Они пришли под покровом ночи, они несли боль, ужас и смерть. Страшная трагедия заставила содрогнуться небольшой отдаленный остров, на века определив его судьбу. Прошло триста с лишним лет, и это место стало истинным Убежищем для молодой женщины, бежавшей сюда вместе с маленьким сыном в надежде спастись от гнева человека по имени Молох. Почему именно сюда? Что влекло ее на этот остров? Только ли то, что он кажется далеким, а потому безопасным? И так ли он безопасен? Почему же тогда ее, и не только ее, не отпускает страх от сознания надвигающейся трагедии? Откуда это странное чувство, что человек, которого она боится, преследовал ее всегда и непременно придет за ней - это лишь дело времени? Она мучается вопросами, боится и ждет, и с нею ждет остров. Свершится то, что должно свершиться. Оно будет подобно сотворению нового мира, свободного от векового проклятия, но кому-то предстоит заплатить за это слишком высокую цену.
Содержание:
Пролог 1
День первый 4
День второй 16
День третий 34
День последний 45
Эпилог 77
Автор выражает благодарность 78
Примечания 78
Джон Коннолли
Плохие люди
Посвящается моему брату Брайану.
Пролог
"...Узнай сейчас, еще не увидав,
Что это строй гигантов, а не башен;
Они стоят в колодце вкруг жерла..."
Данте Алигьери, "Ад", песнь 31, ст. 30-32
Молох спит.
В темноте тюремной камеры в Виргинии что-то потревожило его, словно древнего демона посетили воспоминания о давнем воплощении в роде человеческом. И вновь ему снится сон, Первоначальный Сон, ибо в нем его начало и его исход.
Во сне он стоит на границе густого леса, к его одежде пристал запах животного жира и соленой воды. Правую руку отягощает кремневое ружье; кожаный ремень едва не касается земли. На его поясе закреплен нож, а еще пороховница и сумка с пулями. Переправа вышла трудной, потому что море было неспокойным и волны набрасывались на людей с неистовой силой. По пути на остров они потеряли одного человека, утонувшего, когда перевернулось каноэ. Вместе с ним на дно ушли два мушкета и сумка с порохом и пулями. Они не могли позволить себе терять оружие. Они были в бегах, однако этой ночью сами вышли на охоту. Стоял год 1693 от Рождества Христова.
Молох, ворочается на тюремных нарах через три сотни лет после событий, происходящих в его сне, на секунду оказывается между сном и явью, прежде чем снова вернуться в мир видений, постепенно погружаясь в них, уходя все глубже и глубже, словно человек, затерявшийся в своих воспоминаниях, потому что сон этот не первый раз снится ему, он ждет его каждый раз, когда кладет голову на подушку, позволяя себе расслабиться. Удары сердца глухо отдаются в ушах, кровь стремится по венам и артериям.
И кровь проливается.
В тот миг, когда Молох вырывается на поверхность из объятий тревожного сна, он понимает, что отнимал жизни раньше и что будет отнимать их впредь. Происходит соединение мечты и реальности, потому что Молох убивал и во сне и наяву, хоть сейчас ему очень сложно различить грань между одним и другим.
Это сон.
Это не сон.
Сейчас.
Тогда.
Под ногами шуршит песок. За спиной Молоха, возле вытащенных на берег каноэ, собрались его люди, ожидающие от него команды двигаться дальше. Всего их двенадцать. Он поднимает руку, и белые следуют за ним в лес, а индейцы опережают их, выбегая вперед. Один из них оборачивается, и Молох видит, что лицо дикаря покрыто шрамами и оспинами, не хватает одного уха - за это он должен благодарить свой собственный народ.
Вабанаки. Наемник. Изгой. Его индейские одежды из шкур надеты мехом внутрь, как и должно быть зимой.
- Танто! - ругнувшись в сердцах, дикарь произносит имя злого бога.
Его можно понять: мерзкая погода, один из них уже пленник, а сам он сейчас здесь, в окружении ненавистных белых людей, - все это можно было приписать к козням злого бога. Для банды бледнолицых он вабанаки Ворон. Они не знают его племенного имени, хотя и поговаривают, что когда-то он был большим человеком среди своих - сын вождя, - и ему предстояло самому стать вождем, если бы его не изгнали. Молох ничего не отвечает, и дикарь скрывается в лесу вслед за своими сородичами, не произнеся больше ни слова.
