Сильвера прошел через церковь, направляясь к своим комнатам. Шаги отдавались гулким эхом по деревянному полу. Квартира его состояла, собственно, всего из одной комнаты. Стены были выкрашены белой краской, на кровати лежал тонкий матрас, стоял комод, настольная лампа для чтения. В углу была раковина и кран. На полке стояли книги в твердых обложках, в основном социологические и политические исследования: "Футуршок" Алвина Тофлера, "Политика зла" Джеймса Вирги, "Притягивание Луны" Марго Адлер. На другой полке, нижней, стояли электротостер и тарелка с электроподогревом. И первый, и вторая работали довольно плохо. Стены были украшены рисунками, которые подарили ему некоторые младшие члены его паствы – парусники, несущиеся сквозь зеленые волны океанов, фигурки людей, машущие руками из окон, радужные воздушные змеи в облаках. Рядом с дверью висело керамическое распятие, яркий плакат–реклама, приглашавший познакомиться с чудесами Мексики, и картина, изображавшая рыбацкую деревушку с развешанными на солнце сетями. Эта картина напоминала ему о родной деревне, где он родился – Пуэрто Гранде на берегу Мексиканского залива. Другая дверь вела в крохотную ванную комнату с шумными трубами туалета и запинающимся время от времени неисправным душем.
Отец Сильвера пересек комнату, набрал из крана воды в чашку для питья, жадно попробовал "Сегодня все обошлось не так уж плохо",– подумал он. И благодарно выпил всю воду, пролив на рубашку всего несколько капель – руки его уже гораздо меньше дрожали. Потом он прислушался – ему показалось, что дверь церкви открылась и тут же затворилась. Да, верно, послышался стук шагов. Он поставил чашку и поспешно вышел из своей комнаты в помещение церкви.
Рядом с алтарем стоял молодой человек. Он разглядывал окно витража. На нем была бледно–голубая рубашка и вытертые хлопчатобумажные брюки в обтяжку. Глаза у него были усталые, тревожные, напоминая глаза загнанного животного. Сильвера смотрел на этого юношу, с трудом узнавая его.
– Рико? – тихо сказал он. – Это ты, Рико Эстебан?
– Да, отец,– сказал Рико. – Это я.
– Бог мой, как ты вырос! – Священник шагнул вперед, заключив руку Рико в твердое сухое пожатие своей мощной ладони. – В последний раз мы виделись… Бог мой! Сколько лет прошло! Но ты теперь уже совсем взрослый мужчина, верно?
Рико улыбнулся и пожал плечами. "Если бы вы, отец, только знали…" – подумал он.
– Я слышал, ты переехал из трущоб. Теперь ты живешь на Закатном бульваре?
– Да, у меня квартира на Полосе.
– Очень рад это слышать. А где ты работаешь?
– На самого себя,– ответил Рико, и когда взгляд отца Сильверы заострился, добавил: – То да се, думаю открыть собственную контору посыльных.
Сильвера кивнул.
Конечно, он понимал, что скорее всего Рико продает наркотики или сводничает, а может, и то и другое. Руки Рико были слишком чистые и гладкие, а образования для работы в оффисе у него никогда не было, хотя ребенком он проявлял здоровое любопытство к окружавшему, которое могло развернуться в настоящую тягу к знаниям, как надеялся отец Сильвера. Сердце Сильверы сжала боль жалости и грусти. "Как жалко,– подумал он, сколько добрых семян пропадает зря!"
– У меня все нормально,– сказал Рико. Он чувствовал, что именно происходит сейчас в сердце священника, в его голове, хотя чувства Сильверы и были скрыты за черными бездонными глазами.
Сильвера показал рукой в сторону передней скамьи.
– Давай, присядем,– сказал он. Рико послушался, и Сильвера сел с ним рядом.
– Ты прекрасно выглядишь,– сказал он, что было неправдой, потому что вид у Рико был как у выпитой до дна бутылки, и он к тому же был гораздо более худым, чем должен бы быть. Что он продает, подумал Сильвера. Наверное, кокаин. Или амфитамины? Ангельскую пудру? Но наверняка не героин. Рико слишком умен, чтобы связываться с этой грязью, и он наверняка помнит, как вопят ночью наркоманы, когда вместо героина вводят себе детский тальк или сахарную пудру, которую подсовывают им толкачи вместо настоящего товара.
