда. - На Ортельге его кличут Кельдерек Играй-с-Детьми. Но здесь у него нет имени, пока я не выбрала какое-нибудь.
Бель-ка-Тразет продолжил:
- Его привели ко мне сегодня вечером, так как по возвращении с охоты он отказался рассказать шендрону, что видел. Сперва я расспрашивал терпеливо, но ничего от него не добился. А когда начал допытываться настойчивее, он ответил, как малый ребенок. "Я нашел звезду, - говорит. - Кто ж поверит, что я нашел звезду?" А потом заявил: "Я буду говорить только с тугиндой!" Тогда я стал угрожать раскаленным кинжалом, но он сказал лишь: "Я должен исполнить божью волю". А в следующую минуту мне передали вашу просьбу, сайет, ну я и подумал: "Раз парень заявил, что станет говорить только с тугиндой - слыханное ли дело? - давай-ка поймаем его на слове и вправду отвезем на Квизо, где он примет смерть, которую сам на себя навлек". А потом неразумный малый берет и садится на Теретский камень, спаси нас бог! И мы застаем его наедине с вами, лицом к лицу! Нет, ему нельзя возвращаться на Ортельгу! Он должен умереть!
- Это мне решать, а пока он останется на Квизо. Вы многое видите, барон, и охраняете ортельгийцев, как орлица своих птенцов. Вы увидели этого охотника и исполнились гнева и подозрений, потому что он осмелился выказать вам неповиновение. Но разве на днях вы не видели еще кое-чего из своего орлиного гнезда на Ортельге?
Бель-ка-Тразет был явно возмущен допросом, но ответил все же довольно учтиво:
- Лесной пожар, сайет. Большой лесной пожар.
- Огонь истребил лес за Тельтеарной на многие лиги. Вчера весь день на Квизо дождем сыпался пепел. За ночь на берег вынесло течением множество животных - иных из них никогда прежде здесь не видели. Макати, ручной, как кот, приходит к Мелатисе просить еды. Она его кормит, идет за ним к воде и видит зеленую змею, обвившуюся кольцами вокруг Теретского камня. Чье пришествие они предвозвещают? На рассвете ручей в верхнем ущелье повернул в сторону и потек по Ступеням, но у подножия горы вернулся в свое русло, не причинив никакого ущерба. Зачем? Для кого были омыты Ступени, барон? Для вас? Для меня? Или для кого-то еще? Что означают эти таинственные знамения, что предрекают?
Барон облизнул рваную губу, потеребил мех своего плаща, но ничего не ответил. Тугинда повернула лицо к огню и погрузилась в молчание. С минуту она сидела, сложив руки на коленях, недвижная, как дерево при полном безветрии. Потом наконец снова заговорила:
- И вот я размышляю, молюсь и призываю на помощь все скудные знания, обретенные мной за долгие годы, потому что смысл этих явлений я понимаю не лучше, чем Мелатиса, или Ранзея, или любая другая из моих девушек. В конце концов я послала за вами. Мне кажется, вы можете сообщить мне что-то важное, дать ключ к разгадке тайны… Однако в каком виде надлежит мне встречать божьего посланника, если он явится? Не в блеске власти, нет, но в обличье смиренной служанки. Ибо кто я такая перед ним? Поэтому на случай его пришествия я оделась как бедная невежественная женщина, какой и видит меня бог. Я пребываю во тьме неведения, но, по крайней мере, умею стряпать. А управившись со стряпней, я выхожу к Теретскому камню - молиться и ждать.
Она вновь умолкла.
- Может статься, верховный барон знает больше, чем рассказывает нам, - прошептала Мелатиса.
- Я ничего не знаю, сайет.
- Но мне даже в голову не приходило, - продолжила тугинда, - что прибывший с вами незнакомец… - Она не закончила фразы и устремила взгляд на Кельдерека, одиноко стоявшего поодаль от очага. - Так, значит, охотник, даже под угрозой раскаленного кинжала ты настаивал, что твоя новость предназначена единственно для моих ушей?
- Да, это правда, сайет, - подтвердил Кельдерек. - Верно и то, что говорит про меня верховный барон: я человек низкого звания, добывающий пропитание охотничьим ремеслом. Но я точно знал и сейчас знаю без тени сомнения, что вы должны первой услышать новость.
- Так расскажи мне то, что ты не счел возможным рассказать шендрону и верховному барону.
И вот Кельдерек поведал сначала об утренней охотничьей вылазке, о великом множестве испуганных и растерянных животных, спасшихся от пожара. Затем про леопарда и свою глупую попытку скрыться от него в глубине острова. Рассказывая о неудачном выстреле, паническом бегстве и падении с откоса, он задрожал всем телом и схватился за стол, чтоб удержать равновесие. В одной лампе выгорело все масло, но жрица даже не шелохнулась, и фитиль еще долго тлел и дымился.
