Бежал Руслан почти бесшумно. Дождь, растянувшийся на двое минувших суток, хорошенько промочил лес: попадавшие под ноги влажные сучки не трещали, не хрустели - мягко пружинили.
Впереди и чуть левее раздался голос. Мужской, громкий. Руслан повернул туда, выдернув пистолет и стараясь ступать вовсе уж беззвучно. И через несколько секунд понял, что судьба сделала ему подарок.
Невысокий и толстый мужчина стоял спиной к Руслану, у ног - корзина, наполненная грибами. К уху толстяк прижимал сотовый телефон и от души драл глотку:
- Маша, ты где?! Ну что елочки, что елочки… Тут, на хрен, везде елочки!! Ты где, я тебя спрашиваю?!
За собственными воплями он не услышал приближение Руслана - и мгновением спустя ткнулся лицом в мох, так и не узнав, среди каких именно елочек заплутала Маша. Впрочем, ближайший час или два эта проблема незадачливого грибника волновать не будет…
Мародерствовать Руслан не стал - пробежался пальцами по клавишам, быстро сказал в трубку:
- У меня проблемы. Если через сутки не вернусь, отправляйся в Касеево сама. Но не раньше! Телефон отключи, немедленно. Всё, до связи, - он дал отбой, обнулил список последних звонков, обтер мобильник и засунул его в карман толстяка.
Жаль, конечно, оставлять телефон. Но коли уж пошла серьезная игра, стоит ожидать всего. Запеленговать сотовый с точностью до пяти метров легко и просто, если обладаешь соответствующей техникой… И надежней считать, что противник такой техникой обладает.
Вновь послышался лай. Как показалось Руслану - теперь несколько ближе… Он ускорил бег, забирая правее - судя по карте, неподалеку должна протекать крошечная лесная речушка… Надо отделаться от псов.
Стремительная тень вымахнула из кустов неожиданно, на спуск Руслан надавил с запозданием.
Выстрел!
Второй!
Третий!
Четвертый!
Он не промахнулся. Однако и клыкастая тварь не прервала свой прыжок, - и Руслан не устоял на ногах, упал…
Но клыки до его горла не добрались, четырех пуль оказалось достаточно - подыхала овчарка долго, скребла лапами по изломанным, окровавленным папоротникам, словно пытаясь подняться и броситься вслед врагу…
Руслан этого не видел, продолжил бег, ругая сам себя: мог бы и сообразить, что хорошо натасканные ищейки идут по следу молча, - значит, их специально заставили подать голос, отвлечь внимание от спущенной с поводка бестии.
А он своими выстрелами дал преследователям прекрасный пеленг… И остался почти без патронов.
Где же, черт побери, проклятая речонка?… Он выскочил на поляну - обширную, заросшую цветущим иван-чаем.
И тут издалека послышалось стрекотание летящего над лесом вертолета.
2
Это место - территория бывшего военного объекта, приспособленная впоследствии для иных целей, - неофициально, между своими, именовалось Логовом. Огромный участок обнесенного высоченным бетонным забором леса - местами соснового, мачтового, местами смешанного, низкорослого, прорезанного полузаросшими просеками, испещренного ямами и канавами. По лесу были разбросаны многочисленные здания и сооружения, частично заброшенные и демонтированные, частично функционирующие…
Вернее, функционировавшие до недавнего времени. Потому что сейчас Логово выглядело как логово. Как логово в прямом смысле слова, как логово дикого зверя после визита охотников, - причем охотников абсолютно отмороженных, не пожалевших бензина (а то даже напалма) и тротиловых шашек, лишь бы выкурить зверя из убежища.
