И хотя они казались чужими, я угадывал их сокровенный смысл. Ее пение вызвало во мне чувство, которое я не раз испытывал, поджидая врага в засаде или пробираясь скрытно по его земле. Мне был знаком этот пробегающий по спине холодок от предчувствия предстоящей схватки. Но если раньше я отвечал на это чувство какими-то действиями, то сейчас вынужден был ждать неизвестно чего, и это казалось мукой.
Каттея бросала вызов колдуньям - противопоставляла себя их совокупной силе, подобно тому, как противопоставила иллюзорному пожару пламя истинное. Неужели ей удастся одолеть Мудрейших? Я был готов к тому, что вот-вот начнет рушиться мир…
Но откликом на ее заклинания было не содрогание тверди и не страшные видения. Владычицы откликнулись волной лютой злобы, действующей на разум подобно неведомой силе и сокрушающей его.
- Килан! Кемок!.. - прозвучало у меня в голове.
Превозмогая отупение, я откликнулся на зов сестры, и мы вновь составляли теперь одно целое, триедино противостояли воле многих. Нападать мы не могли, нам оставалось только защищаться, выдерживая натиск злых сил.
Я утратил ощущение себя, перестал быть Киланом Трегартом, превратясь из существа в бестелесную сущность, и непосредственно воспринимал мысли сестры и брата.
- Успокойся, - внушала мне Каттея.
Я подчинился ей - и чуть не оказался раздавленным силой, которой мы сопротивлялись.
- Будьте едины волей, держитесь, - воззвала она к нам обоим.
Казалось, нам не выстоять; но как борец обманным движением лишает противника равновесия, так и сестра, на миг поддавшись натиску колдовской силы, тут же нанесла ответный удар. Я ощутил еще несколько всплесков направленной на нас злобы, а затем она схлынула и ушла…
Снова мы узрели друг друга - во плоти.
- Временное затишье, - сказал Кемок.
- Да, это так, - согласилась Каттея, - и не могу сказать, надолго ли.
Уже рассвело, и мы могли бы ехать быстрей, но кони изрядно устали, и мы не решались подгонять их.
Впереди мрачным силуэтом на фоне светлого неба обозначились вершины восточных гор. Они отделяли Эсткарп от неведомой страны. Что там за ними?
Из манускриптов, которые Кемок читал в Лормте, следовало, что в давние времена людям на востоке грозила какая-то беда. Не ошибался ли он, полагая, будто по прошествии чреды веков эта опасность исчезла? Не случится ли так, что угроза, от которой мы бежим сейчас и которую хорошо себе представляем, обернется для нас новой бедой, еще более страшной?
День давно вступил в свои права. Мы ехали, стараясь держаться пустоши и не попадаться никому на глаза. Пока что все благоприятствовало нам. Здесь было совсем мало поселений, и находились они в отдалении друг от друга. Земли были заброшены и поросли кустарником. По мере продвижения мы все реже встречали на своем пути признаки присутствия людей.
Впереди все так же высилась стена гор, и казалось, мы ни на йоту не приблизились к ним. Было такое впечатление, что они на какой-то гигантской платформе, которая отодвигается и отодвигается от нас. Весь день я ожидал от колдуний новых нападений и уловок. Мне не верилось, что владычицы обессилели и не способны задержать нас, захватить в плен с помощью своих слуг.
И тем не менее, нас не беспокоили. Мы иногда останавливались, чтобы дать передышку коням, да и себе позволяли вздремнуть; однако кто-то из нас всегда оставался на часах. По пути нам не встретилось ничего примечательного, если не считать каких-то любопытных зверьков, которые глазели на нас, выскакивая из-за кочек и кустов. И все-таки чутье разведчика подсказывало мне, что нас ждет засада…
- Понимаешь, - отозвался на мои мысли Кемок, - они, вероятно, не подозревают, что мы надумали податься на восток. А если и подозревают, то, наверное, считают, что мы сами загоняем себя в ловушку, из которой единственный выход для нас - это вернуться назад и оказаться таким образом у них в руках.
