- Хорошо, наверное, лучше вашей идеи нам сейчас не придумать. Если мы попробуем незаметно подкрасться к мисс Джонсон, то, если повезет, мы схватим ее до того, как она успеет взмахнуть своей саблей.
- О кей! - крикнул профессор Кволт. - Я готов!
За разговором мы абсолютно забыли о настоящем Максе Грейвсе. Прежде, чем мы успели что-то сделать, он вошел в башню в своем длинном халате. Макс снял капюшон и предстал перед нами во всем своем ужасном виде. Глаза угрюмо и мрачно сверкали среди рубцов истерзанной плоти. Носа не было, на его месте зияла черная дыра.
Подняв руки, он стал выкрикивать непонятные слова высоким, неестественным голосом, звучащим, как вопль апокалипсического чудовища, попавшего в трясину.
- Макс! - закричал я. - Макс, не подходи близко! Макс!
Он то ли не слышал, то ли не обратил на меня внимания, и продолжал медленно, приплясывая, приближаться к кувшину, остановившись лишь в двух шагах от него. Он смотрел на свое собственное злобно улыбающееся лицо, поднимающееся над кувшином на тонкой серпантинообразной шее, и от жуткого контраста его уродливые черты казались еще страшнее.
- Мое лицо, - сказал он. - Мое лицо!
Тут он снова вскинул руки вверх и закричал ужасным безносым голосом:
- Мое лицо! Ты обещала мне лицо! Отдай мне лицо!
Мы ничего не могли сделать. Мисс Джонсон с абсолютно белыми, ничего не видящими глазами направилась к Максу медленной, скользящей поступью танцовщицы. Я пытался кинуться к ним, но ноги мне отказали. Словно в замедленной съемке я видел, как она размахнулась тускло поблескивающей саблей. Сабля описала круг в дымном воздухе и глубоко вошла в шею Макса. Струя крови брызнула на пол, и, не вымолвив ни слова, Макс Грейвс замертво рухнул на пол.
Мы с профессором едва успели сделать шаг вперед, как взмах сабли мисс Джонсон, направленный в нашу сторону, дал понять, что теперь что-то делать бесполезно. Профессор схватил меня за руку и оттянул обратно к стене.
- Все, Гарри, идем. Шанс мы упустили.
Мисс Джонсон, видя наше отступление, откинула назад голову, с издевкой высунула из перекошенного рта длинный синий язык и засмеялась.
На клинке краснела кровь несчастного Макса, она поднесла его ко рту и облизала. Я с отвращением отвернулся.
Беспомощные, мы смотрели, как мисс Джонсон, покачивая саблей над кувшином, пела монотонную песню. Наконец она дошла до последней, сороковой песни, Песни Безымянного Ветра. Пропев ее, она начала ритуально пританцовывать и читать заклинания на древнем персидском языке.
Слова произносились с присвистом и рычанием, каждого звука было достаточно, чтобы повергнуть неискушенного в состояние благоговейного ужаса.
- Хатхока хатхна, фетмана сесферел. Джинхатна лесподай нен хатхока, джинхатха фетмана!
Сосуд с торчащей из горлышка головой начал подрагивать и позванивать. В комнате стоял крик, шум, звон. Казалось, даже доски потолка поскрипывали и бормотали, а жаркий воздух плясал вместе с мисс Джонсон, вид которой напоминал сумасшедшего, бьющегося в страшных конвульсиях. Мне начало казаться, что она вот-вот растает или рассыплется у меня на глазах.
Она выкрикнула свои заклинания, высовывая изо рта длинный язык и вращая им, как лесбиянка. Она взывала к джинну Али-Бабы - к великому и непобедимому духу "Сорока Грабителей Жизней", к терзателю и душителю человеческой плоти, к самому злому из древних духов. Она просила его восстать.
Я едва мог видеть сквозь пелену едкого дыма. Голова медленно поднималась над горлышком кувшина. То, что тянулось за ней, невозможно было когда-то представить по книгам и легендам. Оно было больше похоже на пучок трубок, стебельков и струек дыма. Это "что-то" поднималось все выше и выше, удлиняясь ярд за ярдом и скручиваясь все плотнее. От джинна исходил странный, неизвестный, сухой запах; все эти превращения в сочетании с жуткой жарой в помещении совершенно вывели меня из равновесия.
