- Да. У них вера такая. Если их бог к ним неблагосклонен, они не сражаются. Но Кокс хочет, чтобы они сразились все разом, и они знают, что должны ему повиноваться. Он хочет устроить побоище. Он сказал им, что пушки не сработают.
- А ты думаешь, что сработают, - сказала Дафна.
- Думаю, что одна сработает, - тихо ответил Мау.
- Одна? Одна?!
- Не кричи. Да, одна. Всего одна. Но это неважно, потому что все равно у нас пороху только на один выстрел.
Дафна потеряла дар речи. Наконец она выдавила из себя:
- Но ведь было три бочонка!
- Верно. Маленький бочонок из твоей каюты был наполовину пуст. В остальных - пороховой суп. Туда попала вода. Вышла вонючая каша.
- Но вы стреляли несколько недель назад!
- В маленьком бочонке хватило пороху на два выстрела. Первый раз мы попытались выстрелить из самой целой пушки. У нас получилось. Ты видела. Но теперь вдоль всей пушки трещина, а это была самая лучшая пушка. Но не бойся, мы ее починили.
Дафна нахмурилась.
- Как можно починить пушку? Никак нельзя! Во всяком случае, не здесь!
- Брючникам, может, и нельзя, а мне можно, - гордо сказал Мау. - Вспомни, ты ведь и свинью подоить тоже не умела!
- Ну хорошо, так как же вы починили разорванную пушку?
- Нашим традиционным способом, - просиял Мау. - Связали веревкой!
- Вере…
- Ва-а-ак! Кокс - чертово отродье!
Даже Дафна, уже открыв рот, чтобы возразить, повернулась на крик…
Но Кокс опередил всех. Его рука двигалась быстрее попугая, летящего вдоль пляжа. Кокс одним движением взвел курок, прицелился и выстрелил трижды. Попугай вскрикнул и свалился в заросли бумажной лианы над пляжем. В воздухе повисло несколько перышек.
Кокс поглядел на зрителей, раскланялся и помахал рукой, как музыкант, только что сыгравший очень сложный фортепианный концерт. Но охотники за черепами глянули на него так, словно он маленький мальчик, который обмочился и похваляется этим.
Дафна все еще пыталась осознать слова Мау про веревку, но поверх этого всплыла мысль: "Три выстрела подряд! У голландского капитана был не пистолет, а револьвер!"
- Думаю, пора. Пилу, наверное, уже достаточно заморочил им головы. Переводи, пожалуйста, мои слова на язык брючников.
Она не успела и возразить, как он зашагал по пляжу. Собравшиеся в кучку не успели опомниться, как он уже растолкал их и стал посреди круга, лицом к охотникам за черепами.
- Кто сказал, что наши пушки не стреляют? - громогласно прокричал он. - Хватит споров! Огонь!
Наверху, на утесе, Безымянная Женщина, или Женщина - Бумажная Лиана, которая до этого сидела, послушно скрючившись над зеленой пушкой, поднесла шнур к запалу и, как было велено, очень быстро отбежала в сторону. Она постояла за деревом, пока не затих грохот, а потом еще быстрее прибежала обратно. Она не обращала внимания на пушку, окутанную облаком пара, и смотрела на лагуну.
Ядро упало посреди лагуны, и три лодки перевернулись. В воде бултыхались люди. Она улыбнулась и оглянулась на пушку. Без единого слова Безымянная Женщина упросила остальных, чтобы ей разрешили выстрелить. Разве не она собирала бумажные лианы? Разве не она плела из них веревки с рассвета до заката, вплетая в них неистощимую ненависть из собственного сердца? Разве Мау не видел, как она помогала Пилу заделывать трещины в стволе металлическими пластинами? Разве он не видел, как бережно она обматывала веревками пушку, слой за слоем, и каждый слой был прочен, как ее жажда мести?
Он видел. И веревки выдержали. Узкие полоски бумажной лианы удержали красный гром внутри пушки.
Она вернулась к дереву, взяла своего ребенка из колыбельки, сплетенной из бумажной лианы, поцеловала его и зарыдала.
- Мы снова будем стрелять, - закричал Пилу, пользуясь всеобщим замешательством. - Мы уничтожим ваши большие каноэ. Мы бросили вам вызов! Вы должны принять его! Или хотите плыть домой?