В его словах был смысл, но я почему-то не мог согласиться с ним полностью; и когда мы остановились на ночлег возле небольшого, бегущего с гор ручья, я не переставал думать о том, что лучше выдержать еще одну колдовскую атаку, нежели ждать неизвестно чего.
- Думать так, - услышал я голос Каттеи, - значит, ставить себя под удар. - Опустившись на колени у ручья, она плескала холодную воду себе в лицо. - Они только того и ждут, чтобы кто-нибудь из нас потерял голову.
- Но не стоит забывать и об осторожности, - заметил я.
- Да уж, конечно… - Она испытующе посмотрела на меня. - Скажи мне, а вообще-то у тебя есть на примете хоть какое-нибудь убежище?
Ее вопрос смутил меня. "Неужели она думает, что мы похитили ее из Обители ради того, чтобы скитаться по пустошам?" - обиделся я.
Каттея засмеялась.
- Нет, Килан, я так не думаю, я о вас лучшего мнения. Когда вы с Кемоком позвали меня, я поняла, что у вас есть какой-то план и что он как-то связан с этими горами, до которых мы так мучительно долго добираемся. Пора бы и рассказать мне о том, что вы задумали.
- Это Кемок, его идея, - ответил я. - Пусть он сам и расскажет.
Она стряхнула воду с рук и вытерла их о траву.
- Ладно, спрошу его.
Достав из походных мешков свой скудный провиант, мы уселись перекусить, и Кемок начал рассказывать Каттее о том, что узнал из манускриптов, хранящихся в Лормте. Она слушала его не перебивая и, когда он кончил, согласно кивнула.
- У меня есть еще одно подтверждение твоим догадкам, брат. Весь последний час я, честно говоря; ехала вслепую…
- Что ты хочешь этим сказать? - спросил я.
- Только то, что сказала, Килан. - Она, чуть нахмурясь, посмотрела на меня. - Я действительно ехала как в тумане. Местами он рассеивался, и я еще различала деревья, кусты, камни; но большую часть пути он был сплошным.
- И ты даже не обмолвилась об этом!.. - удивился Кемок.
- Да, я не стала ничего говорить, потому что, наблюдая за вами, поняла, что для вас никакого тумана не существует. - Она завернула остаток хлебца в салфетку и положила его в седельный мешок. - Но это не от колдуний. Ты сказал, что нам доступно думать о востоке лишь благодаря тому, что мы полукровки. Скорей всего, так и есть. И я опасаюсь, что мое общение с колдуньями в какой-то мере сковало во мне эту свободу. Похоже, что если бы я присягнула в верности их делу и стала бы одной из них, то оказалась бы вообще неспособной идти с вами на восток.
- А что если идти с нами дальше тебе будет еще трудней? - не удержался я.
- Тогда вы поведете меня, - ответила она спокойно. - Если этот запрет - только внушение, то, думаю, я рано или поздно справлюсь с ним, пусть даже не раньше, чем мы преодолеем этот символический барьер - горы. А мы его преодолеем. Я согласна с тобой, Кемок, что владычицы не будут пока чинить препятствий нам, ибо убеждены, что нам придется вернуться. Они не учитывают того, что двое из нас остаются зрячими…
Признаться, я не разделял ее уверенности, но с другой стороны, на своем опыте постиг ту истину, что излишняя озабоченность тем, что должно случиться, ничего не привносит в ход событий. Другое дело всегда нужно быть готовым к худшему. Как знать, не окутает ли и нас с Кемоком колдовской туман? Карабкаться по горам, ничего не видя, - дело отчаянное.
- Этот туман… - обратился Кемок к сестре, опередив меня. - Какого он рода? Ты говоришь, он не сплошной?
Каттея покачала головой.
- Вовсе нет. Больше того, я думаю, на этот туман можно влиять силой воли. Стоило мне сосредоточиться на чем-то, что виделось смутно, как тень, стоило напрячь волю, и я начинала видеть яснее. Но это требует большого напряжения воли и может сработать против нас.
- Почему? - спросил я.
- Видишь ли, я постоянно должна прислушиваться.
- Прислушиваться? - Я невольно оглянулся.