Все, что можно, сожжено и взорвано. Растерзанная взрывами земля, покореженный металл и железобетон руин. Техника - машины, вертолеты - превращенная в обугленные металлические скелеты. Изрядный участок горелого леса - огонь прошел низом, подлесок уничтожен полностью, превратился в пепел, но сосны с опаленной корой уцелели, задумчиво покачивают на ветру зелеными кронами, словно до сих пор дивятся нежданно нагрянувшей беде…
А еще - трупы. Много трупов, несколько десятков… Большая их часть обнаружилась под обломками бывшего бомбоубежища, превратившегося в многоместный крематорий. Еще десятка полтора обугленных тел лежало в руинах бывшего штаба части (в нынешнем Логове здание выполняло те же примерно функции, и поиски в нем велись в первую очередь).
Попадались мертвецы и не обгоревшие, застигнутые смертью вне уничтоженных зданий. Некоторые застрелены, но другие…
Другие способны были надолго испортить сон и аппетит.
Раны нанесены явно чудовищными клыками; значительной части мышечной ткани не хватает - выгрызена. Не хватает и отдельных фрагментов: конечностей, у одного нет даже головы… У другого голова наличествовала - но, почти отделенная, держалась лишь на тонкой полоске мышц и кожи…
Леонид Сергеевич Ивашов, более известный в своем кругу под прозвищем Мастер, не изощрялся в догадках на тему: что же за зверь или звери обошлись таким образом с его подчиненными?
И без того понятно… Твари, для опытов над которыми было создано в свое время Логово. Твари крайне опасные, смертоносные, убивающие без раздумий, ибо не умеют мыслить. Убивающие всех, кто попадается на пути и способен послужить источником пищи. Твари, способные к мгновенной регенерации и оттого почти неуязвимые для обычного оружия…
Твари, бывшие когда-то людьми.
Ликантропы.
Но что же здесь произошло? Отчего старательно подготовленный спектакль завершился столь неожиданным финалом? Ну никак не могла группа из шести диверсантов натворить таких дел… Ну, постреляли бы маленько, погеройствовали бы, с боем "захватили" бы заботливо подготовленную дезу - и доставили бы нанимателям, для коих, собственно, и затевалась вся инсценировка. Вроде все было просчитано филигранно…
Мастер ломал голову, не понимая, что подвела его случайность - однако же вполне закономерная. К иному результату и не могла привести ставка на отморозков, считающих выстрел в голову идеальным решением любых проблем.
Впрочем, их, отморозков в подчинении Ивашова почти не осталось. И человек, подошедший к Мастеру, созерцавшему натюрморт из выложенных на полянке трупов, подтвердил это лишний раз:
- Ахмед, - коротко сказал человек, продемонстрировав металлический жетон на цепочке, отчищенный от копоти. - Там, в виварии.
- Та-а-а-ак… Что со зверюшками?
- Четыре сгорели в клетках. Еще одну завалило в бомбоубежище. Долго барахталась, почти выбралась… Но все-таки сдохла. Жарковато там было. Даже для нее.
- Где остальные?
- Не знаю… Три клетки открыты. Значит, еще две зверюги или лежат под развалинами, или бегают где-то.
- Ищите, Мухомор, ищите. Носом землю ройте. Двух тварей ищите, и Деточкина. Не мог он никуда слинять, я с ним по рации говорил, когда началось.
Обладатель грибного прозвища вздохнул, стянул с головы зеленый платок-бандану, мокрый от пота. Скомкал, сунул в карман. Достал и повязал бандану новую, свежую - прекратив демонстрировать миру белые пятна ожогов, разбросанные по голому загорелому черепу. Вздохнул еще раз и отправился рыть носом землю. Ну, не совсем носом, - в его распоряжении имелся подъемный автокран и два бульдозера…
Старания Мухомора увенчались лишь частичным успехом. Под руинами удалось найти обгоревшую тушу одной твари. Еще одна бесследно исчезла. Номерной жетон Деточкина ни на одном из трупов так и не обнаружили.
Мастер, мрачный как грозовая туча, отправился к вертолету - сделать неутешительный доклад начальству. Вернулся быстро, и…
И, пожалуй, таким подчиненные его еще не видели… Казалось, Мастер только что умер, умер от солнечного удара или еще по какой-то причине, - и от вертолета движется его отчего-то сохранивший способность к передвижению труп.