– Давно тебя здесь не было,– сказал Сильвера.
– Да, я давно уже не бывал здесь. – Рико не смотрел по сторонам, взгляд его остановился на витраже окна. – Я уже и позабыл, какое тут все… Как странно, что это окно еще не разбили.
– Пытались. У меня была небольшая стычка с "Головорезами".
– А, эта банда отребья… Надо было вызвать полицию и заявить на них.
– Нет, это наше местное дело, и я сам с ними могу справиться. А твое отношение к полиции изменилось с тех пор, как ты бегал вместе с "Костоломами"?
– Ты ошибаешься, отец. Я и сейчас считаю, что копы – это бесполезные свиньи. Но вам без их помощи с "Головорезами" не справиться. Они умеют перерезать глотки не хуже, чем кто–то еще. Или еще быстрее.
Сильвера задумчиво кивнул, всматриваясь в глаза молодого человека. Там тлела ужасная горечь, словно в глазах собаки давно уже оставшейся без еды. И было там что–то еще, что–то такое, притаившееся гораздо глубже и ближе к душе Рико. Сильвера заметил лишь всплеск этого чувства, как отблеск ртути, и узнал в этом чувстве страх – чувство, которые видел в собственных глазах в зеркале и в последнее время довольно часто.
– Ты пришел ко мне по какой–то причине, Рико? Чем я могу тебе помочь?
– Не знаю. Возможно, можете, а может и нет. – Он пожал плечами и повернулся к окну. Казалось, ему очень трудно было произнести эти слова. – Отец, в последние пару дней к вам не заходила Мерида Сантос?
– Мерида? Нет.
– О, Иисус! – тихо сказал Рико. – Я думал, она могла… Вы понимаете, она могла сюда к вам прийти, чтобы поговорить с вами… Она… она забеременела от меня, и теперь исчезла. И даже ее ненормальная мать не знает, где она сейчас могла бы быть. Я не могу спать ночью, не зная, что с ней. Вдруг с ней что–то случилось?
– Погоди, не спеши,– сказал священник, сжав плечо Рико. – Не спеши. Расскажи все с самого начала.
Когда Рико закончил свой рассказ, руки его были крепко сжаты на коленях.
– Утром я вызвал полицию и подал заявление в отдел лиц, пропавших без вести. Парень из этого отдела сказал мне, что очень много людей исчезает вот так, на пару дней, а потом снова возвращаются домой. Он сказал, что это называется бегством из дому, и я понял, что он меня всерьез не воспринимает, понимаете? Он сказал, что если мать ее не обеспокоена, то и мне особо тревожиться не следует. Свинья! Я не знаю теперь, что мне делать, отец Сильвера! Я думаю… с ней случилось что–то плохое.
Глаза Сильверы были черны. В этом районе – он знал это прекрасно – с Меридой могло случиться десяток самых ужасных вещей – похищение, изнасилование, убийство. Он не хотел об этом думать.
– Мерида хорошая девушка, я не представляю, как могла она убежать из дому. Но если ты говоришь, что она беременна, то… она могла испугаться матери.
– А кто бы не испугался на ее месте? Эта ненормальная набросилась на меня вот с таким ножом!
– Это было вчера после полудня?
Рико кивнул.
– Тогда, Мерида могла успеть вернуться домой за это время. Может, она из страха перед матерью пропустила всего одну ночь вне дома?
– Возможно. Я подумал о том, что нужно снова заявить в полицию, сказать, что я ее отец или брат, или дядя. Но знаешь, что сказал мне тогда этот отъевшийся боров? Что они слишком заняты, чтобы охотиться на какую–то пропавшую девчонку, убежавшую из трущоб. Чем же они заняты? Дерьмо! – Внезапно он замолчал. – Ой, извините, отец.