Позже, когда Молох проснется, он будет недоумевать, откуда ему известны эти вещи (в последние месяцы сон снится ему чаще и чаще, являясь все в больших подробностях). Он знает, что не доверяет индейцам. Всего их трое - два вабанаки и один микмак, за голову которого в Форт-Энн назначена награда. Жестокие люди, они пошли с Молохом, получив алкоголь, оружие и обещание позабавиться с женщинами. Сейчас они очень полезны, но ему становится как-то неуютно, когда они рядом. Их презирают сородичи, и они достаточно умны, чтобы понимать, что люди, к которым они присоединились, тоже их презирают.
В своем сне Молох решает, что их придется убить после того, как дело будет сделано.
Со стороны леса доносится звук недолгой борьбы, и через секунду появляется убийца микмак. Он крепко держит мальчика не старше пятнадцати лет. Подросток пытается вырваться из хватки, рука индейца приглушает его крики. Ноги беспомощно болтаются в воздухе. Один из вабанаки идет следом и несет мушкет мальчика. Его скрутили до того, как он смог сделать предупредительный выстрел.
Молох подходит ближе, и мальчик замирает, узнав его. Подросток мотает головой и пытается выдавить из себя хоть слово. Индеец убирает руку ото рта мальчика, но держит нож у его горла на случай, если тому вздумается кричать. Однако, похоже, подросток онемел, он не может найти слов, потому что сказать действительно нечего. Никакие слова не изменят того, что сейчас произойдет. Вместо этого его дыхание белым облачком вырывается в холодный ночной воздух, словно душа ребенка уже начинает покидать тело в надежде избежать физической боли.
Молох подается вперед и накрывает лицо мальчика ладонью.
- Роберт Литлджон, - говорит он, - они велели тебе охранять их от меня?
Роберт Литлджон молчит. Молох чувствует, как мальчишка дрожит под его рукой. Его даже удивила такая смешная бдительность с их стороны. В конце концов, время его вынужденного отсутствия исчисляется месяцами.
Вдруг он понимает, что они, должно быть, сильно его боятся.
- Похоже, они чувствуют себя в безопасности, поставив ребенка охранять западный подход к Убежищу. - Он ослабляет хватку и нежно гладит детскую кожу кончиками пальцев.
- Ты храбрый мальчик, Роберт.
Он кивает индейцу, и микмак проводит ножом по горлу Роберта, оттягивая его голову назад за волосы, чтобы лезвие прошло легче. Молох отступает назад, чтобы не запачкаться в крови, фонтаном бьющей из артерии, но продолжает смотреть в глаза юному пленнику, наблюдая, как из них уходит жизнь. В своем сне Молох разочарован тем, как умер мальчик. В его глазах нет страха, хотя он, скорее всего, был сильно напуган в последние секунды своей жизни. Вместо этого Молох видит невысказанное обещание, которое еще предстоит выполнить.
Когда мальчик умирает, микмак оттаскивает его к скалам над пляжем и сбрасывает в море. Волны смыкаются над его телом, и оно исчезает в пучине.
- Идем, - командует Молох. Они спускаются к лесу, аккуратно ступая по земле, чтобы не попасть ногой на сухую ветку, которая может громко хрустнуть и разбудить собак. Ночь холодна. Начинается снег, переходящий в метель, застилающую глаза. Но Молох знает это место буквально наощупь.
Микмак, идущий впереди, поднимает руку, и вся группа останавливается. Других дикарей не видно. Молох бесшумно движется к проводнику. Тот указывает прямо вперед. Какое-то время Молох не может ничего разглядеть, пока табак в трубке часового, делающего длинную затяжку, не загорается красным огоньком в темноте. Позади часового вырастает тень, и тело человека выгибается, отзываясь на удар ножа. Трубка выпадает из его рук, роняя на землю горящий табак, который с шипением гаснет на снегу.
