Даже в свете позднего утра было заметно, как у неё неверным, зыбким, идущим откуда-то изнутри свечением налилась ладонь. Меж пальцев запрыгали искорки - синие и фиолетовые, Хагг на мгновение даже встревожился, что пергамент вспыхнет. Он не видел, что творится на листе в руках у девушки, и потому следил за выражением ее лица. А оно изменялось как-то странно: от сосредоточенности - к облегчению и далее - к растерянной задумчивости. Впрочем, вскоре девушка взяла себя в руки, и на лицо её легла своеобычная для Зерги, чуть сердитая и чуть насмешливая маска.
- Хагг, - сказала Зерги, поднимая голову и глядя Золтану в глаза. - Ты будешь смеяться, но это что угодно, только не доказательство.
- Откуда знаешь?
- Ниоткуда. - Она дунула на чёлку.
- Там подпись. Ты прочла, что он написал?
- Прочла, прочла. Всё верно. И заклятие активно, тут он тоже не соврал, айе. С ним и впрямь что-то произошло.
- Но ведь заклятие сработало! Как это понимать, если он сам всё расписал: "...если я ещё жив, чернила будут красными, если меня уже нет, они почернеют". Чего тебе еще надо? Ты что, ему не веришь?
- Верю. - Зерги сдула с пергамента несуществующие пылинки, медленно скатала его в трубку, перевязала шнурком и бросила обратно. Хагг поймал, проверил, тот ли это документ, спрятал и снова вопросительно взглянул на девушку. - Я тебе не верю, - уточнила та. - А ему я верю. А у тебя или память дырявая, или ты соображаешь только половиной головы, айе. Нижней, впрочем, что с тебя взять, все вы, мужики, такие.
Брови Золтана сошлись.
- Кончай зубоскалить! Я честно рассказал тебе всё, что знаю. Что это значит?
Зерги развернула коня и наклонилась в седле, придвинувшись поближе к сыскарю.
- Элидор, - произнесла она, назвав Хагга старым именем, - ты плохо знаешь или плохо помнишь нашего приятеля.
- Что за...
- Он путает цвета,
Хагг осёкся и долго молчал, гоняя под кожей желваки. Чувствовалось, что соображение это и впрямь застало его врасплох,
- Ты... уверена? - спросил он наконец. - Но ведь это значит...
- Это значит только то, - прервала она его, - что вся эта писулька ровным счётом ничего не значит. А я ни в чём не уверена.
С этими словами Зерги натянула перчатку и подобрала поводья.
- Прощай, Золтан. Хочешь что-нибудь спросить?
- Только одно. Андерсон. Что ты о нём скажешь?
Зерги помрачнела.
- Не мой клиент, хоть с той, хоть с этой стороны. На вид - лопух, а сунешься - репейник. - Тут она нервически хихикнула и дёрнула плечом, как будто стала зябнуть. И задумалась. - Престранный тип. Как-то я не думала об этом раньше. Одет как дворянин, и речь дворянская, а приглядишься, так и кость не белая, и кровь не голубая. То бороду отпустит, то побреется. И образован чересчур. Дворяне так себя не ведут. И знаешь, он всё время начеку. По-моему, он вообще никогда не спит. Айе, ни разу не видела его спящим. Ну и хватит о хорошем. Остальное не для твоих ушей,
- А как насчёт... э-э-э... другой стороны? Зерги снова развернулась.
- Ты и вправду дурак, Золтан, - с горечью сказала она, пришпорила коня и погнала его галопом в сторону, откуда заявилась. Грязь летела из-под копыт.
- Ты ей веришь, Дважды-в-день? - спросил Хагг, не сводя с неё пристального взгляда - А?
- О чем вы, господин Золтан? - отозвался тот, глядя вверх на Хагга с высоты своего осла. Я ничего не понимаю. Прискакала девка, заболтала зубы... и чего?
- Всё ты понимаешь, старый коновал, всё... Хм. Неужели я и вправду в последнее время так хреново соображаю? Но вот ведь глаз у девки - в самую точку смотрит! А? А этот Андерсон и впрямь как будто изменился, я и не заметил, а она... Однако погоди! Не разряжай арбалет: кажется, она возвращается...
А девушка и вправду заложила разворот и теперь скакала обратно.
