***
Полина Добронравова шла по темному коридору, чувствуя, что волнуется. Дерек, такой уверенный в себе Дерек, который, казалось, всегда знал, что нужно делать, снова вел ее в тату-салон. Полина старалась настроить себя на то, что это ее последний визит сюда.
- А, уже пришли, - сказал Борис, бросил на Полину короткий сальный взгляд и продолжил оттирать со стола капли засохшей крови. - Как со свиньи, - буркнул он себе под нос. - Вам не попалась бледная девка по дороге? - спросил он Дерека.
- Нет.
- Черт. Надо будет проверить, не отключилась ли она где-нибудь в коридоре. Вадим! Иди, посмотри, ушла ли та дура.
Из подсобки вынырнул золотоволосый молодой парень. Опустив голову, он протиснулся между Полиной и Дереком, стараясь не встречаться с ними взглядом. Его не было чуть больше минуты.
- Она села к кому-то в машину и уехала, - сказал он, вернувшись.
- Значит, сама дошла, - Борис кивнул, покосился на залитый кровью стол. - Вадим, какого черта ты сидишь в подсобке? Я взял тебя, чтобы ты помогал мне. На вот, протри стол, у меня работа стоит, - он бросил ему тряпку. - Ох уж эта молодежь! - сказал Борис Дереку, тяжело вздохнув, покосился на Полину. - Пришла доделать татуировку? Это хорошо, - он снова тяжело вздохнул. - Ну, раздевайся.
- Раздеваться? - Полина бросила недобрый взгляд в сторону Вадима.
- Снимай штаны, мне нужно посмотреть, что у тебя там, - поторопил Борис.
Она покосилась на Дерека, но ему было все равно. Полина сняла брюки.
- Подойди, - велел Борис.
Его руки снова принялись мять ее ягодицы. Вадим закончил с уборкой и молча вышел. Борис выглядел уставшим.
- Выпьешь? - предложил он Полине, она пожала плечами. - Будет не так больно, - сказал Борис.
- Ну, если так…
Полина взяла предложенную бутылку, сделала несколько глотков, затем легла на стол. "Ненавижу тебя", - подумала она о Дереке, закрыла глаза.
Полина не пыталась следить за временем. Она знала, что процедура будет долгой и мучительной. Обжигавшая кожу боль была несильной, но от ее постоянства хотелось кричать. Несколько раз Полина просила Борис остановиться и прикладывалась к бутылке. Потом машинка снова начинала гудеть, оставляя позади себя причудливый рисунок. "Еще один день, - твердила себе Полина. - Еще один". Иногда она встречалась взглядом с Дереком. Он изучал ее. В его глазах мелькал интерес, граничивший с возбуждением. Однажды Полина улыбнулась ему.
Алкоголь притупил боль. Тело онемело. Ей казалось, что она уже не владеет им, что оно стало чужим, лишь изредка вспоминая, кому принадлежит на самом деле.
- Потерпи. Осталось совсем немного, - сказал Борис, заставляя раздвинуть ноги.
Полина открыла глаза и вопросительно посмотрела на Дерека. Он улыбнулся. Она облизнула сухие губы, пытаясь понять смысл этой улыбки. Борис взял в правую руку иглу. Полина вздрогнула.
- Тихо, тихо. Я уже почти закончил, - успокоил ее Борис.
- Что это? - Полина подняла тяжелую голову.
- Всего лишь маленькое колечко, - Борис помог ей подняться, подвел к зеркалу.
Огромная татуировка покрывала правую ногу, начинаясь чуть ли не от колена, поднималась выше, затрагивая ягодицы и промежность. Рисунок был красив. Полина видела это и не могла не признать. Она даже не сразу вспомнила о ненавистном ей слове, с которого все началось. Ее внимательный взгляд не нашел и намека на то, что на ее теле когда-то были вытатуированы какие-то буквы. Теперь это была большая птица, поселившаяся на ее теле, носящая в своем клюве небольшую серьгу.