- А потом, сайет, - продолжал охотник, - потом я смотрю, а он стоит надо мной на дыбах, медведь - громадный медведь, каких свет не видывал: ростом с дом, шкура что косматый водопад, рыло клином - полнеба заслоняет. Лапы у него что твои молоты, и леопард перед ним навроде куска железа на наковальне. Даже нет, не железа! Вот ей-ей, когда медведь ударил, леопард отлетел в сторону, как щепка из-под топора. Кувыркался в воздухе, чисто подстреленная птица, и в кусты рухнул. Это он меня спас, медведь. Один раз ударил лапой - и ушел. - Охотник медленно приблизился к очагу. - Мне не привиделось, сайет, не померещилось со страху. Медведь самый настоящий, из плоти и крови. На боку у него ожоги - и видать, болят сильно. Медведь на Ортельге, сайет, - медведь в два с половиной человеческих роста! - Кельдерек немного поколебался и чуть слышно добавил: - Если бы бог был медведем…
Тугинда затаила дыхание. Барон резко встал, чуть не опрокинув лавку, и схватился за пустые кинжальные ножны.
- Говори прямо, - спокойным, обыденным тоном сказала тугинда. - К чему ты клонишь? Что за медведя ты видел, по-твоему?
Охотник почувствовал себя так, словно наконец скинул с плеч тяжелую ношу, которую тащил много лиг в темноте и одиночестве к месту назначения. Одновременно он с новой силой испытал все то же недоверчивое изумление, что владело им сегодня утром на безлюдном западном берегу Ортельги. Да неужто же здесь - то самое место, сейчас - то самое время, а он - тот самый человек? Выходит, что так. Иначе быть не может. Он встретил напряженный, пристальный взгляд тугинды и ответил:
- Сайет, это владыка Шардик.
На несколько долгих секунд наступила мертвая тишина. Потом жрица осторожно заговорила:
- Ты понимаешь, что ошибиться - ввести в заблуждение себя и других - значит совершить чудовищное кощунство? Встретить в лесу медведя может каждый. Если ты видел просто медведя, о играющий с детьми охотник, ради всего святого, так и скажи сейчас - и возвращайся с миром домой, целый и невредимый.
- Я человек темный, сайет. Не мне выносить суждение, а вам. Но сам я совершенно уверен, что спасший меня медведь - не кто иной, как владыка Шардик.
- В таком случае, - промолвила тугинда, - я знаю, что нам делать, независимо от того, прав ты или нет.
Жрица стояла с закрытыми глазами, простерев кверху руки, и беззвучно молилась. Барон медленно прошагал до дальней стены, повернулся и зашагал обратно, хмуро глядя в пол. Когда он поравнялся с тугиндой, та дотронулась до его запястья, и он остановился, вперясь в нее одним полузакрытым и одним вытаращенным глазом. Тугинда улыбнулась с таким безмятежным видом, словно не ждала от будущего ничего, кроме спокойствия и безопасности.
- Я расскажу вам одну историю, - сказала она. - Жил да был на свете мудрый и хитрый барон, обязавшийся защищать Ортельгу и ортельгийцев от всякой угрозы: установщик коварных ловушек, копатель ям-западней. Он распознавал врагов еще прежде, чем они сами осознавали свои намерения, и подозревал в злом умысле даже ящериц на каменных стенах. Чтобы не стать жертвой обмана, он не доверял ни единой живой душе - и правильно делал. Правитель, как и купец, должен быть хитрее хитрого и подвергать сомнению более половины того, что слышит, - иначе он все потеряет… Но вот перед ним встает задача потруднее. "Это владыка Шардик", - утверждает охотник, и правитель, привыкший ничего не принимать на веру, отвечает: "Вздор". Однако все мы знаем, что однажды владыка Шардик вернется. Предположим, это действительно произошло сегодня и правитель ошибается. Возможно ли представить ошибку страшнее? Такую ошибку не искупить и долгими годами упорного труда.
Бель-ка-Тразет хранил молчание.
- Вдруг охотник прав, а мы ошибаемся? Тогда наше бездействие окажется величайшим святотатством. Поэтому нам остается только одно: мы должны выяснить наверное, истинна ли новость, сообщенная нам. И если мы лишимся жизни, значит такова божья воля. В конце концов, на свете много других баронов, а тугинда бессмертна.
