Сашка звякал блинами штанги, изредка ложась на скамейку, чтобы выполнить жим лежа. При этом он старался не навешивать слишком много, потому что опасался Макара. Тот легко мог начать вопить: "А-а! Мушка прилетела! А-а! Села!" – и надавливать на гриф пальцем, не давая вылезти из-под штанги.
Даня, валяясь на диване, разглядывал свою ладонь, размышляя, как мудро и тонко устроена человеческая рука. Можно брать предметы разного размера, поворачивать под всевозможными углами, использовать как ковш, рисовать, писать. Продуманы малейшие мелочи. Порой кажется, что что-то лишнее. Например, ногти. Но когда вытаскиваешь занозу или надо почесать комариный укус – сразу становится ясно, что ногти очень даже необходимы.
Макар вертелся у теннисного стола. Потом вдруг стал кричать:
– Эй! Кто последний шарик спер? Совсем обнаглели?! Поймаю гада – убью!
– У тебя в кармане! – сказал Влад Ганич, не оборачиваясь.
Макар вначале, конечно, заорал: "Что ты врешь?! Зубом ответишь! В каком кармане?!", а потом удивленно замолчал, потому что шарик и правда оказался именно там.
– Откуда ты все знаешь? – спросил он.
– Про тебя я все знаю, – сказал Влад, придирчиво разглядывая на свет манжеты своей белоснежной рубашки.
Кирилл сидел на подоконнике. Под окном, в пятне света от фонаря, ковырялась Суповна. Сверху видна была ее широкая, склоненная над цветником спина. Суповна выдирала сорняки. Изредка выпрямлялась, морщась бралась за поясницу и вновь возвращалась к прерванному занятию. Таких цветников, как этот, у Суповны по всему ШНыру было несколько. Росло на них то, что проклевывалось из семян, которые приносили с двушки старшие шныры.
Кирюша рассеянно наблюдал за Суповной, а потом вдруг схватился за горло и скатился с подоконника.
– Мама, спаси своего сыночка! Я теперь всегда буду есть кашу! – горячо зашептал он. – Она только что выкорчевала пень! Одной рукой!
– И че? – спросил Макар.
– Повторяю: здоровенный пень с корнями! Вырвала его из земли и перебросила через весь сад.
– Да-а. С бабулей лучше не ссориться, – признал Макар.
Кирюша вернулся на свой наблюдательный пост. Вокруг Суповны с голодным мявом шныряли коты и, мешая работать, терлись о ее ноги. Суповну это выводило из себя.
– А ну прочь пошли, дармоеды! Метят тут все, цветы топчут! Сегодня же всех перетравлю! На складе мышей полно, а они тут шатаются! – крикнула она и, расшвыряв ногами котов, направилась к крыльцу. Ненадолго скрылась и, почти сразу вернувшись, сыпанула что-то в миску. И сразу же, опережая друг друга, в миску сунулось с десяток кошачьих голов.
– Чего там? – лениво спросил Макар.
– Суповна перетравила котов! – наябедничал Кирюша.
Вскоре миска опустела. Сытые коты развернулись, лениво потерлись о ноги Суповны и отправились в кусты. Видимо, умирать.
Лена меланхолично вязала свитер. Рукав у нее не получался. Она распускала его и вязала заново. Чем-то домашним веяло от нее, успокаивающим.
Недавно был день рождения Кирюши. Бабушка, то ли расщедрившись, то ли сослепу набрав в сбербанке-онлайн лишний нолик, сбросила любимому внуку на карточку много денег, и все младшие и средние шныры отправились играть в пейнтбол. Каждый раз выигрывала команда, в которой была Лена. Причем Лена не делала ничего особенного. Забивалась куда-нибудь в уголок и сидела как мышка, чтобы ее не нашли. Потом к Лене кто-то подходил, и она со страху начинала палить.
– Дело ясное! – сказал инструктор. – Играла у меня тут команда с четырьмя девушками. Всех выносили. Сидят тихо в засаде, носа не высунут – страшно. Зато сунься к ним – палить начинают до последнего патрона. И сдаваться им бесполезно. Кричи, не кричи "аут!" – ничего не слышат.
Дане надоело валяться на диване. Он неспешно свесил одну ногу, затем другую. Двигался Даня всегда замедленно, как вышагивает цапля или идет по пустыне верблюд.