Охотники за черепами сгрудились вокруг Кокса, который ругал их последними словами.
- Что вам терять, мистер Кокс? - прокричала Дафна, перекрывая шум. - Неужели вы сомневаетесь в своей победе?
А потом прошипела на островном языке:
- Мы потопим все ваши каноэ! Наши пушки хорошо охраняются! - Мау что-то шепнул ей, и она добавила: - Мистер Кокс, если вы возьмете в руки оружие в кругу Каханы, они убьют вас. Это против всяких правил!
Раздался гулкий стук. Это Мило колотил себя кулаками в грудь.
- Кто со мной сразится? - закричал он. - Кто со мной сразится?
- Ладно! Я буду сражаться! - рявкнул Кокс. Он оттолкнул нескольких прилипал и отряхнул пыль с рубахи.
- Видишь, как тяжело быть королем в здешних местах? - пожаловался он Дафне. - Небось, "медвежьи шкуры" так не ополчаются на своего короля! Это форменный мятеж!
Он злобно поглядел на Мило.
- Я буду сражаться с этим, здоровенным, - сказал он. - В такого легче попасть.
- У тебя ведь был план? - прошипела Дафна, обращаясь к Мау. - Ты ведь не дашь ему застрелить Мило насмерть?
- Да, у меня есть план. Нет, он не застрелит Мило. Мы хотели сказать, что Мило - вождь, только если на поединок выйдет кто-то из охотников за черепами, потому что Мило победил бы. Но я не могу позволить, чтобы Кокс его застрелил. Он слишком большой, в него легко по…
Дафна стала наконец понимать, и у нее окаменело лицо.
- Это будешь ты, да? Ты собираешься с ним сразиться?
Ее оттеснили - это Мило уронил огромную руку на плечо мальчика, отчего Мау поневоле слегка скособочился.
- Слушайте меня! - закричал он охотникам за черепами. - Я не вождь! Мау - вождь! Он побывал в стране Локахи и вернулся оттуда. Он отпустил на волю мертвецов. Боги спрятались от него в пещере, но он их нашел, и они раскрыли ему тайну мира! И еще у него нет души.
"Японский бог!" - подумала Дафна. Однажды, когда ей было восемь лет, один лакей выругался при ней этими словами, и его за это уволили. До плавания на "Милой Джуди" она считала, что это самое плохое ругательство на свете. Ей и до сих пор так казалось.
Японский бог! Обычно Мило столько не говорит и за целый день! Эти слова словно исходили из уст его брата - они были правдой, замаскированной под ложь, и почему-то отдавались эхом в голове. Кажется, у вражеских воинов они тоже отдавались эхом в голове. Воины изумленно уставились на Мау.
Тяжелая рука опустилась и на плечо Дафны.
- Эй, барышня! Мне придется стрелять в этого сопляка, верно? - спросил Кокс.
Она резко повернулась и сбросила его руку. Но он крепко ухватил ее запястье.
- Я бы могла вас застрелить, Кокс, что бы вы там ни говорили!
Он засмеялся.
- Никак нашей барышне понравилось убивать? - спросил он, приблизив свое лицо вплотную к ее лицу. - Только имей в виду, я всегда думал, что отравление не считается. Интересно, он позеленел? А в горле у него булькало? Но ты молодец, вышибла Поулгрейву, мартышке чертовой, два передних зуба… Надеюсь, он не пытался тебя лапать? Если пытался, я его застрелю. Впрочем, я его и так вчера застрелил, говнюка такого, извините, что я по-французски…
Дафне удалось выдернуть руку.
- Не смейте меня трогать! И не смейте даже намекать, что я похожа на вас! Не смейте…
- Хватит.
Мау не кричал. Громче его слов кричало копье. Оно было направлено в сердце Коксу.
Несколько секунд никто не двигался, а потом Кокс очень медленно, рассчитывая каждое слово, произнес:
- Никак это твой миленький? Ах, ах, что скажет наш папочка? Боже, боже! Да ты его еще и разговаривать научила!
Людоедский двойник премьер-министра встал между ними, воздев руки, а остальные вдруг начали грозить копьями и дубинками.
