Разбудил его шум в коридоре - топот, голоса, звяканье оружия. Мажуга сел с кольтом в руке, прошлое враз схлынуло, рассыпалось, оттянулось в темные углы. Прислушавшись к голосам, Игнаш успокоился - это не нападение, не боевая тревога, затворы не лязгают, а голоса просто возбужденные, но опаска или страх в них не звучат. Что-то произошло, конечно, но опасности нет. Мажуга накинул куртку, щелкнул пряжкой ремня и выглянул в коридор. Трое пушкарей в черных безрукавках, перебивая друг друга, втолковывали что-то Самохе. Тот, опухший со сна, глядел заплывшими глазками то на одного, то на другого, кивал и зевал попеременно. Увидел Мажугу и помахал рукой:
- Игнаш, ты здесь? Идем, поглядим, чего у Востряка за улов. А-а-ах-х…
Когда начальство зевнуло, широко разинув рот, младшие пушкари уважительно притихли. Потом расступились, чтобы прошел Мажуга. Управленец ухватил его за рукав и потянул к лестнице:
- Идем, идем, я сам толком ничего не знаю. Разбудили, с постели, видишь, подняли…
Потом на ходу бросил через плечо:
- А вы помалкивайте! Ежели по Харькову слух пойдет, узнаю, кто языком машет и либо наверх отправлю в карательную колонну, либо вниз - слизневики на плантации окучивать, ясно?
И уже не слушая торопливых оправданий молодых, что, дескать, молчок, и никаких слухов не пойдет, потому что они сами все равно ничего знают, Самоха засеменил к спуску. У входа в секретный коридор мордастого парня не было - караул несли двое парней в безрукавках, загорелые, сразу видно, что с поверхности. И безрукавки желтого цвета, не черные. У одного дробовик в руках, другой с пистолетом в кобуре. Тот, что с пистолетом, курил и задумчиво наблюдал, как дым, подхваченный ветерком из вентиляции, расходится над головой.
- Ты чего это куришь? - недовольным тоном буркнул Самоха. - Не знаешь, чтоль, правила?
Курить в пушкарской Управе запрещалось, да и вообще в Харькове курение считалось плохой привычкой - воздух отравляется, а его в подземном городе и так мало. Тем более - пушкари, которые частенько имеют дело с порохом. Бойцы карательных колонн, проводящие большую часть времени на поверхности, бравировали тем, что нарушают правило, но Самоха - большое начальство, и боец торопливо погасил самокрутку.
- Эт жеж по привычке… Я не стану боле дымить.
- Птаха где? На складе? - поинтересовался Игнаш.
- Не, уже ушел, они с Пашутой пымали каких-то оборванцев, Птаха их к себе потащил, поспрошать чтоб. Нас тут пока поставили сторожить.
- А, уже на допрос увел! - обрадовался управленец. - Это хорошо! Тогда идем к Птахе, Ржавый, в его хозяйство. У него этажом ниже кабинет оборудован.
- Погоди, я сперва на схрон погляжу, что там как.
- А, ладно, только недолго, - Самохе не терпелось взглянуть на пойманных преступников.
- Я быстро.
Дверь была заперта. Отпирая замок, Самоха пояснил:
- Вообще-то Птахе не полагается ключи от этого помещения иметь, щас отберу у него, как придем. Ну, гляди.
Внутри было темновато - ночное освещение и здесь оказалось половинным против дневного. Мажуга нырнул в знакомый проход между ящиками, обогнул штабель и едва не наступил на мертвеца. Нагнулся, перевернул. Мальчишка, совсем юный - в грязных портках и чересчур широкой для такого сопляка рубахе с закатанными рукавами. В кулаке длинный нож с истончившимся от постоянного затачивания клинком. Мажуга попробовал - острый, как бритва. Одна пуля пробила бедро, другая вошла в левую часть груди.
Пара ящиков оказалась сдвинута с места - похоже, Птаха с мордастым дали сопляку и его дружкам начать "работу", а потом навалились, когда воры занялись делом и не глядели по сторонам. Да и куда глядеть в запертой комнате? Что ж, грамотно сработано…
- Ну, насмотрелся? - спросил с порога Самоха. - Идем, нечего тут торчать зазря. Слышь, Игнаш, я чо скажу - если Птаха всех переловил, так выходит, зря я тебя сдернул с места-то.