- О боже! - молился профессор Кволт. - Боже, помоги нам!
Мисс Джонсон, описав замысловатый узор острием заколдованного клинка, указала им на нас. Джинн послушно выгнулся; как парус яхты и начал двигаться в нашем направлении Я понял, что мисс Джонсон приговорила нас к смерти, одной из сорока, какую выберет джинн. Нас точно парализовало. Мы послушно стояли и смотрели на приближающегося джинна. Эти сплетенные нити и трубки, наверное, и были формой "хозяина", из которой он мог превратиться в любого из "Сорока Грабителей Жизней" и подвести нас к печальному концу.
Мисс Джонсон только начала что-то говорить, как произошло непредсказуемое. Джинн резко отпрянул от нас, как бы спасаясь от чего-то крайне опасного. Я едва повернул голову. У дверей стояла Анна. В руке она держала сверкающий серебряный полумесяц - чистый и священный знак ислама.
Мисс Джонсон опустила голову. Ее волосы, слипшиеся от жаркого пота в сосульки, свесились над лицом. Глаза медленно вращались сверху вниз, пока зрачки снова не очутились на месте. Она продолжала размахивать клинком сабли, но видно было, что ее, как и джинна, поверг в смятение вид святого полумесяца.
Анна торжественно и спокойно вошла в комнату и сказала низким уверенным голосом:
- Профессор! Гарри! Отойдите оттуда и встаньте точно позади меня.
Не отрывая взгляда от скорчившегося джинна, мы медленно вернулись к двери. Анна встала между нами и джинном, держа полумесяц на вытянутых руках, и медленно и тихо запела арабские песни…
- Анна, - раздался встревоженный голос профессора Кволта. - Ты должна выйти отсюда вслед за, нами. Голыми руками с ним ничего не сделаешь.
Анна даже не пошевелилась. Она лишь холодно произнесла:
- Я знаю этого джинна, профессор. Я, его уже давно знаю.
Комната была уже так заполнена дымом, что я едва мог видеть мисс Джонсон и джинна, но я, так же как и профессор Кволт, прекрасно знал, что полумесяц Анны еще недолго будет нам помогать. Чары и амулеты, как я уже убедился на собственном опыте, не дают длительной и надежной защиты от злых духов.
Неожиданно джинн начал менять свои очертания. Он завертелся в дыму, и казалось - вот-вот растает и исчезнет. И тут в тумане цветного дыма появилась какая-то тварь, вроде змеиной головы, со слепыми глазами и длинным отвратительным языком. Присмотревшись, я решил, что это скорее похоже не на змею, а на какую-то гигантскую пиявку.
Анна подняла свое оружие и сказала несколько слов по-арабски. После этого джинн начал с необычайной быстротой обретать другие чудовищные обличья, одно за другим.
- Он хочет найти такую ипостась, против которой бессилен полумесяц Анны, - сказал профессор Кволт, - или истощить волшебное действие полумесяца, превращаясь в разные формы.
- Анна! - Я ступил было к ней, но профессор Кволт удержал меня, взяв за руку:
- Теперь слишком поздно. Не мешайте ей, она не должна отвлекаться. Малейший промах - и мы все мертвецы.
Теперь джинн превратился в гигантскую крысу, и снова Анна произнесла новое заклинание, и вновь джинн изменил свою форму. Короче говоря, за считанные минуты мы пересмотрели всю компанию, которую Али-Баба заточил в кувшин. Каких только уродов там не было! Головы с мелкими частыми зубами на тонюсеньких ногах, пучок змей в виде спирали, огромные насекомые…
Я видел создание в виде человека, наполовину плачущего, наполовину ухмыляющегося. Я видел демоническое существо вроде сумасшедшего нубийского раба. был тут и мертвец с пустыми глазницами и шевелящимися руками, и хохочущая летучая мышь. Я видел женщину с влагалищем вместо рта. Я видел жуткого больного проказой, у которого отсутствовали большие куски головы и туловища. Перед моими глазами возникали и исчезали ужасы древнего Апокалипсиса, существовавшего тысячи, а может, миллионы лет назад.
