- Я не знаю, где сейчас Маджори. Тогда я спустился вниз и хотел зажечь свет, но выключатель почему-то не работал. Может быть, она выключила предохранитель? А потом я и увидел кого-то, или что-то, или бог знает еще что…
- Слушай, а какой был халат?
- Ну, халат как халат… Только с капюшоном, вот и все. Во всяком случае, так мне показалось.
- Может, это джеллаба?
- Что?
- Арабская мантия. Джеллаба, или не похоже?
- Лучше не спрашивай, Анна. По моим представлениям, халат есть халат. В конце концов, мне все могло показаться. Ты же сама видишь, на что похожи эти старые дома. Думаю, об этом нужно забыть. Лучше давай доберемся побыстрее до треклятого кувшина, а то нам еще не то почудится.
- И все же будем поосмотрительней, Гарри. Возможно, конечно, кто-то захотел напугать нас. А если нет?
Я окинул взглядом длинный темный коридор в том направлении, где находилась опечатанная дверь. Белой полосой выделялся огромный металлический засов. Глядя на дверь, я испытывал чувство опустошения, будто эта дверь ведет в никуда, а коридор за ней обрывается в бездонную пропасть. Мне хотелось открыть ее, но в то же время я знал, что меня может свести с ума это ощущение перехода в бездну.
Я вытащил сигарету и закурил.
- Я не знаю, Анна. Предполагаю, что кто-то пытался напугать нас. Ума не приложу, что это может быть. Конечно, мои слова звучат неубедительно.
- Это мог быть джинн, - потрясающе просто сказала Анна.
- Мы можем узнать это единственным способом. За домом есть сарай, там лежат инструменты и огородные принадлежности. Я собираюсь найти лом.
- Если ты думаешь, что я соглашусь опять остаться одна в этом чертовом месте, то…
Мы молча вышли на лестницу, затем спустились вниз, пересекли кухню, гостиную и выбрались на улицу через черный ход. Дул свежий, приятный ветер, в небе висели яркие ночные звезды. Мы подошли к сараю и открыли его. Внутри было темно, хоть глаз выколи, но, к счастью, я знал, где Макс держал, свой карманный фонарик, - он должен был висеть справа от двери. Анна стояла рядом, время от времени поглядывая на дом и поеживаясь.
- Тебе холодно? - спросил я ее.
- Нет. Еще не отошла от этого ужаса.
Я включил фонарик и осветил угол, где стояли лопаты, тачки и прочие садовые инструменты, в надежде найти лом или что-то в этом роде. В конце концов я решил, что кирка мне тоже сгодится, и взял ее. Прикрыв дверь в сарай, мы с Анной двинулись обратно, бормоча сквозь зубы: "Гип-гоп, гип-гоп, все будет о кей, если мы не будем бояться". Вряд ли от этого мне стало намного спокойнее.
Мы вернулись той же дорогой через черный ход, пересекли кухню и вошли в гостиную. Почти добрались до холла, как неожиданно зажегся свет и у парадной двери мы увидели Маджори и мисс Джонсон в черных плащах и шапочках.
- Маджори! - воскликнул я. - А мы везде тебя ищем!
Казалось, что Маджори не очень рада видеть нас. Она обернулась к мисс Джонсон и сказала, чтобы та закрыла дверь. Затем механически, как робот, вышла на середину гостиной.
- Мы немного прогулялись.
- Как вы себя чувствуете? - спросила Анна. - Вы выглядите немного уставшей.
Маджори поднесла руку в черной перчатке ко лбу и сказала:
- Да. Я очень устала.
Мисс Джонсон подошла к Маджори и с покорным видом встала позади нее, как нелюбимая дочь, которая постоянно ждет, что мама ее отругает.
- Миссис Грейвс, - прошептала мисс Джонсон. Я принесу вам молоко.
- Спасибо, - сказала Маджори. - А вы не желаете немного молока, Гарри?
Я взглянул на Анну и нахмурился: что-то в облике Маджори было не то, нечто большее, чем простая усталость. Она стояла тихо и отрешенно, ее черные глаза, казалось, что-то разглядывали вдали.
