Я вздрогнула - уменьшительным именем меня называли крайне редко - и посмотрела на мужа. "Оделся" - слишком громко сказано, он всего лишь накинул рубашку, но так и не потрудился ее застегнуть, как, впрочем, и пояс, блестящая пряжка которого привлекала внимание к совсем уж неприличному. Я поглубже вдохнула, запретила себе опускаться взглядом ниже шеи собеседника и начала рассказ.
Чего у Грэга было не отнять, так это умения слушать. Он всегда терпеливо выносил мой восторженный щебет на тему очередной покупки или очередного поклонника, не перебивал и даже поощрял чрезмерную словоохотливость, вероятно, понимая, что только с ним я могу быть откровенна. Из родни у меня была лишь тетка и пара кузенов, а подруг ввиду особенностей моей натуры не было вовсе. Практически все особи подходящего пола и возраста так или иначе становились жертвами моей влюбчивости, а те, кому посчастливилось быть обойденными вниманием, благоразумно держались подальше. Никому не хотелось приглашать в дом потенциальную угрозу спокойствию и благоразумию своих мужчин. Да и на приемах меня старались обходить стороной.
Талант слушателя и на сей раз мужу не изменил. Он хмурился, что пугало меня еще больше, чем само происшествие, но не перебивал, давая возможность высказаться. Я старалась подбирать слова, выстраивать фразы, чтобы максимально точно описать ситуацию, но то и дело срывалась на эмоциональные возгласы и жестикуляцию.
- Что бы это ни было, подействовать оно не успело, иначе я бы заметил след при подпитке, - попытался успокоить меня Грэг. - Надеюсь, ты ничего не выбросила?! - Я отрицательно покачала головой. - Умница! Тогда пойдем, покажешь!
Семеня за решительно зашагавшим к моей комнате мужем, я поймала взглядом отражение в зеркальной дверце шкафа. Мы оба были босиком и не совсем одеты, но Грегори в таком непривычно расхристанном виде почему-то казался крупнее, чем обычно. Я же, в пижаме и покрывале, которое потащила за собой, выглядела откровенно жалко, хотя была не в пример спокойнее, чем до набега на чужую спальню. Все-таки привычка во всем полагаться на мужа помогала чувствовать себя увереннее в его присутствии. Защищеннее.
Перешагнув порог моей комнаты, Грэг не устремился сразу к кровати, а с интересом пробежался глазами по интерьеру. Я хмыкнула, вспомнив, как сама озиралась по сторонам совсем недавно.
- Нравится?
- Уютно! - кивнул муж. И это не было комплиментом. Предыдущая хозяйка Брэм-мола не отличалась хорошим вкусом, и свою часть хозяйских апартаментов я переделала сразу после свадьбы, ликвидировав все пылесборники, колченогие пуфики и пестрящие узорами и позолотой обои.
Черное сердце на бежевом шелке одеяла удостоилось лишь мимолетного взгляда, а вот прочим элементам послания внимания было уделено куда больше. Если точнее - конверт и розовая карточка подверглись тщательному изучению, а вот ключик куда-то пропал. Я, укрывшись за дверцей шкафа, сменила плащ из покрывала на халат и, отодвинув прикроватный столик, принялась осматривать пол, но ни алой ленточки, ни самого ключа нигде не было видно.
- Пропал! - раздосадованно сообщила я, поворачиваясь к Грэгу, облюбовавшему одно из двух плетеных кресел в нише у окна.
В моей светлой, утонченно-женственной комнате Грэгори смотрелся чуждо, но на удивление привлекательно. Я даже засмотрелась на миг. На лице мужа уже не было следов ни измождения, ни недавней хмурой сосредоточенности, лишь налет привычной снисходительной насмешки. И это успокаивало.
- Присаживайся, ветреная моя, - жестом указал мне супруг на второе кресло.
Я с готовностью подхватила с прикроватной тумбы поднос с завтраком и, переставив его на стеклянный столик, вплотную придвинутый к подоконнику, уселась напротив мужа. Уклад нашей личной жизни мог быть любым, но правила предписывали сервировать всегда на двоих, и в тот момент вторая чашка впервые пришлась кстати. Я степенно, словно матрона со стажем, разлила по чашкам ромашковый отвар, добавила мужу пол-ложечки меда, как он любил, и передала напиток. Грэгори так же уверенно, словно этот простой ритуал в подобной обстановке был для нас повседневным, принял кажущийся в его руке крохотным элемент гэврского сервиза, сделал глоток и подчеркнуто ласково произнес:
- Признавайся, непостоянная моя, о которой из жертв своего сногсшибательного обаяния ты забыла мне поведать?!
