«Две ноги, Юный Бык?» – поинтересовалась Танцующая В Дубах, молодая самка с такой светлой шкурой, что та казалась почти белой и с чёрной полоской на правом боку.
Он не ответил, но позволил себе бежать с ними сквозь чащу. Показавшаяся поначалу небольшой роща, оказалась огромным лесом. Перрин бежал почти не чувствуя под ногами земли мимо зарослей папоротника, мимо стволов деревьев.
Вот так и надо бежать по-настоящему. Мощно. Активно. Он перепрыгивал через упавшие деревья, подбрасывая себя вверх так высоко, что касался волосами нижних ветвей деревьев, и мягко приземлялся. Это был его лес. Лес принадлежал ему, и Перрин понимал это.
Все его тревоги начали улетучиваться. Он позволил себе принять вещи такими, какие они есть, а не такими, какими, по его опасениям, они могли стать. Эти волки были его братьями и сёстрами. В реальном мире бегущие волки были воплощением баланса и контроля. Здесь же – где все законы природы подчинялись их воле – они были чем-то большим. Волки скакали в стороны и прыгали по деревьям; ничто не удерживало их на земле. Некоторые и впрямь забирались на ветки, перелетая с сука на сук.
Будоражащее ощущение. Чувствовал ли он когда-нибудь себя таким же живым? Настолько единым с этим миром, но в то же время его повелителем? Грубоватые, но величественные кожелисты росли вперемешку с тисами, изредка перемежаясь цветущими пряными деревьями. Пробегая мимо одного из них, Перрин подбросил себя в воздух, и вызванный его движением порыв сорвал с ветвей ураган алых цветков. Они взвились вокруг него в расплывчатом водовороте, затянутые потоками воздуха, убаюкивая Перрина своим сладким ароматом.
Волки принялись выть. Для обычного человека один вой был неотличим от другого. Для Перрина же каждый вой был особенным. Сейчас волки выли от удовольствия, в знак начала охоты.
«Стоп. Это же то, чего я боялся! Я не могу позволить себе попасть в эту ловушку. Я человек, а не волк».
Однако в тот же миг он почуял запах оленя. Могучее животное, достойное стать добычей. Он пробежал здесь совсем недавно.
Перрин попытался сдержаться, но предвкушение охоты оказалось слишком сильным. Он рванул по звериной тропе вслед за запахом. Все волки, и Прыгун в том числе, не стали его обгонять. Они бежали вместе с ним, и их запахи выражали радость того, что они уступили ему право вести стаю.
Он был предвестником, смыслом, остриём атаки. За его спиной ревела охота. Как будто он возглавлял разрушительную океанскую волну. Но он же её и сдерживал.
«Я не вправе вынуждать их бежать медленно из-за меня», – подумал Перрин.
И опустился на четвереньки, его лук оказался выброшен и забыт, его руки и ноги превратились в лапы. Стая позади него вновь завыла, теперь уже торжествующе, в честь этого момента. Теперь Юный Бык присоединился к ним по-настоящему.
Впереди показался олень. Юный Бык заметил его сквозь деревья – белоснежный самец с рогами по меньшей мере в двадцать шесть отростков и уже сменивший свою зимнюю шерсть. Олень был огромным, больше лошади. Он повернулся, глядя прямо на стаю. Встретился взглядом с Перрином, и тот почуял его тревогу. Затем, мощно оттолкнувшись задними ногами, напрягая все мышцы на боках, олень прыгнул с тропы прочь.
Юный Бык взвыл, взяв след, и бросился в погоню за добычей сквозь подлесок. Огромный белый олень мчался скачками, каждый его прыжок покрывал расстояние в двадцать шагов. Он ни разу не задел ветку и не споткнулся, несмотря на ненадёжный лесной покров из скользкого мха.
Юный Бык следовал за добычей след в след, соразмеряя каждый шаг, ставя лапы точно туда, куда мгновения назад ударили копыта оленя. Он слышал тяжёлое дыхание оленя, видел выступивший на его боках пот, чувствовал запах его страха.
Но нет. Юному Быку не пристало одерживать жалкую победу, загоняя добычу до смерти. Он порвёт горло и испробует крови, бьющей в полную силу от здорового сердца. Он одолеет свою добычу, пока та сильна.
