Издали картина схватки выглядела даже красиво - встающие огненные кусты разрывов, вспышки выстрелов, трепещущие огненные бабочки пулеметов - и все это в мечущихся лучах фар бронеходов. Потом будто белым колпаком картину боя накрыло - вниз с гусеничной башни ударил свет прожектора. Взметнулся к черному небу, прямо к блестящей холодной луне, огненный столб, когда подожгли орудийную платформу, струи пламени стали вырываться из окон горящего здания… потом и вовсе заполыхала округа. Мажуга глядел. Вот ударили очереди поближе - беглецов встретила мотоциклетка. Пулеметчик накрыл их длинной очередью, в ответ нестройно ударили ружья и пистолеты. Сквозь стрельбу пробивались крики беглецов.
- Пора, - решил Игнаш, - доставай теперь "беретту", да не смей в меня целить! Аккуратней со стволом.
- А патронов еще не дашь?
- У тебя в магазине пятнадцать, нешто не хватит?.. Ага, вот они, как чуял!
Из тени показались две согнувшиеся фигуры, мелькнули в лунном свете и снова канули в тень. Пока каратели добивали оставшихся защитников фермы, а большая часть беглецов схватилась с экипажем мотоциклетки, эти двое удирали заранее присмотренной лощинкой. Лощинка была неглубокой, из сендера, стоящего на холме, их разглядеть оказалось вполне возможно.
Сендер взревел мотором, слетая с пригорка наперерез беглецам, до них было около сотни шагов, двое уцелевших оружейников бросились в сторону, Мажуга врубил фары, теперь им было не уйти. Он вел сендер, удерживая руль левой рукой, правой надавил на макушку Йоле, как в прошлый раз, когда за ними гнались бандиты. Девчонка пискнула и сползла вниз, подобрав ноги. Сендер подпрыгнул на пригорке, лучи фар взметнулись к небу, ударил дробовик - расстояние было велико, дробь разлетелась, лишь несколько комочков свинца угодили в днище сендера, потом машина тяжело грохнулась на колеса, фары осветили беглецов, те присели, заслоняясь руками - один долговязый, другой поменьше. Сендер летел точно на них, слепя фарами. Йоля, не выпуская рукоять "беретты" и хватаясь за что попало свободной рукой, вскарабкалась на сидение, она успела увидеть, как тот, что поменьше, оттолкнул долговязого беглеца и сам метнулся в противоположную сторону, поднимая двуствольный обрез. Мажуга бросил машину вправо - к рослому, фигура человека словно прыгнула навстречу, он вскинул пистолет, капот ударил его в бок, смял и опрокинул, Мажуга крутанул руль, но не успел - низкорослый оружейник выстрелил из второго ствола. Йоля заорала, когда дробь заколотила вокруг нее, но от стрелка девушку отделяла кряжистая фигура Мажуги. Игнаш зарычал, разворачивая подпрыгивающий на ухабах и обломках бетона сендер. Низкорослый попал в луч света, швырнул в Мажугу разряженный обрез и метнулся в сторону. Мажуга ударил по тормозам и вымахнул из подпрыгивающей, все еще скачущей по камням машины. В правой руке блеснуло длинное дуло кольта.
Йоля попыталась встать, но свалилась от рывка, когда сендер подпрыгнул в последний раз перед тем, как замереть. Лучи фар были направлены в сторону от беглеца, его силуэт в лунном свете казался облитым серебром. Он вытаскивал из-за пояса пистолет. Мажуга приземлился перед ним, под каблуками хрустнул гравий. Оба выстрелили одновременно. Пистолетная пуля ударила Мажугу в грудь, он пошатнулся. Ржавый успел разглядеть, как топорщатся на груди противника вшитые в куртку панцирные пластины и метил по ногам. Пуля раздробила низкорослому колено, он завалился набок, продолжая вдавливать спусковой крючок, пули ушли вверх. Мажуга двинулся к упавшему, стреляя на ходу.
Долговязый оружейник, сбитый сендером, перевернулся на бок и застонал. Мажуга встал над упавшим противником и всадил последнюю пулю в голову.
Долговязый сел, вскинул пистолет… уронил. Его качало, левой рукой он оперся о землю, и никак не мог взять прицел - правая дрожала, его самого шатало. Пистолетное дуло плясало, Йоля глядела расширившимися глазами в черный кружок ствола.