Вдруг начинается лай, и одна из зверюг поселенцев, скорее волк, нежели собака, выпрыгивает из кустов и устремляется к фигуре слева от Молоха. Животное совершает прыжок. Слышится выстрел, и оно дергается и переворачивается в воздухе, с предсмертным визгом падая на каменистую землю, припорошенную снегом. Теперь из леса появляются люди, и слышатся призывные голоса, женские крики и детский плач. Молох вскидывает свой мушкет, увидев поселенца, появившегося в дверном проеме одной из лачуг: отсветы затухающего очага делают его легкой мишенью. Это Элден Стэнли, рыбак, как и ученики Спасителя, которого он так обожает. Молох нажимает на курок, и вот Элден Стэнли исчез в облаке дыма и искр. Когда оно рассеивается, Молох видит его дергающиеся ноги в дверном проеме; но вот они замирают. Он видит, как вылетают из-за поясов ножи и топоры с короткими рукоятками, когда его люди вступают в ближний бой, если то, что происходит на его глазах, можно назвать боем. Жителей застали врасплох, они были уверены в собственной безопасности в столь отдаленном месте и выставили только одного сонного часового да мальчишку на скалах, а враги оказались среди них еще до того, как их мужчины сумели зарядить оружие. Поселенцев в три раза больше, чем нападающих, но это никак не повлияет на исход схватки. Они уже проиграли. Вскоре люди Молоха выберут себе жертв из числа уцелевших женщин и девушек, пока те не погибли в этой бойне. Молох видит, что один из них, Бейрон, уже не устоял перед искушением. В его объятьях бьется девочка лет пяти-шести с красивыми светлыми волосами. На ней свободное платьице цвета слоновой кости, его складки развеваются словно крылья на ветру. Молох знает ее имя. Он смотрит, а Бейрон толкает ее наземь и наваливается сверху.
Даже в своем сне Молох не испытывает ни малейшего желания вмешаться.
А вот женщина бежит в глубь поселка, и он устремляется за ней. Ее легко выследить, потому что она с шумом продвигается вперед, ударяясь о камни и цепляясь за корни босыми ногами, все медленнее и медленнее, причитая от боли в ступнях. Он чуть опережает ее и преграждает ей путь так неожиданно, что она все еще в ужасе оглядывается, когда он появляется из своего укрытия прямо перед ней. Тусклый свет луны, проникающий между ветвей, не коснется ее лица, уже накрытого его тенью.
И, когда она видит его, страх в ее глазах мешается с гневом и ненавистью.
- Ты! - бросает ему в лицо она. - Это ты привел их!
Его рука поднимается, и, накрыв пятерней ее лицо, Молох толкает ее на землю. Она пытается подняться; на ее лице кровь. Но он уже забирается на нее, задирая ночную рубаху. Она бьет его кулаками, но он отбрасывает в сторону пистолет и перехватывает левой рукой обе ее руки, прижимает их к земле у нее за головой. Правой он тянется к ремню, и она слышит звук стали, скользящей по коже - он выхватил нож.
- Я обещал, что вернусь, - шепчет он. - Я предупреждал.
Потом он нагибается к ней, так что их губы почти соприкасаются.
- Будешь знать, жена.
Клинок мерцает в лунном свете, и в своем сне Молох приступает к делу...
* * *
Молох спит, веря, что все это ему снится. А далеко на севере, на острове, который ему снится, Сильви Лотер открывает глаза. Сейчас январь года 2003 от Рождества Христова. Мир перевернулся. Он почему-то лежит на боку. Не то чтобы это удивляет Сильви, нет: ей мир всегда казался перекошенным, вечно неисправным. Она никогда не могла как следует в него вписаться. В школе она нашла свое место рядом с другими изгоями, теми у которых крашеные волосы и вечно опущенные долу глаза. Они позволяли ей чувствовать себя с ними на равных - роскошь, в которой им всем было отказано в этом мире. Миру они не были нужны.
Но сейчас мир изменился. Деревья растут по диагонали, а через дверной проем видно ночное небо. Сильви протягивает руку, чтобы дотронуться до него, но обзор закрывает паутина. Она пытается сфокусировать взгляд и видит расходящиеся трещины на стекле. Моргает.
На ее пальцах кровь. Кровь и на ее лице.
А потом приходит боль. На ее ноги что-то сильно давит, в ее легкие словно насыпали гвоздей. Сильви пытается сглотнуть и чувствует во рту привкус ржавчины. Правой рукой она проводит по глазам, вытирая кровь, и теперь может что-то разглядеть.
Крыша машины продавлена внутрь, заключив в свои объятья ствол дуба. Ее ноги зажаты между разбитой приборной панелью и частями двигателя. Она вспоминает момент, когда машина потеряла управление на спуске. События этой ночи мелькают у нее перед глазами. Сама по себе авария представляет собой скопище звуков и меняющихся картинок. Сильви помнит, что была на удивление спокойна, когда машина наскочила на скошенный кусок цемента и та сторона, где находится пассажирское сиденье, взмыла в воздух, оторвавшись от земли. Она помнит, как ветви и зеленая листва били по ветровому стеклу; глухой звук удара; вздох Уэйна, который напомнил ей то, как он вздыхает, когда находится в недоумении, что в общем не редкость, или на пике блаженства, что тоже случается часто. Теперь словно кто-то перематывает пленку назад, ее жизнь, кадр за кадром. Вот они с Уэйном стоят на краю спуска и готовятся скатиться вниз, под уклон. А теперь она проникает в гараж и смотрит, как Уэйн угоняет машину. В следующий момент она уже лежит на тахте, и Уэйн занимается с ней любовью. Любовник он никудышный, но это ее Уэйн.