– Ничего–ничего. Я с тобой согласен. Копы – это дерьмо. Но почему бы нам вместе не отправиться к миссис Сантос? Возможно, Мерида уже пришла домой, и миссис Сантос будет со мной разговаривать спокойнее, чем с тобой?
И Сильвера поднялся со скамьи.
– Я ее люблю, отец,– сказал Рико, тоже поднимаясь. – Я хочу, чтобы вы это знали.
– Возможно, Рико. Но думаю, ты любишь ее недостаточно сильно. Как ты сам считаешь?
Рико пронзило острое чувство вины. Глаза Сильверы были похожи на осколки твердого черного стекла. И секреты души Рико отражались в них, как в зеркале. Он вспыхнул и пристыженно промолчал.
– Ну, ладно.
Сильвера слегка хлопнул Рико по плечу:
– Пойдем.
6.
– Вот все, что мы имеем,– сказал Салли Рис, выкладывая на и без того заваленный бумагами стол Палатазина толстую пачку бело–голубых компьютерных распечаток. – Парни из отдела идентификации машин просто с ума сходят, но снова прогоняют свои компьютеры через весь массив информации о номерах машин, на случай, если в первый раз что–то потеряли. Но Тейлор говорит, что это маловероятно. Как видишь, в Лос–Анжелесе довольно много людей, водящих серый, белый или бледно–голубой "фольксваген", в номере которого имеются двойка, семерка и буква "Т".
– Боже,– вздохнул Палатазин, разворачивая лист. – Я не знал, что в целом штате… Я думал, что даже в целом штате не наберется столько машин!
– Это покрывает все комбинации, которые были способны выловить компьютеры.
Палатазин прикусил мундштук трубки:
– Конечно, номерной знак у него может оказаться краденый.
– Лучше и не думайте об этом, прошу вас. В таком случае количество машин увеличивается в три раза. И если та девка ошиблась хотя бы в одной цифре, то "пролетаем" окончательно.
– Будем надеяться, что она не ошиблась. – Он снова посмотрел на лист, содержавший несколько сотен фамилий и адресов. – Они сгруппированы по районам?
– Да, сэр. Тейлор опасался, что компьютеры перегорят, но запрограммировал их на выдачу информации по двадцати основным районам. Первые двадцать пять имен и адресов, например, сконцентрированы в "решетке" между Фэафакс–авеню и Альворадо–стрит.
– Отлично. Это облегчает работу нашим офицерам. – Палатазин отсчитал двадцать пять имен и оторвал этот участок бумаги от листа. – Раздели всех, кто в наличии, на команды, Салли, и распредели, сколько сможешь, адресов. А мы с тобой займемся вот этими.
– Есть, сэр. О, а вы вот это уже видели? – Он показал утренний выпуск "Таймс". В черной рамке на первой полосе была напечатана заметка под заголовком: "Знаете ли вы этого человека?" Ниже приводился снимок фоторобота Таракана, которого и разыскивали. – Это должно дать какие–то положительные результаты.
Палатазин взял бумагу и положил ее на стол.
– Я надеюсь, что даст. Мне как раз сейчас пришло в голову – этот человек мог бы быть агентом по страхованию из Грейнднейла – жена, двое детишек – которому иногда доставляло удовольствие позабавиться на стороне. И если это так, то мы снова окажемся там, откуда начали. В Лос–Анжелесе нам его не найти. – Он вдруг посмотрел вверх, мимо Риса, словно что–то внезапно увидел в углу.
– Капитан? – сказал Рис несколько секунд спустя. Он посмотрел поверх своего плеча, там ничего не было. Но, тем не менее, он почувствовал холодную дрожь между лопатками, словно за спиной его кто–то стоял.
Палатазин моргнул и отвернулся, заставив себя отвести взгляд, снова сосредоточить его на списке имен и адресов. "Гарвин, Елли, Боген…" Ему показалось, что в углу что–то шевелится. "Мехта, Сальватор, Хо…" – шевелится именно в том месте, где вчера стояло привидение его матери…" Эмилиана, Лопец, Карлайл"… Но прежде, чем он смог сфокусировать свое внимание на этом слабом движении, как оно прекратилось, словно успокоилась поверхность грязноватого пруда. Он быстро посмотрел на Риса:
– А как… с той штукой, о которой я тебя просил узнать? Насчет одурманивающих химикалиев?