- Я… э-э… да, пожалуй, выпью немного молока. В большой мрачной комнате мой голос звучал неестественно жалко.
Но Маджори, видимо, не слышала, что я сказал. Она подошла к маленькому диванчику и грациозно села на то самое место, где, как мне раньше показалось, сидел человек в капюшоне.
Я покашлял, почесал затылок и неловко выговорил:
- Ну, я думаю, пора начать работу. Это займет немного времени.
Маджори посмотрела на меня.
- Куда ты собрался с этой киркой? - холодно спросила она.
- Э-э-э… наверх.
- Чтобы проникнуть в башню?
- Именно. Ты была права. Дверь действительно опечатана, а я думал, ты нас обманываешь. Теперь только и осталось, как…
- Отнеси кирку на место.
Я опешил. Такой я Маджори еще не ·видел. Она была сурова, холодна и властна.
- Маджори, - я пытался не выдавать своего расстройства. - Если мы хотим проникнуть в башню и добраться до кувшина, нам придется сломать дверь. Иначе никак. На двери огромный железный засов, куча печатей и Бог знает что еще.
- В башню мы не пойдем, сосуд трогать не будем, сказала Маджори. - Он должен быть там, где находится сейчас.
- Маджори, да что ты говоришь? Этот чертов кувшин не давал вам с Максом покоя уже столько лет, а я верю в то, что…
- Неважно, во что ты веришь, - прервала Маджори. я уважаю твою веру, Гарри, но сейчас я смертельно устала и хочу, чтобы меня оставили в покое.
- Маджори…
Мисс Джонсон прервала меня:
- У миссис Грейвс был тяжелый день, сэр. Я думаю, она права.
- А ваше мнение меня нисколько не интересует, отрезал я. - Этот сосуд… С ним происходят странные вещи, необходимо со всем этим разобраться, и побыстрее. Мне все равно, естественно это или сверхъестественно. Господи, Маджори, ты посмотри, во что превратился Зимний Порт! Вы сняли все картины, Макс погиб, в доме царит настоящий хаос, и все из-за какого-то проклятого горшка!
Мисс Джонсон отпрянула от такого напора.
- Сэр, - лепетала она. - Вы не имеете права…
- Слушать эту белиберду, вот на что я не имею права. Маджори, ты меня расстроила. Мы с Анной потратили целый вечер, изучая бумаги в кабинете Макса, а теперь ты выставляешь нас за дверь. Я знаю, что сегодня неподходящий день, у тебя траур, но ведь ты сама сказала, что чем быстрее мы разделаемся с этим, тем лучше. Дело-то недолгое, пяти минут достаточно, чтобы…
- Я передумала, - спокойно сказала Маджори. - А пока кувшин будет стоять там, где стоял.
Анна покачала головой:
- Извините, миссис Грейвс, но это вы напрасно.
- Я все сказала. Это воля моего мужа.
- Миссис Грейвс, - начала Анна. - Этот сосуд даже не принадлежит вашему мужу, он является собственностью иранского правительства. Подобные вещи бесценны, это историческая реликвия. Она должна быть возвращена законным владельцам.
Маджори подняла голову и уставилась на Анну своими креветочными глазами-бусинками.
- Пока я жива, - сказала она, - ни один человек не притронется к амфоре. Это мое последнее слово.
Анна вздохнула:
- В таком случае мне, вероятно, следует обратиться к законным властям и изъять в судебном порядке этот кувшин, а также и остальные антикварные вещи, которые хранятся в доме.
- Делайте что хотите. Я не пущу вас в башню.
Нависла мрачная и неприятная тишина. Я сказал:
- Ладно, пойдем, Анна. На сегодня хватит. Хочешь, я тебя подвезу?
Анна кивнула.
- Я возьму свою шапочку.
Я обернулся к Маджори и попытался сказать как можно ласковее и мягче:
- Послушай, я, может, заскочу завтра к тебе на обед и попробую твой коронный салат из тунцов? А заодно и, поговорим о деле.
Маджори отвернулась.