Я даже оскорбилась:
- Грэг! - Муж в ответ на мой возмущенный возглас только слегка приподнял брови в немом вопросе и сделал еще один глоток. - Ты же знаешь, я всегда и все тебе рассказываю!
- Видимо, не все, Эль. Потому что отпечаток кокона на этом конверте мне не знаком.
По сути, этой фразой он открыто признался, что изучает слепки энергетической оболочки всех моих кратковременных возлюбленных. Но я об этом и прежде догадывалась. В конце концов, именно уверенность, что лэйд Брэмвейл - один из сильнейших магов Латии и охотник на калфов, как никто другой, сможет позаботиться о безопасности супруги, и помогла мне год назад принять решение. А ведь к тому моменту я уже подумывала перебраться в Равнинную обитель. Девичью, разумеется.
Иногда я ужасно жалела, что родилась в семье третьего круга. И не потому, что так уж желала быть чьей-то кайрой, как Хайда, или поварихой. Немногим больше меня привлекала и судьба торговки или учительницы, но проверке кровью Повелителей ни первый, ни второй круг не подвергались. Только третий считался достойным. И достаточно сильным, чтобы принять дар. Всего одна капля, полученная в храме Змея через неделю после рождения, а как она меняла жизнь! Кому-то, как Грэгори, везло больше всех - кровь приживалась в организме и, начав менять его в возрасте десяти-двенадцати лет, делала мальчика магом. Именно мальчика - чародеев женского пола можно было пересчитать по пальцам. Остальные же дети третьего круга, пережив продолжительную лихорадку, приобретали какую-нибудь особенность, которая проявлялась при взрослении. Так, подруга моего детства умела говорить с птицами, кузен Люрвиг - чувствовать воду, его брат Кардайл - оставлять выжженные отпечатки пальцев на любом предмете, тетка Марвейн - копировать голоса. Дар мог быть как полезным, так и абсолютно нелепым, но мой оказался совершенно ужасным именно для меня. Любой свободный от искренней сердечной привязанности, в кого я влюблялась, неизменно отвечал мне взаимностью. Нужно ли говорить, каким кошмаром оборачивалось мое непостоянство?!
- Эльза, ты меня слышишь?
Я вынырнула из своих размышлений, повторно наполнила протянутую мне чашку и ответила:
- Прости, дорогой! Я просто пыталась вспомнить, кого могла случайно не упомянуть. Но я действительно абсолютно всем с тобой делюсь. Может, это письмо прислала женщина?
- Возможно. Какая-нибудь брошенная особа, затаившая злобу, или не в меру деятельная родственница, - согласился Грэгори. - Я проверю, а заодно покажу карточку специалисту. К сожалению, ты активировала заклинание, и теперь это просто стихи, по которым так сразу и не определишь направленность морока. - Грэг поднялся и направился к двери, прихватив с собой конверт и розовый кусочек картона. - Постарайся пока никуда не выходить, лучше ключик поищи! - Я согласно кивала, провожая мужа взглядом. - И, Эль, - на пороге Грэг обернулся и как-то бесшабашно, по-мальчишески улыбнулся: - Еще раз спасибо!
- За что? - не поняла я.
- За незабываемое утро, непредсказуемая моя!
Дверь с тихим щелчком закрылась, а я запоздало поняла, за что на самом деле было это спасибо. Я ведь вовсе не обязана была восстанавливать магический резерв мужа. Наши отношения подобного не предусматривали. Но это было такой мелочью по сравнению со всем, что Грэгори для меня делал.
Прислуги в Брэм-моле было немного: повариха Альма и ее дочка Исми, помогавшая на кухне; Гальс - кайр Грэга; Хайда; садовник Лойс и Цвейг, который проживал в комнатке над шипарием. В последнем представителе персонала особой нужды не было, но свою небольшую коллекцию шипов Грэгори обожал, а возможности холить и лелеять не имел из-за постоянной загруженности работой. Потому и появился несколько месяцев назад в стенах просторного помещения, опутанного таким количеством сигнальных нитей, что и городская сокровищница бы позавидовала, угрюмый мальчишка. В доме Цвейг почти не показывался, на хорошенькую Исми, таскавшую ему еду, упорно не реагировал и даже ночевал среди вверенных его заботам каменных коней чаще, чем в своей комнатушке.