- Еще нет драться! - сказал премьер-министр Коксу на ломаном английском и обратился к Дафне.
- У мальчика нет души? - спросил он на островном языке.
- Волна забрала его душу, но он сделал себе новую, - ответила она.
- Неправда. Никто не может сделать себе душу!
Все равно он обеспокоен, подумала Дафна.
- А он сделал! Он сделал ее снаружи себя. Ты на ней стоишь, - сказала она. - И не пытайся отскочить в сторону. Его душа обнимает весь остров, каждый листок, каждый камень!
- Девочка-призрак, говорят, что ты обладаешь силой. - Мужчина отступил на шаг. - Это правда? Скажи, какого цвета птицы в стране Локахи?
- Там нет цветов. И птиц нет. Рыбы там серебряные и быстрые, как мысль.
Слова будто ждали наготове у нее в голове. Боже милостивый, подумала она, я знаю ответ!
- Сколько времени можно находиться в стране Локахи?
- Пока падает капля воды, - ответили губы Дафны, не успел он и договорить.
- А человек, который сам создает себе душу… Он был в стране Локахи?
- Да, но сумел обогнать его.
Темные пронзительные глаза некоторое время разглядывали Дафну. Ей показалось, что она выдержала какой-то экзамен.
- Ты очень умна, - застенчиво сказал старик. - Я хотел бы когда-нибудь съесть твои мозги.
Книги по этикету, которыми пичкала Дафну бабушка, почему-то не описывали подобных ситуаций. Конечно, не очень умные люди говорят младенцам: "Ух, какой ты сладкий! Так бы и съел!" Но когда подобные вещи произносит человек, покрытый боевой раскраской и владеющий более чем одним черепом, они кажутся менее забавными. Дафна, чьим проклятием были хорошие манеры, ограничилась словами:
- Спасибо, вы очень добры.
Он кивнул и пошел обратно к соплеменникам, столпившимся вокруг Кокса.
К Дафне, улыбаясь, подошел Мау.
- Ты понравилась их жрецу, - сказал он.
- Не я, а мои мозги! И даже если он их съест, я все равно буду умнее тебя! Ты что, не видишь, что у Кокса в руке? Это револьвер-"перечница"! У одного папиного знакомого есть такой. Шестиствольный. Значит, он может выстрелить шесть раз без перезарядки! И вдобавок к этому у него еще и обычный пистолет.
- Я буду двигаться быстро.
- Пули ты все равно не обгонишь!
- Я буду от них уворачиваться, - сказал Мау с возмутительным спокойствием.
Ты что, не понимаешь? У него револьвер и пистолет, а у тебя одно копье. Твое копье кончится раньше, чем его пистолеты!
Зато у его пистолетов кончится бабах раньше, чем у моего копья кончится острота, - ответил Мау.
Мау, я не хочу, чтобы ты умирал! - завопила Дафна. Слова отдались эхом от утесов, и она ужасно покраснела.
А кто должен умереть? Мило? Пилу? Нет. Если кто-то и умрет, это должен быть я. Я уже умирал. Я знаю, как это делать. Разговор окончен!
Глава 14
Поединок
Гул голосов у них за спиной затих.
Тишина упала на боевые каноэ, над которыми виднелись ряды лиц; на кучку вождей на берегу; на людей, которые притаились на утесе, подсматривая. Солнце светило так ярко, что было больно глазам; оно словно высасывало цвет из пейзажа. Мир затаил дыхание.
Не будет ни отсчета, ни сигнала. Нет и правил. Но есть традиция. Поединок начнется, когда первый из сражающихся возьмет в руки оружие. Копье и нож Мау лежали перед ним на песке. В десяти футах от него Кокс после долгих споров положил на песок свои пистолеты.
Оставалось только следить за взглядом противника.
Кокс ухмыльнулся.
Разве не об этом мечтал каждый мальчишка? Стоять лицом к лицу с врагом? Все собралось здесь, под раскаленным добела солнцем: вся ложь, все страхи, все ужасы, все кошмары, принесенные волной, - все они стояли здесь в виде одного смертного человека. Здесь Мау мог их победить.
Важно было только одно: "Кто не смеет думать, что победит, тот не победит".