- Эта татуировка - шедевр, - сказал ей Дерек. - Если ты захочешь, я познакомлю тебя с людьми, которые оценят это. Ты будешь прекрасна. Они станут носить тебя на руках.
***
Старый мудрый демон покинул особняк Мольбрантов, оставив Ульяну в комнате их приемного сына. Она стояла у окна рука об руку с узником. Его теплое дыхание преследовала незваного гостя мира теней, проникая в глубины его сущности. Согнувшись, старый демон зашелся в приступе сырого кашля. Его дряхлое тело содрогалось, отхаркивая ошметки заполнившего его дыхания. Вырываясь наружу, они устремлялись обратно в дом, туда, где был их хозяин. Старый демон закряхтел, силясь не упасть на колени. В немигающих глазах вспыхнул огонь ненависти. Еще ни разу никто не заставил его преклонить колени, не будет этого и сейчас.
Спотыкаясь, демон побрел прочь от дома. Здесь узник был слишком силен. Узник, лишенный крыльев. Ангел, обреченный навсегда оставаться в этом доме. Глаза старого демона налились кровью. Несколько капель медленно скатились по его изъеденной временем щеке. Откровение оказалось слишком тяжелым даже для такого древнего существа, как он. Чья чудовищная воля сотворила то, что сейчас находилось в доме Мольбрантов?
Лишь выйдя за ворота, демон почувствовал, что силы возвращаются к нему. Последние клочья рваного дыхания покинули его тело, вылетев изо рта с тяжелым кашлем. Теперь они все возвращались к узнику. Чудовищная сила отпустила горло дряхлого демона. Он обернулся, награждая дом тяжелым взглядом налитых кровью глаз. То, что находилось там внутри, не было уже тем существом, которое некогда знал демон. Лишь слабые черты бывшего ангела отпечатались в нем, позволяя вспомнить. Нет больше крыльев. Нет больше небесно-голубых глаз. Лишь невидимые оковы, в которые теперь заключено это существо. Узник, бывший некогда самым опасным ангелом и самым жестоким из всех. Сколько демонов было повержено им в небытие. Сколько неведомых действ спланировано и воплощено в жизнь. Великих действ, которым мог позавидовать даже старый демон, впитавший за долгие века огромную мудрость времен.
Демон помнил игру, в которую втянул его когда-то давно более молодой, но от этого не менее мудрый соперник. Эта игра так и осталась незаконченной. Неизъяснимая игра. Путь, которым прошел этот ангел, оставил за собой следы не менее чудовищных деяний, чем многие из самых изощренных дорог демонов. Ангел мести, приносящий расплату и наказание за содеянное в дома и жизни заблудших. Здесь не велась речь о правосудии и справедливости, лишь только кара за совершенные проступки. Неумолимый ангел, не знающий сострадания.
Веками он выступал в роли бича, терзавшего людей, провинившихся перед лицом его собственной правды. Веками неуязвимая машина возмездия шла по земле, собирая свой урожай, и вот однажды, что-то изменилось в нем. Тонкая грань рухнула, превратив бич в палача. Бесплодные попытки наказания и прощения людей, в чьей природе было заложено снова и снова совершать ошибки, изменили природу ангела. Боль, которую приносил он в жизни людей, заставляя свернуть с порочных путей, переросла в нечто большее, нежели просто боль, шок или страх, теперь это стало карой. Карой, избежать которой было невозможно. Карой, которая не давала второго шанса.
Ангел устал прощать. Разучился. Познав боль, наказанные люди становились лишь более хитрыми и изворотливыми. Они словно смеялись над великим созданием, в природе которого было заложено охранять их от их же помыслов и желаний. Ангел перешагнул границу дозволенного. Перешагнул однажды и потом уже не смог вернуться. Заключенная в нем сила придала ему уверенности в выбранном пути. Он вступил на новую дорогу. Дорогу боли и слез, где мольбы виновных значили меньше, чем стоны их деяний. Совершивший зло должен быть наказан. Только так, можно заставить других, помышляющих, но не осмеливающихся, остановиться. И они останавливались. Шок сковывал их разум при виде наказаний, которые несли их кумиры. И не существовало преград, которые бы не смог переступить ангел. Но вот настал тот день, когда и ангелу пришлось предстать с ответом за содеянное им. Его деяния зашли слишком далеко, возвысив над сородичами, заставив трепетать в ужасе демонов.