- Чуть не забыла! - крикнула она. - Держи!
Она рванула что-то из-за пазухи и бросила Золтану. Тот профессионально уклонился, даже не пытаясь это "что-то" поймать, только и увидел краем глаза, как в подсохшую грязь шлёпнулась его потерянная перчатка.
У самой опушки, там, где путь ветвился в лес, нашёлся Рутгер. Зерги заприметила его издалека, да он и не таился - сидел на маленьком, прогретом солнцем холмике и, как мальчишка, играл в ножички. Лошадь поджидала рядом. Преодолев естественное первое желание развернуться и объехать их обеих стороной, девушка решила не таиться и вместо этого пустила коня шагом.
"Первый - герой, второй - с дырой, - донеслась до её ушей мальчишеская присказка. - Третий - с заплатой, четвёртый - поддатый, пятый - проклятый..."
Рутгер не спешил. Не подал виду, что девушка его интересует, даже не взглянул на неё, полностью поглощённый своим занятием. Даже не поднял головы, когда Зерги осадила коня перед самым его носом.
Кинжал проделал в воздухе какой-то особо хитрый пируэт и с хрустом вонзился в сочную весеннюю дернину чуть ли не по самую рукоять. Зерги поразмыслила и решила не тянуть.
- Ты какого хрена за мной увязался?
Рутгер вытащил оружие и осмотрел клинок. Поднял взгляд. Не ответил.
- Шпионишь?
- Ездила перчатку отдавать? - спросил он полуутвердительно.
- А если даже так?
Он усмехнулся, спрятал в ножны сталь, прищёлкнув языком, подозвал свою лошадь, поднялся, отряхнул ладони и быстрым движением запрыгнул в седло. Подобрал поводья.
- Проедемся? Хочу поговорить.
Зерги не нашла что возразить, только пожала плечами.
Некоторое время они ехали молча, бок о бок. Копыта лошадей негромко стукали, как будто с неба на тропу валился камнепад - земля ещё не оттаяла до конца.
- Я видел, как ты спрятала ее, - сказал он наконец. Зерги вздрогнула;
- Кого?
- Перчатку, - усмехнулся Рутгер. - Сыскарь обронил, а ты подобрала. Старый трюк, с бородой отсюда и до Льежа, Если спросят потом, ты скажешь: ничего не знаю, ездила отдать.
- А тебе-то что?
Рутгер задумчиво пожевал губу. Посмотрел на девушку. Та отвела глаза.
- Я понять хочу, - проговорил он медленно, - зачем тебе всё это. Зачем ты поехала с нами. Ты ведь сказала тогда, что не станешь его убивать?
- Конечно, не стану! - фыркнула та. - Мёртвого убивать ни к чему. И вообще, - она развернула коня, - я, белобрысый, тебе не верю. Что ты хочешь от меня?
Взгляд Рутгера был быстр и холоден. На этот раз Зерги не стала отворачиваться, наоборот - парировала, как хороший фехтовальщик. Рутгер оценил.
- Ты знала травника? - быстро спросил он.
- А если и знала, то что?
- Значит, знала...
Снова воцарилась тишина, нарушаемая только пением птиц и топотом копыт. И снова Рутгер первым начал разговор.
- Я тебя почти совсем не знаю, - сказал он со вздохом, - но чувствую, что ты замешана в этой истории. Каким-то левым боком, но замешана.
- А сам-то! - воскликнула она. - Сам ты не замешан, что ли? Для чего второй раз на это дело подрядился? Мало поплясал тогда? Ещё охота?
Выпад был проигнорирован.
- Он делает странные вещи, - всё тем же спокойным тоном продолжил наёмник. - И сам он очень странный человек... был. Или всё-таки не был, а есть? - Он посмотрел на девушку. - Ты что-то знаешь. Услуга за услугу. Расскажи мне. Расскажи, и я не стану выдавать тебя.
- Тьфу, зараза! Ну что за день такой сегодня! - Зерги с отвращением сплюнула и смерила попутчика презрительным взглядом. - Как же вы, мужики, любите торговаться... С чего я должна тебе верить? Он твой наниматель.
- Но не хозяин, - возразил белоголовый. - У меня своя соображалка есть. Ты ведь вряд ли знаешь, как всё было. Этот рыжий убил двух моих людей... Нет, я его не виню, всё было честно. Я бы даже сказал, что по понятиям он очень даже прав: мы попытались его поиметь, а он нас раскатал, как маленьких засранцев.