- Ну, зря, так зря. Мне чужого не надо, ты только с Асташкой утряси, насчет трубы его, мне больше и надо.
- А, лады, - Самоха снова зевнул. - Я ждал, ты станешь обижаться, что зря звали.
- Не стану. Слушай, дыра-то в стене по-прежнему осталась открыта, не влез бы кто еще.
- Ох, верно, - управленец тут же озаботился. - Это я не подумал. Все никак не пробужусь толком. Это ты правильно говоришь. Щас кого-то пришлю, чтобы покараулили, кто имеет право здесь быть. Ну, идем, что ли, в птахино логово?
На лестнице Самоха ткнул толстым пальцем в грудь охранника - того, что курил - и приказал:
- Живенько беги наверх, скажешь, Самоха велел Харитона сюда вызвать. Пусть бегом сюда мчит. Передашь - и сразу сюда. Понял? Бегом он чтобы мчал! И ты бегом давай!
- Усе понятно!
- И, гляди, не кури здесь!
Парень, прыгая через две ступеньки, умчался. Знал, что провинился, и теперь выказывал рвение. Самоха поглядел ему вслед, потом на всякий случай состроил злобную гримасу и уставился на второго бойца. Тот, хотя и не был ни в чем уличен, потупился, без нужды вертя в руках обрез. После этого Самоха затопал вниз. Потом, уже входя в коридор следующего этажа, объяснил:
- Поганый народ эти каратели. Разболтались наверху, отвыкли от порядка. Вот двое, вишь, здесь случились, их к делу приставили, а они - курить! Таких, ежели не припугнешь, службы толковой от них не жди. Нам сюда.
Самоха толкнул дверь.
- А, заперся… Эй, Птаха, отворяй! Хвастайся добычей!
Щелкнул замок, мордастый пушкарь Пашута распахнул дверь и посторонился, впуская пришедших.
Мажуга оглядел логово дознавателя - голые крипичные стены с отдушинами вентиляционной системы, массивные деревянные стулья с высокими спинками и подлокотниками, на стене сбитый из толстых досок косой крест, столы с разложенными инструментами, лохань с водой, несколько ведер… С потолка свешивались ржавые цепи с крюками. На кресте и креслах болтались жесткие ремни. Самоха втянул воздух и ощутил едва заметный запах свежей крови. Камера пыток, что ли? Весело работает пушкарский дознаватель. Или это для виду только? Чтобы арестованный проникся правильным чувством и сам запел, не дожидаясь, пока его прижмут, как следует?
Сам Птаха стоял в глубине комнаты на четвереньках и разжигал угли в жаровне. Рядом с ним к креслу был пристегнут ремнями пленник - пацан лишь немногим старше того, что валялся на складе. Вид у воришки был жалкий, он оглядывался и поминутно сглатывал слюну. Хотя жаровня едва начала тлеть, он уже успел взмокнуть и на лбу выступили крупные капли пота. Пленник пытался пошевелить руками, но ремни туго притягивали запястья к подлокотникам.
Востряк выпрямился, потер поясницу и подмигнул пойманному воришке:
- Что, взмок? Ничо, щас еще и обделаешься. В энтой комнате, что ты знал, выжимают досуха.
- Слышь, Востряк, мелковат твой улов, - заметил Самоха.
- А другой бы в дыру не пролез, - пояснил дознаватель. - Этих вот крысят нарочно в серьезных бандах держат как раз на такой случай, чтобы в узкий лаз проникнуть. Ничего, я щас его спрошать стану, он мне живо выкажет кого пожирней.
- Никого нет пожирней, только мы и были, - буркнул пленник. Он хорохорился, но голос выдал его страх, дрогнул. - А я все едино не скажу ни про кого.
- Одного токо взял? - поинтересовался Самоха.
- Не, двоих, - Востряк кивнул в сторону.
Мажуга только теперь приметил, что в углу на цепи подвешен мешок, из которого торчат ноги в растоптанных грязных башмаках. Дознаватель подошел поближе и легонько толкнул мешок, тот закачался, изнутри послышалось приглушенное мычание.
- От так повисит, покуда я с первым потолкую, потом и это… дойдет черед.
Востряк стянул башмак, показалась нога. Судя по размеру, второй пленник был еще мельче того, что в кресле. И впрямь, невелик улов.
- Дойдет черед… - повторил, ухмыляясь, Птаха и пощекотал грязную пятку, торчащую из мешка.