- Прислушиваться - но не ушами, а внутренним слухом. Этим я могу встревожить их. Пока они не препятствуют нам, потому что выжидают, однако где уверенность, что они не разъярятся, обнаружив, что нас не сдержали поставленные ими преграды.
- Хотелось бы знать… - задумчиво произнес Кемок, - а раньше случалось, чтобы кто-либо позволил себе вот так порвать с колдовством и колдуньями? Судя по всему, они ошарашены твоим бегством. Непонятно, почему им так необходимо держать тебя в Обители…
- Очень просто. Я не такая, как все они, и поначалу колдуньи не очень-то стремились заманить меня к себе - именно по этой причине. Владычицы опасались, что, оказавшись там насильственно, я внесу смятение в их среду. Затем, по мере того, как росла угроза со стороны Карстена, они больше озаботились тем, чтобы не упустить возможность прибрать к рукам девицу, обладающую, по всей вероятности, колдовскими задатками. Каждая новая послушница, со временем научившаяся соприкасаться с Силой, увеличивала тем самым могущество владычиц. И они хотели всего лишь, чтобы я стала еще одним проводником к Силе. Но они до сих пор не могли использовать меня в своих целях, ибо я еще не поклялась им в верности и не стала одной из них. Однако я сама не могла бесконечно долго воздерживаться от этого шага. Дело в том… - Она замолчала и опустила взгляд на руки. Согнув пальцы, сестра свела руки вместе, как будто держала в них что-то хрупкое. - Дело в том, что я мечтала приобщиться к их тайным знаниям, ибо была уверена, что тоже могу творить чудеса. Но я вдруг поняла, что, выбрав их путь, я отсекаю от себя часть своей жизни. Ощущая себя неразрывно связанной с вами, я не могу быть счастливой одна… Они не давали мне покоя, но я всячески увиливала от ответа на вопрос, что же мне мешает принять обет посвящения. И вот настал момент, когда владычицы пошли на риск, чтобы нанести удар Карстену.
Они сказали мне прямо: когда Силу используют таким образом, кто-то гибнет, жертвуя собой. Так и было. Умирали многие, сжигаемые Силой, которую накопили в себе, а потом высвободили. Их нужно было кем-то заменять. У меня больше не было выбора. Владычицы дали мне понять, что я не вольна распоряжаться собой, и что они меня никуда не отпустят. Кроме того… - Каттея подняла на нас глаза. - Они намерены расправиться с вами обоими. Они никогда не доверяли нашему отцу и побаивались его, я поняла это, едва оказалась среди них. Они считают это противоестественным, если мужчина имеет доступ к Силе. Так же неприязненно относились они и к нашей матери, не желая смириться с тем, что, расставшись с ними, она сохранила в себе Дар Силы, которого, казалось бы, должна была лишиться, соединившись с мужчиной. Им это казалось каким-то извращением. Они сразу заподозрили, что и вы в какой-то мере способны соприкасаться с Силой. Минувшей ночью они убедились в этом, и это, конечно, пришлось им не по вкусу. До сих пор ни одно существо мужского пола не могло проникнуть в Обитель и, тем более, покинуть ее безнаказанно. Конечно, охрана Обители сейчас ослаблена. Тем не менее, они способны лишить жизни всякого представителя древней расы. А вы - живы; и значит, представляете для них угрозу, от которой они постараются избавиться.
- Каттея, а что это за девица была там, в саду? - неожиданно спросил Кемок.
- Девица? - удивилась она.
- Очень похожая на тебя, - ответил Кемок. - Я не сомневался, что это ты, даже был готов бежать с ней из Обители, но Килан не позволил. Правда, Килан? - Он повернулся ко мне. - Почему ты решил, что это не Каттея?
- Не знаю, почему… - растерялся я. - Она была очень назойлива, прямо вцепилась в тебя.
- Она что, действительно была похожа на меня? - спросила Каттея.
- Еще как, - ответил я. - Только держалась странно - все время улыбалась…
- Все ясно - двойник! - Каттея сверкнула взглядом. - Выходит, они ждали, что вы попытаетесь выкрасть меня; ведь для того, чтобы создать двойника, требуется время. Интересно - какой из послушниц была поручена эта роль?..