Ходячий труп жестом поманил Мухомора в сторонку, словно бы желая сказать что-то, не предназначенное для посторонних ушей. Но очень долго не говорил ничего. Потом наконец выдавил:
- Савельев убит. Застрелен. Ты понимаешь, что это значит? Хорошо понимаешь?
3
Похоже, проблемы с животиком у Ксюшки благополучно завершились - спала спокойно, причмокивая во сне губами; Граев даже прекратил легонько покачивать коляску - чтобы не разбудить невзначай. Хотя, конечно, на сороковом году жизни опыт общения с младенцами он имел самый минимальный. Собственно, последними тремя месяцами тот опыт полностью и исчерпывался.
Наверное, он выглядел несколько смешно - почти двухметровый верзила с неулыбчивым лицом, управляющий коляской легкомысленной расцветки, в которой посапывало очаровательное пухлощекое создание. Но Граев не привык задумываться о том, как он выглядит.
Наверное, он был счастлив… Счастлив от самого заурядного, казалось бы, дела: прогулки с женой и дочерью, совмещенной с посещением пары магазинов. Счастлив, как ни странно, от всех хлопот, навалившихся в последние три месяца: подгузники, детские болячки, бессонные ночи… Но и над этим Граев не задумывался.
Саша наконец вышла из универсама, первым делом заглянула в коляску.
- Ну как вы тут? Не просыпалась?
- Всё в порядке, - коротко проинформировал Граев.
Она нагнулась, уложила сумку с покупками в решетчатый поддон коляски (там уже красовался огромный пакет с подгузниками, всемирно прославленными телерекламой). Спросила:
- Ну что, к дому? Нагулял аппетит, наверное?
Граев и в самом деле проголодался. Да и вздремнуть после почти бессонной ночи не помешало бы. Но больно уж сладко Ксюша спала…
А ему, кстати, полезно немного попоститься - Саша готовит изумительно, и на семейных харчах Граев набрал несколько совершенно ненужных килограммов…
В общем, к дому они все-таки двинулись, - но самой кружной, дальней дорогой.
Молодая семья (определение это, скорее, относилось к женской составляющей семейства) ныне обитала на съемной квартире. Свою однокомнатную хрущевку Граев, не задумываясь, продал: тесновато, да и район отвратный, на самом краю промзоны - ни к чему младенцу дышать такой загазованной атмосферой. Сняли "двушку" в более благоприятном с точки зрения экологии месте; и Граев сейчас прикидывал, в какую строительную корпорацию имеет смысл внести первый взнос за квартиру в строящемся доме, чтобы не пополнить ряды обманутых дольщиков. Благо мог получить информацию, недоступную простым гражданам, - кое-какие связи в ГУВД у него остались, в том числе и среди борцов с экономической преступностью…
Сам же Граев возвращаться в уголовный розыск не стал, даже полностью вылечив руку. Хватит, набегался за гроши… Трудился он в "Бейкер-стрите" - в той самой охранно-розыскной конторе, где фиктивно числился и раньше, работая над делом Колыванова. Над делом, о котором и вспоминать-то не хотелось… Нынешняя служба тоже не мед, порой приходится крутиться как белка в колесе, но хотя бы платят соответственно. На квартплату и на взносы за новую квартиру вполне хватит. Ну и на подгузники, разумеется.
…Все на свете рано или поздно заканчивается - завершилась и их растянувшаяся прогулка (чему поспособствовал и начавший моросить дождик). Маршрут оказался длинным и замысловатым, но в конце концов привел под протяженную арку, соединявшую два смежных дома - иначе к жилищу Граевых было не пройти.
Под аркой стоял человек.
