- Господин адмирал, насколько мне известно, эта самая группа "Медведь" - не больше чем выдумка безопасников, охранявших тот район! - Лахузен наконец нашелся, чем ответить. - Они пытались хоть как-нибудь связать инциденты, произошедшие практически одновременно, но в разных местах. Скорее всего, торопились доложить об уничтожении разведывательной сети противника.
- Напомните мне, Эрвин, какое было расстояние между этими точками?
- Где двадцать, а где и пятьдесят километров. И это при том, что средняя скорость передвижения по так называемым "русским дорогам" равна хорошо если двадцати километрам в час. Не так ли, обер-лейтенант? Вы только что оттуда и, надеюсь, уже успели оценить состояние тамошней дорожной сети.
- Совершенно верно, господин оберст! - фронтовик уже вышел из ступора. - На основных магистралях, конечно, можно постараться ехать быстрее, но там такие заторы из войсковых колонн, что иной раз можно простоять пару часов, вообще не двигаясь. А ехать по лесным дорогам быстрее тридцати километров в час сможет или самоубийца, или профессиональный гонщик. Правда, можно принять как допущение, что русские более привычны к своим дорогам, а потому способны перемещаться по ним быстрее… - Обер-лейтенант позволил себе улыбнуться: - Но водителей у них значительно меньше, чем в нашей армии.
- Будем считать, что вам удалось меня убедить, - согласился Канарис. - Однако как вы объясните то, что многие вражеские диверсанты носят нашу форму? И владение немецким языком? Это, кажется, как раз входит в задачи контрразведки?
Глава 4
Деревня Загатье Кличевского района Могилевской области, БССР, 20 августа 1941 года. 9:03.
Поскольку совместить гигиенические процедуры с косметическими вчера не удалось - банально из-за отсутствия подходящего освещения, стрижку перенесли на сегодняшнее утро. И сейчас Алик учил нашего старшину создавать правильную уставную стрижку немецкого солдата. На моей, кстати, многострадальной голове. Определенная логика в этом была - если что-то пойдет не так, криво обкоцанные патлы все равно скроются под повязкой, но оптимизма роль подопытного кролика мне тем не менее не доставляла. К тому же бинты уже не являлись необходимой деталью моего туалета, а скорее страховкой - рана практически не кровила, и в самом скором времени я собирался от них избавиться. С унылостью жизни примиряли разве что чистое белье, качественная вымытость и хорошая погода.
- Затылок покороче… Вот так… - бормотал над ухом Тотен, часто щелкая машинкой.
- Дак почти как у нас, - бухтел с другого бока Емельян.
- Так, да не так. У немцев коротко только затылок стригут и над ушами выбривают, а чуб я оставлю.
- Командиры так стригутся, с чубом-то. А рядовому гоголем ходить устав не велит.
- А фрицев велит, так что готовься, Емеля, - и тебя по последней моде постригу. Будешь точь-в-точь, как в европах ходят! - Видеть лицо друга я, естественно, не мог, но отчего-то показалось, что Демин широко улыбается.
- А оно мне надо, товарищ сержант госбезопасности? - Несвидов относился к Алику с плохо скрываемым пиететом, поскольку, как он сам как-то проговорился, "так по-вражески балакать и сам Гитлер не сумел бы", и практически всегда при личном общении называл нашего лингвиста по званию или по фамилии. Впрочем, в боевой обстановке Емельян правил конспирации не нарушал и пользовался позывным. Сам старшина совсем недавно обзавелся прозвищем. Тут постарался Док, в припадке креативизма обозвавший завхоза Щукой. На вопрос командира "С какого бодуна?" Сережка объяснил свой нехитрый ассоциативный ряд, после чего все вопросы отпали.
- Надо будет - и прическу в индейском стиле у тебя на голове соорудим, старшина! - Командир подошел, как всегда, бесшумно.
- Так точно, Александр Викторович! - Спорить с Фермером - последнее, на что, по моему мнению, Емельян бы решился. - Разрешите спросить, товарищ майор, а индейская - это какая?
- Пока стрижете, старший лейтенант тебе подробно расскажет, - отмазался Саша. - А как расскажешь, - он тронул меня за плечо, - вместе с Тотеном на второй этаж поднимитесь - дело есть.
- Раньше чем через пятнадцать минут не закончим, командир. Руку пока набиваем, - сообщил Алик.
- Главное - чтобы не многострадальную морду! Как придете - так придете. Я не тороплю. - И Саша пошел к машинам, аккуратно припаркованным в тени деревьев, что росли около школы. Меня, кстати, здание учебного заведения еще вчера изумило - оно было самым большим не только в Загатье, но и, по словам Люка, во всех деревнях в округе. Хотя удивлялся я не долго - в двухэтажной школе было всего восемь классных комнат, и, учитывая, что она единственная в радиусе километров пятнадцати, этого хватало едва-едва.