– Господа! Пару шныровских загадок никто не желает? – предложил он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Горы. К краю пропасти подъезжает джип. Из джипа вылезают четверо мужчин, разбегаются и бросаются в пропасть. Ну?.. Что? Почему? Какие версии?
Фреда сидела на полу, облокотившись спиной о стену, и шариковой ручкой чистила ногти. Потом придирчиво оглядывала результат. После ручки под ногтями оставалась синяя чернильная полоса.
– В багажнике джипа что-то было? Ну или там в салоне? – спросила она.
– Сачок для ловли бабочек, несколько алмазов и небольшой плотно закрытый ящик, – перечислил Даня.
Фреда задумалась не больше чем на секунду.
– Ясно. В ящике – прикованный эльб. Эти четверо погибших – берсерки. Они о чем-то договорились с эльбом. Скорее всего, потребовали у него алмазы. А взамен пообещали ему живую закладку… Видимо, бабочка, стрекоза – что-нибудь летающее. Не выполнили обещание и покончили с собой, потому что эльб не простил бы.
– Как ты сообразила? – спросил Даня разочарованно.
– По сачку. Ну и по ящику.
– Допустим… А как ты догадалась, что погибшие именно берсерки, а не маги Белдо или из форта Долбушина?
– Только берсерки могли додуматься ловить контрзакладку сачком. Она ж насквозь пролетит. Да и желание у них было убогое: алмазы какие-то, – презрительно отозвалась Фреда.
Макар подошел к Фреде, присел на корточки и, держась на расстоянии, на котором его нельзя было пнуть, вкрадчиво спросил:
– Думаешь, ты самая умная?
– Макарушка! Я не думаю – я знаю! – отозвалась Фреда. – И вообще: топай отсюда бипедально! Не то уйдешь квадрупедально!
– Че? – ошалело спросил Макар.
– На четырех конечностях. А бипедально – это на двух ногах, – легко расшифровал Даня.
Он созерцал двух своих пчел, симметрично ползающих у него по рукавам. Стоило одной из них начать вертеться или чистить усики, как то же самое повторяла и другая.
– Ладно… С джипом и пропастью вы меня быстро раскололи. Тогда вот вам еще загадка. Шныр вернулся после нырка. Разрядил шнеппер, почистил куртку, выпил кофе с конфетами. Причем одной конфетой слегка подавился. Но ничего ужасного. Просто пару раз кашлянул, и все. Потом надумал помыться. Разулся, разделся. Постучал подошвами ботинок друг о друга и ушел в душ. Вернулся – а в комнате одни скелеты. Почему?
– Конфеты, конфеты… Странно… Обычно после нырка аппетита нет, – забормотал Кирюша. – А с чего это он закашлялся?
Даня пожал плечами:
– Просто подавился человек, и все.
– Он на кого-то попал, когда кашлял? Инфекция с двушки? Нет, из болота?
– Вот уж не знаю. Думай сам. Идеально здоровых людей не бывает, – охотно пояснил Даня и приготовился уже прочитать лекцию о природе кашля, как вдруг…
– Ботинки он, конечно, с собой не брал? В душ их не потащил? – милым голосом циркулярной пилы, встретившей в дереве гвоздь, спросила Фреда.
Даня смахнул с рукава пчелу, и сразу же за ней взлетела и другая.
– Да. В душ он пошел в шлепках, – признал он.
– А скелеты лежали в непринужденных позах? Будто совсем не страдали? То есть кто-то с ноутбуком и так далее? – спросила Фреда, коварно поглядывая на Рину.
– Допустим… – неохотно признал Даня.
– Ну тогда ясно. В этих ботинках он нырял. Так? В подошве застрял камешек из Межгрядья. Может, мелкая закладка какая-то, которую он не заметил. А на подошве второго ботинка была слизь из болота. Камешек со слизью среагировали, оболочка закладки растворилась, и произошел скачок времени в отдельно взятой комнате… Лет так на сто-двести. Причем скачок мгновенный. Отсюда и скелеты!
– Ты знала? – уныло спросил Даня.
– Как? – удивилась Фреда. – Ты ведь это небось сегодня придумал…
– Вчера, – признал Даня. – Да, не могла знать… Я надеялся, все по ложному следу пойдут. Кашель там, конфеты…
Лара стояла и, уткнувшись в смартфон, с дикой скоростью строчила сообщения, ухитряясь поддерживать переписку сразу с двумя поклонниками.