- Ты говоришь о перевоплощении? - спросил Кемок.
- Да, о перевоплощении, - ответила Каттея, - притом весьма изощренном, рассчитанном на то, чтобы обмануть даже тебя - способного на мысленный контакт. Неужели они о нас так много знают? Остается только гадать, как скоро они начнут преследовать нас, обнаружив, что мы не угодили в их ловушку…
Нет ничего мучительнее неопределенности. В ту ночь нам было очень неспокойно… Журчал ручей, и слышалось топтание стреноженных коней, пасущихся неподалеку. Мы по очереди сменялись на вахте.
Наступило утро - ясное и прозрачное для меня и Кемока. Каттея же призналась, что по-прежнему видит все затуманенным. Она жаловалась на головокружение, когда мы тронулись в путь к подножью гор, и вскоре попросила нас привязать ее руки к седлу и взять у нее удила, ибо опасалась, что не совладает с навязчивым желанием повернуть своего коня назад.
Нам с Кемоком тоже было несколько не по себе. Время от времени происходило что-то необъяснимое - то возникало перед глазами дрожащее марево - как тогда, когда мы наблюдали за Обителью; то нас охватывало чувство, что мы движемся навстречу своей гибели.
Мы сделали так, как просила Каттея, - привязали ее руки к седлу. Но на этом ее мытарства не кончились. Едва мы двинулись дальше, как она закричала, чтобы мы остановились, и заявила, что впереди - глубокая пропасть. Никакой пропасти, конечно, там не было, и нам удалось убедить ее, что это ей только привиделось. Тогда она попросила завязать глаза платком, объяснив нам, что так ей будет легче не поддаваться панике.
След едва различимой тропы совсем пропал. Теперь мы ехали через дикие места. Я провел в горах немало времени и могу сказать, что знаю их. Но так петлять по их изломам мне еще не приходилось. Это было какое-то хаотическое нагромождение скал, и я вдруг понял, чем оно вызвано: подобно горам на юге, эти горы, должно быть, и в самом деле подверглись когда-то невообразимой встряске.
На второй день после стоянки у ручья, вечером, мы добрались до мест, где ехать верхом уже было нельзя. Пришло время оставить коней и самим взбираться на кручи.
- Почему вы остановились и слезли с коней? - спросила Каттея.
- Дальше нет пути, - ответил я.
- Стойте! - Она наклонилась к нам. - Развяжите мне руки!
Это было сказано таким тоном, что Кемок тут же подскочил к ней.
Не снимая повязки, она уверенно протянула руки к лицу Кемока и, скользнув пальцами по его бровям, закрыла ему глаза. Держа пальцы на его веках, она выждала немного, потом сказала: - Повернись в ту сторону, куда нам предстоит двигаться.
Не убирая ее рук со своих глаз, брат медленно повернул голову налево, в сторону огромной крутой скалы.
- Да… да… я вижу!.. - возбужденно заговорила Каттея. - Вот он наш путь. Я вижу, как нам пробираться дальше.
"Допустим, это так, - подумал я. - Но как нам преодолеть эту кручу? Мы с Кемоком, может, и вскарабкаемся по ней, хотя ему с его покалеченной рукой придется тяжко. А как быть с Каттеей? Не тащить же ее на себе".
- Вам не придется делать этого, - отозвалась она на мои сомнения. - Но для того, чтобы собраться с силами, мне нужно поспать. Утром решим, как быть дальше. Я превозмогу внушенный мне запрет, уверена в этом.
Меня снова поразила ее уверенность. Я отнюдь не исключал вероятности того, что наша попытка преодолеть кручу окажется безуспешной, и мы будем вынуждены искать другой путь через горы.
6
Я не мог уснуть - хотя тело требовало отдыха. Покрутившись с боку на бок, я сбросил с себя походное одеяло и пошел к Кемоку, несшему вахту.
- Все спокойно, - упредил он мой вопрос. - Мы, должно быть, так далеко проникли на ничейную территорию, что можем не опасаться преследования.