Это были создания, которыми арабские мамы до сих пор, наверное, пугают своих детей по вечерам и которых вспоминают старики, когда проклинают все на свете. Даже самые изощренные современные ритуалисты беседуют о таких вещах лишь шепотом. Вот каковы были эти Сорок Разбойников. Даже самые точные и страшные описания их в легендах древней Персии не сравнятся с тем, что мы увидели собственными глазами.
Видя такие превращения, мисс Джонсон зарычала по-звериному и забилась в жестокой истерике. Она начала неистово резать себе руки острием своей сабли, а затем обхватила клинок одной рукой и стала водить его, по другой до тех пор, пока два отрезанных пальца не упали на пол. Подняв изуродованную руку над кувшином и обрызгав его свежей кровью, она, похоже, придала джинну новые силы. Превратившись в длинное щелкающее насекомое, джинн двигался прямо на нас.
Анна раскачивала серебряным полумесяцем, стараясь удержать джинна на безопасном расстоянии, но мы, тем не менее, не сводили с него глаз, чтобы быть в любую минуту готовыми к нападению, в случае если полумесяц не спасет нас от злого духа. Анна еще раз высоко подняла полумесяц и громко произнесла очередное арабское заклинание. Чудо-насекомое заколебалось.
Тем временем мисс Джонсон с остервенением Разорвала на себе платье, оно упало с ее плеч и лежало на подув виде груды лохмотьев. Затем она ухватила оставшимися пальцами левой руки бледный сосок правой груди и, сделав страшную мину, оторвала его. Мне было жутко и противно, но эти мазохистские штучки, проделываемые мисс Джонсон, похоже, только разжигали ее пыл, и она со звериной яростью размазывала кровь по своему животу, рыча от удовольствия.
- Хатхока! - кричала она. - Хатхока джинхатха!
Неожиданно Анна рухнула на пол. Профессор Кволт тут же подскочил к ней и попытался забрать из ее рук серебряный полумесяц, но только он к нему прикоснулся, как моментально отдернул руку, будто обжегся.
- Боже, да он раскаленный! Я не могу к нему прикоснуться!
- Вынесите ее отсюда! - завопил я. - Я уж сам попробую, если смогу…
А джинн, приняв форму хозяина, тем временем подошел почти вплотную, чего я в дыму и не заметил. Пока я пытался помочь профессору вынести Анну из башни, сбоку от моего лица я услышал свистящий звук прута и тут осознал, что моя щека аккуратно и быстро рассечена, причем абсолютно безболезненно, как это делает ядовитая медуза. Мое лицо!
Я в отчаянии стал махать руками, отбиваясь от невидимого врага, но это было бесполезной тратой сил. Джинн, как бы развлекаясь, стоял в центре комнаты и превращался из одного чудища в другое. Такое не могло присниться даже в ночном кошмаре. Затем постепенно на теле какого-то очередного урода стала вырисовываться голова Макса Грейвса. Оформившись в более или менее похожее подобие, она уставилась на меня с невеселой усмешкой, как бы довольствуясь тем, какой ужас производила на меня.
- Макс, - в замешательстве шептал я, - Макс, пожалуйста.
Лицо продолжало улыбаться, но в этой улыбке, а точнее, гримасе, не было ничего человеческого. На долю секунды лицо Макса исчезло, затем появилось снова.
- Макс, отпусти нас. Макс, ради бога…
Меня трясло и мутило в стоградусной жаре. Пока я бормотал себе под нос невероятную сумятицу, профессор Кволт успел вытащить Анну в коридор.
Джинн подплыл поближе. Лицо Макса Грейвса медленно таяло, превратившись в красный сгусток, затем вновь появилось на том же месте, но огромных размеров, и поползло по мне на растягивавшейся тонкой шее.
- Пожалуйста, Макс… - бормотал я.
Мне начинало казаться, что джин, хочет обвить меня своими вседостигающими руками и задушить. Но тут произошло неожиданное: вместо того, чтобы взяться за меня, джинн вдруг дернулся назад, по-змеиному отполз на середину комнаты и начал кружиться вокруг мисс Джонсон, которая теперь лежала на полу в луже собственной крови, трясясь и извиваясь всем телом в истерическом экстазе.