– Эх! – вздохнула она. – Скелеты, фу! А я бы придумала, что время просто растянулось. Он такой возвращается из душа, а в комнате такие все переженились уже. Детишки у них, то-се. А сами они такие взрослые все, солидные, с пузиками.
– Пиши, не отвлекайся, пузико! А то телефон сломается! – раздраженно сказала Фреда.
– Почему сломается?
– Уж я-то тебя знаю! До плановой поломки телефона у тебя осталось от силы дня три… Потом будешь доставать всех своих мужичков, что тебе нужен новый.
Лара наморщила лоб, разглядывая смартфон. До сих пор она не просчитывала такой вариант, но теперь, когда Фреда так сказала, Лара, конечно, соблазнилась.
Разбухшая дверь душа, расположенная чуть дальше по коридору, всхлипнула. Кто-то толкнул ее изнутри, и появилась красная босая нога в шлепанце.
– Шныр из загадки! – ахнула Рина и уставилась на себя, точно ожидая увидеть скелет.
Из душа появился Кузепыч. Сердито посмотрел в их сторону, точно собираясь подойти и раздать поручения, но после развернулся и мрачно затопал к лестнице. И тут легкого на язык Кирюшу угораздило крикнуть ему: "С легким паром!" Кузепыч дернулся, словно ему вогнали между лопаток осиновый кол, остановился, повернулся и…
– Ой! – тихо сказал Кирюша. – Нас идут убивать!
Он запоздало заметил, что кроме шлепок на Кузепыче – прорезиненный плащ, причем совершенно мокрый. И капюшон плаща мокрый. Судя по этому плащу, пар Кузепыча не был таким уж легким. И вообще, говоря объективно, если он и валит откуда-то, то лишь из ушей.
– Бездельничаем, шныры? Поближе к делу, подальше от работы? Сознавайтесь: кто сорвал горячий кран да еще и сток мочалкой забил? Мне что, кафель ломом пробивать?! – заревел Кузепыч еще издали.
Рина опасливо, чтобы случайно ее не выдать, скосила глаза на Алису. Она знала, что если в ШНыре что-то где-то ломается, то обычно не обходится без Алисы.
– Кто это сделал, якорный пень?! – продолжал бушевать Кузепыч.
Алиса скромно разглядывала ножки теннисного стола, заканчивающиеся блестящими колесиками.
– Это не мы! Никто не виноват, что в этом ШНыре все разваливается! – произнесла Фреда хладнокровно. Она вообще никого не боялась.
Кузепыч уставился на Фреду и стал медленно раздуваться. В отдыхательном пятачке запахло близким атомным взрывом. Однако прежде чем взрыв прозвучал, рядом с Кузепычем неожиданно возник Макс. Он отвел Кузепыча за рукав на пару шагов и что-то прошептал. Кузепыч застыл. Потом, шевельнув бровями-щеточками, раздраженно произнес:
– А не пошел бы ты в буфет! Панику не разводи!
За отсутствием в ШНыре буфета Макс остался на месте и продолжал сеять панику. Шептал он горячо, заикался и, не доверяя языку, жестикулировал правой рукой. Осторожно придвинувшись, Рина смогла услышать их разговор:
– Кавалерия знает?.. На ком она ныряла?
– На Бы-Белом… Т-танце.
– Танец цел?
– Ран, вы-вы-вроде нет, но сильно вы-взмылен! Седло с-сбито.
– По кентавру отвечает? – спросил Кузепыч.
– Не о-о-о… молчит! – Макс перескочил на более легкое для него слово.
– Место выхода проверяли? Копытово?
– Ны-нет. Почему-то на зы-западе Москвы.
Круглый, похожий на детскую пятку подбородок Кузепыча вспыхнул:
– Что за ерунда! А точнее?
Показывая, как невелика точность, Макс широко провел по воздуху ладонью.
– Ясно… – сказал Кузепыч и, отодвинув Макса, шагнул к шнырам.
Шагнул – и застыл. По его круглому лицу бегали воинственные тени. Светлые короткие волосы торчали как щетина на новенькой зубной щетке.
– Пропала Наста! Белый вернулся с пустым седлом. Связи с ней нет, – сказал Кузепыч отрывисто.
Сашка сорвался с места:
– Чешем, да?
