Трэйс обнаружил несколько ссылок, самой понятной из которых ему показалась следующая: "Гл. Х, стихи 12, 13, 15 и 18 Ев. от Луки". Открыв объемистый второй том, он отыскал соответствующую главу, нужную страницу и принялся читать указанные стихи:
12: Сказываю вам, что Содому в день оный будет
отраднее, нежели городу тому.
13: Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо, если
бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то
давно бы они, сидя во вретище и пепле, покаялись;
15: И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада
низвергнешься.
18: Он же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба,
как молнию;
Последний стих Трэйс перечитал еще раз…
Наконец он закрыл толстую книгу, осторожно отложил ее в сторону и задумчиво вернулся к тетради Каструни. Но одна фраза не переставая вертелась у него в голове: "Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию;"
ТАК ЕСТЬ ВО ВСЕМ ЭТОТ КАКАЯ-ТО СИСТЕМА? наконец спросил он себя. ИЛИ НЕТ?
А если есть, то что же это за безумная система такая?
Тетрадь раскрылась - как будто уже много раз ее открывали именно в этом месте - на букве "А" и глаза Трэйса сразу же уперлись в слово "Антихрист", как будто это слово только его и дожидалось.
Это показалось ему довольно странным, поскольку он уже смотрел слова на "А", но этого слова, очевидно, просто не заметил. Оно находилось в самом низу второй страницы раздела и после него значилось лишь краткое :"см. Реинкарнация"
Трэйс перелистал тетрадь, нашел букву "Р" и проведя пальцем по словам, наконец нашел "Реинкарнацию", а найдя нахмурился: перед ним был какая-то таблица и еще одно примечание: "см. МС, 47. "
Он принялся внимательно изучать таблицу:
347 н. э. - менее 20
327 - .. 25
302 - .. 30
272 - .. 35
237 - .. 40
197 - .. 45
152 - .. 50
102 - .. 55
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
1936
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
Трэйс ничего не понял. Он бессильно покачал головой и снова уставился на таблицу. У него была хорошая память. История Каструни тоже начиналась в 1936 году - в Хоразине. Он поджал губы и просто так, наугад сложил все числа выше даты - и обнаружил, что в сумме они действительно составляют 1936. Ну и что?
Двадцать минут спустя, когда он все еще пытался найти в таблице хоть какое-то рациональное зерно, зазвонил телефон. К тому времени он уже глубоко погрузился в раздумья и ему как раз показалось, будто он начинает что-то понимать. Поэтому, когда тишину квартиры вдруг разорвал звонок, он даже вздрогнул, а затем схватил трубку и рявкнул:
- Трэйс!
- Чарли? Ты в порядке? - Это была Джилли.
- Я-то? Конечно в порядке! А что со мной может случиться? Какого черта тебе нужно, Джилли?
- Ах ВОТ ты как заговорил…
Он смягчился. Не давая ей времени бросить трубку раньше него, он сказал:
- Джилли, я просто занят, вот и все.
- Ничего ты не занят. Это ты злишься на меня за то, что я брякнула вчера ночью. Насчет твоей ноги и того, какая она "смешная". Так вот, мне очень жаль, Чарли. И я по тебе ужасно скучала. Даже ночью проснулась в надежде, что ты окажешься рядом, а тебя не было.
- Джилли, я…
- Чарли, может между нами вообще все кончено? Да или нет? Если да, то я хотя бы должна знать…
При желании он мог закончить все прямо сейчас. Его так и подмывало сказать "да". Но… черт, Джилли была хоть какой-то частицей порядка в стремительно сходящем с ума мире. Нет, он просто не мог сказать "да" - во всяком случае не так.
- Чарли? - Казалось, она где-то далеко-далеко.
- Может встретимся? - спросил он - и тут же возненавидел себя за слабость.
Ее голос заметно потеплел.
- У тебя?
Он окинул взглядом комнату, поморщился, увидев разбросанные повсюду книги и документы, и ответил:
- Нет, давай лучше в "Корабле" - примерно через час.
- А потом - к тебе?
- Посмотрим, - сказал Чарли. И обратил внимание, что она не вешала трубку до тех пор, пока он не повесил свою.
Потом он немного походил по комнате, нагнулся, поднял с пола тетрадь Каструни… и тут же швырнул ее на ковер, да так сильно, что она даже подпрыгнула. Куда к черту покатилась его жизнь? Когда же наступит мир и покой?
Конечно, он в основном предпочитал активный образ жизни, но нужно же человеку время от времени и отдохнуть хоть немножко?
Он быстро привел себя в порядок и уже собирался уходить на встречу с
Джилли, как вдруг сделал то, что было ему совершенно несвойственно. Можно сказать, совершил отчаянный поступок. Он достал из тайника сверток с краденым золотом и выбрал одну вещицу - крошечный золотой спичечный корбочек на тоненькой, филигранной работы золотой цепочке. Пусть это будет его прощальным подарком.