Профессор осторожно подошел сзади и взял меня за локоть, слегка оттягивая назад, приглашая покинуть башню. Никто из нас был не в силах оторвать взор от джинна, который теперь исполнял вокруг мисс Джонсон какой-то дьявольский ритуальный танец, как на черной мессе. Она старалась ухватить джинна и притянуть его к себе, похотливо раскрыв рот, как сексуальная маньячка. Затем медленно протянула руки и сорвала с себя остатки своей одежды.
Мы в ужасе остановились и смотрели, как джинн, суживая круги вокруг страждущей женщины, наконец оказался над ней и принялся извиваться между ее раздвинутых бедер. Мисс Джонсон выгнулась и застонала, а расплывчатое тело джинна сгруппировалось и напряглось, и они тесно прижались друг к другу. Глядя прямо на джинна, она протянула руку, на которой были все пальцы, вниз, и раскрыла свою мокрую растревоженную вульву, приглашая чудовище сделать свое дело. Джинн затрясся, мы видели, как его спиралевидно закрученная эктоплазма дюйм за дюймом входила в нее. Мисс Джонсон издала такой истошный крик боли и наслаждения, что мы не выдержав этого, отвернулись.
- А-а-а-а-х-х-х! У-х-х-х! О-х-х-х! - вскрикивала она. О, как много! Как много боли! Это так больно! У-х-х-х!
- Господи всевышний! - вопрошал профессор Кволт. - Скажи, что нам делать?
Я встал перед Анной на колени. Она была очень бледна и казалась погруженной в глубокую кому. Одному богу было известно, выживет она или погибнет.
- Анна! - крикнул я. - Анна! Что надо сделать?
Поначалу казалось, что Анна не в состоянии ничего сказать, но она сонно приоткрыла глаза и прошептала:
- Гарри…
Я похлопал ее по щекам, пытаясь вернуть к жизни.
- Анна, джинн совсем обезумел! Анна, послушай меня! Анна, что нам делать?
А позади нас из башни доносились истошные крики мисс Джонсон, стоны и рычания джинна. Крики женщины не походили на человеческие, это были вопли терзаемого животного, в них слышались оттенки сексуального экстаза, нотки отчаяния и приближающейся агонии.
Анна прошептала что-то, но так слабо, что я не мог расслышать. Я подставил ухо поближе. Она вновь прошептала:
- Ночные часы.
Профессор Кволт посмотрел на меня.
- Вот оно что! - сказал он. - Теперь джинн осуществил свой выход и ночные часы уже ему не нужны, а значит, их можно использовать в других целях. То есть мы можем обратить их энергию против него! Может, мы даже убьем его с их помощью!
Я встал.
- Давайте же, черт возьми, выберемся сначала отсюда! Я даже не представляю, как можно обращаться с этими проклятыми часами, а вы?
Профессор Кволт молча помог мне поднять Анну с пола, и мы, насколько могли быстро, понесли ее к лестнице по коридору второго этажа.
- Может, это и не страшно, - пыхтел профессор Кволт. - Может, с часами можно справиться и без особого опыта…
Мы с трудом спускались, Анной на руках по лестнице в кромешной тьме.
- Не хотел бы я попасть впросак с этими чертовыми часами, - сказал я.
Крики мисс Джонсон эхом разносились по коридорам, а от чудовищных звуков джинна вибрировали стены и дрожал пол.
Наконец мы выбрались из дома. На улице было тепло и свежо, а над нами горела, потухала и вновь зажигалась луна, когда на нее наползали и отходили облака. В воздухе витал некий особенный запах опасности, темная лужайка казалась огромной и дикой.
Мы подняли Анну на плечи и понесли через лужайку к ночным часам.
Дойдя до каменного пьедестала, мы положили Анну рядом на траву, и профессор Кволт проверил пульс. А я тем временем забрался на основание часов и принялся изучать неведомые арабские символы, полный отчаяния и пессимизма.