- Товарищ Окунев, так какая она, индейская стрижка, а?
- А? Что? - Я не ожидал, что шутка Фермера так зацепит Емелю.
- Ну, стрижка, про которую товарищ командир говорил…
- А, это… Тебе точняк не пойдет, старшина. - Вдаваться в подробности не хотелось, но решение пришло само собой: - Прутик дай! Вон из метлы выдерни, да подлиннее, чтобы мне наклоняться не пришлось.
Алик на время перестал щелкать машинкой и с интересом следил за тем, как Несвидов потрошит хозинвентарь. Не то чтобы нам нравилось глумиться над предками, но иногда их непосредственная, в чем-то даже детская реакция на многие, кажущиеся нам привычными, вещи поднимала настроение. Впрочем, у них тоже получалось время от времени отплачивать той же монетой, особенно в вопросах географии и быта. И только "высокое" положение спасало порой меня и друзей от конфузов. Хотя это мы так думаем, ведь местные вряд ли обсуждают проколы при нас. И от этого иной раз я лично испытываю нешуточный дискомфорт - "фильтровать" все, что говоришь, тяжко. Тем более что мужики уже давно стали своими, второй месяц пошел, как по немецким тылам вместе мотаемся.
Взяв прутик, я изобразил на утоптанной земле профиль человеческой головы, кое-как нацарапал глаза и уши, а потом штриховкой нарисовал качественный панковский "ирокез":
- Ну как, Емеля, соорудить тебе такое на башне? - ехидно поинтересовался Алик.
- Да ну вас, к едрене маме, товарищи командиры! - надулся старшина. - Это где ж такую херню на башке носят-то?
- В Америке, брат. Индейцы.
- Еще в Канаде, - добавил Тотен, стирая сапогом мои художества.
- Ну, Америка далеко, - с глубокомысленным видом заявил Емельян. - Никто и не узнает, что это за… - Определение он явственно подобрал куда хлеще первого, но в последний момент сдержался. - Чудо у меня на голове. Еще за сбежавшего из "желтого дома" примут, так что я, товарищи командиры, категорицки отказываюсь.
Воспользовавшись тем, что Тотен меня не стриг, и потому непоправимого ущерба моей внешности нанесено быть не могло, я повернулся к старшине - Емеля улыбался во весь рот!
- Молодцом! - показав ему большой палец, я уселся обратно на табурет.
Под шуршание машинки и щелканье ножниц наших "цирюльников", да еще на ярком летнем солнышке я обмяк настолько, что чуть не задремал. Еще в "прошлой" жизни была у меня такая привычка - прийти в парикмахерскую к хорошему мастеру и, как говорится, обмякнуть душой, отстранившись от безумной сутолоки трудовых будней. Сработало и тут, вот только кривоватая табуретка - это вам не модерновое кресло в салоне, и я чуть не навернулся. Хорошо еще Алик за плечо удержал!
- Эй, ты чего? - встревоженно спросил он.
- Да сморило на солнышке-то, - сказал я ему и тут же, чтобы успокоить и отвлечь, добавил: - Дай зеркало! Твою работу заценю. И смотри, криво челку сделал или "уши оставил" - пинать буду нещадно!
- Ага, - Тотен отскочил и принял подобие боевой стойки, - теперь тебе, чудовище, со мной не совладать! Клешня-то одна осталась!
- А при чем здесь клешня? - Стянув не первой свежести простыню, я встал. - Я же пинать буду… Сапогами… - Прыжком сблизившись с Аликом, последние слова я выкрикнул другу практически в лицо: - Коваными!
Демин от неожиданности отшатнулся, запутался в ногах (впрочем, тут я ему несколько помог) и растянулся на земле. Я прыснул, через секунду засмеялся уже он, а чуть позже к нашему гоготу добавились и раскатистые смешки старшины. Ржали мы долго, так что даже бойцы, отрабатывавшие под руководством Люка приемы отлова немцев, остановились, а их грозный инструктор громко спросил, что у нас стряслось.
- Да товарищ старший лейтенант в очередной раз показал, как выучка важна! - к моему удивлению, первым ответил Емельян.
Сашка в ответ махнул рукой, мол, ну вас, весельчаков, а я протянул здоровую руку Тотену.
- Будет тебе зеркало, убивец проклятый! - отсмеявшись, заявил он и принялся отряхиваться.
