Тангендерг шел сквозь битву спокойно, его лицо, покрытое кровавыми брызгами, хранило обычную печать равнодушия и безучастности ко всему вокруг. Вместе с тем клинок в его руках неуловимо быстро метался из стороны в сторону, сея смерть. При этом каданг вообще не смотрел по сторонам, не глядя, отбивал удары даже со спины и рубил противников, словно каким-то неведомым чутьем предвидя, с какой стороны грозит опасность. Невольно Иррея залюбовалась его смертоносной ловкостью, четкими выверенными движениями и поразительным хладнокровием.
– Если не собираешься сегодня умирать, то лучше пробиваться к воротам, – невозмутимо посоветовал Тангендерг, приблизившись к девушке и раскроив ударом меча лоб хишимерцу за ее спиной.
– Так и сделаю, – пообещала Иррея.
Продолжая биться бок о бок, они принялись прокладывать дорогу по трупам к распахнутым воротам Хорума, где последние арамейские воины, ушедшие с равнины сдерживали натиск врагов.
К этому времени закованные в броню тяжелые всадники хишимерской кавалерии окончательно оттеснили гипитов. Потеряв в битве немалую часть колесниц, кочевники понемногу отступали.
– Мы проиграли, – обреченно прошептала Коринта, наблюдая за ходом сражения с вершины холма.
– Если бы исход битвы был предрешен в пользу врага, твой спутник сейчас не был бы там, – спокойно произнесла Ортданатха.
– Ваши вожди отступают, а арамейцев заперли в Хоруме, – возразила девушка. – Посмотри, сколько их! – она указала на тысячи хишимерских воинов, окружавших город. – Они все прибывают. Нам уже не на что надеяться.
Шаманка внимательно посмотрела на девушку и спросила:
– Ты готова сдаться?
Коринта не нашлась, что ответить, лишь растерянно вздохнула.
Продолжая отбивать удары врагов, Иррея услышала тяжелый скрип.
– Ворота! – воскликнула она. – Ворота закрываются!
– Значит, все уцелевшие войска уже ушли за стены, – отозвался Тангендерг.
– А как же мы?!
– Ты же не думала, что ворота будут держать открытыми специально для нас, – все так же невозмутимо ответил каданг, стряхивая с меча очередного противника. – Лучше потерять двоих, чем сотню.
С горки трупов на Иррею прыгнул хишимерский воин, сжимая обеими руками древко копья. Стрела, пронзившая грудь, прервала его прыжок.
– Эй, вы! – услышала девушка сверху. – Давайте сюда!
Со стены упала веревка с завязанными на ней узлами.
– Полезай, – кивнул Иррее Тангендерг.
Вложив клинок в ножны, девушка уцепилась за веревку и принялась карабкаться на стену. Наверху ее подхватил Далман. Как только Иррея перевалилась через стену, за ней последовал Тангендерг. Арамейские лучники били со стены по хишимерцам, прикрывая каданга. Тем не менее, когда каданг уже почти достиг самого верха, стрела пробила его бедро и пригвоздила к стене. Перегнувшись через край, Иррея прикрыла спину каданга своим щитом, в который тут же ударили еще две стрелы. Правой рукой девушка вцепилась в ворот безрукавки Тангендерга. Сжав зубы, Тангендерг мечом переломил древко, освободился и при помощи Ирреи и Далмана перевалился через стену. Крестьянин тут же перетянул его рану, останавливая кровь.
Протяжно и низко прозвучал сигнальный рог, затем еще один, потом еще и еще, подавая сигнал войскам. Хишимерские воины откатились от стен Хорума, занимая позиции на безопасном расстоянии, недоступном для арамейских лучников. Эскадроны хишимерских всадников прекратили преследование кочевников и так же заняли оборонительные позиции в тылу своей пехоты. Отряды хишимерцев растянулись вокруг Хорума, окончательно сомкнув кольцо.
– Почему они остановились? – недоуменно пробормотала Иррея, следя со стены за маневрами противника.
– Будут ждать, пока подойдут подкрепление и осадные орудия, и тогда сровняют город с землей, – хмуро ответил Далман.