- Правильно сделал.
Рутгер, чья кобыла на пару шагов опережала жеребца, через плечо покосился на девушку и покачал головой:
- За что ты меня так ненавидишь?
- А что мне с тобой, целоваться, что ли?
- А что? Могла бы. Я тебе не враг, занимаемся мы с тобой одним делом. Я много знаю про тебя, Белая Стрела.
- Ты? Да что ты можешь знать?
- Ну... кое-что знаю. Ты ж почти легенда. Стражникам окрестных городов наказано искать у всех въезжающих болты, покрашенные белым. Многие вообще не верят, что ты на самом деле есть, думают, будто это шайка такая - "Белая Стрела", вроде "Лесных братьев" или "Китобоев". Так что, видишь, знаю, кто ты, и какая ты, и чем ты занимаешься. И если мы в братве, то ты мне вроде как сестра. Не знаю только, как ты сделалась такой.
- Какая тебе разница? Захотела и сделалась. Женщины вообще стреляют лучше - у нас сердце реже бьётся, даже когда злимся. А если б я хотела целоваться с такими, как ты пошла бы в портовые шлюхи, была возможность... "Одним делом"! - фыркнула она презрительно. - Не равняй меня с собой. Одним, да не таким.
- А в чём разница?
- А в том, - она повысила голос, - что я хотя бы знаю, на кого беру заказ, а не кидаюсь, как щука, на первый набитый кошель! В том, что никогда не беру больше определённой платы - в этом предо мною все равны, и нищий, и богач. Ты знаешь, что у жидов есть такая молитва - о смерти для врага? Айе, вижу: не знаешь. Каббалист возносит ее и после, около недели (я не знаю точно, сколько), ждёт, пока их бог решает, кто достоин смерти - упомянутый в молитве или тот, кто молится. Потом один из двоих умирает... Чего уставился? Думаешь, я иудейка? - Она усмехнулась и откинула за плечи капюшон, рассыпав золотистые подстриженные волосы, - Не угадал. Но я тоже, можно сказать, молюсь перед тем, как начать. Я тоже спрашиваю и получаю ответ.
Наёмник скривился:
- Что ты плетёшь? Какой еще ответ? Кто из вас умрёт, что ли, ты или жертва?
- Нет, - покачала головой она, - При чём тут я? Ты что, совсем дурак? Я спрашиваю, кто достоин смерти - жертва или заказчик.
- By Got! - Рутгер натянул поводья и осадил лошадь. Он казался ошеломлённым, - Так вот почему иногда... Но так не бывает! Так... нельзя. - Он покачал головой. - Ты, наверное, сумасшедшая. Ты... ты просто не можешь знать такое!
- Могу, Рутгер, могу. Я изучала магию и знаю, как просить. - Тут девушка умолкла на мгновение, будто собираясь с силами, и добила его уже без всякой пощады: - А у тебя в голове никакая не "соображалка", а всего лишь весы. Меняльные такие - знаешь, да? - для денежек и золотишка. В аккурат на тридцать сребреников. Ты не наёмник, Рутгер, ты торгаш. Продажная дешёвка. Угрожать мне вздумал! Говоришь, меня не выдашь? Думаешь, я испугаюсь? Ха! Тот травник... Когда я поняла, о ком ты, мне захотелось тебя пришить. Да ты и сам наверняка это понял. Ты ж ничего о нём не знаешь, ничегошеньки! Сейчас не знаешь, и тогда не знал. Обжёгся разик и решил переложить заказ. Как мальчик: спрятался под одеяло - и нет буки. Только штука-то в том, что бука всё равно есть. Хочешь, скажу, в чём твоя беда? Хочешь? Тебя никто и никогда не обижал. Ты всегда, с детства считал, что ты лучше других. Ты не чувствуешь чужую боль. Знаешь, почему я не стала тебя тогда убивать?
- Почему? - тупо спросил уже вконец замороченный наёмник.
Зерги огляделась, потом наклонилась в седле и картинно поманила его пальцем. Рутгер, как лунатик, против воли подался к ней и выставил ухо.