Он начал чередовать свои прыжки, перестав следовать точно по следу оленя. Ему нужно быть впереди, а не бежать следом! Запах оленя стал тревожнее. Это заставило Юного Быка поднажать. Олень стрелой метнулся вправо, и Юный Бык прыгнул, оттолкнувшись всеми четырьмя лапами от ствола дерева справа и бросая себя в сторону, чтобы изменить направление движения. Этот поворот выгадал ему мгновение.
Вскоре он уже мчался на расстоянии одного вдоха от оленя, с каждым прыжком не дотягиваясь всего пары дюймов до копыт добычи. Он взвыл, и его братья и сёстры за спиной откликнулись. Они все были этой охотой. Единым целым.
Но вёл их Юный Бык.
Когда олень вновь вильнул, его вой перешёл в победное рычание. Вот он, шанс! Юный Бык перепрыгнул через поваленное дерево и впился зубами в шею оленя. Он почувствовал пот, шерсть, тёплую кровь, сочащуюся там, где его клыки разорвали шкуру. Его вес опрокинул добычу на землю. Они покатились, но Юный Бык не ослаблял хватку, прижимая оленя к земле. Шкура оленя окрасилась кровью.
Волки победно взвыли, и Юный Бык на мгновение отпустил горло добычи, намереваясь перекусить горло оленя спереди и убить. Все остальное потеряло для него значение. Лес пропал. Вой стих. Осталось только убийство. Сладкое убийство.
Вдруг на него что-то обрушилось, отбросив в кусты. Оскалившись, Юный Бык, ошеломлённо тряхнул головой. Его остановил другой волк. Прыгун! Но почему?
Олень прыжком взвился на ноги и снова ускакал в лес. Юный Бык взвыл от ярости и гнева, приготовившись броситься следом. И снова прыжок Прыгуна сбил Юного Быка.
«Если он умрёт здесь, то умрёт последней смертью, – пришло послание от Прыгуна. – Эта охота окончена, Юный Бык. Поохотимся в другой раз».
Юный Бык едва не набросился на Прыгуна. Но нет. Он уже однажды пытался это сделать, и это было ошибкой. Он же не волк. Он…
Перрин лежал на земле, тяжело дыша и ощущая во рту привкус чужой крови, его лицо было мокрым от пота. Он поднялся на колени, затем сел, задыхаясь и трепеща от этой прекрасной, пугающей охоты.
Остальные волки тоже сели, молча. Прыгун лёг рядом с Перрином, положив свою седую голову на старые лапы.
– Вот то, чего я боюсь, – наконец произнёс Перрин.
«Нет, ты не боишься этого», – пришёл ответ от Прыгуна.
– Ты говоришь мне, что я чувствую?
«От тебя не пахнет страхом», – послал в ответ Прыгун.
Перрин откинулся на спину, сминая прутики и листья под собой, и уставился на ветви над головой. Его сердце учащённо билось от погони. – Ну, я беспокоюсь об этом.
«Беспокойство и страх – разные вещи, – пришло от Прыгуна. – Почему ты говоришь одно, а чувствуешь другое? Беспокоишься, беспокоишься, беспокоишься – только это ты и делаешь».
– Нет. Ещё я убиваю. Если ты будешь учить меня управлять волчьим сном, это будет происходить так же, как сегодня?
«Да».
Перрин посмотрел в сторону. Оленья кровь пролилась на сухой ствол поваленного дерева, впитавшись и оставив на древесине тёмное пятно. Такой способ обучения подтолкнет его на самую грань превращения в волка.
Но он слишком долго избегал этой проблемы, занимаясь ковкой подков в кузнице и оставляя самые сложные и требующие особого внимания детали нетронутыми. Он полагался на силу дарованного ему обоняния, обращался к волкам, когда нуждался в них, но всё остальное время пренебрегал ими.
Нельзя создать вещь, пока не узнаешь, из чего она состоит. Он не сможет узнать, как справиться с волком внутри себя или отвергнуть его, пока не познает волчий сон.
– Отлично, – сказал Перрин. – Пусть так и будет.
* * *
Верхом на Стойком Галад рысью объезжал лагерь. По обеим сторонам от него Чада ставили палатки и рыли ямы для костров – лагерь готовился к ночёвке. Его соратники каждый день шли маршем почти до самой темноты и снова поднимались с рассветом. Чем быстрее они доберутся до Андора, тем лучше.