У Мау заболели глаза - так пристально он вглядывался. Палящий свет солнца почти ослепил его, но, по крайней мере, в голове больше не слышались голоса…
Но вот…
"Сегодня хороший день для смерти", - сказал Локаха.
Рука Мау взлетела в воздух, швырнув горсть песка в глаза Коксу. Мау не стал ждать - он схватил нож и помчался, слыша ругательства за спиной. Но где нет правил, там нет и обмана. Он подобрал свое оружие, когда положил копье на землю. Он не обязан был говорить, что выбрал в качестве оружия песок. И это было хорошее оружие.
Не останавливайся. Не оглядывайся. Беги.
Плана у него не было. У него и раньше не было плана. Была только надежда, самая малость, и еще кое-что, чему научила его девочка-призрак в их самую первую встречу: пистолеты боятся воды.
Сейчас ему надо было оказаться в лагуне, и он мчался туда, по возможности виляя и петляя на ходу. В воде он будет как дома. Кокс - большой, тяжелый, вода будет тянуть его за одежду. Да!
Прогремел выстрел, и пуля просвистела у головы Мау. Но он уже был в лагуне и нырнул, как только вода стала чуть выше колен. Придется подниматься на поверхность, чтобы вдохнуть, но ведь Кокс не рискнет полезть за ним в воду?
Доплыв до середины лагуны, где дрейфовали разбитые каноэ, Мау остановился и воспользовался их прикрытием, чтобы подышать. Потом осторожно выглянул из-за каноэ, чтобы посмотреть, где Кокс. Тот стоял прямо в полосе прибоя и уже заметил Мау.
Мау нырнул, но Кокс этого ожидал. Может быть, это правда, что он умеет заглядывать к людям в голову…
Мау обернулся. Он ничего не мог с собой поделать. Мужчины должны стать лицом к лицу с врагом хотя бы однажды…
И увидел, что к нему приближается пуля. Она ударилась о воду в нескольких футах от него, таща за собой хвост пузырей… и остановилась в нескольких дюймах от лица Мау. Он осторожно выловил пулю, когда она стала падать, а потом отпустил и проводил изумленным взглядом. Пуля упала на песчаное дно.
Как это могло случиться? Похоже, пули на самом деле не любят воду…
Мау всплыл, чтобы глотнуть воздуху, и, ныряя обратно, услышал еще один выстрел. Повернувшись, он увидел, что к нему несется поток воздушных пузырей. Пуля отскочила от руки. Отскочила! Мау едва почувствовал ее прикосновение!
Он поплыл к проему рифа, чтобы оказаться на глубине. Проем сегодня наполовину загораживали водоросли. Хоть какое-то прикрытие. Но что такое с пулями? Ведь от Атабы пуля вовсе не отскочила. Она сделала в нем большую дырку, и было много крови.
Придется опять подняться на поверхность: Кокс наверняка гораздо опасней, когда его не видишь.
Мау схватился за край коралла и встал поудобнее на корень дерева, застрявшего в проеме. Очень осторожно подтянулся.
И увидел, что Кокс бежит по дуге старого коралла, ведущей от берега к острову Малый Народ и новому пролому. Мау слышал, как хрустит коралл под сапогами - Кокс ускорял бег, а людоеды-наблюдатели спешно убирались с дороги.
Кокс поднял взгляд, прицелился и, не переставая топотать по кораллу, выстрелил дважды.
Пуля прошла через ухо Мау. Он свалился назад в воду, и первая мысль его была о боли. Вторая - тоже о боли, потому что ее было очень много. Вода становилась розовой. Он потрогал ухо - большая часть его отсутствовала. Третья мысль была: "Акулы". А следующая, существующая в каком-то маленьком собственном мирке: "Он стрелял пять раз. Когда он расстреляет все пули, ему придется перезаряжать оружие. Но я бы на его месте дождался, пока в большом пистолете кончатся патроны, и тогда перезарядил бы его, держа маленький пистолет наготове, на случай, если черномазый вдруг выскочит из воды".
Это была странная, пугающая мысль. Она плясала в голове Мау, как белая нить на зловещем красном фоне. Мысль продолжалась: "Он умеет думать как ты. Ты должен думать как он".
"Но если я буду думать как он, он выиграет", - подумал в ответ Мау.