- Йоля, у меня патроны закончились. Что ты будешь делать? - спросил Мажуга.
Она двумя руками направила "беретту" в сидящего беглеца, и ствол в ее руках ходил ходуном, так же как и у контуженного долговязого. Йоля завизжала и выстрелила. Пуля ударила человека в грудь, он завалился… завозился на земле, разгребая пыль, подтянул под себя руки, уперся… Мажуга наблюдал и не пытался помочь. Йоля выстрелила снова, долговязый дернулся, потом еще выстрел, еще… Йоля заплакала, моргнула, смахивая слезы, и выстрелила еще раз. Ее противник дернулся и снова попытался подняться.
- На нем куртка с панцирными пластинами, - спокойным голосом объяснил Мажуга. - На мне такая же, меня он не подстрелит, а вот ежели поднимет ствол - ты перед ним. Так что делать станешь?
Чужак повернулся на бок, завозился энергичней, он больше не пытался встать, зато вскинул пистолет, рукоять он держал двумя руками и ствол почти не дрожал.
- Стреляй в голову, - посоветовал Игнаш.
Йоля всхлипнула, прицелилась, зажмурилась и выстрелила. Ее пуля выбила оружие из руки долговязого. Тот взвыл, сжимая вывихнутую кисть. Поднялся на четвереньки и пополз в темноту, вихляя тощим задом. Мажуга пошел следом. Обогнул сендер, зашагал шире, настигая оружейника. Тот заполз за обломок бетонной стены, косо торчащий из грунта. Мажуга шагнул за ним, грохнул выстрел кольта. Йоля хныкала и смахивала слезы тыльной стороной ладони - то одной рукой, то другой попеременно, рукоять "беретты" она сжимала по-прежнему. Показался Мажуга, он обыскал мертвеца и возвращался, подкидывая в ладони увесистый кошель. Йоля, опустив пистолет на дверцу сендера, следила, как коренастая фигура проступает из темноты. Игнаш подошел, швырнул звякнувший мешок на сиденье и стал заряжать кольт.
- Дядька, что ж ты мне врешь? - перехваченным голосом спросила Йоля. - Был у тебя патрон. Зачем обманул?
- Иногда и обманывать надо, если для пользы дела. - Мажуга сунул оружие в кобуру. - И ты заряди магазин. На вот тебе патронов-то.
- А зачем?
Йоля опустила "беретту" на колени, и обеими руками провела по лицу, утирая мокрые дорожки на щеках. Подарок ее больше не радовал.
- Нужно, заноза, очень нужно было это сделать. Обязательно нужно, чтоб ты сама. Лучше так вот, пока я рядом, а то мало ли, что… В жизни всякое случается, иногда нужно в башку стрелять, а ты не можешь.
- Дурак ты старый, - без выражения, усталым бесцветным голосом произнесла девчонка.
Ей хотелось сказать гадость, разозлить Мажугу, оскорбить, задеть, чтобы хоть что-то почувствовал, чурбан бездушный. Но она ошиблась, Игнаш не обиделся.
- Потому и старый, что не дурак. Дураки молодыми помирают. Хочу, чтобы ты дожила хоть до моих годов, для этого не только метить нужно из пистолета, но и стрелять, куда наметила. Ну ладно, может после когда поймешь. Этот случай не последний был…
Мажуга вытащил кисет, стал сворачивать самокрутку, полез в карман, вытянул зажигалку и задумчиво бросил, будто к самому себе обращаясь:
- Может, оно бы и хорошо, что оружие над тобой пока власти не имеет, а мне вот… если кому башку пулей разнести - не вопрос. Ствол сам руку ведет, спусковой крючок сам под палец ложится, будто не я кольтом управляю, а он мной, - чиркнул колесиком, прикурил, выпустил струйку дыма, серебристую в лунном сиянии. - Зато я живой остался… после всего.
- А иначе нельзя? - жалобно спросила Йоля. - Чтобы не так, но и живой остаться?
- Надо бы иначе, да не получается, в этом мире. Злой он, и злому в нем легче. Трудно не озлиться, очень трудно. Ты уж постарайся не злой остаться, заноза, а? Не гаси в себе свет.
Помолчали. Потом Мажуга напомнил:
- Магазин снаряди.