– Ясельный пень! – подтвердил Кузепыч. – Все в пегасню!.. Даня, Лена, поедете со мной на машине!.. Встречаемся у ворот через пять минут! Найдите кто-нибудь Витяру!.. Живее!
Так и не начавшись, ночь мгновенно перешла в трудовые шныровские будни. Даня, спотыкаясь, бросился искать Витяру, Сашка же с Риной и Фреда, наскоро одевшись, поспешили в пегасню. В воротах Меркурий чистил Митридата. Ноздри у Меркурия были забиты ватой, что расширяло нос и делало его похожим на льва. Видимо, подстраховался, если в воздухе опять пойдет кровь.
Штопочка выводила Зверя. На ней была неизменная телогрейка с торчащей ватой. Из-под солдатского ремня выглядывала ручка бича. Лицо ее казалось маленьким, красным и злым.
– Я тебе дам! Куда лезешь, бабку твою на колбасу! Убью! – страшным голосом заорала она на Зверя, начавшего поворачивать морду к Цезарю, которого быстро и деловито седлала Кавалерия.
Дождавшись, пока Штопочка отойдет подальше, Рина приблизилась к Кавалерии и остановилась сбоку. Директриса вопросительно вскинула на нее глаза. Ее косичка дернулась как кошачий хвост в тот момент, когда к кошке начинают приставать.
– Чего тебе?
– Почему Наста вышла из нырка так далеко?
– Думаю, пронесла с собой что-то, за чем ее не посылали! В болоте утомила пега, в Межмирье их начало болтать и проваливать. Воздух там дряблый, пег вымотан, крылья не держат… Вот их и выкинуло в Москве. По силам надо закладки брать, эльб вас всех побери! По силам! – срывающимся голосом крикнула Кавалерия и, ткнув Цезаря кулаком в бок, чтобы он выпустил воздух, затянула подпругу.
Рина еще не отошла, когда к Кавалерии подскочил толстенький Рузя и заявил, что тоже полетит на прочес.
– Нет уж! Мы ищем одного шныра, выпавшего из седла. А так будем искать двоих!.. Лучше займись Белым! – отрезала Кавалерия.
Рузя поплелся к Белому Танцу и страдающим лбом уткнулся ему в шею.
– Где же она? Где? Умоляю тебя: где? – повторял он, точно надеясь на ответ.
Белый Танец, уже расседланный и насухо вытертый, недовольно косился на Рузю и тянулся к овсу. Заметив Рину, толстячок бросился к ней и схватил ее за руку.
– Катенька! – воскликнул он с тоской. – Катенька! Как же мне плохо, Катенька! Ну где же она? Почему не отвечает?
Когда Рину называли Катенькой, ей хотелось грубить, кусаться и посылать всех любителей Катенек в паспортный стол. Но сейчас приходилось сдерживаться.
– Нерпь есть? Вот и вызывай ее! Вызывай не переставая! – велела Рина.
Рузя наконец получил то, о чем мечтал. Четкую программу действий. Он послушно отошел и, задрав рукав куртки, зашептал в кентавр:
– Наста!.. Наста! Где ты? Насточка!.. Ну скажи хотя бы: я жива! И мне больше ничего не надо!.. Наста! Ты даже не поела перед нырком! Наста!.. Ну отругай меня, только будь живой!
Рина поспешила седлаться. Провозившись с Рузей, она опоздала. Пегасня была уже битком набита младшими, средними и старшими шнырами, торопившимися принять участие в поисках. Все носились, сталкивались в тесных проходах, нетерпеливо вырывали друг у друга седла и вальтрапы. В амуничнике чуть было не дрались, но тут подоспел Кузепыч и крабьими клешнями навел порядок.
Все пеги поприличнее были уже расхватаны. Сахара у Рины из-под носа увел Кирюша, Ядвигу – Фреда. Выскочивший откуда-то Витяра с виноватой улыбкой утянул хитрого старикашку Миниха.
– От ты дуся! Что стоишь, дедушка? Просто-навсего оседлаю тебя, и все! – уговаривал он его.
Хорошо еще, Сашка успел занять Гульду, вывел ее из денника и круглым боком Гульды забаррикадировал вход в денник соседней Дельты, которую уже прицеливался зацапать себе Вовчик. Вовчик злобился и называл Сашку "Шурик-ханурик". Сашка притворялся, что не слышит и ни с какими хануриками не знаком.