Мешок стал извиваться, воришка внутри мычал, подвывал и кашлял сквозь кляп.
- Вишь, боится щекотки-то, - ласково заметил Востряк. - Повезло, значит.
- Чего ж повезло?
- Того, что спервоначалу щекотать буду. Ежели от этого не запоет, то придется чего серьезней попробовать. Ну а с энтим… - дознаватель обернулся к креслу с первым пленником, - с энтим мы сразу по-серьезному начнем. Потому как скоренько вызнать нужно, кто на нас эту погань наслал, куда покраденное унесли.
- Это хорошо, ты верно сечешь, Востряк, - кивнул Самоха, - нам поскорей вызнать надо. И покражу возвратить.
- Ничего мы не покрали! - буркнул из кресла парень. Он пытался вывернуться, чтобы взглянуть на Самоху - должно быть, считал, что толстый дядька будет добрее, чем Востряк. - Не успели! Вы ж сразу навалились!
- Ты ступай, Самоха, ступай, - предложил Птаха, - я с ними займусь маленько, а потом, как они припомнят, чего успели, а чего не успели, от тогда я тебя покличу. А то память, вишь, у молодого отшибло. Но я справный лекарь, я память возвращать умею! Для того у меня медицина имеется подходящая! А ты ступай покуда. Вон, со Ржавым рассчитаться пока что можно, без спешки чтоб. Спешка при расчетах вредная, а опосля, когда я с энтими потолкую - у тебя много дел, чую, образуется, и все срочные.
- Это да, верно, - покивал Самоха, - идем, что ли, Игнаш, в самом деле. Только ключ от схрона мне верни, Птаха. Там караул придется поставить, пока дыру не заделаем.
Ржавый, не отвечая, направился к выходу. Мордастый охранник предупредительно распахнул дверь и посторонился. Когда замок за ними защелкнулся, Самоха пошагал к лестнице, по дороге толкуя:
- Видишь, Игнаш, как обернулось? Ты не серчай, что ли, потому как зазря, выходит, я тебя позвал. Но тут как вышло-то? Эта покража для нас большой бедой могла оборотиться, тут мне промашку дать нельзя было, так что я к тебе. Ты ж… э?
Игнаш ухватил Самоху за плечо и дернул на себя, разворачивая к стене спиной.
- Ты чо, Ржавый?
Игнаш, правой рукой прижимая толстяка к стене, поднес указательный палец левой к губам - тихо, мол.
- Ты чо? - шепотом повторил Самоха.
- Стой, помалкивай и слушай, - так же тихо велел Мажуга. - Я мыслю, ждать недолго придется. Как я побегу, ты быстро за мной, только вперед не суйся, позади держись.
- А чего стряслось-то?
- Погоди…
Оба замерли. Время тянулось, из камеры сквозь запертую дверь едва доносились шорохи, тихий говор, звяканье металла.
- Тихо как, - облизнув пересохшие губы, тихонько выдохнул Самоха. - Когда Птаха работает, обычно ор стоит…
Мажуга, не отвечая, вытащил кольт и приготовился. В пыточной камере глухо стукнул пистолетный выстрел, раздался возглас:
- Э! Ты шо?..
Кто-то сдавленно ахнул хриплым голосом, потом зашуршало, на пол брякнулась мягкая туша… Мажуга бросился к двери, вскинул револьвер и четырежды выстрелил, кроша доски вокруг замка. На счастье здесь дверь стальными листами не обивали, как на складе. Ржавый ударил ногой, дверь с грохотом распахнулась. Игнаш влетел в комнату, озираясь. Самоха сунулся следом. Из-за широкой спины сыскаря ему было плохо видать, что происходит, разглядел лишь, что жирный Пашута лежит на полу, а под ним быстро растекается кровавая лужа. Востряк, согнувшись, стоял у кресла, к которому пристегнули воришку. Когда раздались выстрелы, и Мажуга выбил дверь, Востряк выпрямился, уронил короткий нож, которым резал ремни, и потянул из-за пояса пистолет. Мажуга рухнул на пол, дознаватель выстрелил. Взвыл Самоха, пуля ударила в левое предплечье. Тогда громыхнул кольт Ржавого. Метил Игнаш в правую руку Востряка, но тот прыгнул в сторону, и получил пулю сорок пятого калибра точно в сердце. Ржавый бросился к креслу и остановился - понял, что опоздал, пойманный воришка был мертв, застрелен. Вокруг пулевого отверстия на груди расплылось пятно гари. Востряк выстрелил, прижав ствол вплотную, потому и звук вышел глухой.