- Сейчас поздно, - тихо сказала она. - Бери свою молодую леди и уходи.
- Маджори…
- Уходи, Гарри. от греха подальше.
Я стоял на месте.
- В каком смысле? - резко спросил я. - Что значит "от греха подальше"?
- В прямом смысле, - спокойно ответила она. - Вы потревожили кувшин, начав собирать информацию о нем. Теперь он знает это и хочет, чтобы вы убрались отсюда. С каждой минутой, проведенной здесь, это будет все более и более трудно. Ради всего святого, уходите! Сейчас же!
Я уже было собрался возразить, но в этот момент Анна взяла меня за руку. "Ладно, - подумал я, - утро вечера мудренее".
Я взял кирку с собой и, уходя, прислонил ее к крыльцу. Маджори и мисс Джонсон молча стояли в дверях и смотрели нам вслед. Они даже не улыбнулись и не помахали на прощанье.
Когда мы подъезжали к воротам, Анна повернулась на сиденье, чтобы в последний раз взглянуть на Зимний Порт.
- Посмотри, посмотри хорошенько, пока есть возможность, - горько сказал я. - Эта старая фурия может спалить его.
Анна, похоже, не слышала, что я говорю.
- У нее две компаньонки? - неожиданно спросила она.
- Что?
- Твоя крестная мать - она держит двух компаньонок? Мисс Джонсон и кто-то еще?
Я пожал плечами:
- Понятия не имею.
- Ну, а кто же это тогда? Посмотри в зеркало.
Я послушно взглянул в зеркало заднего вида. Долго смотреть было невозможно, так как дорога была темная и опасная, но даже в эти несколько мгновений я успел разглядеть силуэты Маджори, мисс Джонсон и…
Я нажал на тормоз. "Kугуap" заскрипел и затрясся на гравийной дороге. Разинув рот, я уставился в сторону дома, затем взглянул на Анну.
- Черт его знает, - хрипло сказал я. - Я плохо рассмотрел ее тогда, но похожа на ту персону, в халате с капюшоном.
- Слушай, Гарри, может, вернемся? - взволнованно проговорила Анна. - Я не прощу себе, если что-то случится!
Я барабанил пальцами по рулевому колесу. Парадная дверь Зимнего Порта была уже закрыта, во всем доме не светилось ни одно окно.
- Да ну их всех, - решился я наконец. - Мне уже и так на сегодня хватило. Может, у них какой-то гость и они не хотят, чтобы мы с ним встретились. К тому же, честно говоря, я ужасно проголодался и мне лень возвращаться. Давай лучше поедем куда-нибудь поужинаем и на сытный желудок решим, что делать.
Мы снова покатили в мрак ночи. Я, конечно, чувствовал беспокойство за Маджори, но бывают же случаи, когда привязанность крестника к крестной может быть подорвана раздражением, усталостью и к тому же желанием развлечь приятную девушку.
После котлеты и салата в ресторане мотеля на Тресковом Мысе мы с Анной еще поговорили о джиннах, арабских колдунах и загадочном поведении Маджори мы остановились у Гианнисского аэропорта, чтобы забрать чемодан Анны, и она сменила свой похоронный наряд. Надела простенькое белое вечернее платье с глубоким вырезом, который открывал ее загорелые плечи.
В ресторане было бургундское, куча горячих закусок, приятная музыка, смех, веселье и реальность. После всех событий дня простые человеческие радости были именно тем, в чем мы с Анной нуждались больше всего.
- А если мы посмотрим на все с другой стороны? говорил я с полным ртом. - Только одно то, что у Макса Грейвса был дома кувшин джиннов, еще не говорит о том, что этот горшок виновен в его странном поведении. По-моему, тут все наоборот. Макс спятил и заставил всех думать, что все это - из-за кувшина.
Анна пожала плечами:
- Не знаю. Надо принять во внимание все детали. Не забывай, как Макс надежно и скрупулезно опечатал башню Зимнего Порта, причем древним способом.
- Ну, еще бы! Все эксцентрики так делают. У них страсть к мелким деталям. Вероятно, Макс думал, что он - персидский колдун пятого века до нашей эры.