Зато пятерку хозяйских шипов парнишка обожал. Он мог часами полировать их покатые каменные бока и треугольное днище, тщательно оттирать малейшие пятнышки на стеклянном куполе и щеткой вычищать внутреннюю обивку. И так же продолжительно дуться из-за малейшей царапинки. Моему золотисто-рыжему одноместному крошке, такому изящному и миниатюрному рядом с мощными собратьями, тоже доставалась порция внимания и ласки, а мне - недобрые взгляды исподлобья. Управлять-то я умела, но вот мастерства в этом искусстве так и не достигла. Истерика, которую закатил Цвейг, когда однажды я вернулась на шипе со сплющенным о дерево передом, была знатной. Каждый раз, залезая в обтянутое черным бархатом нутро Малыша в сопровождении тоскливых вздохов мальчишки, я чувствовала себя хищницей, крадущей детеныша у матери. Так что свадебным подарком мужа я пользовалась редко, предпочитая та-шип вероятности однажды быть убитой каким-нибудь особо острым инструментом из арсенала Цвейга.
Лойс, отменно присматривавший за обширным садом, фонтаном и клумбами, в стенах мола также был нечастым гостем. Приходил раз в три дня из деревеньки неподалеку и в тот день не появлялся. Альма и Исми все утро носу не высовывали из кухни - перебирали ягоды для джема. Гальс уверенно утверждал, что среди доставленной почтальоном корреспонденции писем для меня не было. А кайра не менее уверенно заявляла, что конверт с надписью "Лэй Эльзе Брэмвейл дин Варейс" взяла со столика у лестницы. Сомневаться в ком-то из них не было причин - Грэг доверял своему слуге так же, как я Хайде.
По всему выходило, что таинственное послание, на котором остался неопознанный пока след кокона, но почему-то исчезло мое имя, возникло из ниоткуда. Бытовые перемещения предметов редкостью, конечно, не были - нашелся бы только чародей, желавший размениваться на такую мелочовку. Вот только Брэм-мол - родовое гнездо мага. Причем мага далеко не в первом поколении. Кровь Повелителей прекрасно прижилась в жилах и отца моего мужа, и его деда, и прадеда. Старый дом был укрыт многослойными чарами от флюгера на западной башенке до потайного хода в подвале.
- Ну, и что скажешь, дорогая? - ловко разделывая жареную райку, поинтересовался супруг. Я неодобрительно посмотрела на порцию жирного мяса, очутившуюся на моей тарелке.
- Скажу, что Альма по-прежнему готовит исключительно для тебя, дорогой! Это болотное недоразумение, по ошибке наделенное крыльями, ни одна уважающая себя лэй есть не станет.
- Ты преувеличиваешь, привередливая моя! - улыбнулся муж, накладывая мне тушеных овощей. - Я точно помню, что совсем недавно на ужин был столь любимый тобой абсолютно несъедобный салат.
- Это было неделю назад! И то лишь потому, - я обличающее ткнула в сторону Грэгори вилкой, - что Альма приболела, а Исми без присмотра спалила мясо. И если ты не поговоришь с этой старой интриганкой, вечно причитающей, что "мальчик опять исхудал", я найму еще одного повара. А когда они при дележе кухни дойдут до поножовщины, виноват будешь ты!
- Напугала! - рассмеялся Грэг, но тут же посерьезнел. - Вообще-то я хотел бы узнать, что ты думаешь насчет письма.
Я ковырнула содержимое тарелки и поморщилась. Вести легкомысленную беседу было куда приятнее, чем обсуждать так напугавшее меня происшествие. Вот только Грэгори был прав, не давая разговору сойти к привычной для нас безобидной пикировке.
- А что я могу думать? Представления не имею, кто мог оказаться настолько, - я помедлила, подбирая слово, - умелым, чтобы обойти защиту Брэма. И тем более не понимаю, кому это могло понадобиться. А еще куда более важным мне кажется, что по этому поводу думаешь ты.
Муж кивнул, словно подтверждая мою правоту, и, прожевав кусок райки, одобрительно заметил:
- Что я всегда ценил в тебе, Эльза, так это благоразумие.
- Тетя с тобой бы явно не согласилась, - грустно усмехнулась я.
- Лэй Марвейн, при всем моем уважении, не слишком наблюдательна и склонна придавать излишнее значение приличиям. Иначе она бы, несомненно, заметила твою способность вовремя отступить и не брать на себя слишком много.
- Не издевайся!
- Я совершенно серьезен. И, между прочим, в свете твоего благоразумия возникает вопрос: кто знает тебя настолько хорошо, чтобы предполагать, что ты покажешь письмо мне?
- Почему ты думаешь…
- Потому, что именно сегодня меня не должно было быть дома до самого вечера, а на конверт и карточку наложено самоуничтожение на два часа пополудни. И подобное совпадение кажется мне подозрительным.
В дела мужа я никогда не вникала, а потому могла только изумленно воскликнуть:
- До вечера?
- У Миста жена вот-вот родит, поэтому я временно его замещаю. И об этом может узнать любой, прочитавший указ на Рассветной башне.
- То есть ты сейчас должен в кабинете председателя принимать посетителей?