По общей атмосфере беззаботности сценка напомнила мне лучшие моменты пребывания на пасеке в то время, как мы готовились к засаде на Гиммлера. Правда, чтобы не спалиться, в этот раз нам пришлось также выставить посты и намалевать на заборе школы грозные надписи: "Verboten!"
И теперь мы не только отдыхали от безумной гонки последних дней, но и продолжали подтягивать новичков. Мельком глянув в протянутое Аликом зеркало, и удостоверившись, что ни краше, ни уродливее от его стрижки я не стал, потопал к занимающимся. Глянуть на всякий случай, что они там творят.
Ребята сейчас отрабатывали захват перемещающегося противника. Один боец выбегал из-за угла школы, неся винтовку на уставной немецкий манер - в опущенной правой руке, а второй должен был напасть на него, обезоружить и по возможности взять в плен.
Честно говоря, нам с командирами невероятно повезло, Фермер уже после второй стычки засек некоторые особенности и привычки фрицев, а потом мы уже все вместе стали мозговать, как ими можно воспользоваться. А потом и Люк помог, выложив всю информацию, что помнил со времен участия в реконструкторских забавах.
В некоторых моментах качество тренировки среднего немецкого пехотинца напрямую работало против него. Вот как с правой рукой, например. При перебегании вражеский устав требовал нести винтовку в правой руке, держа ее примерно за середину. Так удобнее залегать после пробежки. А уж что-что, а уходить от огня фрицев учили на совесть. Причем снова для броска они поднимались не там же, где легли, а отползя чуть в сторону. Ну прям как мы во время той демонстрации боевых возможностей месяц назад! А вот стрелять во время перемещений ребята из Вермахта не очень любили и, соответственно, не умели. Когда бросок заканчивался и они, умело выбрав позиции, залегали, и раздавалась знакомая многим любителям рока команда "Feuer Frei", тогда - да, только держись! С точностью даже у обычных солдат все обстояло нормально. Но при этом сами немцы, если они не обозники, а нормальная пехота, все одно, больше на пулемет полагались. Ну и мы, как только эту фишку просекли, стали пользоваться контрмерами в полный рост - ведь где эмгач, там рядом и фрицевский командир отделения, а как раз он и подает команды своим архаровцам. Так что, если и засек пулемет, сразу ищи их унтера с его биноклем и эмпэшником, ну а там - как получится.
И колышки здорово помогали пару раз. Не нам, правда, а "смежникам", с которыми опытом поделились. Нам честно доложили, что при организации засады по совету истыкали обочины тропинки мелкими, в мизинец толщиной, колышками, так что, когда после первых выстрелов фрицы принялись исполнять команду "Hinlegen!", парочка на отточенные деревяшки напоролась. Мелочь, а приятно!
…Из-за угла выскочил взмыленный Дед Никто, но и пары шагов сделать не успел, как Юрин, изображавший зловредного партизана, резким толчком руки направил ствол "вражеской" винтовки в землю, а когда она воткнулась, доработал рукой, выворачивая правую руку Кудряшова и одновременно заваливая его на землю.
Чисто сработал! - я улыбнулся: все-таки приятно, когда прием, придуманный тобой, красиво исполняет твой же подчиненный. Я показал Коле большой палец. Он в ответ смущенно поклонился.
А вот Люк стоит нахмурясь, видимо, недоволен, что его "хвостик" даже сгруппироваться не сумел. Но тут ничего не попишешь: у Кольки всяческие рукомашества неплохо выходят, к тому же он килограммов на двадцать тяжелее Дениса. Надо только намекнуть сержанту, чтобы на одной форме не зацикливался, ведь прием этот двумя способами можно сделать - хлопнуть по "передней" части винтовки, как Коля, или, наоборот, приподнять приклад, как предпочитаю делать я. Так мягче выходит.
Понаблюдав за еще одной "пробежкой", которую теперь исполняли "трофейные", я отправился к командиру.
Москва, улица Дзержинского, дом 2.
20 августа 1941 года. 11:34.
Секретарь устроил побудку буквально полчаса назад, и сейчас "граждане очень старшие командиры", как шутливо называл всех присутствующих Яков, потихоньку приводили себя в порядок. Пока Павел умывался в туалете на этаже, в голове родилась шальная мысль, что можно спуститься в цокольный этаж и принять душ. Да, пусть предназначенный для обработки задержанных, пусть с холодной водой, но душ… Третьи сутки не получается вырваться домой, и только заранее припасенный в кабинете комплект формы выручил вчера при визите к главкому. Ну, дома спать не сильно комфортнее сейчас, - вспомнил он про "гостивших" в его квартире недавно вышедших из заключения сотрудниках. Жить им пока было негде, и он, посоветовавшись с женой, оставил их у себя. Все равно оба супруга целыми днями на службе пропадают. После недолгих колебаний он решил, что с помывкой можно подождать, и, доскоблив лицо бритвой, вытер остатки пены полотенцем и еще раз тщательно умылся.