Йоля вздохнула, выщелкнула магазин и стала, пыхтя от усилий, заталкивать патроны.
- Завтра пистолет будешь разбирать, чистить, - снова заговорил Игнаш. - Все же ты ему хозяйка. Разнимешь на части, заглянешь ему в самую душу, станешь лучше оружие понимать. Только помни: ты ему в душу глядишь, а оно, оружие то есть - в твою тоже смотрит. Не дай оружию завладеть душой. Оставайся светлой. Но оружия не бойся.
- Я оружия не боюсь, я с Харькова.
Мажуга не ответил, пыхтел самокруткой, роняя рыжие искорки, смотрел в сторону - как поднимается зарево над горящей фермой. Девчонка поглядела на его профиль, подсвеченный красноваты огоньком самокрутки. Он показался ей и впрямь ржавым, в точном соответствии с прозвищем, старым показался и изношенным, будто самоход, на котором многие тысячи верст отмотали по бездорожью и грязи. Или как ствол, из которого разные владельцы положили сотню человек. Как оружие, пережившее многих хозяев. Может, об этом он и толковал, когда говорил странные слова про свет в душе? Может, слишком мало у Мажуги этого света в душе осталось?
Игнаш докурил, швырнул окурок под ноги и наступил на него. Потом поглядел на Йолю. Та как раз закончила с "береттой", вогнала магазин на место и сунула оружие в кобуру.
- Ты их узнала?
- Когой-та?
- Этих двоих, которых мы здесь уложили? Не вспомнила? Ну и напрасно, нужно внимательней глядеть, кто в тебя стреляет. Хозяева они были этому месту. Верней, хозяин и его охранник доверенный. Помнишь того молодого, что тебя хотел? Я ему еще срамное место отбил в коридоре?
- Так тот со стекляшками…
- Ну а как бежать, он стекляшки снял. А второго не вспомнила?
- Это который чай пил? И с обреза во всех входящих метил?
- Он самый. Они, видишь, толпу наперед пустили, под пулеметы, а сами тишком - и в степь, покуда каратели их работников очередями клали. Если бы я эту лощинку заранее не присмотрел, так и утекли бы. Хорошо ли они придумали?
- Злобно.
- Вот ты этому длинному в башку не стрельнула. А он злобный. И пистолет у него был, в тебя метил. Не, ты молчи, не отвечай, заноза, я ж знаю: у тебя всегда есть, что сказать, но по большей части дурости какие-то. Молчи уж, а сама думай, почему старый дурак Мажуга все тебе так раскладывает и почему не рискует последний патрон из кольта выпустить, хотя ты рядом, а у тебя полный магазин.
- Думаю я! Не бормочи, все ужо обсказал, хватит.
- Вот и думай.
До рассвета просидели в сендере, так решил Мажуга, сказал: каратели сейчас распалились в бою, лучше подальше от них держаться. По округе колесили мотоциклетки, шарили фарами между холмов, одна выехала и к их стоянке. Мажуга фар не выключал, так что их сендер издалека было видать. Из-под похожего на ведерко кожуха высунулся стрелок, спросил, не видели ли кого из беглецов. Мажуга указал застреленного старика и сказал, что за стеной второй валяется. Больше никто не появлялся.
Когда солнце начало подниматься над степью, огромное и розовое, Мажуга завел двигатель. Йоля потянулась, жмурясь под утренними нежными лучами.
- Поедем к Самохе, - сказал Игнаш, - ты не высовывайся и не свети особо. Лучше всего, сиди тихонько в сендере.
Толстый управленец сидел на подножке раскуроченной и закопченной орудийной платформы. Ноги он поставил на стальную трубу, в одной руке была бутылка, к которой Самоха время от времени прикладывался, в другой кусок пирога.
По двору сновали каратели. Они занимались привычным делом, собирали и сортировали трофеи, обыскивали захваченный цех, волокли из подвалов инструменты, оборудование и заготовки. Добычу складывали в две кучи: одна - то, что повезут в Харьков, другая - то, что нужно уничтожить на месте. Кучи оказались примерно одинаковыми. Двое механиков, откинув помятый броневой щит, ковырялись в моторе платформы, еще один накручивал круги около зданий - осваивал сендер, прежний хозяин которого сейчас лежал среди других мертвецов - их снесли под стену, в тень.