Самоха стонал, зажимая рану, между пальцев сочилась кровь, он обалдел от боли и от того, что не понимал смысла происходящего. В углу, дребезжа ржавыми звеньями цепи, раскачивался и мычал мешок… Мажуга тоже слегка растерялся, потом спохватился, поспешил перебинтовать раненого. В одном из многочисленных внутренних карманов тяжелой куртки нашелся и бинт, и плоская фляга со спиртом. Когда спирт попал в рану, Самоха охнул. Потом, наблюдая, как Игнаш бинтует, попросил:
- Ржавый, ты ж мне объяснишь? Я вижу, ты ждал, что такое случится. Значит, понимаешь, что тут творится? Ну, Ржавый, чего молчишь? Ну скажи мне, скажи, что хоть ты это дело понимаешь!
- Сейчас, Самоха, сейчас… - Игнаш затянул узел. - Сам никак не могу в себя прийти.
- Ты уж приходи в себя скорее, что ли? Пять золотых сразу в руки, слышишь, сыскарь? Остальное после, как разберемся. Говори, я не обману!
- Я премию просил, если живым вора возьму. Хотя… - Мажуга покосился в угол, где дребезжала цепь. - Хотя кое-что у нас пока еще осталось… немного, правда, совсем немного. Ладно, слушай. Эти мелкие, - Мажуга кивком указал мертвеца на деревянном стуле, - не брали ваше барахло, ясно?
Самоха подумал немного и ответил:
- Нет, неясно.
- Ладно, смотри, - Мажуга вытянул из кармана бечевку, - Вот размер ящика, того, что ближе к входу в схроне твоем стоял. Видишь узелок, вот такая ширина. А этот второй узелок - это ширина лаза, в который мелкие пролезли. Не утянуть по нему ящиков - там, внутри, в тесноте же застрянет, верняк!
- Ах ты ж…
- И обломков ящиков на полу не было, значит, не вынимали ваше добро, лишь вместе с упаковкой вынести могли бы.
- Чего ж ты раньше не сказал?
- А почем я мог знать, что это не ты? Подумай, Самоха, если не через дыру в стене, то, значит, кто-то из своих в дверь вынес. А кто ж мог такое учинить? Через дверь - у кого была возможность? Ты мне сам сказал: знали только пятеро.
- Так я ж как? Как я мог! - управленец стал надуваться от возмущения. - Ты шо, Ржавый, на меня подумал такое?!
- Я на всех должен думать, работа моя такая. Ты меня потому и позвал, чтоб я всех подозревал, потому что я не ваш, не цеховой.
- Ну, так если я сам тебя позвал…
- То мог думать: Игнаш постарел, Игнаш нюх потерял, его, дурня, я живо обману. Нет, Самоха, по правде я на тебя не думал, но работа ведь моя такая. И потом… Ты уже остыл?
- Ну ладно. Говори дальше.
- И потом, у вора все было заранее готово, дыра в стене, под обшивкой, и мальцы эти команды ждали - он заранее готовился, чтобы сыскаря по ложному следу пустить. Кто про новую Управу понимал, как она устроена? Особенно нижние этажи, секретные? Вы ж недавно сюда переехали, мне откуда знать, кто здесь распоряжался? Так вот, крыса у пушкарей завелась, так что я никому не верил. Ну, когда Востряк дыру нашел, он первым стал под подозрение, только он не один в деле. Кто-то еще есть, кто и установку вынести мог, и после побежал сигнал мальцам дать: дескать, лезьте нынче в ночь. Птаха-то здесь сидел в засаде. Смекаешь? Тут я снова подумал…
- Что это я?
- Ну, работа моя такая, Самоха. Чего ж теперь? Ну что, получу я свои пять гривен? За живого вора?
Мажуга пошел в угол, где, позвякивая ржавыми цепями, болтался мешок. Поднатужился и стянул груз с цепи. Разворачивая над полом, бросил Самохе:
- Я бы и Востряка взял, да он палить начал. Мне бы ничо, но тебя он подстрелил, пришлось и мне… В руку его хотел, до он сам под пулю вскочил. Что молчишь?
- Да, пять гривен, Ржавый… да… это верно, получишь нынче же.
