- Верно. Ему теперь около семидесяти, но он все еще не желает передавать управление фирмой своему сыну. Старик ему не доверяет. Том все еще верит, что он Великая Надежда Белых. На выпускном вечере, когда мы заканчивали колледж, он произносил прощальную речь. Том тешит себя мыслью, что он хороший оратор.
- И как тебе его речь?
- Ужасно. В сущности это было растянутое на много предложений "Пошли вы все на...", обращенное ко всем, кого он едва знал. После этого кто-то даже пытался сбить его на стоянке машин.
- Возможно, это было простое недоразумение.
- Нет уж, поверь мне, говорю это тебе как полицейский.
Она засмеялась, и в первый раз Дюпре почувствовал себя свободно. Маленький ресторан постепенно заполнялся, но здесь никогда не было кого-либо, кто остался бы стоять и ждать, когда освободится столик. Они говорили о музыке и кино, и каждый рассказал что-то о своем прошлом, но не слишком много. В случае Джо его скрытность была проявлением стеснительности, смущения и опасения, что его жизнь на острове может показаться скучной и отшельнической этой женщине с мягким южным акцентом, маленьким сыном и памятью о недавнем пребывании в местах, очень далеких отсюда.
А что же Мэриэнн? Да, причины ее немногословности были совершенно иными. Она очень мало рассказывала о своем прошлом, потому что все, что она могла ему рассказать в ответ, было ложью.
* * *
Они уже приступили к десерту, когда дверь ресторана открылась и вошла Салли Оуэнс. Она была одной из барменш в "Раддер", и так давно, что Джо помнил ее за стойкой столько, сколько помнил себя. Ходил слух, что в пору своей молодости она однажды протащила парня по всему бару только за то, что тот не добавил "пожалуйста", заказав себе выпивку. Теперь она была старше и немного спокойнее и довольствовалась тем, что бросала суровые взгляды на невоспитанных посетителей. Она быстро направилась к их столику и заговорила с Дюпре:
- Джо, пожалуйста, прости, что побеспокоила вас, но Локвуд занят возможным ограблением на Кемп-роуд, а Баркера тоже нет: он поехал вместе с пожарниками тушить горящую машину.
Дюпре не мог скрыть недовольства. Он же просил дежурных полицейских, чтобы сегодня его оставили в покое и дали ему немного свободного времени, даже если их завалит снегом, что вряд ли могло случиться при ясном небе. Конечно, не их вина, что машины загораются, а дома грабят, хотя, если они найдут людей, виновных в том и другом, у Джо Дюпре найдется пара "ласковых" слов для этих мерзавцев.
- Что такое, Салли?
- Терри Скарф в "Раддер", и не один. Он захватил с собой Карла Любея: они закадычные друзья. Я подумала, что ты должен знать об этом.
Мэриэнн заметила, как лицо Дюпре потемнело. На нем отразилось сожаление - напоминание о недавних событиях, которые он старается забыть, подумала она. Она знала историю о брате Карла Любея. Все на острове знали ее.
Рон Любей слыл мелким преступником со склонностью к воровству, которая развилась и привела его к участию в ограблении. В ту ночь, когда он умер, в его крови играл крепкий коктейль из гнилых понтов и алкоголя, и он завел его так, что парню захотелось пострелять. Для начала он принялся палить по окнам своих соседей, попав в стволы деревьев и в забор. К тому времени, когда Джо и Дэниэл Снеговик, который теперь уже на пенсии, появились возле дома, Ронни успел сползти по стволу дерева вниз, что-то бормоча себе под нос; его вырвало прямо на рубашку, брюки и ботинки.
Когда оба полицейских подняли его и встряхнули, Ронни взглянул на них, поднял пистолет и начал стрелять с уровня бедра. Снеговик упал вниз - пуля задела его левую ногу, - и после обязательного предупреждения, которому пьяный, впрочем, не внял, Дюпре выстрелил. Он целился довольно низко, чтобы попасть Рону в ногу, но пуля угодил в бедренную артерию. Дюпре сделал для него все, что мог, но в первую очередь его беспокоил раненый напарник. Снеговик выжил, Ронни Любей умер, а его младший брат Карл, который тоже жил на острове, так и не смог простить большого полицейского.