Да, конечно, не стоило бы этого делать, но… черт с ним! Вероятность того, что Джилли когда-нибудь столкнется со старым Котом Картером равнялась приблизительно одному шансу на миллион.
К тому времени как Трэйс был окончательно готов выходить, у него в запасе оставалось еще целых двадцать минут. Он снова открыл тетрадь Каструни и хмурясь принялся изучать колонки чисел.
347 н. э. - менее 20
327 - .. 25
Что ж, 347 минус 20 действительно составляло 327, а 327 минус 25 соответственно равнялось 302. И так далее. Но что означало "н. э. "? Нашей эры? (Вроде бы они проходили это в школе.) От рождества Христова?
"См. МС, 47".
Трэйс взял книгу Моргана Селби "Мои путешествия и открытия в Святой Земле" и нашел 47-ю страницу. Оказалось, что Каструни ничего не оставлял на волю случая: информация, которую он хотел передать - или по крайней мере та, что больше всего интересовала самого Каструни - была четко отмечена на полях жирными линиями. Ими были испещрены почти все поля на страницах 47 и 48, а некоторые слова и фразы были даже целиком обведены чернилами.
Отрывок оказался длинным и касался какого-то "утраченного" писания, писания столь богохульного (это показалось Трэйсу каким-то противоречием в терминах), что его так никто и не осмелился напечатать. Откуда автор книги почерпнул подобную информацию не сообщалось, но предполагаемое содержание утраченного писания все же приводилось:
СОГЛАСНО писанию Иисус проклял Капернаум, Вифсаиду и Хоразин. Совсем
недавно специалисты по оккультным наукам и дьяволистике в основном
сошлись на том, что местом рождения антихриста должен стать Хоразин.
Как это следует понимать, учитывая то, что Хоразин на протяжение вот
уже четырнадцати столетий стоит в развалинах, совершенно неясно. Но с
географической точки зрения оккультисты совершенно правы. Единственное
в чем они ошибаются так это в своих хронологических выкладках.
Поскольку, в соответствии с поверьями местных жителей, Хоразин,
расположенный на берегу Галилейского моря, уже БЫЛ местом рождения
антихриста.
В утраченном писании (по моим данным) говорится следующее:
На самом деле в озере "потонули" не все гадаринские свиньи - по
крайней мере одна из них уцелела. Легион бесов поначалу вошедших в
захлебнувшихся животных перебрался в уцелевшую свинью, которую
впоследствии Демогоргон, посланец Сатаны оплодотворил семенем
самого дьявола. И в тот момент когда Иисус умер на кресте, эта
свинья родила уродливого отпрыска в человеческом образе.
Когда ребенок немного подрос, его усыновила обитающая в
пустыне в окрестностях Хоразина ведьма. Мальчик "вещал на разные
голоса" и был одержим "многими демонами". Его приемная мать, женщина
довольно образованная и сведущая в некромантии, на основании
сказанного исходящими из приемыша голосами составила два текста
огромной демонической силы, один из которых обладал свойством
умилостивлять Демогоргона и самого дьявола, а другой - лишать их силы
и таким образом их изгонять. С помощью одного можно было
выпустить на волю все силы ада, с помощью другого - лишить Демогоргона
его могущества. Эти высеченные на каменнх плитах тексты, как и
вышеуказанное "писание" считаются утраченными, хотя в действительности
в одном из редких гностических обрядов изгнания "беса" применяется
"заклинание" или "заклятие" предположительно палестинского
происхождения, которое во всех отношениях можно считать заимствованным
с так называемого второго - "изгоняющего" - Хоразинского камня.
Что же касается Аба, сына Демогоргона (или, вернее, сына Сатаны -
антихриста), то в молодости он половину времени бывал безумен, а
половину пребывал в здравом рассудке. Приемная мать использовала его в
качестве оракула и неплохо зарабатывала на его предсказаниях.
Несмотря на то, что он был калекой и левая нога его была усохшей, он
прижил с приютившей его ведьмой множество детей, хотя все они были
ужасны на вид и умирали уже наутро первого же дня своей жизни. Аб все
рос и мужал, но по-прежнему сожительствовал со своей приемной
матерью-ведьмой. По мере же того как она начала стариться, похоть его
становилось только еще более ненасытной. Когда старухе исполнилось
семьдесят семь лет в припадке безумной похоти, продолжавшемся несколько
дней и ночей подряд, Аб замучал ведьму до смерти и жители Хоразина
нашли ее тело с промежностью разорванной так, будто она пала жертвой
какого-то животного, после чего Абу пришлось искать убежища в пустыне,
где он впоследствии и жил отшельником, совершенствуясь в черной магии.