Уэйн.
Сильви поворачивает голову налево и зовет его по имени, но слова не слетают с ее губ. Она вновь старается произнести их, но сил хватает только на шепот:
- Уэйн.
Уэйн мертв. Его глаза полуоткрыты и лениво смотрят на нее. Изо рта капает кровь, а грудная клетка раздроблена ударом о руль.
- Уэйн.
Сильви начинает плакать.
Когда она открывает глаза, впереди мелькают огни. Помощь, думает она. Помощь идет. Огни парят над ветровым стеклом и поврежденной крышей. Машина озаряется рассеянным светом, когда один из них проплывает сверху, и остатками угасающего сознания она не понимает, как он может двигаться по такой траектории.
- Помогите, - шепчет она.
Один из огоньков приближается, остановившись возле окна, что справа от нее, и Сильви едва может различить силуэт за ним. Согбенная фигура, укрытая листьями, ветками, грязью и темнотой. От нее пахнет сырой землей. Странная незнакомка заглядывает ей в лицо, и в нереальном тусклом свете фонаря в ее руке Сильви видит серую кожу, темные, словно пузырьки нефти, глаза, израненные бескровные губы и понимает, что вскоре присоединится к Уэйну, что они вместе отправятся в другой мир, которому она наконец-то сможет соответствовать.
- Пожалуйста, - говорит она мертвой женщине у ветрового стекла, но женщина отступает назад, и Сильви кажется, что она испугалась. Но чего могут бояться мертвые? Другие огни тоже отдаляются, и она умоляюще протягивает руку.
- Не уходите, - говорит она. - Не оставляйте меня одну.
Но она не одна.
Откуда-то неподалеку доносится шипение, и возле нее, с другой стороны стекла, выплывает фигура. Она меньше, чем женщина, и у нее в руках нет света. В лунном сиянии ее волосы светятся белизной, такие длинные и запачканные, что почти полностью закрывают ее лицо. Она приближается, и Сильви чувствует, как ее окатывает волна слабости. Она слышит собственный стон. Она снова открывает рот в попытке заговорить, и у нее не хватает сил, чтобы снова закрыть его. Фигура у окна прижимается к машине. Ее руки с маленькими серыми пальцами стучат по верхней части стекла в попытке пробить его. Взор Сильви снова застилают кровь и слезы, но она может разглядеть, что перед ней маленькая девочка, которая пытается проникнуть в машину, чтобы разделить с ней ее агонию.
- Милая, - шепчет Сильви.
Сильви пытается пошевелиться, и боль пронзает ее с силой электрического разряда. Она не может повернуть голову вправо, чтобы видеть девочку не только краем глаза. Вдруг ее разум проясняется. Если она чувствует боль, значит, она еще жива. Если она жива, значит, есть надежда. Все остальное - это просто игра ее воображения, вызванная травмой и стрессом.
Женщина со светом не была мертва.
Ребенок не парит в воздухе.
Сильви чувствует, как что-то касается ее щеки. Что-то порхает перед ее глазами, и крылья с глухим звуком ударяются о крышу и окна машины. Серый мотылек. Рядом с ним летают такие же. Она чувствует их у себя на коже и в волосах.
- Милая, - шепчет она, вяло отгоняя насекомых нетвердой рукой. - Приведи помощь. Скажи своим маме и папе, что девушке нужна помощь.
Ее веки опускаются. Сильви угасает. Она умирает. Она ошиблась. Надежды нет.
Но ребенок не уходит. Вместо этого девочка наклоняется к машине и протискивается в узкое пространство между дверью и окном - сначала голова, потом худенькие плечики. Шипение становится все громче. Сильви чувствует холод над бровью, разливающийся по ее щекам, чтобы, наконец, остановиться возле губ. Мотыльков теперь стало больше, шуршание их крыльев отдается в ее голове, в ушах, словно гром аплодисментов. Ребенок привлекает их. Они каким-то образом являются частью нее. У ее рта вдруг становится холоднее. Сильви открывает глаза и видит перед собой лицо девочки; рука поглаживает ее лоб.
- Нет...