Упрямый ангел не мог раскаяться, не мог понять и признать свою вину. Наказание оказалось слишком суровым. Ему оставили жизнь, забрав его силу, забрав у него то, кем он когда-то был, превратив в призрака, заточенного в доме, где состоялось его последнее действо. Теперь он был узником, пренебрегшим законом и проклявшим своих судей. Ничто не сможет уже вернуть ему потерянные крылья. Ничто не наполнит его взгляд прежним светом. Не было больше великого и ужасного ангела. Теперь лишь только узник. Узник, которого лишили природы его естества. Слуга своих забытых идеалов. Призрак, лишенный силы, но сохранивший жизнь, став от этого еще сильнее. Раб, обреченный на вечные муки, который ищет себе своих рабов. Новая сила, с которой теперь придется считаться.
Закряхтев, старый демон покинул проклятое место.
Часть пятая
Глава 1
Свобода. Этим словом, казалось, был пропитан весь мир вокруг. Дома, деревья, небо, проходившие мимо люди, теплый асфальт под ногами - никогда еще Антонина Палеева не думала, что жизнь может быть такой прекрасной.
Начался дождь. Он накрыл землю внезапно. Жаркий день, пыль, разогретый солнцем асфальт, продавцы мороженного, возле которых выстроились очереди, и вдруг крупные капли, сорвавшиеся с голубого неба. Заблудшие странники. Казалось, что через минуту никто и не вспомнит о них, но нет. Нелепых капель становилось все больше и больше. Они прибивали к земле пыль, заставляя прохожих поднимать головы и удивленно смотреть на чистое небо. Мало кто верил в то, что сейчас начнется дождь, но он тем не менее начался.
Антонина встала под один из многочисленных навесов. За ее спиной пестрела рекламой витрина магазина. Мимо прошла толстая женщина, настырно старавшаяся не замечать дождя. Повеяло свежестью. От остывающего асфальта начал подниматься пар. Антонина никуда не спешила. Крупные капли, барабанили о стеклянный навес, срываясь с него на землю и там, разбиваясь, приятно щекотали ей ноги. Антонина сделала глубокий вдох и по-детски беззаботно потянулась. Жизнь улыбалась, и она улыбалась ей в ответ. После месяцев, проведенных в одиночной камере, этот дождь казался чудом. Стоявший рядом с Антониной мужчина подозрительно отодвинулся в сторону. Ее счастливая улыбка смутила его. Вскоре дождь стих. В память о нем остались лишь серые тучи, застлавшие небо.
Сняв туфли, Антонина шла по мокрому тротуару, наслаждаясь полнотой чувств, о которых успела забыть в последние месяцы. С неба еще срывались редкие капли, вызывая недовольства прохожих. Запрокинув голову, Антонина пыталась ловить их открытым ртом. Иногда из-за этого она наталкивалась на проходивших мимо людей. Вне зависимости от того, какой была их реакция, они все оставались за ее спиной - она шла дальше, в дом, где ее все еще ждали и любили.
- Боже мой, - прошептала Фаина Жукова, открыв дверь.
- Не помешала? - спросила Антонина.
- Если только Арсену.
- Арсен потерпит?
- А у него есть выбор? - Фаина весело улыбнулась. - Ты так и будешь стоять на пороге?
Они прошли в гостиную.
- Что с твоим лицом? - спросила Фаина.
- Долгая история.
- Но ненапрасная?
- Нет.
- Значит, все хорошо?
Антонина кивнула и сказала, что хочет принять душ.
- И не забудь выбросить свою одежду в мусорный бак. Ненужно, чтобы она напоминала нам о прошлом. Верно?
- Верно, - Антонина улыбнулась.