…В кабинете завтракали: Наум и Яков устроились у стола для совещаний и задумчиво поглощали принесенные из буфета бутерброды. Вздохнув, Павел взял с тарелки парочку, ухватил другой рукой стакан с чаем и расположился во главе стола.
- Что делать будем, селяне? - наскоро прожевав хлеб с докторской колбасой и торопливо запив импровизированный завтрак чаем, спросил он соратников.
- Яша пока не в курсе, - Эйтингон отодвинул ото рта бутерброд с сыром.
- Про что? - Серебрянский после тюрьмы воспринимал творящиеся бытовые неурядицы чуть ли не как поездку на курорт и выглядел как бы не бодрее своих более молодых коллег.
- Вчера Пашу выдернули наверх, - палец Эйтингона показал на потолок. - И задали пару вопросов…
- А ты что? - Серебрянский повернулся к начальнику группы.
- Вот я и спрашиваю, что делать будем? Наверху требуют эвакуировать группу, но при этом не перестают сомневаться в их благонадежности.
- Что на этот раз?
- Меня носом ткнули в их образованность и в то, что подобный профессионализм плохо сочетается с навыками террора.
- Серьезно копнули, ничего не скажешь, - Яков всплеснул руками. - Вот только как, например, с умными быть? С Лизой Вардо, или кто там у нас образованный? Ильк? А если мы сейчас, друзья мои, еще раз с самого начала разматывать начнем? Только давайте без домыслов, на голых фактах!
- Илька в тридцать седьмом расстреляли! - мрачно ответил Эйтингон, но Павел пессимистичное замечание проигнорировал:
- Давайте играть!
- А Маклярского позвать не хотите? - Наум взял со стола очередной стакан с чаем.
- Он скоро сам появится, так что можно пока без него. Или начало отложим и будем пока отрабатывать по донесениям. Яша, ты ведешь! - и он протянул Серебрянскому папку с шифрограммами "Странников".
- Итак, - Яков пролистнул несколько страниц, - первое, с чего начнем, - это донесение, касающееся Юго-Западного фронта. Вопрос: откуда группа, сидящая в полосе Западного, могла получить информацию о том, как и какими силами осуществляется окружение?
- Там указано, что они допросили пленного летчика, а у немцев, как мы знаем, авиачасти постоянно перебрасывают с одного направления на другое. - Эйтингон в группе был одним из немногих сотрудников с серьезным военным образованием, а потому разбирался в этих вопросах профессионально.
- Хорошо, допустим, это так. А откуда летчик может знать, кто и куда по земле наступает?
- Яша, не крохоборничай! Если этот летун был хотя бы помощником комэска, то вполне мог разбираться в обстановке.
- Ладно, идем дальше. В донесении указано об "асимметричности" предполагаемого окружения, то есть подвижные части - с одной стороны, а пехота или, как в данном случае, горные стрелки - с другой. В то же время - я специально проверял, товарищи, - в сообщениях с фронта упоминаются немецкие танки на тех направлениях, где по информации "Странников" их быть не должно. Что на это скажете, начальнички?
- А то, Яша, что в отличие от долбаков с Юго-Западного, наши конфиденты знают гораздо больше! Посмотри на страницах двадцать три и двадцать четыре, - и Судоплатов толкнул в сторону Серебрянского папку с машинописной копией "синей тетради", - про германские "боевые группы".
- Ага, - найдя нужное место, пробормотал "ведущий", - действительно есть. Но почему они это раньше не передали?
- От того, Яша, что они умные люди и банальщину, которую, по идее, наши командиры должны были понять на второй неделе войны, не посчитали нужным шифровать и пересылать.
- Принимается! А как командование Юго-Западного отреагировало?
- Вначале как убогие - то есть никак. Но потом из Москвы надавили, и по крайней мере авиация отработала хорошо. Стрелков горных потрепала весьма существенно, я доклады читал. И знаешь что интересно?
- Ну?
- В полном соответствии с нашей шифрограммой у дивизий 49-го горного корпуса немцев оказалось плохо с противовоздушной обороной.
- То есть это донесение в актив однозначно? - Серебрянский сделал пометку в блокноте.
- Конечно, - подтвердил Павел. - И, кстати, почему ты начал с донесения по Украине? Я в маразм еще не впал, и первое сообщение на интересующую нас тему было про канистры на танках.
- Извини, начальник, - Яков развел руками, - но это несчитово! Канистры на танках любой дурак увидеть может.