Мажуга въехал во двор через один из проломов в стене, подкатил к платформе и затормозил. Самоха, приветствуя, поднял бутылку и, завершив движение, поднес горлышко к губам. Он жмурился на солнце, заливавшем половину двора, другая половина тонула в длинной и широкой тени, которую отбрасывала гусеничная башня.
- Ну, как тут?
- Тут порядок, Игнаш, как на кладбище, - управленец рыгнул и указал вереницу окровавленных тел, выложенных в ряд под стеной фермы. - А Курчан спекся. Вишь, говорил я ему: не лезь вперед, не суйся, сперва постреляем из орудия… мы ж пушкари или как? Так нет же, полез. Гляди, чего они с платформой сделали, некрозное семя!
- И чем это?
Самоха задумчиво пошевелил ногами, перекатил в пыли толстую трубу, на которую поставил башмаки.
- Сперва из вот этого засадили, потом, когда толпой ломанулись, гранатами добили. Эй, мужики, что с мотором? Сумеете запустить? Или помощь из цеха кликать надо?
- Управимся сами, факт! - откликнулись из-под капота, - на месте починимся, токо времени уйдет…
- Нет у нас времени, - печально объяснил Самоха, обращаясь больше к Мажуге, чем к механикам. - Если верно, что Граф в Донной Пустыне, нужно нам туда без отсрочки. Я тут команду оставлю, пусть неспешно чинятся, в платформу барахло захваченное грузят, а мы с остальными на юга двинем. Ты ж с нами, Мажуга? Соглашайся, что ли, а то и вовсе тошно. Курчан, дурень молодой, не вовремя сгинул, а я не управлюсь там. Кто-то пошустрей нужон. Поехали, Игнаш, поехали!
Самоха хлебнул из бутылки.
- А цех не зря громили. Видал, чего они здесь успели наладить? Вона, труба у меня под башмаками, видишь? Там пружина сильная, взвел ее, закинул в дуло гранату - и пали себе, как из пушки. Граната тож не простая, пороховой заряд сзаду. О, какое чудо учудили. Сперва пружина гранату выбрасывает, потом заряд полыхает! Я эту штуковину в цех отошлю, пущай производство налаживают. Неча такие штуки где попало клепать, это пушкарского цеха промысел, и точка!
- Ну что ж, послужил, я значит, цеху пушкарей. А я ведь тебе этот рынок сдал, это у меня последнее, что оставалось, что со старого времени храню. С прежней работы, сыскарской. Я про них давно знал, да не было случая это знание продать. Теперь уж все, теперь новые времена, новые люди, не услежу за ними, староват я для нынешних-то…
- Вот и поехали со мной, Ржавый, когда ты еще себя молодым снова почувствуешь, а? Что тебе та ферма? Пыль там и скука, небось, впрямь заржавеешь.
- Молодым, говоришь…
- Ага, - Самоха откусил пирог и, задумчиво жуя, уставился на Ржавого.
- Может, и прав ты. Хм, молодым…
- Во! - Самоха обрадовался, взмахнул бутылкой. - Сегодня же и выступим! А платформу здесь покину, пущай ремонтируют, сколько надо. Слышали, мужики? Ну, пару мотоциклеток для прикрытия, людей, чтоб добычу грузили. А мы - в путь! И скорей бы оно все закончилось, что ли…
Тут, описав очередной круг, подъехал сендер. За рулем сидел скалящийся во весь рот каратель.
- Эй, Штепа! - заорал Самоха, взмахивая рукой с остатком пирога. - Глуши мотор, мутафаг бешеный, глуши, я сказал! А ну, иди сюда, чтоб тебя некрозом обсыпало!
Йоля даже присела, так хрипло и страшно заругался добрый с виду толстяк. Каратель тоже услыхал, затормозил и выскочил из сендера. Его ощутимо качнуло, парень был, похоже, пьян. Самоха резким движением, будто досылал снаряд в казенник орудия, втолкнул пирог в рот и энергично заработал челюстями. Штепа подошел и встал перед начальством, демонстрируя в ухмылке желтые прокуренные зубы. Самоха, краснея от натуги, пропихнул в горло плохо прожеванный кусок и снова заорал:
- Ты шо, гад, укурился? В дымину! В дымину укурился, некрозное чучело, ты шо творишь, урод? Опять дурь где-то сыскал?