- Когда закончишь, найдешь меня в спальне, - сказала Фаина. - Надеюсь, Арсен тоже закончит к этому времени.
- Я постараюсь не торопиться, - пообещала Антонина.
Она прошла в ванную и избавилась от старой пропахшей тюрьмой одежды, затем включила душ и прибавляла горячую воду до тех пор, пока не поняла, что горячее уже быть не может - грязь последних месяцев, впитавшуюся в тело, было не так просто смыть. Да и не только в тело. Антонине казалось, что запах одиночной камеры засел где-то у нее в мозгах, потому что сколько бы гелей и шампуней она не вылила на себя, этот запах продолжал оставаться где-то рядом. И можно было только сдаться, смириться, поверить, что рано или поздно это пройдет.
Антонина заставила себя выключить душ, обернулась полотенцем, вышла из ванной. В гостиной было свежо и прохладно. Антонина прислушалась. Тишина. Даже в спальне. Она осторожно постучала в дверь.
- Мы уже давно закончили! - крикнула Фаина.
Антонина вошла. Кажется, за долгие месяцы ее отсутствия ничего не изменилось здесь: в этом доме, в этой спальне. Все осталось прежним. Менялись лишь те, кому было позволено остаться на ночь. Сегодня это был Арсен. Антонина знала его. Высокий, красивый, с копной непослушных волос. Он лежал под золотистым одеялом, сложив за головой крепкие руки, прекрасно вписываясь в богатый интерьер комнаты. Его темные глаза смотрели на Антонину немного удивленно. Он помнил ее другой. Без синяков и шрамов. Без болезненной бледности и худобы. Они поздоровались. Фаина открыла один из двух гардеробов и подозвала к себе подругу.
- Ну, с чего начнем? - спросила она. - Можешь выбирать все, что угодно, кроме моих драгоценностей и мехов, - на розовощеком лице Феоны засветилась улыбка. - Арсен, мой мальчик, закрой, пожалуйста, глазки. - Она достала коробку с новым нижним бельем. - Розовое, да? - спросила она Антонину, перекладывая хрустящие пакеты. - Вот. Держи.
Антонина повернулась спиной к кровати и сняла полотенце.
- Милый, я же просила тебя не подглядывать! - засмеялась Фаина, погрозила Арсену пальцем, словно тот был ребенком, затем мягко намекнула ему, что хотела бы остаться с подругой наедине.
- И давно ты с ним? - спросила Антонина, когда он ушел.
- Пару месяцев, - сказала Фаина. - Бедный мальчик. Он так много времени проводит в спортивном зале, боясь потерять форму, что иногда мне его жаль. Ну, да не будем о нем, - она взяла Антонину за руку. - Расскажи, как ты?
- Уже нормально.
- Уже? - Фаина помрачнела, разглядывая синяки и шрамы на лице Антонины. - Кто тебя так?
- Это было необходимо. Без этого меня бы не было здесь.
- Я понимаю, - Фаина нежно погладила Антонину по щеке. - Что я могу сделать для тебя?
- Просто будь рядом.
- Я буду, - Фаина осторожно подалась вперед и поцеловала Антонину в губы. - Я буду рядом столько, сколько ты захочешь.
***
Дмитрий Кетов был мертв. Он ушел, унеся много тайн, тяжелых тайн, принадлежащих, как ему, так и другим. Близкие люди, от которых он удалился в последнее время, оплакали его кончину, как и подобает родственникам. Враги, посмеялись над случившимся, а друзья помогли нести гроб, отдав символическую дань памяти.
Было тихо. Даже ветер притаился где-то за границей кладбища, очерченной редкими лиственными деревьями. Лишь крупные черные вороны, рассевшись в первых рядах соседних надгробий, наблюдали за молчаливой процессией, дожидаясь момента, когда люди разойдутся и они, вороны, смогут подлететь ближе.