– Мне не очень повезло. В открытой продаже можно мало что найти такого, что способно дать нужный эффект. Один из фармацевтов, с которыми я консультировался, сказал, что авиационный клей может пахнуть подобным образом. И он может одурманивать довольно сильно. Но сразу он сознания не выключает. То же самое касается разновидностей аэрозолей от тараканов, которые открыто продаются.
– Нет, мне кажется, это нам не подходит. Может, наш друг имеет знакомого фармацевта, который составляет для него нужную смесь? – Он снова набрался храбрости, чтобы взглянуть в тот угол. Там ничего не было, абсолютно ничего.
– Возможно. У другого специалиста я узнал, что имелся в продаже раствор на основе хлороформа. Но такие больше уже не выпускаются.
Палатазин нахмурился:
– Вероятно, мы… как там в пословице… кидаем камни в белый свет?
– Стреляем в белый свет,– поправил Рис. Он забрал остальную часть компьютерной распечатки. – Стреляем наугад, вот так. Я раздам эти материалы. Ты сегодня завтракаешь?
– Я из дому взял. – Палатазин кивнул в сторону бумажного мешка, полупогребенного в бумаги на столе.
– Пора уже подкрепиться. Приятного аппетита!
– Спасибо.
Палатазин посмотрел до конца оставшийся в его руках список адресов. Он был уверен, что многие из них уже не соответствовали действительности. Некоторых из этих людей уже будет невозможно отыскать, некоторые, вероятно, продали свои свои машины. Но вне зависимости от этого, задание должно быть выполнено. Он на секунду отложил бумагу в сторону, потянувшись к завтраку и к экземпляру "Таймс", оставленному Салли. Сегодня Джо сделала для него сандвич с ветчиной и салатом. В завтрак входил маленький крепкий соленый огурец, отличное красное яблоко и банка витаминного сока. Он знал, что голод возьмет свое уже полчаса спустя после такого завтрака, но он пообещал придерживаться диеты. На прошлой неделе он поймал себя на том, что посылает за шоколадными пончиками в кафе.
Он снова посмотрел в угол – там никого, конечно, не было… Вообще никогда ничего не было. Он повернулся к окну, открыл ставни жалюзи, потом начал жевать сандвич, листая газету. За четверть часа он добрался до одиннадцатой страницы, и тут прямо в глаза ему прыгнула строчка "Вандалы напали на Хайлендское кладбище". Он дважды прочитал статью, и сердце забухало, словно молот кузнеца. Потом он порылся в ящике стола, нашел ножницы и аккуратно вырезал статью. С ножницами в руках он просмотрел остальные свежие газеты и журналы, отыскивая заметки, которые были ему нужны, чтобы вырезать. Вырезки он собирался спрятать в небольшую металлическую коробку, которая сейчас стояла на самой верхней полке его комода в спальне. Эту коробку он принес домой после смерти матери. Он еще раз перечитал статью в "Таймс", потом сложил ее аккуратно и спрятал в карман рубашки. В висках тупо стучал пульс, желудок грозил опорожнить себя при одной лишь мысли о неоконченном ленче. Потому что теперь он уже был уверен – они здесь. Они прячутся среди восьми миллионов населения города, за пол–земного шара от Крайека, Венгрии. Таятся в темноте, разгуливают ночью по тротуарам и бульварам Лос–Анжелеса в человеческом обличии, рыщут по городским кладбищам в поисках… "Бог мой,– подумал он, содрогаясь. – Что же теперь я должен делать?"
Кто поверит ему, пока не станет слишком, слишком поздно? Ибо самая большая сила ИХ, та, что дала им сохранить свое племя в мире, который от телеги дошел до "кадиллака", от пращи до лазерного луча, была сила недоверия. "Рациональная" мысль – вот что было их щитом невидимости, потому что они были обитателями края ночных кошмаров.