"Почему же? - возразила новая мысль. - Думать как он - не значит быть как он! Охотник приучается понимать кабанов, но сам от этого не превращается в свинину. Он приучается понимать погоду, но сам не становится облаком. И когда на охотника бросается ядовитый зверь, охотник не забывает, кто из них охотник, а кто дичь! Ныряй! Сейчас же!"
Он нырнул. Дерево, наполовину застрявшее в проломе, было опутано массой водорослей и пальмовых ветвей - все это переплелось и скрутилось, пока волны гоняли дерево по морю. Мау нырнул под защиту дерева.
На нем уже возник собственный маленький мир. Многие ветки были сорваны, но дерево опутали хвосты водорослей, маленькие рыбки вплывали в эти темно-зеленые леса и выплывали обратно. Но еще лучше то, что, втиснувшись между деревом и краем пролома, как раз можно высунуть лицо из воды под прикрытием водорослей.
Он опять нырнул. Вода вокруг порозовела. Сколько может быть крови в одном ухе? Достаточно, чтобы привлечь акул, - вот сколько.
Послышался удар, и дерево вздрогнуло.
- Ага, мальчик, я тебя поймал, - сказал Кокс. Судя по звуку, он стоял прямо над Мау. - Теперь тебе некуда деваться, а?
Дерево снова закачалось - человек разгуливал по нему взад-вперед в тяжелых сапогах.
- И я не свалюсь, не волнуйся. Для моряка это бревно - все равно что широкий проспект!
Раздался еще удар. Кокс принялся прыгать, раскачивая дерево. Оно слегка повернулось в воде, и Мау не успел спрятаться обратно в тень - мимо лица пролетела еще одна пуля.
- Ай-ай-ай. У нас царапинка, - сказал Кокс. Отлично. Осталось только подождать, пока явятся акулы. Страсть люблю смотреть, как они кушают.
Мау, перебирая руками, двигался под водой вдоль бревна. За ним тянулся розовый след.
Уже было шесть выстрелов. Мау поднял голову под прикрытием большого клубка водорослей и услышал щелчок.
- Знаешь, я сильно разочаровался в этих людоедах, - сказал Кокс прямо над головой. - Сплошные разговоры, сплошные правила, сплошное мумбо-юмбо. Дикое количество мумбо-юмбо, ха-ха. Они какие-то вегетарианцы. Должно быть, миссионеров переели.
Снова раздался щелчок. Кокс перезаряжал пистолет. Для этого нужны две руки, верно?
Щелк…
Мау протянул руку к поясу и не нашел ножа. Щелк…
Поэтому он поплыл вдоль нижней части ствола, лицом вверх, так что его нос был всего в футе от коры, по которой ползали мелкие крабы.
Так все и кончится. Лучше всего подняться наверх и дать себя застрелить. Несомненно лучше, чем акулья пасть. И тогда все, кто когда-то знал про Народ, умрут…
"Мау, ты что, совсем дурак?" Это был новый голос, и он сказал: "Мау, я - это ты. Просто ты. Ты не умрешь. Ты победишь, если будешь внимателен!"
Щелк…
Бледно-зеленые водоросли перед глазами расступились, и мелькнуло что-то черное. Время словно остановилось - Мау раздвинул водоросли и увидел его. Он плотно сидел в стволе, покрытом зарубками, напоминающими, что мужчины помогают другим мужчинам.
Как Мау гордился собой в тот день. Он вогнал топор алаки в дерево так глубоко, что следующему мальчику пришлось бы напрячь все силы, чтобы его вызволить. Следующим мальчиком оказался сам Мау.
Бездумно, словно наблюдая за собой со стороны, он схватился за топорище и стал поднимать ноги, пока они не уперлись в ствол снизу. Топор сидел плотно.
- Я слышу, как ты там елозишь, - сказали прямо над головой. - Сейчас начнешь елозить еще быстрее. Я уже вижу плавники. Язви твою корень, надо было запастись бутербродами.
Щелк…
Топор освободился. Мау ничего не почувствовал. Голову снова затопила серая мгла. Не думай. Делай то, что надо делать, - одно за другим, по порядку. Топор освободился. Теперь у тебя есть топор. Это факт. Другой факт - Кокс уже зарядил пистолет.