Мэриэнн не знала, кто такой Терри Скарф, но если он водил компанию с Карлом Любеем, то вряд ли был тем, с кем бы она хотела бы познакомиться. В первый месяц ее пребывания на острове, Карл пытался заигрывать с ней, когда она сидела с Бонни в баре "Раддер". Она отвергла его предложение выпить, и Карл принялся обзывать ее, потом попытался ухватить ее за грудь, чтобы как-то компенсировать обиду. Она оттолкнула его, а Джеб Баррис вышел из-за барной стойки и вышвырнул Карла на улицу. Молодой полицейский Берман в ту ночь был дежурным. Мэриэнн запомнила, что он был очень добр к ней и велел нахалу держаться от нее подальше. С тех пор она пережила лишь одну случайную встречу с Любеем-младшим, когда тот пришел в магазин. Когда Мэриэнн проходила мимо него на улице или видела его на пароме, он довольствовался тем, что просто смотрел на нее, буквально пожирая глазами ее грудь и низ живота.
- Я, пожалуй, лучше схожу взгляну, - сказал Дюпре, когда Салли кивнула на прощанье и вернулась в бар. - Ты простишь мне, если я отлучусь на пару минут? Я вернусь сразу же, как только смогу.
Он поднялся и мягко опустил руку ей на плечо, когда проходил мимо. Она погладила его пальцы и почувствовала, что он немного задержал руку, перед тем как убрать ее.
Дюпре направился вниз по Айленд-авеню прямо к островному причалу, напротив которого располагался бар "Раддер". К заведению была пристроена открытая терраса, которая летом заполнялась туристами, а сейчас пустовала. Внутри горел свет, и Джо видел полдюжины людей, пьющих и играющих на бильярде.
Зайдя в бар, он сразу же увидел Скарфа и Любея. Они сидели, наклонившись друг к другу. Любей поднял свой стакан, когда Салли вышла из маленькой кухни позади стойки.
- Эй, Сэл, у тебя есть какая-нибудь смесь, которая на вкус бы была похожа на голубого?
- Я не знаю, каковы голубые на вкус, - отрезала Салли, кивнув Дюпре, когда тот подошел ближе.
Любей поднял палец и протянул его женщине:
- Тогда лизни здесь, - и оба парня заржали.
- Как поживаете, мальчики? - спросил Дюпре.
Оба они одновременно обернулись, чтобы взглянуть на него.
- Мы тебе не мальчики! - рявкнул Любей. Его глаза были совершенно пустыми. Он немного покачнулся, стараясь сфокусировать взгляд на Дюпре.
- Да это же Веселый Зеленый Великан, - хохотнул Скарф. - Что-то не так, мистер Великан? Вы больше не выглядите таким веселым.
- Ты редкий гость здесь, Терри. Последнее, что я слышал, ты отбываешь срок три или пять лет.
- Меня амнистировали. За хорошее поведение.
- Судя по всему, в твоем случае ребята сильно ошиблись.
- А в чем проблема, офицер? - спросил Любей. - Я выпиваю со своим дружком. Мы никому не мешаем.
- Полагаю, вам уже достаточно.
- И что ты собираешься сделать? - спросил Любей. - Застрелить меня?
Дюпре взглянул на него. Любей выдержал взгляд сколько смог, потом отвел глаза в сторону; глупая улыбка блуждала на его лице. Дюпре снова переключился на Скарфа.
- Я хочу, чтобы ты, Терри, покинул остров. Паром Торсона отправляется через десять минут, и ты будешь его пассажиром.
Скарф взглянул на Любея, пожал плечами, потом сполз со стула и взял свое пальто.
- Зеленый Великан хочет, чтобы я покинул остров, Карл, так что я должен идти. Увидимся.
- Да, увидимся, Терри. Борись с властями.
Дюпре сделал шаг назад и смотрел, как Терри нетвердыми шагами направляется к двери, а потом еще раз обернулся к Любею:
- Ты приехал сюда на машине?
Любей не ответил.
- Я задал тебе вопрос, Карл.
- Да, на машине, - наконец ответил Любей.
- Дай мне ключи.
Карл порылся в карманах и нашел ключи от своей машины. Когда Дюпре протянул руку, чтобы взять их, Любей швырнул их на пол:
- Оп-па!
- Подними.
Любей нехотя слез с табурета, осторожно наклонился вперед, потом выпрямился. Дюпре помог ему удержаться на ногах, отнимая ключи. Едва встав на ноги, Любей оттолкнул руку полицейского:
- Убери свои лапы!
- Хочешь, чтобы я надел на тебя наручники? Я могу. Мы подгоним сюда катер, и ты проведешь ночь в камере.
Оценив такую перспективу, Любей принял единственно правильное решение: взял свое пальто и направился к выходу.
- Я пошел.
- Ты сможешь забрать ключи в участке завтра утром.
Любей лишь помахал рукой. За барной стойкой Джеб Баррис снял с себя фартук и сказал:
- Я подвезу его домой.
Дюпре кивнул:
- Да, пожалуйста.