- Да, должен. Но, - предвосхищая мой вопрос, продолжил муж: - Вместо меня жалобы и просьбы выслушивает Коллейн под личиной.
Мое лицо невольно вытянулось от изумления. Амулеты, позволявшие менять внешность, были невероятно энергоемкими и использовались крайне редко. Чтобы восстановить свойства этой невзрачной на вид подвески, десятку магов приходилось выкладываться полностью.
- Но зачем такие сложности?
- Ночью был прорыв. Я истратил весь резерв и вдобавок повредил плечо - регенерация забрала остатки сил.
- А айронарий?
- Слишком многие пострадали, - помолчав, пояснил муж и негромко добавил: - А я женат.
Мне вдруг стало неимоверно стыдно. Признаться, до того момента я никогда не задумывалась об этой стороне жизни супруга. Я, естественно, была в курсе, что он маг и регулярно участвует в ночной охоте. О том, что после значительной, связанной с даром деятельности чародей испытывает болезненную слабость, знали абсолютно все. И что большинство магов предпочитает подпитку чужой энергией самовосстановлению, тоже не было тайной. В айронарии круглосуточно находились готовые поделиться жизненными силами: как попавшие на дежурство по жребию, так и пришедшие по собственному желанию. А почему нет? Не больно, общественно полезно, да еще и шанс на перспективное знакомство дает.
Девушки на выданье из второго и даже первого круга просто рвались добровольцами - а вдруг приглянешься молодому симпатичному магу? Тут тебе разом и богатство, и скачок по социальной лестнице. Чародею-то никто не запретит жениться - будь ты хоть последней прачкой, а мигом лэй станешь. А потому в айронарий и наряжались, как на праздник, и зельями, усиливающими привлекательность, не брезговали. Вот и повелось, что женатые мужчины, кроме случаев, когда подпитка была жизненно необходима, общения с айрами избегали. Ни к чему супруг на ревность провоцировать.
- Прости! Я не думала… Тебе нужно было только сказать, и я…
- Оставь! Если бы это действительно было проблемой, я бы непременно попросил! - отмахнулся Грэгори. - Суть в том, что я вернулся рано утром, хотя не должен был, и только поэтому успел увидеть письмо. А предполагалось, что вечером я обнаружу уже зачарованную Эльзу.
- Интересно чем?
- Скорее, интересно кем! Определив автора морока, узнаем и причину, и назначение этого рифмованного творчества. Ключ не нашла?
- Нет!
- Поищи еще раз! А я пока попробую проверить отпечаток кокона. И Коллейна домой отпущу, пока он кого-нибудь из посетителей не загрыз. - Мы переглянулись и одинаково ехидно хмыкнули - способность заместителя Грэгори выходить из себя была общеизвестна. - Будь умницей и не покидай Брэм-мола. А если вдруг почувствуешь желание взяться за любимый тесак Альмы и проредить ряды домочадцев, немедленно вызывай лекаря! И мне весточку послать не забудь! - проинструктировал меня муж, поднявшись из-за стола и чмокнув на прощанье в лоб.
- Обязательно! Как только рука к чему-то острому потянется, - пообещала я, провожая супруга взглядом. Шутки шутками, но внимательнее отнестись к себе было совсем не лишним.
Всю ночь мне снились кошмары. Вооружившись увеличившимся втрое, а потому больше напоминавшим топор палача, чем кухонный инвентарь, ножом, я кралась по подземным лабиринтам от одного дома к другому. Потайные ходы, настроенные только на семьи чародеев, беспрепятственно пропускали меня. Кажется, первым был Коллейн. А может, Мист или Алвин. Головы магов валились к моим ногам, как кочаны капусты. Кровь, обычная, алая, фонтаном била из ран, пачкая стены, мебель и мое нежно-розовое короткое платьице в оборках. Я пробиралась из спальни в спальню, пока наконец не очутилась в бальном зале. Где тут же принялась танцевать под мелодию, что сама себе напевала: "Шаг вперед и два назад, пам-пам, пам-пам…" Тесак в моей руке описывал в воздухе изящные пируэты, а зарубленные жертвы этой безумной пляски оседали на пол, превращаясь кто в жареную райку, кто в миску с салатом. В какой-то момент напротив меня оказался Грэг, и мы закружились по залу, безжалостно растаптывая сомнительного происхождения пищу. Все слилось в одно пятно - алое, как лента, завязанная узлом на шее мужа. Она безжалостно впивалась в его кожу, а ключик раскачивался в расстегнутом вороте рубашки словно маятник. "Пам-пам! Пам-пам…" Я перевела взгляд с завораживающего предмета на лицо Грэгори. Оно уже посинело, а из приоткрытого рта свешивался набок распухший язык.