– Прикольно! – сказал Сашка. – Ты такое когда-нибудь видела? На Дельту и то очередь!.. Держи Гульду, а я за седлами!
Расталкивая всех, он кинулся в амуничник, но опоздал. Все лучшие седла были уже разобраны. Сашка вернулся с одним легким, рассыпающимся от древности башкирским седлом и одним громоздким, кавалерийским, вырезанным, чтобы не натирать пегам основания крыльев. Про такие седла Кавалерия говорила, что их изготавливали сугубо для красной конницы, чтобы из них не вываливались насильно мобилизованные крестьяне.
В амуничнике Афанасий что-то объяснял Алисе:
– Поняла? Дальше все делаешь таким же макаром!
– Почему "макаром"? – заорал Макар через две стенки. – Че как че, так сразу я?
Оседлав Гульду и Дельту, Рина и Сашка вывели их из пегасни. Перед ними Макар буквально волок за собой ленивого Бинта. Когда того проводили мимо его денника, нелетающий Фикус втихомолку тяпнул мерина за круп. Бинт завизжал как поросенок и метнулся наружу. Перепуганному мерину мнилось, что неведомый хищник отъел у него самую драгоценную его часть. Теперь уже он тащил за собой Макара. Фикус невинно отвернулся и, притворяясь, будто он тут вообще ни при чем, уткнулся в кормушку.
– Отморозился! – крикнул на бегу Макар.
Пегов разогревали быстро: один круг шагом и один рысью. Рина заканчивала второй круг, когда на поле появилась Суповна и свистнула в два пальца.
– Ну ни шныра вам, ни костей! – хрипло крикнула она.
Рине стало жутко, хотя она и знала, что это древнее напутствие первошныров.
Луна висела на небе полная, тревожная, из цикла "вой – не хочу!". В такие ночи шаманщики обычно собираются в лесах вокруг ШНыра у точек с сильными закладками и танцуют, гоняя тучи и силой мысли придавая им разные формы. Видимость была отличная. Неподалеку вертелась патрульная двойка берсерков на гиелах. Один держался высоко, другой почти у земли. Когда в небе появилась большая группа шныров, берсерки засуетились. Тот, что был у земли, прижавшись к полю, погнал в сторону Копытово. Видны были синеватые вспышки электроповодьев, которыми он жалил гиелу. Второй начал было пикирование, но Штопочка предупреждающе щелкнула бичом, точно выстрелила из пистолета.
Разглядев сверху ее драную телогрейку, берсерк прекратил пикирование и тоже увел гиелу к Копытово.
– Они нас видели! Значит, Гай узнает! – крикнула Рина Сашке, но сильный встречный ветер вернул ей слова обратно в горло. Повторять же Рина не стала, подумав, что какая теперь разница, узнает или нет.
Дельта и Гульда держались вместе. Рина, поначалу сердившаяся, что они летят не на лучших пегах, вскоре переменила свое мнение. Дельта была мамаша опытная, флегматичная, немного подуставшая от материнства. Будь она человеком, она заметила бы упавшего ребенка лишь тогда, когда он, забежав вперед, с гневным воплем рухнул бы на землю еще раз семь, напоминая, что он вообще-то свалился. Гульда, напротив, была мамочка молодая, нервная, сверхтревожная, с неизрасходованными еще силами. Уже в полете ей стало мерещиться, что, пока она летает, в ШНыр пробрался неведомый зверь и теперь пожирает ее жеребенка с солью и кетчупом.
Миних, на котором летел Витяра, случайно оказался рядом с Аскольдом. Вредный старый мерин тотчас начал устраивать Аскольду козни. Догонял его, кусал тупыми зубами. Аскольд, хотя и был в два раза крупнее Миниха, в свои силы пока не верил. Он закусил удила и, перестав слушаться сидевшего на нем Афанасия, метнулся куда глаза глядят. Бедному великану казалось, что он спасает свою жизнь. Он даже не заметил, что, улетая, с такой силой ударил громадными крыльями, что едва не перевернул воинственного старичка потоком воздуха.
Ул на Азе и Витяра хотели погнаться за Афанасием, быстро превращавшимся в серебристое пятнышко, но Меркурий вскинул руку, показывая, что Афанасий справится и сам. Дальнейший путь продолжали без него.