- А мне хотелось бы больше разузнать о лицах, заметила Анна.
- Каких лицах?
- Да все эти картины, портреты, физиономия араба на трубке, фотографии, вырезанные из журналов. Его собственное лицо, наконец. В этом, мне кажется, есть какой-то смысл.
- Мы можем спросить доктора Джарвиса, - сказал я.
- Он их семейный доктор?
Я кивнул:
- Он наблюдал за здоровьем Макса и Маджори. Я думаю, если с ним умело поговорить, он может нам рассказать, что произошло. Однажды в детстве я заболел корью, и мы с этим доктором подружились. Он очень строгий, но если сказать ему, что я беспокоюсь из-за Маджори…
Анна посыпала котлету черным перцем.
- Стоит попробовать. Ты займись этим, а я поговорю с профессором Кволтом из Нью-Бедфорда.
- Кволт? А кто это?
- Ты должен знать Гордона Кволта. Он лучший американский специалист в области культуры и искусства Среднего Востока.
- Какого черта я должен его знать?
Анна улыбнулась:
- Да не злись ты. Его имя мелькало в газетах, когда мусолили сюжет о разоблачении группы, занимавшейся контрабандой, памятников из Ирана. Кволт - величайший специалист по установлению подлинности ценностей и их владельцев.
Мне надо было как-то выкрутиться из неприятного положения.
- Я с ним согласен. Не выношу людей, разбазаривающих памятники своей страны.
- Ты невозможен, - засмеялась Анна. - Хорошо хоть, я немного узнала тебя перед тем, как доверить прочтение своей судьбы. А то бы я во все поверила, как дура.
- А ты что, собиралась попросить меня погадать?
Почему-то мне подумалось, что Анна собирается меня разыграть. Не знаю почему. Просто особая интуиция, которая необходима ясновидцам.
- Ну, - сказал я, - ты не обращай внимания на то, что я иногда веду себя легкомысленно. Вообще-то я предсказываю судьбу очень точно.
- А мне предскажешь?
- Конечно. Как ты хочешь? Гадание на руке, на кофейной гуще, на чайном листе или кристальный шар? Что угодно, я могу даже посмотреть шишки на твоей голове.
Она засмеялась:
- А в чем ты особенно преуспел?
- Скажу об этом после гадания.
Мы прикончили котлеты и заказали кофе. Духовой оркестр играл замысловатую "самбу", а за соседним столиком какой-то мужчина с огромными усами хохотал во все горло. Позади нас топталась у столика женщина средних лет в бордовых нейлоновых гетрах и кричащего цвета кофточке. За ней семенил ее муж в желто-красном свитере, похожий на персонажа воскресных юморесок.
- А что за тип этот Кволт? - спросил я Анну. - Ты его знаешь лично? Захочет он нам помочь?
- Очень отзывчивый и понимающий человек. Когда я училась в университете, мне доводилось с ним сталкиваться. В многом благодаря Кволту я стала заниматься всем этим. Я всегда интересовалась антиквариатом, но именно Кволт навел меня на мысль заняться работой по возвращению ценностей.
Я закурил.
- А чем он сейчас занимается? Думает, как возвратить Манхэттен индейцам?
- Манхэттен был куплен. А многое из сокровищ Среднего Востока просто-напросто украдено.
Я закашлялся.
- А так ли важно, где они находятся, раз люди могут их смотреть? Какая разница?
Она потягивала кофе.
- Это вопрос национальной гордости. Как тебе понравится, если иранцы украдут у нас статую Свободы и установят ее где-нибудь на берегу Персидского залива?
- Да, не очень. Я прожил в городе много лет и еще ни разу не съездил посмотреть на нее.
- Ну вот, - сказала Анна. - Теперь у тебя есть общее представление о деятельности профессора Кволта. Он верит, что для страны очень важно знать, что ее ценности на месте. По его мнению, это служит преемственности поколений.
Я усмехнулся:
- Ну что же, не будем нарушать преемственность. Еще по рюмочке?
- Я совсем опьянею.
- И прекрасно: зачем вообще пить, если не пьянеть!