Оглянувшись на него, Иррея заметила:
– Все-таки, ты наверняка был воином. Ты слишком опытен в таких делах для простого крестьянина.
– Был, – все так же хмуро подтвердил крестьянин. – Я защищал этот город от кочевников, от хишимерцев, от Хорруга, еще когда здесь правили ногарцы. Хорум не выдержал ни одной осады, видимо, падет и в этот раз.
– Не спеши копать нам могилы, – прохрипел Тангендерг. – Лучше отдыхайте, пока можете. Хишимерцы выдохлись и вряд ли пойдут на штурм ночью, а завтра силы вам понадобятся.
– Позаботься о нем, – попросила девушка Далмана, указав на каданга. – А мне нужно к отцу.
– Ступай, – кивнул крестьянин.
* * *
Небрежным жестом царь Орангер отпустил слугу. На выходе тот столкнулся с Кетанносом, поспешно отступил в сторону, уступая ногарцу дорогу, затем покинул шатер повелителя.
– Что скажешь? – спросил царь своего наемного полководца.
– Слышал, в наших тылах проблемы, – произнес Кетаннос.
– Несущественные. Отряд арамейцев напал на наши обозы. Осадные орудия подойдут чуть позже, чем запланировано.
Кетаннос покачал головой:
– Нет времени ждать. Пусть твои воины сейчас же начинают строить штурмовые лестницы. Мы должны взять Хорум до утра.
– Нет нужды для спешки, – пренебрежительно отмахнулся царь. – Моим воинам нужна передышка, а войско Хорума практически разбито, остатки укрылись за стенами и уже никуда не денутся.
– Может, ты не заметил, но рядом с Хорумом стоит войско гипитов. И они уже ввязались в сражение.
– Кочевники нам не соперники, – снова отмахнулся царь.
Кетаннос помрачнел еще больше.
– Сегодня твое войско понесло большие потери, – произнес ногарец. – Особенно много полегло северных наемников. Твоя самоуверенность, царь, погубит твою армию. Я допросил пленных, арамейцы ждут подкрепление. А твои войска растянуты вдоль стен Хорума, при том, что поблизости стоят гипиты. Мы находимся в очень невыгодной позиции, один хороший удар, и твоя армия рассеется. У нас нет времени на длительную осаду. Прямо сейчас необходимо собрать армию в один кулак, разгромить гипитов и взять Хорум штурмом.
– Ты прав, ногарец, потери большие, – кивнул Орангер. – Именно поэтому я не желаю ввязываться в бесполезные потасовки. Северных наемников не жалко, но наши племенные вожди взбунтуются, если я потеряю в напрасной битве слишком много их воинов. Арамейцы уже давно надеются на помощь своего императора. Пока арамейские князья соберутся в одну армию, мы уже разрушим Хорум. А гипиты, увидев падение Хорума, сами разбегутся. Сейчас они не могут связаться с князем Хорума, а в одиночку напасть не осмелятся.
– Однако ничто не помешало кочевникам вступить в битву сегодня, – заметил Кетаннос.
– Как бы то ни было, сегодня битва закончилась нашей победой, – ответил Орангер. – Теперь кочевники будут намного осторожнее, возможно, вообще уйдут прочь. Они тоже понесли значительные потери, как и арамейцы.
– Лучше бы ты был прав, царь, – мрачно произнес Кеттанос.
* * *
Коринта обняла кобылу за шею и вздохнула. Лошадь отозвалась таким же вздохом.
– Где-то сейчас твой хозяин? – снова вздохнула девушка и продолжила расчесывать гриву лошади деревянным гребнем.
Стараниями Коринты старая кобыла Тангендерга начала приобретать более притязательный вид, девушка выпутала, наконец, все колючки из шерсти животного, почистила, расчесала гриву и хвост, давно слипшиеся грязными сосульками.
– Думаешь о нем? – услышала Корина низкий голос шаманки.
Обернувшись, девушка произнесла:
– Надеюсь, он еще жив. Сегодня столько людей погибло.