Наконец проклятые Светом болота остались позади. Теперь они шли по полям. Возможно, было бы быстрее срезать путь восточнее и пойти по одному из больших трактов строго на север, но это точно было бы опаснее. Лучше держаться подальше от маневрирующих армий Возрождённого Дракона и Шончан. Может, путь Детей и озарён Светом, но в его лучах уже погиб не один доблестный воин. Если нет опасности для жизни, то нет и храбрости, однако Галад предпочитал греться в лучах Света, продолжая дышать.
Сегодня они встали лагерем неподалёку от Джеханнахского тракта и следующим утром собирались его пересечь, чтобы продолжить марш на север. Галад выслал патрули присматривать за дорогой. Ему хотелось точно знать, каков характер движения на тракте, а также он остро нуждался в припасах.
Не задерживаясь и пренебрегая болью от многочисленных ран, Галад объезжал лагерь в сопровождении небольшого числа адъютантов. Лагерь был опрятным и организованным. Палатки были сгруппированы по легионам и поставлены концентрическими кругами, без прямых проходов. Так было задумано, чтобы запутать и задержать атакующих.
Ближе к центру лагеря было оставлено свободное пространство. Тут обычно ставили свои шатры Вопрошающие. Он приказал распределить их по двое на каждый отряд. Если не держать Вопрошающих отдельно от остальных Детей, то, возможно, они почувствуют своё единство с другими Чадами. Про себя он отметил, что нужно продумать новый порядок устройства лагеря, исключающий эту дыру по центру.
Галад с товарищами ехал через лагерь. Он делал это специально, чтобы быть у всех на виду, и, видя его, солдаты отдавали честь. В голове крепко засели слова Гарета Брина: «По большей части, главная функция генерала – вовсе не принимать решения, а напоминать своим подчинённым, что есть кому принимать решения».
– Милорд Капитан-Командор, – обратился к нему один из сопровождающих, Брандел Вордариан. Он был старше всех Лордов-Капитанов, находящихся в подчинении у Галада. – Я прошу вас пересмотреть своё решение об отправке этого послания.
Вордариан ехал рядом с Галадом. С другого бока находился Тром. Лорды-Капитаны Голевер и Харнеш двигались чуть позади в пределах слышимости, а следовавший за ними Борнхальд сегодня выполнял обязанности телохранителя Галада.
– Письмо должно быть отправлено, – ответил Галад.
– Мне кажется, это безрассудно, милорд Капитан-Командор, – настаивал Вордариан. Чисто выбритый андорец с золотистыми волосами, украшенными сединой, обладал необычно квадратной фигурой. Галад был немного знаком с родом Вордарианов – мелкими дворянами, вхожими в окружение его матери.
Только глупец не прислушивается к советам старшего и более мудрого человека. И только глупец следует всем советам подряд.
– Возможно, это и безрассудно, – ответил Галад. – Но так будет правильно. – Письмо было адресовано оставшимся под шончанским контролем Вопрошающим и Детям Света. Там остались те, кто не пришёл с Асунавой. В своём письме Галад объяснял произошедшее и приказывал как можно скорее предстать перед ним. Вряд ли кто-то из них появится, но они имеют право узнать о случившемся.
Лорд Вордариан вздохнул и уступил своё место рядом с Галадом Харнешу. Лысый мужчина рассеянно поскрёб шрам, оставшийся на месте левого уха:
– Хватит об этом письме, Вордариан. Своей настойчивостью ты испытываешь моё терпение. – На взгляд Галада, терпение мурандийца подвергалось испытанию по множеству поводов.
– Полагаю, у тебя есть другая тема для обсуждения? – Галад кивнул двум чадам, которые отдали ему честь, прервав рубку дров.
– Вы сказали Чадам Борнхальду, Байару и другим, что планируете вступить в союз с тарвалонскими ведьмами!
Галад кивнул:
– Я понимаю, что подобное заявление может обеспокоить, но, если ты его хорошенько обдумаешь, то увидишь, что это единственное верное решение.
– Но ведьмы – зло!
– Возможно, – ответил Галад. Когда-то он отверг бы подобное утверждение. Но, прислушиваясь к другим Чадам и размышляя над тем, что в Тар Валоне сделали с его сестрой, он решил, что слишком мягко относился к Айз Седай. – Однако, Лорд Харнеш, если они зло, то незначительное по сравнению с Тёмным. Грядёт Последняя Битва. Не станешь же ты это отрицать?