Не то чтобы у Граева имелось обыкновение пугаться личностей, встреченных в темных подъездах или в полутьме арок, но… Но он давно привык при таких встречах мгновенно прокачивать незнакомца: кто такой, зачем тут маячит и чего можно от него ожидать. Очень полезная привычка - для всех, кто рассчитывает дожить до почтенных седин.
Ага… Кавалер, поджидающий девушку… Не из богатых: в руке букетик из трех скромненьких гвоздик, да и от дождя забился под арку, а не в собственную машину. Однако воспитан в старых понятиях: брючки наглажены, рубашка свеженькая, тщательно причесан…
В общем, ничего опасного, - вынес Граев вердикт после секундного наблюдения. И повернулся, чтобы помочь Саше: въезд под арку перегорожен решеткой, калитка в ней распахнута, но через высокий металлический порог коляску приходилось переносить вдвоем…
Это стало ошибкой.
Когда Граев развернулся, букет дешевых гвоздик валялся под ногами… В руке у "кавалера" был пистолет с длинным глушителем.
Чпок! Чпок! Чпок!
Наверное, киллер изумился: человек, которому полагалось корчиться в луже собственной крови в ожидании контрольного выстрела, - не корчился. Более того, оставался на ногах. Более того, приближался к стрелку - не прямо, рваным зигзагом, постоянно и мгновенно меняя направление и скорость. Казалось, промахнуться на таком расстоянии невозможно, - но все пули проходили мимо…
Чпок! - последняя пуля ушла вверх, обвалив здоровенный пласт штукатурки; Граев с хрустом, ломая пальцы, выдрал пистолет из руки, рубанул ладонью чуть выше уха киллера… И тут же обернулся: что с Ксюшей?! Что с Сашей?!
С дочерью было все в порядке - ни одна из пуль, даже рикошетных, не зацепила коляску. А Саша…
Саша медленно оползала по грязной стене - разрисованной, исписанной всякой похабщиной.
На белой блузке, слева, темнело крохотное пятнышко.
Глава вторая
Как умирает любовь
Я проскользнул к больному в комнату; думаю, если он не спит, нам с ним вместе надо бы придумать, как соврать половчее.
1
Вновь начался дождь.
Барабанил в окно, стучал по крыше, и Наташе отчего-то казалось, что ничего отвратительнее звуков дождя она в жизни не слышала… И не видела ничего отвратительнее здешнего унылого пейзажа за окном…
И еще казалось - это навсегда.
Руслан никогда не вернется… Он не любит жаловаться на трудности и препоны, Наташа давно поняла, что они для него почти не существуют, и коли уж сказал: "У меня проблемы, могу не вернуться", - дело совсем плохо…
Его убьют, и она останется одна… Вернее, не одна… Но это еще хуже…
А дождь всю оставшуюся жизнь будет барабанить в окно - до того самого момента, когда она перестанет обманывать себя, перестанет на что-то надеяться, достанет пистолет, и…
Она достала пистолет.
Достала, хотя раньше предпочитала не притрагиваться без нужды к смертоносной игрушке. Знала, как обращаться, - Руслан настоял и научил - но не брала лишний раз в руки.
Теперь взяла.
Кто сказал, что оружие в руке придает уверенность? Может, кому-то и придает… Наташа же ощутила лишь болезненное любопытство: если заглянуть в дуло, будет ли виден металлический блеск пули?
Ничего… Бездонная чернота. Бездонная… Можно падать, и падать, и падать… Интересно, если нажать сейчас большим пальцем на спуск, успеет она увидеть ослепительную вспышку? Успеет понять, что происходит? Успеет почувствовать боль?
Из соседней комнатушки донесся стон, больше похожий на приглушенное рычание. Она вскочила, отложила пистолет, поспешила туда…
Одеяло сброшено на пол. Тело обнажено - тело, все еще похожее на человеческое… Встречаются, наверное, и такие люди - облепленные переразвитыми мускулами, с сильно выступающими челюстями…
Существо, не так давно звавшееся Андреем Николаевичем Ростовцевым, зашевелилось, вновь издало не то стон, не то рычание. Наташа торопливо взяла шприц-тюбик, лежавший на колченогой тумбочке, сдернула колпачок с иглы…
На бугрящейся мышцами руке должны бы были виднеться следы бесчисленных инъекций - но не виднелся ни один. Раны - и не только такие незначительные - заживали у существа необычайно быстро.