После ужина мы решили посидеть в комнате отдыха отеля с вовсе безобидными напитками. Мне показалось, что между нами возникло взаимное влечение, но никто из нас и не подумал в тот же вечер отправиться в постель. Надо было поразмышлять еще о многих странных вещах, происшедших за столь короткое время, да и, кроме того, мы из того сорта людей, которые, прежде чем что-то предпринять, хорошенько все обдумывают. мы кружили в мыслях и словах друг около друга, как две бродячие кошки, которые обнюхиваются, прежде чем потереться носами. Но я определенно чувствовал, что Анна из тех серьезных девушек, которые, если заинтересуются кем-нибудь, со временем захотят более близких отношений. А в тот момент я не был уверен, что готов к этому. Я только недавно покончил с подобной галиматьей, Элисон меня утомила до предела. Я наслаждался покоем и свободой.
- Ты собираешься предсказать мою судьбу сейчас! спросила Анна.
- Конечно. Рассуждать о высших силах - для этого я здесь. Давай начнем с винного тоста.
- Винный тост?
- Это старый израильский способ предсказания. Вот смотри, я беру это блюдечко и наливаю в него чуть-чуть воды. Затем прошу окунуть палец в бокал вина, и пусть капля упадет с кончика твоего пальца в воду. Образуется облачко, и ты посмотришь, какую форму оно примет. Давай попробуем.
Анна сделала все, как положено, капля упала в блюдце с водой. На поверхности образовалась совершенно симметричная фигура, она погрузилась в воду и, казалось, на мгновение застыла, прежде чем напрочь раствориться.
- Ты знаешь, - сказала она, - я готова поклясться…
- В чем?
- Может, это. звучит смешно, но это напомнило мне очертания кувшина.
Я потянулся за очередной сигаретой.
- Вижу, твоя голова забита мыслями об этом кувшине. Ладно, забудем. Сейчас я покажу тебе другой способ - с древними картами. Они, кстати, сделаны давным-давно, в Египте, и, если какие-то восточные горшки важны в твоей жизни, карты это покажут.
Я достал карты, перетасовал их и принялся предсказывать судьбу Анны. Ничего интересного не выходило. Свадьба где-то в далеком будущем. Никаких признаков славы или богатства. Тяжелая утрата, споры с законом. Собираясь перевернуть последнюю карту, которая должна была бы сказать, что ждет Анну в ближайшем будущем, я заколебался.
- В чем дело?
Я нахмурился:
- Э-э… думаю, я что-то напутал.
- Не поняла?
- Я… э-э-э… плохо их перемешал.
Aннa посмотрела на меня серьезно:
- Гарри, я не понимаю, в чем дело? Почему ты остановился?
Не переворачивая карты, я сказал:
- Кажется, я знаю, какой будет следующая карта. Я просто уверен в этом.
Анна натянуто улыбнулась:
- Но ведь ты ясновидец, не так ли?
Я опустил глаза:
- Что-то вроде того. Думаю, у меня есть скромный дар.
- Тогда…
- Тогда ничего. Раньше я никогда не знал, какой будет следующая карта. Я угадывал, но не знал.
- Да ты не переживай. Ты сам говорил, что предсказывать судьбу - это то же, что чинить машины. Чем больше делаешь, тем лучше получается. Наверно, сейчас твоя предыдущая практика и сказалась. Теперь ты - первоклассный механик.
Я положил колоду на дно перевернутого стакана, все еще не открывая верхнюю карту.
- Эта верхняя карта, - сказал я, - бубновая дама, на ней нарисована женщина, выливающая воду из кувшина в стремительный поток. Обычно эта карта означает разочарование или лишение. Между прочим, данная карта часто предсказывает даже большую потерю, чем карта смерти. На той карте изображена смерть, въезжающая в город в черной карете, и все ее приветствуют как неизбежную часть бытия. А бубновая дама, или карта Звезды, означает, что человек лишается сил без каких-либо особых причин, совершенно внезапно и неожиданно.
- Похоже на историю с Максом и его кувшином, прошептала Анна.
- Да, кстати. Именно.