Далее ему приписывают совершение великого множества
преступлений, включая похищения девушек и женщин, с последующим их
убийством, убийства животных, зачастую совершаемые таким ужасным
способом, что лучше его даже не описывать, осквернение святынь и разные
прочие злодеяния. Считается, что он, как и прочие библейские персонажи
до него, прожил необычайно долгую жизнь, а именно 347 лет!
Обстоятельства его смерти, документально никак не зафиксированные, тоже
легли в основу легенды: согласно сохранившемуся с незапамятных времен
преданию в 347 году н. э. в ночь, когда разыгралась ужасная гроза, Аб
явился в Хоразин и наложил заклятие на трех молодых людей. Результаты
этого заклятия - и, что, возможно, еще более важно, его цель -
неизвестны, но в ту же ночь жители
покинули город, вернувшись обратно лишь через несколько недель.
После этого на протяжение ста пятидесяти лет город постепенно
приходил в упадок и в конце концов совершенно опустел. В последующие
столетия здесь останавливались на ночлег лишь кочевые племена, а
постоянных обитателей так и не появилось. Когда я сам оказался там,
моим глазам предстали лишь развалины и совершеннейшее запустение.
Кочевник, поведавший многое из изложенного выше, вообще отказался
входить на территорию города и остался ждать меня за его
пределами. Он объяснил свое поведение тем, что место это проклято.
Таким образом, совершенно ясно, что пророчество Иисуса
исполнилось: воистину "Горе тебе, Хоразин! "
Трэйс еще раз пробежал глазами текст. Наиболее запомнились ему слова "Хоразинский камень", "усохшая левая нога", "347 н. э. ", "гроза" и слово "трех" во фразе "трех молодых людей".
По словам Каструни получалось, что Джордж Гуигос также взял с собой в Хоразин в ту ночь в 1936 году трех молодых людей. А потом еще эта дата, 347 год н. э. - кажется, дата смерти Аба? Тем не менее, Селби утверждает, что документальных сведений о смерти Аба нет…
Трэйс взглянул на часы. Пора на встречу с Джилли. С разгадкой тайны придется повременить. Но одно ему было ясно: раз уж он все-таки взялся за это дело, то непременно доведет его до конца. Чего Трэйс совершенно выносил, так это неразгаданных тайн…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Когда Трэйс наконец появился в "Корабле", Джилли уже дожидалась его; какие-то двое незнакомых разудалых парней клеились к ней у стойки бара, что было вполне нормально: в пабе всегда было полно всякой богемы, голубых и ирландцев из Кроуч-Энда и Хорнси. Трэйс избавил Джилли от их заигрываний, взял выпивку - виски для себя и джин с тоником для нее - и отвел ее в только что освободившийся кабинет, который неожиданно покинули занимавшие его до этого четверо панков с торчащими во все стороны раскрашенными волосами и вразвалочку вышли из паба, громко стуча огромными башмаками на толстенной подошве.
Он не стал терять времени и начал прямо с подарка. Увидев, что он ей преподнес, она ошеломленно вытаращила глаза. Потом открыла крышечку золотого коробка и заглянула внутрь. Трэйс не подумал об этом, но там к счастью все равно ничего не оказалось. Оказывается, миниатюрный коробок мог служить заодно и медальоном.
- Я могу вставить туда твою маленькую фотографию, - сказала она. - А цепочка как раз такой длины, что коробок будет висеть у меня между грудями. И получится, что ты как бы все время касаешься меня.
Трэйс понял: или теперь, или никогда.
- Джилли, я пас.
Она в это время как раз аккуратно прятала его подарок в сумочку, но, услышав его слова медленно подняла голову и недоуменно посмотрела на него.
- Ты… что?
- Это тебе на прощание, - сказал он. - Так что можешь вставить туда фотографию кого-нибудь другого. Не гожусь я для оседлой жизни, Джилли.
Она медленно переваривала услышанное, затем заметила:
- Ты одной рукой даешь, а другой отбираешь.
- Мы же договаривались, что не будем прирастать друг к другу, - не удержался, чтобы не напомнить он. - Но, если мы и дальше будем вместе, то прирастем так, что просто удушим друг друга. Понимаешь, хоть я и занимался с тобой любовью, но я тебя не люблю.
Она же, будто не слыша его и просто продолжая разговор, заметила:
- Знаешь, я часто задумывалась - чем же ты меня так привлекаешь? Ведь ты мне очень нравишься. Но, будь я проклята, если знаю почему. В общем-то, ты не такой уж симпатичный - слишком худой, да и в постели так себе.
Просто, наверное, ты… Какой-то таинственный, что ли?
- Ты имеешь в виду непонятный?
- Да, наверное дело в этом, - согласилась она. - Непонятный. - Трэйс почувствовал, что она готова подняться и уйти. Она снова заглянула ему в лицо.