- Потому, что у тебя его глаза. Такой же взгляд. Вы с ним слеплены из одного теста. Оба одиночки. Оба поступаете по-своему. И оба - дураки. Но только ты не лис, нет... - Она с усмешкой покачала пальцем и наставила его на Рутгера. - Ты - волк, которому в тот вечер прищемили хвост. Давай, скажи всё Андерсону. Думаешь, я не спрашивала, кто из них двоих достоин смерти? Подсказать ответ? Молчишь, брат молочный... Вот и молчи. Может, за умного сойдёшь... Хей! Хайя!
Она приподнялась на стременах, рукой огрела скакуна по крупу, тот привычно перешёл в галоп и через несколько мгновений скрылся за поворотом, унося свою хозяйку.
Рутгер остался один. Голубые глаза его неотрывно смотрели вслед исчезнувшей спутнице.
- Чёрт бы побрал этих женщин... - в сердцах пробормотал он, стянул с головы шляпу и вытер ею лицо, блестевшее от пота. Нахлобучил обратно. - Нет, но какая девка! И какая стерва...
- Кукушка!
* * *
Полуголос, полушёпот - отзвук в тишине... Ялка оторвала от подушки голову. Прислушалась. За четырёхугольником окна маячил серпик молодого месяца. В больничной келье было от него едва светло, но даже этого хватало, чтоб увидеть, что она пуста. Стул, стол, на нём свеча в подсвечнике, большая, совершенно неподъёмная кровать и таз для умывания. Дверь заперта снаружи. Ялка улеглась обратно, попыталась успокоиться. Голос, воскресивший в памяти полузабытое прозвание, наверняка послышался ей. Так бывает, если засыпаешь, иногда вдруг слышишь голоса. Будто кто-то в голове раскрыл сундук и перетряхивает сны - ещё не выбрал, что надеть, но пыль уже летит. Пыль, нитки, перья, клочья шерсти... То вдруг мама позовёт, или подруга, или кто-то незнакомый, скажет слово в самое ухо и умолкнет, а ты вскидываешься, с удивлением вертишь головой: откуда? Никого...
"Это моё прошлое зовёт меня", - подумала она и закрыла глаза.
Лежать было удобно. Обычно монахи спали на жёстких постелях, набитых гороховой соломкой, но в больничных тюфяках мягко шуршала морская трава. О ней заботились и дали одеяло. Ей даже дали простыни и раз в неделю их меняли. Ялка вздохнула и повернулась на другой бок.
- Кукушка! Да проснись же!
Теперь уже было не до шуток. Девушка села и завертела головой.
- Кто здесь? - осторожно спросила она.
- Это я! Я, Карел!
- Ты где?
- Здесь. - Стук в стекло заставил Ялку обернуться. - Подойди к окошку.
Ялка завернулась в одеяло, на цыпочках подобралась к окну и различила тёмный силуэт щекастой головы.
- Ты?!
- Я, - сказала голова и расплылась в улыбке. - У тебя там никого нет? Можно войти? Эта штука открывается?
- Что? Э... подожди, я сейчас...
Она отступила в глубь комнаты, торопливо нырнула в юбку, завязала узел и зашарила по раме в поисках щеколды. На замок окно не запиралось. Видимо, высота, на которой оно находилось, плюс беременность девчонки служили гарантией, что та не убежит. Наконец холодное олово двух шпингалетов поддалось, и створка с лёгким скрипом распахнулась. В комнату потёк холодный воздух, из-под двери потянуло табаком. Ялка запереступала, запахнула одеяло поплотней. Карел хекнул, хакнул, втиснулся в проём и через миг уже сидел на подоконнике, свесив в келью короткие ножки. С тех пор как Ялка видела его в последний раз, он стал ещё неряшливей, хотя, казалось бы, куда уже. Плащ изорвался, штаны залоснились, полосатые носки просвечивали дырами (башмаков на Кареле не было). Только куртка была новая - Ялка её раньше у Карела не видела.
- Уф! Здравствуй, - объявил он. Наконец-то я тебя нашёл. Холодновато там, снаружи,
И спрыгнул на пол. Ялка притворила окно, чтобы не дуло, напоследок выглянув наружу. Ни верёвки, ни лестницы не было.
- Как ты сюда попал?