– Да, многие все еще умирают там, в степи, вокруг Хорума, – кивнула Ортданатха. – Слышишь?
Ночь окутала непроницаемой мглой поле недавней битвы. Из степи до стана гипитов доносились стоны и хрипы умирающих от ран людей и гиппарионов.
– Наши вожди готовы увести свои племена обратно на закат, – сказала шаманка.
– Вы бросите арамейцев одних? – насторожилась Коринта.
– Большинство считает, что Хорум обречен. Вожди не желают терять своих людей в безнадежной битве.
Коринта опустила голову, уткнувшись лбом в гриву кобылы.
– Шамрангху удалось убедить остальных вождей повременить с отступлением, – продолжала Ортданатха. – Но пришлось пойти на уступку. Многие считают, что черный жрец принес неудачу в бою нашим воинам. На рассвете твоего спутника сожгут на жертвенном костре.
Сказав это, шаманка ушла.
Понемногу в степи затихали последние стоны. Хишимерские дозоры, выискивавшие своих раненных и добивавшие чужих, что уже не могли послужить храму на алтаре Тота, возвращались к своим отрядам. Уцелевшие в битве и сумевшие избежать плена гипиты стягивались в стан кочевников, туда же подходили и раненные арамейцы, не имея возможности вернуться в город, оцепленный хишимерскими войсками.
Гишер, как обычно, сидел привязанный к колесу колесницы, в этот раз никто не охранял пленника, гипитам хватало хлопот и без него. Вынырнув из темноты на свет костров, Коринта без помех приблизилась к колеснице.
– Ты пожрать принесла? – встретил ее вопросом пленник.
– Вожди хотят убить тебя на рассвете, – сообщила ему девушка.
– Тем более, дай чего-нибудь пожевать, на сытое брюхо умирать приятнее.
Коринта схватила его за плечо и встряхнула:
– Ты что? Не понял? На рассвете тебя сожгут живьем!
– И что теперь? – ухмыльнулся Гишер. – Я должен расплакаться? Ты разве забыла, какому богу я служу? Служителям Тота не страшна смерть.
Коринта присела рядом на корточки и спросила:
– Ради чего ты готов умереть? Я не понимаю этого. Те, кто защищает Хорум, сражаются и умирают за свою землю, свои семьи, свободу. А ты за что?
Гишер повернул голову, взглянул на Коринту, ухмылка медленно сползла с его губ.
– Ты удивишься, девочка, но я тоже готов погибнуть во имя своего народа. Арамейцы забрали себе то, что хотели взять хишимерцы. Да, наш бог жесток и беспощаден, но он вывел мой народ из лесов, дал ему силу и ведет к победе. Если за победу нужно заплатить тысячами жизней, пусть так и будет. Отправляя на смерть других, мы, служители Тота, готовы принести в жертву и самих себя. Поэтому мне не страшна смерть, она лишь приблизит встречу с моим богом.
Некоторое время Коринта молча смотрела в глаза пленника, затем вытащила нож и перерезала веревки, стягивавшие его запястья.
– Зачем? – спросил Гишер, растирая затекшие руки.
Коринта пожала плечами:
– Я же не служу твоему богу, мне ни к чему отправлять тебя на смерть.
Гишер поднялся на ноги, смерил девушку взглядом и произнес:
– Завтра, когда армия моего царя разгромит ваше войско и сожжет Хорум, я замолвлю за тебя словечко, тебя убьют быстро, без мучений.
* * *
Откинув полог палатки, внутрь заглянула Иррея.
– Как ты? – спросила она.
– Жив, – коротко отозвался лежавший на циновке Тангендерг, даже не повернув головы в ее сторону.
Несмотря на то, что большинство жителей покинули город, места для всех воинов и ополченцев не хватало, на рыночной площади наспех установили походные палатки. Одну из таких палаток нашел для Тангендерга Далман. Места в ней едва хватало для одного человека, но неприхотливый каданг привык и к менее удобным условиям для ночлега.