Покинув бар, Джо отправился на причал. Он видел, как Терри Скарф и еще два человека, туристы, которые ужинали в ресторане, поднялись на борт парома и направились обратно в Портленд.
А с парома Скарф все смотрел и смотрел на удаляющийся остров и на одинокую фигуру Дюпре, пока причал не исчез в темноте.
* * *
Мэриэнн выпила за ужином два бокала вина, а Дюпре только одно пиво. Он предложил отвезти ее домой и пообещал, устроить так, чтобы ее машину поставили у дверей дома к восьми часам утра. Сидя на пассажирском сиденье "эксплорера", она молча смотрела в боковое окно. Дюпре хотелось думать, что она молчит, потому что ей хорошо, но он чувствовал ее печаль.
- Ты в порядке?
Мэриэнн кивнула, но ее губы дрогнули, и Джо понял, что она вот-вот заплачет.
- Прошло столько времени, ты ведь знаешь...
Он не знал и чувствовал себя глупо, потому что не знал, о чем она.
- С какого момента?
- С тех пор, как я в последний раз проводила чудесный вечер с мужчиной. Я уже почти забыла, как это бывает.
Он кашлянул, чтобы скрыть свое смущение и тайное удовольствие.
- Ты всегда плачешь в конце приятного вечера?
Она улыбнулась и смахнула слезы кончиками пальцев.
- Черт, у меня наверно вся тушь растеклась по лицу.
- Нет, ты выглядишь потрясающе.
- Врун.
"Эксплорер" свернул на дорожку, ведущую прямо к ее небольшому домику, и остановился перед дверью. Джо взглянул на Мэриэнн. Она посмотрела на него.
- Ты не хочешь зайти? Я сварю тебе кофе.
- Конечно. Кофе будет кстати.
Он прошел вслед за ней в дом и уселся на краешек дивана в гостиной, а она направилась прямо в ванную, чтобы подправить макияж. Выйдя оттуда, Мэриэнн сразу же отправилась на кухню и поставила чайник на плиту. Он зашипел.
- Извини, - крикнула она, - у меня только растворимый.
- Совсем как дома.
Она появилась в дверях, не вполне уверенная в том, что он имеет в виду.
Он перехватил ее взгляд.
- Нет, честно, это будет совсем как дома. Все, что я когда-либо себе готовлю, это растворимый кофе.
- Ну что ж, если ты так говоришь... Включи какую-нибудь музыку, если хочешь.
Он поднялся и подошел к стопке компакт-дисков. Проигрыватель JVC стоял на третьей полке книжного шкафа. Джо попробовал изогнуться, чтобы прочесть названия на дисках, но в конце концов вынужден был встать на колени, а потом просто лег на пол и начал водить пальцем по незнакомым названиям.
- Я не знаю ни одну из этих вещей, - сказал он, когда Мэриэнн вошла в комнату, неся на подносе две кружки кофе.
- Подумать только, какой ты серый, - рассмеялась она.
- Радио заменяет мне всю музыку, а я не так часто бываю на материке, как раньше. Слушай, а братья Дуби все еще поют вместе?
- Я слышала, что Майкл Мак-Доналд ушел, - сказала она.
- Да и у Саймона с Гарфункелем дела идут не очень хорошо.
Он почувствовал запах ее духов, когда Мэриэнн встала на колени рядом, и ее рука нежно провела по его волосам, когда она наклонилась вперед и аккуратно вынула диск из стопки. Джо положил огромную ладонь на диски, которые были ниже, удерживая их, чтобы они не рассыпались. Она поставила ярко-голубой лазерный диск, потом просмотрела номера, пока не остановилась на шестом. Раздались звуки медленного фанка.
- Похоже на Принца, - сказал Джо.
Она подняла бровь:
- Может быть, ты и не настолько серый, ты почти угадал. Это Максвелл. А песня называется "Пока в дверь не постучатся полицейские". Я полагаю, ты оценишь юмор.
- Хорошо, - согласился он. - Я имею в виду песню, а насчет юмора не вполне уверен.
Мэриэнн шутливо ударила его, потом поднялась и прихлебнула кофе, продолжая двигаться в такт музыке. Дюпре смотрел на нее, лежа на полу, потом резко качнулся и поднялся на ноги. Он взял свою кружку с кофе, автоматически схватив ее всей рукой вместо того, чтобы безуспешно пытаться просунуть палец в ручку. Какие маленькие вещи, подумал он. Надо все время помнить, какие кругом маленькие вещи.
Мэриэнн подошла к окну и выглянула на улицу. Она посмотрела на темные деревья, которые росли позади. Ее тело напряглось. Дюпре ждал, когда она заговорит.