Штепу брань не смутила, все так же улыбаясь, он развел руками:
- А шо ее искать, родимую, по-над забором аж кустами выперло! Они, дурни, здешние, ее не курили, видать. Токо шкелетов над кустами вешали.
Мажуга пояснил:
- Они с-под мертвяков дурь не обрывали, боялись, видно.
- Ну а этому все до мутафаговой мамы, - ткнул в Штепу бутылкой Самоха. - Вот такой он, укурится, и давай чудить. А в бою первый, за то и не наказываем… Штепа, не пали бензин зазря, возьми сендер, обкатай окрестности, собери мотоциклетчиков, до полудня выступим ужо. Новая работа у нас наметилась, понял, рожа твоя кривая?
Улыбка, и до того широкая, теперь просто разнесла штепину рожу в ширину.
- Ага, понял, Самоха, я усе понял!
Вихляющей походкой пушкарь направился к сендеру, споткнулся, едва не упал, но взобрался за руль. Слова управленца слышали и другие каратели, возившиеся с трофеями. Они радостно загомонили, предвкушая новые развлечения.
Часть 3. Преследователи
Собирались каратели долго, и, когда колонна выступила в путь, солнце уже стояло в зените. Самоха оставил на разоренной ферме восемь человек, чтобы закончили дела. Кроме ремонта орудийной платформы предстояло погрузить трофеи в захваченные грузовики, уничтожить все, что не получится взять с собой и снести мертвецов в подвал. Хоронить их - большой труд, этим каратели не станут заниматься…
Теперь Мажуге не было смысла держаться в стороне от колонны, и он пристроился в середине, между гусеничной башней и бронеходом. Далеко впереди пылили мотоциклетка, другая катила в хвосте, чуть отстав. Еще две оставили на ферме, поскольку поврежденная платформа нуждалась в мобильной охране. Зато Самоха взял в поход два трофейных сендера. Каратели пересели в них, а на освободившееся место в десантных отсеках бронеходов поставили бочонки с бензином. Предстоял переход по пустынным диким местам, и пушкари хотели иметь запас горючего.
Поначалу каратели веселились, перекликались в пути, хотя голоса едва пробивались сквозь грохот тяжелой гусеничной башни. Потом жара, пыль и монотонность пейзажа сделали свое дело - мало-помалу шутки стихли, самоходы катили, окутанные белесым пыльным облаком, ветер разносил его, растягивал длинным хвостом по тракту. Вокруг расстилалась Пустошь, желтая, бескрайняя, монотонная. Кое-где попадались выбеленные ветром и кислотными дождями руины, изредка встречались фермы, окруженные чахлыми посевами. Стояла жара. Воды здесь никогда не было вдосталь, а теперь и эти скудные потоки иссохли, под вечер раскаленный воздух дрожал, очертания руин плавились и текли вдоль горизонта.
Йоля заснула и проспала едва не до вечера. Прежняя ночка выдалась беспокойной, да еще жара разморила. Сперва довольно долго сендер Мажуги оставался в тени гусеничной башни, потом дорога свернула к югу, солнце стало припекать еще яростней, а тень ушла… К тому времени девчонка уже дрыхла, сендер трясло на ухабах, Йоля сползала на сидении все ниже, но не просыпалась. Снилось ей оружие.
Под вечер колонна добралась к заправке, которой распоряжались москвичи. Сама заправка - целый поселок из времянок и палаток, разбитый около двухэтажного здания, все это обнесено оградой, сложенной из бетонных плит, ржавых поломанных самоходов и обломков разрушенных зданий. Для прочности ограду досыпали землей и укрепили вбитыми кольями. Охраняли поселение бойцы топливного клана. Колонна, замедляя ход, подкатила к воротам, остановилась в отдалении. Между головным бронеходом и воротами осталось сотни три шагов.
Штепа на трофейном сендере поехал сговариваться с московскими. Так просто карательной колонне не позволили бы въехать в ограду, слишком уж грозный вид имели харьковские боевые самоходы. Тут Йоля проснулась. Зевая и потягиваясь, села.
- Дядька, попить нету? Пересохло все внутри, прям пустыня там. Эта, как ее? Донная, во!
Мажуга протянул флягу с теплой водой, предупредил:
- Много-то не лакай.