- По воздуху, - мотнул он головой. - Я всегда всюду попадаю по воздуху. Гей гоп - и я где надо. - Он прошёлся по келье, трогая руками мебель и стены. Шаг его был на удивление легок и почти не отдавался в тишине. - Вот, значит, где они тебя держат... Как ты тут?
- Я? Ничего... - Она уселась на кровать, - Как видишь,
- А эти?.. - Он кивнул на дверь.
- Пока не трогают. Допрашивали один раз, и всё.
- Не били? (Ялка помотала головой.) Надеешься, они на этом остановятся?
- Не знаю. А что там теперь... у вас?
- В лесу? Да ничего хорошего, - хмыкнул Карел, - Дом сожгли, норы разорили, все расползлись по углам. Всё хреново. Сейчас туда нагнали крестьян, вырубают старые деревья. Мы немножко пошумели в городе, наподдавали стукачам, но это так, для куражу, не обращай внимания - сейчас важнее ты. М-да. - Он выглянул в окно. - Высоковато, а то б мы тебя попробовали вытащить,
- Мы? - вскинулась она. - Кто это "мы"? Кто тебя послал?
- Сама догадаешься или сказать? Моих приятелей ты знаешь.
Ялка помолчала.
- Даже если я спущусь, что с того? - с горечью проговорила она. - Окно - во двор, ворота заперты. Ночью сторож обходит, привратники... Не со стен же мне прыгать. От бернардинцев не сбегают. Да и куда мне бежать... такой...
- Нашлось бы куда. Вопрос стоит - как. Можно, к примеру, попробовать... хотя нет, это не получится. Вот если б тебя держали где-нибудь внизу...
- А что внизу?
- Да так, ничего.
- Тогда зачем ты спрашиваешь? - Она вдруг почувствовала себя такой усталой, словно целый день пела или плясала. - Нету в этом никакого толка. Они будут держать меня здесь, сколько захотят, потом отвезут ещё куда-нибудь, потом... Потом придёт Лора рожать, если только меня раньше не сожгут. А потом все равно сожгут. Допросят и сожгут. Хотя мне уже всё равно...
Она махнула рукой и умолкла.
- Ну-ну, выше нос, Кукушка! - укоризненно сказал ей Карел, задом заскочил на стол и поболтал ногами. - Я ж сюда не просто так пришёл. Хотел бы просто так, не стал бы заходить - к чему дразнить? Мы вытащим тебя, дай только срок.
- Зачем?
- А что ж нам, тут тебя оставить? - Карел подмигнул. - Жаль только, ты в монастыре. - Он посмотрел вокруг. - Здесь много сильных, стены и земля намолены, наше колдовство тут не сработает, а если и получится, сработает неправильно. Но подожди недели три-четыре, и эти испанцы со своими картами и водкой всё здесь расшатают. Вот тогда мы придём и тебе поможем. Продержись.
- Три-четыре недели. - Ялка с сомнением покачала головой. - Это почти месяц. Я не смогу тогда уже нормально ходить. У меня будет вот такой живот. - Она показала руками. - К тому же я не знаю, выживу ли, нет: я слышала, уже послали в город за палачом.
- Когда? - вскинулся Карел.
- Тише! Нас могут услышать... - Ялка с испугом стрельнула глазами на дверь. Уже с неделю как. Я стараюсь не думать.
- Ух. Это меняет дело. - Карел спрыгнул, заложил руки за спину и заходил по комнате кругами. - Спокойствие, только спокойствие... Мы что-нибудь придумаем...
Ялка с удивлением наблюдала, как маленький карикатурный человечек, уйдя с головой в свои мысли, с каждым шагом подпрыгивает всё выше. Наконец он сам не заметил, как совсем поднялся над полом и зашагал по воздуху. Девушка смотрела на него округлившимися глазами, а когда изумлённо охнула, тот спохватился, замахал руками и поспешно опустился на пол, где и сел на табуретку, крепко за нее ухватившись.
- Ты что... летаешь? - растерянно пролепетала Ялка. - Кто ты, Карел?
- А? Нет, не летаю, - мрачно отозвался он. - Так... подпрыгиваю.
- От чего?
- От земли, - отмахнулся он, - Это долгая история.
- Расскажешь?
- Что, прямо сейчас? Гм, что тут слушать... Видишь? - Он поворотился вокруг себя.
- Чего? - не понимая, заморгала Ялка.