Девушка протиснулась сквозь узкий проход. Опустившийся за ее спиной полог скрыл пламя факелов и сторожевых костров, в палатке снова стало темно. Иррея опустилась на одно колено рядом с ложем каданга и произнесла:
– Сегодня ты снова спас меня. Я должна тебя поблагодарить.
– Благодари, – с обычным равнодушием ответил Тангендерг. – Но, если честно, нас обоих сегодня спас тот крестьянин.
– Далман. Он говорит, что завтра Хорум падет.
– Без сомнений. Если ваш император не поторопится, он приведет свое войско на пепелище. А вы все будете лежать мертвыми.
– А ты? – настороженно спросила Иррея.
– Это не моя война, я никому не обещал защищать ваш город. Когда хишимерцы войдут в Хорум, я уйду.
Иррея тяжело вздохнула.
– Жалеешь, что вернулась сюда? – спросил каданг.
– Нет, но… Я не знаю…
– Не хочется умирать?
Если бы не равнодушный тон, можно было бы подумать, что Тангендерг насмехается.
– А кому же хочется? – снова вздохнула Иррея.
– Да, никому, – согласился Тангендерг. – Но независимо от своих желаний, завтра многие умрут. Возможно, и ты тоже.
– К тебе за утешением лучше не ходить, – усмехнулась девушка.
Она поднялась было на ноги, но каданг схватил ее в темноте за руку:
– Уже уходишь?
– Утром будет бой, – напомнила Иррея.
– Это будет утром. А сейчас, пока ты еще жива, я хочу получить твою благодарность.
Каданг притянул девушку к себе. Иррея почувствовала, как пальцы Тангендерга расстегивают крючки ее одежды. Отягощенный кинжалом пояс с глухим стуком упал на земляной пол.
* * *
Коринта проснулась от бесцеремонного пинка в плечо.
– Поднимайся! – потребовал обритый наголо гипит на ломаном арамейском.
Коринта приподнялась на локте и огляделась, со всех сторон ее обступили кочевники.
– Вставай, – повторил требование Сарахд, один из вождей. – Где он?
– Кто? – не поняла девушка, поднимаясь на ноги.
– Не юли, девочка, – нахмурился вождь. – Только ты могла освободить черного жреца.
Коринта съежилась под суровыми взглядами гипитов.
– В другое время ты заняла бы его место на костре, – произнес Шамрангх.
Он кивнул своим соплеменникам:
– Собирайтесь.
Кочевой стан пришел в движение, гипиты принялись поспешно сворачивать палатки, растреноживать коней и буйволов, запрягать колесницы.
К Коринте подошла Ортданатха и положила широкую тяжелую ладонь ей на плечо:
– Мы уходим.
Коринта бросила взгляд по сторонам и вдруг зло выкрикнула:
– А зачем вообще приходили? Чтобы убежать, поджав хвосты?
Она оглянулась на лошадь каданга:
– Иди сюда!
Как ни странно, кобыла послушно приблизилась. Девушка взобралась ей на спину, вытащила нож из-за пояса и воинственно заявила:
– Бегите, куда хотите, а я останусь!
Шамрангх усмехнулся:
– Собираешься биться в одиночку? Ножом?
Среди гипитов послышались смешки. Худенькая девчонка верхом на старой кляче с ножом в руке выглядела довольно нелепо.
– Не в одиночку, – прозвучал хриплый голос.
К Коринте, хромая и опираясь на копье, подошел один из арамейцев, раненных в битве накануне и нашедших приют в стане гипитов.
– Нам бежать некуда, – поддержал его другой арамеец.
К ним потянулись остальные арамейцы.
Послышались возбужденные возгласы. Через стан мчался всадник, что-то крича, за его спиной сразу поднимался шум, волнами разливаясь по всему лагерю. Остановив коня перед Шамрангхом, всадник снова что-то прокричал. Шамрангх поднялся на ближайшую колесницу. Все непроизвольно обратили взоры на полдень.
Из-за горизонта по степи разливалась темная волна, надвигаясь на кочевой стан. Над всадниками колыхался лес копий, а прямо по центру развевалось алое знамя Арамейской империи.