"Что теперь делать?" – спросил себя Палатазин, и паника адским варевом вскипела у него в животе.
В дверь постучали и в комнату заглянул лейтенант Рис.
– Капитан, команды готовы. Когда выступаем?
– Что? Ах, да, конечно. – Он поднялся, накинул на плечи пальто и сунул в карман листок со списком адресов.
– Капитан, хорошо ли вы себя чувствуете? – спросил Рис.
Палатазин коротко кивнул и ответил с раздражением:
– Я в полном порядке.
"Что же теперь делать?" Когда он посмотрел на лицо лейтенанта, то заметил тревогу в глазах Риса. "Теперь и он будет думать, что я постепенно схожу с ума,– подумал Палатазин и услышал темное эхо ответа в своем мозгу. – А разве это не так?"
Рис повернулся и вышел. Энди Палатазин последовал за ним.
7.
Здание отбрасывало глубокую черную тень на всю Лос–Террос–стрит. Перед домом у цементного бордюра стоял на спущенных шинах старый "форд". Из окон свисали веревки с бельем, раскачивающимся под порывами несущего пыль ветерка. Когда Сильвера вышел из машины Рико Эстебано, он увидел, что с одной из веревок сорвалась рубашка и, взмахивая рукавами, начала падать на землю.
На передних ступеньках спала худая бродячая собака, положив голову на передние лапы. Рико остановился на тротуаре и поднял голову, глядя на здание. Несколько окон были открыты, но в них никого не было видно.
– Миссис Сантос живет ведь на пятом этаже? – спросил Сильвера.
– Да, на пятом. Квартира "Д". Что такое?
Сильвера, уже начавший подниматься по ступенькам, обернулся.
– Что случилось?
Рико продолжал пристально осматривать здание.
– Я… не знаю, но тут что–то странное.
– Пошли.
Сильвера сделал еще один шаг, и голова собаки мгновенно поднялась. Глаза ее загорелись, как кусочки топаза.
– Отец,– сказал Рико. Собака поднялась с крыльца, повернулась к подошедшим людям, обнажила клыки и приглушенно заворчала. Сильвера замер.
– Пните эту дрянь,– сказал Рико, останавливаясь рядом со священником. Сильвера не двинулся с места, и тогда он сам попытался пнуть собаку в бок, но собака ловко уклонилась, зарычав при этом громче. Она явно не собиралась пускать людей в дом.
– Убирайся! – рявкнул Рико. – Пошла вон!
– А чья это собака? – спросил Сильвера. Рико пожал плечами. Когда священник снова сделал шаг вперед, собака присела, готовясь к прыжку. – Чья бы она ни была, пускать в подъезд она нас не хочет. Правильно? Лучше поискать другую дверь, чем рисковать укусом в ногу.
– Ах ты, дрянь! – Рико плюнул в собаку. Собака осталась в неподвижности. Сильвера был уже в переулке, и Рико поспешил за ним вслед, махнув рукой на упрямое животное.
Они обнаружили запертую дверь, которая вела в подвал. Сильвера уже собирался полностью обойти дом, но Рико изо всех сил пнул дверь, и гнилое дерево поддалось. Дверь просела. Сильвера с упреком взглянул на Рико. Тот в ответ пожал плечами.
– Вот наш вход, отец. – И он шагнул в подвал – мрачное помещение с низким потолком и затхлым воздухом.
Внутри здания было почти темно, но в неверном свете, падавшем от входа, Сильвера видел очертания предметов, стоявших в подвале: старый прорванный диван, лежавший на боку, пара скелетов–кресел, без подушек и обивки, корпус телевизора, горы заплесневелой макулатуры и еще что–то, напоминающее свернутые в рулон шторы или ковры. По полу были разбросаны сигаретные окурки и пустые пивные жестянки. Рико и Сильвера начали взбираться по шатким скрипящим ступеням, ведущим к другой двери. Открыв ее они оказались в подъезде здания. Они видели собаку, которая продолжала сторожить дверь снаружи, но теперь их разделяла закрытая входная дверь с пыльными стеклами. Кажется, собака опять спала.