Со стороны дома раздался ужасающий вопль, который через несколько мгновений был заглушен криком джинна. В окнах готической башни мерцал слабый свет пламени, то вспыхивающий, то меркнущий, и на фоне этих коротких вспышек я в течение нескольких секунд видел, как джинн изменил свой силуэт и отошел от окна. Во что он превратился сейчас - одному Богу известно, но даже силуэта мне хватило, чтобы все тело покрылось мурашками.
- Это очередной из "Сорока Грабителей Жизней", уверенно объяснил профессор Кволт. - Джинн вступает в связь с мисс Джонсон в каждом своем обличье.
- Вы имеете в виду… что он будет… что все действительно так, и он… Он хочет испробовать все сорок?
Профессор Кволт встал с коленей.
- Все, кроме одного, - спокойно сказал он. - Сороковая ипостась - это ветер пустыни. Это такой сильный смерч, который арабы в Сахаре и называют "джинном". Когда джинн превращается в ветер, это означает, что он вне себя от ярости. Смерч - заключительный, разрушительный акт мести за то, что он долгое время был в заточении. Если верить легендам, такой ветер смертельно опасен и справиться с ним нет никакой возможности.
Я серьезно посмотрел на него:
- Выходит, в конце концов джинн обязательно превратится в смерч?
Кволт кивнул:
- Да, как только покончит с мисс Джонсон.
Я сглотнул слюну и взглянул на ночные часы:
- Короче, мешкать нам нельзя.
Профессор Кволт подошел и встал возле меня.
- Вам надо взяться здесь руками, - начал поучать он. - Да-да, именно так, двумя руками, по обе стороны от стержня. А теперь наклоните голову, чтобы коснуться подбородком треугольника, и смотрите на отверстия в стержне. Попробуйте сконцентрировать все внимание на звездах, они все должны быть видны через отверстия и представлять вместе полосу или точку.
Я нагнулся, встал на колени и сделал так, как профессор сказал.
- Вы не думаете, что будет лучше вам самим все это проделать? - спросил я профессора.
- Нет, я слишком много знаю о волшебстве джиннов и потому уязвим для колдовской силы. Эти ночные часы подобны стереоусилителю: если перенагрузить их, они срываются и дают зашкаливающий удар. А удар астрологического напряжения - это сами знаете что такое.
Я кашлянул.
- Спасибо, что предупредили…
Крики у Зимнего Порта становились все, громче и истошнее. Я прильнул к постаменту часов и стал разглядывать гравюры птиц и животных, затем осмотрел дырочки в стержне, пытаясь сконцентрироваться на мысли о том, как необходимо сейчас же уничтожить джинна, который с каждой минутой становился все опаснее.
Постепенно выгравированные линии на постаменте часов начали флюоресцировать сильнее и ярче, и я, чувствовал своими ладонями, что камень начал мелко трястись.
- А теперь, - сказал профессор Кволт, - встаньте на колени и совместите отверстия на стержне с проекцией башни.
Я выпрямился на коленях и сконцентрировал свой взор на отверстиях в указателе. Они медленно слились у меня в одну дырку, через которую я видел готическую башню Зимнего Порта. В окнах, освещенных мерцающим светом, шевелились тени, не поддающиеся никакому описанию. Я не знал, что это могло быть, да и вообще мне было все равно. Я направил все внимание и мысли на уничтожение джинна. В какой-то момент в окне появилась тень не то большого клюва, не то огромного когтя, но я пытала думать только об уничтожении джинна и ни о чем больше.
Ночные часы светили все ярче и тряслись все сильнее, но почему-то я чувствовал, что в них все равно нет нужной энергии. Я повернулся к профессору и крикнул:
- Часы не работают! Они слишком слабы!
Профессор Кволт подошел и встал возле меня на колени.
- Вы должны позвать кого-нибудь на помощь! - кричал он. - Джинна надо скорее вернуть обратно в кувшин! Нужен или сам Али-Баба, или кто-нибудь другой, но такой же силы и волшебного уменья.
- Вы с ума сошли? - сказал я. - Али-Баба?
- Да кто угодно!
- Я не знаю никаких волшебников!
Профессор пожал плечами. А над лужайкой разносились крики мисс Джонсон, переходившие в пронзительные вопли.