Укол подействовал почти мгновенно: тело вновь вытянулось неподвижно, стоны смолкли, слышалось лишь тяжелое ровное дыхание.
"Видит ли оно сны?" - подумала Наташа, даже в мыслях она не могла назвать это Андреем.
Вполне возможно, что видит, - жуткие сны, кровавые…
А ведь она любила это - совсем недавно… Смерть любимого, наверное, пережить легче. Потому что понимаешь: того, кто был тебе дорог, уже нет. Он остался лишь в твоей памяти. В могилу или в печь крематория отправляется не он - груда мертвой органики. Больно и страшно, однако пережить можно. Но вот так… Андрей не умер, лежит перед ней, дышит… Только он уже не Андрей. Нечто чужое и чуждое, даже внешне едва похожее… Нечто, лишь бесчисленными инъекциями удерживаемое на самой грани превращения в дикого, опасного для окружающих зверя… Нечто, в редкие минуты бодрствования желающее лишь одного: жрать, жрать, жрать…
Она подняла с пола одеяло, вновь прикрыла существо… Вернулась в другую комнатку. Пистолет лежал на столе - тяжелый, матово поблескивающий. Манил…
Если Руслан не вернется… Если он не вернется…
Стук в дверь. Знакомый, условный…
Она замерла, не в силах поверить.
Потом метнулась к двери - и через несколько секунд уже рыдала на груди у Руслана… Говорила быстро, сбивчиво, перемежая речь всхлипываниями: о том, как она уже его похоронила, и о том, какие страшные мысли приходили ей при виде пистолета, и о том, что она не может, не может, не может больше быть рядом с ЭТИМ…
Он не знал, как и чем ее утешить. Не сообщением же, что кто-то - причем явно не господин Савельев - начал на них масштабную охоту?…
- Все будет в порядке, - сказал Руслан ровным тоном. - Мы выкарабкаемся. И вытянем его (кивок на фанерную перегородку, капитальных стен внутри хибарки не было). Не для того мы одолели такой путь, чтобы в самом конце прекратить барахтаться и пойти ко дну…
Руслан говорил долго и совершенно бездумно - самые затертые, тривиальные успокаивающие фразы. Он прекрасно знал, что слова сейчас - не главное. Сейчас важно говорить как можно больше, и всё равно что, лишь бы тон был ровный, успокаивающий…
Подействовало. В очередной раз подействовало. Всхлипывания прекратились. Слезы больше не катились по щекам.
- Хочешь, анекдот расскажу? - спросил Руслан четверть часа спустя, подкрепляя силы скудным ужином. - В очереди к банкомату услышал…
Она кивнула, хотя на самом деле не хотела. Абсолютно не хотела.
- Живут рядом два новых русских: Иванов и Рабинович. Ну и гнут понты, кто из них круче: если Иванов жене новую шубу купит, так и Рабинович тут же со своей благоверной в магазин спешит; у Рабиновича новый "мерс" появится - Иванов на другой день в автосалон… Вот Иванов и думает: дай-ка я его уем, такого уж точно не сделает… И денег не пожалел, к своему новому "мерину" из ближней церкви целую камарилью вызывал, освятить машину: певчие поют, дьяки курят ладан, попы святой водой брызжут. Фиг, дескать, повторишь, у вас такого не принято… Утром просыпается от скрежета. Глянул в окно: а вокруг тачки Рабиновича раввины собрались, Талмуд вслух читают, а один ножовкой самый кончик глушителя обрезает…
Наташа попыталась улыбнуться хоть какой-то, хоть самой вымученной улыбкой…
Не получилось.