- Птица, - начала она, и он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Неужели она тоже заметила их отсутствие? Он немедленно вспомнил о своем разговоре с Эмерлингом и Джеком, и удовольствие от вечера растаяло, как дым.
- Птица, которую ты избавил от страданий...
Джо почувствовал некоторое облегчение, пока не подумал о Дэнни и о выражении его лица после того, как он убил птицу.
- Я уже говорил, мне очень жаль, что так случилось, - прервал он, - мне надо было заставить его уйти куда-нибудь.
- Нет, дело не в этом. Я думаю, что Дэнни выкопал ее после того, как ты ушел. Я думаю, что он выкопал ее и... что-то с ней сделал.
- Что именно?
- Я нашла кровь и перья. - Она не стала рассказывать о своем страхе, надеясь, что полицейский и так догадается.
Дюпре поставил чашку и встал рядом с ней.
- Он мальчик. Их очень интересуют такие вещи. Если хочешь, я могу поговорить с ним.
- Наверно, мне просто страшно.
- Он когда-нибудь мучил каких-нибудь животных?
- Я ругала его за то, что он швырял камнями в кошек, и он издевался над жуками и всякими насекомыми, но я не думаю, что он когда-нибудь намеренно и с удовольствием причинил боль кому-то живому.
- Ну, тогда хорошо. А может быть, на сей раз его простим?
Мэриэнн кивнула, но он снова почувствовал, что она где-то очень далеко от него, что она блуждает где-то в своем прошлом. Дюпре допил кофе и аккуратно поставил кружку обратно на поднос.
- Мне, наверно, лучше уйти, - сказал он.
Мэриэнн не ответила, но, когда он пошел, чтобы взять свое пальто, она протянула руку и мягко положила ее ему на плечо. Он почувствовал, какая у нее горячая рука, даже через рубашку. Мэриэнн взглянула вверх прямо на него, и выражение ее лица невозможно было понять.
- Извини, - виновато улыбнулась она. - Я же говорила, прошло столько времени. Я уж и забыла, как это все должно происходить.
Потом он наклонился к ней, согнувшись почти пополам, и коснулся губами ее губ. Они дрогнули, раскрываясь ему навстречу, и хрупкое тело прижалось к нему. Джо плохо помнил, как они оказались в спальне, как он срывал с себя одежду дрожащими, негнущимися руками. Он нашел ее по свету глаз и бледности кожи, по тающему запаху ее духов. Он целовал ее неистово и нежно и, может быть, впервые в жизни не чувствовал себя неуклюжим. Наверно, это и есть счастье? Джо не помнил себя счастливым, но сейчас он точно знал - это и есть счастье! Краткий миг, когда забыты боль и страх, и ночь отдала их друг другу, накрыв своим крылом.
* * *
А пока они занимались любовью, художник Джиакомелли сидел в своей студии. Настольная лампа бросала яркий свет на кисти, краски и холсты. Джек хотел выпить. Он очень хотел выпить, но слишком боялся напиться. Он хотел быть бдительным и подготовленным. После разговора с Дюпре и Эмерлингом художник направился на вечернюю прогулку вдоль заросших лесом троп, которые пересекались в центре острова, но так и не дошел до Места. Вместо этого он остановился в лесу из мертвых деревьев с корнями, которые уходили в болото, и посмотрел в глубь леса, где покоились руины старого поселения. Здесь все было тихо и неподвижно. Такой покой обычно воцаряется в дни позднего лета, когда небо затягивают тучи, жара становится гнетущей и невыносимой, а мир замирает в ожидании, что вот-вот разверзнутся небеса и польет дождь. Джек стоял на тропе, глядя сквозь ветви мертвых деревьев на болоте; их стволы стали серыми и согнулись, потому что мертвые корни больше не могли держать их прямо. Казалось, туман цепляется за них. Нет, не туман. Похоже, самое их медленное умирание теперь стало видимым, мелкие фрагменты соединились вместе в своего рода вуаль, которая накрыла и деревья, и землю под ними. Джек вытянул руки вперед, как будто хотел увидеть, как они становятся серыми, но они остались такими же, какими были, - живыми.
В тот день он не пошел дальше.
Теперь он сидел, уставившись на одну из испорченных картин, которые были по-своему лучше, чем что-либо из того, что он делал раньше. Казалось, волны перекатываются через тела, заставляя их слегка раскачиваться; по воде и камням бежала серебряная дорожка, которую он раньше не видел, потому что до этого момента она не была видна. В действительности Джек не мог бы ручаться, что добавлял лунный свет на этой картине, да и не было луны, даже проглядывающей из-за облаков на его работе.
Или на том, что он считал своей работой.