- Вы говорите так спокойно, сайет, будто рассуждаете об урожае тендриона или предстоящих дождях, - сказал барон. - Но помилуйте, возможно ли поверить…
- Долгие годы, барон, вы жили в трудах: сегодня укрепляя "мертвый пояс", завтра собирая налоги. А я… я тоже жила в трудах: пророчествуя о Шардике и отправляя ритуалы Ступеней. Много раз я воображала, как мне сообщают о пришествии владыки Шардика, и обдумывала, что делать в таком случае. Вот почему я говорю вам сейчас: "Возможно, охотник прав" - и сохраняю полное спокойствие.
Барон потряс головой и пожал плечами, явно не желая вступать в спор.
- Хорошо, и что же нам делать?
- Лечь спать, - неожиданно ответила тугинда. - Девушки вас проводят.
- А завтра?
- Завтра мы поднимемся вверх по реке.
Она открыла дверь и один раз ударила в бронзовый гонг. Потом подошла к Кельдереку и положила руку ему на плечо:
- Благой ночи - и давай надеяться, что это будет поистине Благая ночь, о какой молятся дети.
9. Рассказ тугинды
Узкий пролив между замкнутой бухтой и Тельтеарной изгибался так круто, что челн еле-еле впишется в поворот. Скалистые утесы по сторонам пролива, заходящие один за другой, загораживали природную гавань подобием стены.
Вытянутая бухта с мощеными берегами заканчивалась среди разноцветных кувшинок в устье ручья около Теретского камня. Стоя рядом с Мелатисой в ожидании, когда служанки нагрузят челны, Кельдерек смотрел поверх пешеходного мостика на Ступени - очертаниями лестница походила на гигантский наконечник стрелы, лежащий острием вниз на лесистом склоне горы. Ручей по ней больше не стекал: верно, за ночь вернулся в свое обычное русло. Высоко наверху охотник различал фигуры девушек, которые склонялись над своими корзинами и мотыгами, выпалывая сорняки между камнями.
Когда погрузка только началась, солнечные лучи еще не достигли северного берега острова, но сейчас солнце взошло над Ступенями, и пронизанная светом вода залива из свинцово-серой и словно бы недвижной сделалась прозрачно-зеленой и текучей. На мощеной земле лежали резкие тени от каменных домиков, стоявших там и сям по берегам бухты - в окружении деревьев или на открытых цветочных лужайках.
Видать, построены они давным-давно, подумал Кельдерек. На Ортельге ни одного такого нет. Да и все здесь, понятное дело, создано руками людей, живших в далеком прошлом. Что же за люди то были - великие строители, соорудившие Ступени?
Моргнув, он отвернулся от солнца и стал наблюдать за серьезными, молчаливыми девушками, нагружавшими челны. На Ортельге женщины чесали бы языками да перекидывались шутками-прибаутками, чтоб работа шла веселее. А эти двигаются неторопливо, размеренно и лишь при необходимости обмениваются одним-двумя словами. Не иначе, молчание предписано здешним обычаем и законом, решил Кельдерек. Ох, поскорее бы убраться с этого сумрачного чародейного острова, полного тайн и загадок, смущающих ум! Но потом он вспомнил, куда они собираются, и у него опять свело живот от страха.
Седая старуха, руководившая служанками, отошла от челнов и приблизилась к Мелатисе.
- Погрузка закончена, сайет, - доложила она. - Не желаете проверить, все ли на месте?
- Нет, я тебе доверяю, Фула, - рассеянно ответила жрица.
Старуха положила ладонь ей на руку:
- Мы не знаем, куда вы направляетесь, голубушка, и надолго ли. Может, скажете мне? Помните, как я утешала вас в детстве, когда вам снились страшные сны про работорговцев и войну?
- Я прекрасно знаю, куда мы направляемся, - ответила Мелатиса, - но понятия не имею, когда вернусь.
- Значит, путь предстоит долгий? - не унималась старуха.
- Долгий или короткий, - с нервным смешком сказала Мелатиса, - могу заверить тебя в одном: если кого из нас и поджидает смерть, уж я-то всяко постараюсь выжить.
Наклонившись, она сорвала красный цветок, на секунду поднесла его к ноздрям собеседницы, а потом бросила в воду.
Старуха со сдержанным раздражением повела рукой, как позволительно доверенным слугам, имеющим право выказывать свои чувства.
- Так, значит, вам грозит опасность, дитя мое? - прошептала она. - Почему вы говорите о смерти?
Мелатиса немного помолчала, кусая губу, потом расстегнула свой широкий золотой нашейник и отдала его старухе.
- Он мне все равно не понадобится. А в случае опасности без него мне будет легче бежать. Больше ни о чем не спрашивай, Фула. Нам пора трогаться в путь. Где слуги барона?
- Барон сказал, что его слуги должны вернуться на Ортельгу. Они уже сели в свой челн и отплыли.
- Тогда пойди и скажи барону, что мы готовы. До свидания, Фула. Поминай нас в своих молитвах.