Гроб с телом осторожно опустили в могилу. Пожилая женщина в черном, мать Дмитрия Кетова, смахнула сухую слезу, скатившуюся по морщинистой щеке. Она уже выплакала то, что могла за последние дни. Теперь оставалось только наблюдать. Комья сухой земли полетели в могилу. Разбиваясь о крышку гроба, они осыпались вниз, на дно. Пыль к пыли, прах к праху. Свежий холмик, увенчанный венками, проводил людей, пришедших проститься.
Первая половина дня подошла к концу. Небо, словно не желавшее омрачать трагедию до этого, пролилось дождем. Люди, прожившие достаточно, чтобы забыть о том, что такое слезы, скорбели, глядя на стекавшие по оконным стеклам струи воды. Дождь продолжался несколько часов, затем стих, оставив после себя свежесть.
Комья земли превратились в грязные лужи возле свежей могилы. Теплый ветер, подув с юго-востока, колыхнул кроны окруживших кладбище деревьев, вспугнув стаю ворон. Каркая, они поднялись в воздух, затем уселись на приглянувшиеся надгробия. Стоявшая под одним из деревьев женщина, часть лица которой скрывали большие черные очки, достала пачку сигарет и закурила. Ее руки были тверды. Не было и отчаяния. Лишь только грусть. Теперь она сможет сказать Дмитрию Ктову, что растит его ребенка. Теперь, хочет он или нет, ему придется выслушать.
Вероника Полетаева подошла к могиле. Она пыталась вспомнить, как выглядит Дмитрий, представить его живым, но перед глазами вставал только свежий холмик земли, да кружившие повсюду вороны. Хотел ли он когда-нибудь узнать, кто настоящий отец ее ребенка, хотя бы не ради нее, ради сына? Они же столько раз встречались, проходили мимо друг друга. Неужели он так ничего и не понял? Неужели ни один ее взгляд не донес до него ее немые слова? Вероника бросила на землю недокуренную сигарету и пошла прочь. Нельзя в такой день ненавидеть человека. Не сегодня, не сейчас. Вероника села в машину, чувствуя, что многое снова осталось недосказанным. А кому теперь говорить?
Она вернулась домой переполненная неоднозначными чувствами. Во-первых, умер человек, которого она когда-то любила… Теперь после смерти Дмитрия Кетова, она могла позволить себе признаться в этом. Утрата была слишком ощутима. Несмотря на все их разногласия, конфликты, ссоры, обиды, Дмитрий значил для нее куда больше, нежели просто любовник, с которым она хорошо проводила время. Но чувства давно прошли. Теперь от них осталась только память. Возможно, если бы Дмитрий повел себя немного иначе с ней, то сейчас все было бы по-другому. Но ничего изменить нельзя, да и никто, наверно, не захотел бы. Мальчику, сыну Дмитрия Кетова, было уже пять. Вероника нашла для него нового отца. Скоро, не успеет закончиться это лето, у нее родится дочь - ребенок, зачатый от мужа, который заботится о ней и о сыне Дмитрия.
Вероника приняла ванну, долго сидела на кухне, пока не поняла, что наступила ночь. Перед тем, как лечь спать, она заглянула в детскую. Стояла в дверях, потеряв счет времени. Затем вздрогнула, очнулась. Муж смотрел на нее из спальни. Вероника заставила себя улыбнуться. Он улыбнулся в ответ. Нет. Она никогда не заговорит с ним о Дмитрии Кетове. Никогда не признается, что была на похоронах. "Знает ли Руслан о том, что Дмитрия больше нет? - подумала Вероника, ложась с ним в постель. - Наверное, знает. Хотя что ему - он вышел победителем из этого спора, и его приз лежит сейчас рядом с ним". Она заставила себя улыбнуться мужу. Руслан улыбнулся в ответ и осторожно положил руку ей на живот. Он знал о ее романе с Кетовым намного больше, чем думала она. Знал и всегда молчал.
Вероника тяжело вздохнула и закрыла глаза, надеясь, что сон поможет забыться и успокоиться. Руслан долго разглядывал в темноте ее лицо, затем тоже попытался заснуть. С сегодняшнего дня тень прошлого под названием Дмитрий Кетов больше не будет довлеть над ним и его семьей.