Самоха подошел поближе, чтобы поглядеть, что появится из мешка. Игнаш слегка тряхнул - на пол шмякнулся связанный по рукам и ногам подросток с кляпом во рту.
- Видишь, какая мелкота, - Мажуга пошевелил носком сапога пленника, тот вяло ворочался. Долго висел вверх тормашками, кровь прилила к голове, и малец все еще не соображал, что с ним происходит, - Востряк бы сейчас обоих пристрелил, а нож, которым того парня зарезал, мальцу в руку вложил бы. Сказал бы: он сумел нож спрятать, при обыске не нашли, ремни порезал, охранника завалил, пришлось мне стрелять. Наврал бы, вам ничего иного не осталось, как поверить.
- Это верно, Игнаш. Если б не ты… Да, это ты ловко все развел, ну а пропажу нашу сыщешь?
- Самоха, я тебе о чем толкую? Установку не сейчас стащили, а давно. Это мальцы лишь нынче полезли в дыру, потому что сигнал им даден был. Пропажа может быть где угодно, хоть в Вертикальном Городе, хоть у небоходов, хоть в минских болотах! Забудь, некроз с ней!
Самоха засопел, потупился… погладил забинтованное предплечье и буркнул:
- Не, Мажуга, не получится забыть. Если она где в Пустоши объявится, да к призренцам слух дойдет, да доищутся они, что от нас следы тянутся…
- Призренцы! Вы, цеховые, сами это пугало создали, и сами же его теперь страшитесь!
- Призренцы нужны, ты не понимаешь, Игнаш.
- Не понимаю, - Мажуга нагнулся и стал резать веревки, которыми был связан пленник. Тот лежал лицом вниз и помалкивал.
- Если наши, цеховые, не будут бояться призренцев больше, чем друг дружку, - пояснил Самоха, - то перегрызутся. А этот страх нас вместе сталкивает, в одну толпу. А вместе мы - ого-го! Вместе - сила! Мы теперь все заедино, потому что призренцев боятся все одинаково. В том и смысл. А установку сыскать надобно, тут ты как хочешь, а сыщи!
Подросток зашевелился, сел. Приметил башмак, который стянул с его ноги Востряк, когда щекотал, медленно натянул. Потом поднял голову, увидел привязанного к стулу приятеля с кровавым пятном, расплывшимся на груди… завизжал тоненько, вскочил и с неожиданной прытью бросился к выходу, отпихнув Самоху. Мажуга перехватил беглеца за шиворот, встряхнул и отшвырнул обратно - в угол. Воришка отлетел от этого толчка, ударился лбом о крюк, покачивающийся на цепи, сел и заплакал, размазывая грязными руками слезы. Мажуга пригляделся - знакомая рожа-то! Та самая девчонка, что стянула кошель у приезжего возле лавки, где грибы слизневые… Судьба, значит.
- Что ж, Самоха, я попробую поискать следы.
- Да, Игнаш, поищи! Раз уж такое дело, что наша вина, нашего цеха, раз уж ты предателя нашел, то награда выйдет великая, только найди пропажу!
- Попробую, сказал. Идем, что ли, наверх? Мне тут как-то не по себе, дрянное это место. И дознаватель ваш был дрянь.
Мажуга взял девчонку за шиворот, поставил на ноги, и объяснил:
- Пойдешь со мной, дура, поняла? Попробуешь сбежать, тебя поймают и вон как дружка твоего, пристрелят, а то и чего похуже сделают. И учти: если б не я, тебя бы уже пришили.
- Поняла, дядька, поняла, - шмыгая носом, протянула воровка. - Не отдавай меня этим только, и я буду хорошей.
Мажуга хмыкнул: "Хорошей! Кочерга ты закопченная…" - и пошел вслед за Самохой к дверям, не выпуская из кулака воротник пленницы. Задержался только, чтобы ударить ее по руке и заставить выпустить нож, который девчонка сумела на ходу подобрать с мертвого тела.
По дороге она стала ныть:
- Дяденька, дяденька, ты меня призренцам только не отдавай! Слышь, дяденька!
Мажуга не отвечал, только иногда встряхивал пленницу, чтобы не вертелась и шагала в ногу. На лестнице стояли давешние каратели. Тот, что не курил, осторожно спросил:
- Стреляли, вроде? Али почудилось мне?
Приятель ткнул его локтем и указал взглядом свежие бинты на предплечье Самохи.