- Чарли, а ты уверен?
- Да, - кивнул он. И тут все еще не дававшие ему покоя мысли о Каструни, побудили его приукрасить свою ложь. - Понимаешь, у меня есть подружка в Париже. И мы с ней каждый год летом отдыхаем в Греции. Я должен встретиться с ней в Афинах, а потом мы отправимся куда-нибудь на острова. На неделю там, или на две. Мне просто не хотелось потом изворачиваться и врать тебе насчет того, куда я исчез, вот я…
- А когда вернешься.. ? - Она встала и взглянула на него в упор. Ноздри ее раздувались, а прищуренные глаза превратились в щелочки. Такой он ее еще никогда не видел.
- Не стоит, Джилли, - качая головой сказал он.
- Ладно, буду хранить твой подарок, - сказала она. - Всегда. Он будет напоминать мне о тебе.
- Спасибо. - Он просто не знал, что еще сказать.
- И напоминать о том, как легко ошибиться в человеке.
- Джилли, я…
- Да пошел ты! - беззлобно сказала она, повернулась и растворилась в толпе посетителей.
Трэйс допил свое виски, постарался успокоиться, погрузившись В СЕБЯ, и постепенно начал чувствовать себя лучше. Наверное, примерно такие ощущения испытывает человек, с которого сняли наручники, подумал он. Подойдя к стойке он заказал еще порцию. А потом, стоя со стаканом в руке, рассеянно покачивая им, и позволяя шуму паба омывать его со всех сторон, он вдруг понял, что за ним кто-то наблюдает. Какой-то человек, пристроившийся у самого дальнего конца бара - там, где стойка смыкалась со стеной.
Трэйс сначала взглянул на него лишь уголком глаза, а затем решился взглянуть на него открыто. Но всего лишь раз. Этого было вполне достаточно. Лицо незнакомца мгновенно отпечаталось у Трэйса в памяти так, что позже на досуге он мог внимательно рассмотреть его и отправить в один из ящичков своего мысленного архива.
Незнакомец сидел нееестественно прямо, будто кол проглотил. Одет он был в дорогой костюм, да и сам производил весьма внушительное впечатление. На вид ему было где-то между сорока пятью и пятьюдесятью пятью, голову украшала серо-стального цвета шевелюра, глаза отливали голубизной, а кожа была удивительно чистой и бледной. Он был не так худ, как Трэйс, зато чуть выше его ростом, и вид у него был какой-то замкнутый, неприветливый - даже скорее неприступный - а его речь, когда он отвел взгляд от Трэйса, чтобы заказать у бармена еще порцию бренди, оказалось исключительно правильной, как у настоящего итонца. Трэйс точно не знал, как должны выглядеть отставные гвардейские офицеры - он мог руководствоваться только почерпнутыми из фильмов смутными представлениями - но решил, что возможно именно так. Или незнакомец больше походил на мужскую модель для модного женского журнала?
К тому же (Трэйс мысленно пожал плечами) вполне возможно, что этот человек вовсе не наблюдал за ним. Рядом с Трэйсом сидела довольно смазливая медленно накачивающаяся водкой и непрерывно хихикающая девица.
Скорее всего, незнакомец поглядывал именно на нее. И, возможно, даже тешил себя надеждой провести вечер с милашкой, которой вполне годился в отцы.
Стоящий за стойкой бармен Фредди поднял бутылку виски и вопросительно взглянул на Трэйса. Тот отрицательно покачал головой и знаком дал понять, что ему достаточно. Фредди обслужил еще кого-то и через несколько мгновений окликнул Трэйса.
- Тебя, - сказал он, кивнув на дверь рядом со стойкой. За этой дверью начинался коридор, в котором располагались туалеты, висел телефон, а в конце был запасной выход на улицу.
Трэйс удивленно поднял брови. К телефону? Его? Он пожал плечами и отправился в коридор. Должно быть, Джилли решила еще раз послать его куда подальше или что-нибудь в этом роде. В коридоре на шнуре болталась трубка.
Держа в правой руке стакан с недопитым виски, Трэйс неуклюже взял трубку левой рукой и зажал ее между щекой и плечом.
- Алло?
- Чарли Трэйс? - осведомился голос с едва уловимым иностранным акцентом.
- Да, это я, - ответил Трэйс.
- Просто решил, что вам будет интересно узнать, - флегматично продолжал его невидимый собеседник. - Мистер Картер решил вернуться на неделю раньше. Прилетит ближайшим же рейсом. Думаю, скорее всего в следующий четверг.
Трэйс от неожиданности едва не выронил стакан и тут же схватился за едва не выпавшую трубку. Несколько мгновений он лихорадочно думал, что ответить, затем переспросил:
- Картер? Но я не знаю никакого Картера. А кто это говорит?
Из трубки донесся гортанный смешок.