- Интересно, кого мы встретим там, - сказал я, кивнув в сторону скал, на которые утром нам предстояло взбираться.
- Друзей или врагов? - он чуть повернулся, и в лунном свете блеснула рукоять самострела, лежавшего у него на колене.
- Кстати… - показал я рукой на оружие, - у нас осталось в запасе всего две обоймы. Похоже, что нам придется полагаться лишь на мечи да клинки.
Кемок поднял покалеченную руку, и когда сжал ее в кулак, три пальца так и не согнулись.
- Если тебя смущает это, брат, то напрасно. Я научился владеть левой рукой ничуть не хуже, чем правой. Завтра я подвешу клинок к своему поясу так, чтобы им можно было пользоваться.
- Не обижайся, - сказал я. - Я чувствую, что нам не избежать кровопролития.
- Возможно, ты прав, - ответил он. - Но лучше с оружием в руках бороться за себя там, - он кивнул на восток, - чем вернуться назад.
Я огляделся вокруг. Луна светила так ярко, что было не по себе. Кемок выбрал наблюдательную площадку на краю уступа, идущего по краю ущелья, где мы находились; но отсюда не прослеживалась тропа, которой мы пришли, и это не давало мне покоя.
- Пойду посмотрю, что там внизу, - сказал я. При такой лунище над головой, я без труда спустился по склону и, добравшись до его излома, заглянул вниз. Мы потратили целый день, чтобы от подножья горы подняться сюда. Здесь не было ни деревьев, ни кустов - ничто не мешало обзору. Я вытащил из поясного кармана трубку с линзами и навел ее в ту сторону, откуда мы пришли.
Вдали отдельными точками мерцали огни костров. Наши преследователи не только не старались как-то их скрыть, а наоборот, делали все, чтобы те горели поярче, давая тем самым понять, что они ждут нашего возвращения. Я насчитал около двадцати огней и усмехнулся - сколько внимания трем беглецам! Судя по своему воинскому опыту, я заключил, что нас поджидало внизу человек сто, не меньше - целое войско. Среди них наверняка были и те, кто хорошо знал и меня и Кемока. Свободные от патрулирования южной границы, они могли быть теперь использованы для погони за нами.
Неужели мы и впрямь в ловушке? Я повернулся назад и поглядел на скалистую стену, преграждавшую нам путь. Внимательно осмотрев ее в трубу, от северного края до южного, я не заметил ничего такого, что могло бы подсказать, где следует взбираться по ней. И тогда я подумал о тех, кто сидел сейчас у костров: "Остановятся ли они у какой-то условной черты или же продолжат преследование?"
Я вернулся к Кемоку.
- Значит, они собрались в долине и ждут нас… - Кемок угадал увиденное мною.
- Да, - сказал я. - Судя по кострам, там целый отряд.
- Должно быть, они обещали Мудрейшим, что не вернутся без нас. Но я сомневаюсь, что они способны добраться сюда.
- Ты знаешь, я не смог высмотреть еще какого-нибудь пути наверх, кроме как по скале, - сказал я, давая понять, что меня беспокоит, как быть с Каттеей.
- Не волнуйся, Килан. Каттея сможет подняться по скале, - ответил он.
- Ты считаешь, что она способна карабкаться по ней вслепую? - удивился я.
- Не совсем так. С ней буду я - в связке, и мысленный контакт со мной заменит ей зрение. Ты же будешь прокладывать путь - как сам уже догадался.
Я рассмеялся.
- Кемок, может, нам вообще обходиться без слов? Ты улавливаешь каждую мою мысль…
- Ты уверен? - спросил он. - Ты что, знаешь все мои мысли?
Я задумался. Он был прав, во всяком случае, в том, что касалось меня. Я мог вступать в мысленный контакт и с ним, и с Каттеей; но этот контакт возникал как будто сам по себе и так же, независимо от моей воли, пропадал. Обычно он устанавливался, когда мы сосредоточивались на чем-то, касающемся нас троих. Но когда Кемок не хотел того, я не мог угадать его мыслей.