Харнеш с остальными взглянули на небо, которое уже много недель не покидали тоскливые облака. Вчера ещё один солдат свалился от странной болезни – во время кашля у него изо рта полезли жуки. Запасы еды уменьшались, по мере того, как всё больше её портилось.
– Нет. Не стану, – пробормотал Харнеш.
– Тогда тебе нужно радоваться, – продолжил Галад, – поскольку путь ясен. Мы должны сражаться в Последней Битве. Наш пример служения должен показать путь к Свету многим, кто нас отвергал. Но даже в противном случае мы всё равно будем сражаться, поскольку это наш долг. Этого ты тоже не будешь отрицать, Лорд-Капитан?
– И вновь, нет. Однако ведьмы, милорд Капитан-Командор?
Галад покачал головой.
– Не вижу, как нам без них обойтись. Нам нужны союзники. Оглянись, Лорд Харнеш. Сколько у нас людей? Даже учитывая последних присоединившихся к нам рекрутов, у нас наберётся не больше двадцати тысяч солдат. Наша крепость пала. У нас нет ни резервов, ни союзников, и крупные государства не скажут о нас доброго слова. Нет, не стоит этого отрицать! Ты же знаешь, что это правда.
Галад обвёл взглядом своих спутников, и каждый из них кивнул в ответ.
– Во всём виноваты Вопрошающие, – пробормотал Харнеш.
– Частично это их вина, – согласился Галад. – Но дела обстоят так ещё и потому, что те, кто творят зло, с отвращением и негодованием смотрят на тех, кто стоит за правое дело.
Остальные кивнули.
– Нам нужно действовать осторожно, – продолжил Галад. – В прошлом смелость и, возможно, излишнее рвение Детей Света отвращали тех, кто должен был быть нашим союзником. Моя мать говорила, что дипломатическая победа не в том, чтобы каждый получил то, что желает. Это только заставит каждую из сторон считать, что им удалось переиграть мою мать, что повлечет за собой ещё более непомерные требования. Суть не в том, чтобы угодить каждому, а в том, чтобы убедить каждую сторону, что она получила лучшее из возможного. Они должны быть вполне удовлетворены, чтобы выполнить ваши пожелания, и одновременно достаточно расстроены осознанием того, что вы их превзошли.
– И какое это имеет отношение к нам? – спросил из-за спины Голевер. – Мы не служим ни королям, ни королевам.
– Да, – ответил Галад, – и именно это пугает всех монархов. Я вырос при андорском дворе. И мне известно, как моя мать относилась к Детям Света. После каждого случая общения с ними она либо оставалась недовольной, либо решала категорично отказать. Мы не можем допустить ни то, ни другое отношение к себе! Монархи этих земель должны нас уважать, а не ненавидеть.
– Приспешники Тёмного, – проворчал Харнеш.
– Моя мать не была Приспешницей Тёмного, – тихо возразил Галад.
Харнеш покраснел.
– Кроме неё, конечно.
– Ты рассуждаешь, словно Вопрошающий, – сказал Галад. – Подозреваешь в каждом, кто нам возражает, Приспешника Тёмного. Многие из них находятся под влиянием Тени, но сомневаюсь, что сознательно. Именно здесь кроется ошибка Десницы Света. Вопрошающие часто сами не могут различить закоренелых Приспешников Тёмного, тех, кто оказался под их влиянием, и тех, кто просто не согласен с Детьми Света.
– И что нам делать? – спросил Вордариан. – Будем кланяться каждому чиху монархов?
– Пока мне самому не ясно, что делать, – признался Галад. – Но я об этом подумаю. И я найду верный выход. Мы не можем быть комнатными собачонками королей и королев. Но подумайте, чего мы могли бы достичь в пределах границ государства, если бы нам не приходилось привлекать целый легион для устрашения его правителя.
Остальные задумчиво кивнули на это замечание.
– Милорд Капитан-Командор! – раздался чей-то голос.
Галад повернулся к Байару, который рысил на белом жеребце позади. Конь прежде принадлежал Асунаве. Сам Галад отказался взять его, предпочитая привычного гнедого. Галад вынудил всех остановиться, дождавшись приближения Байара в белоснежном табарде. Парень не был самым приятным человеком в лагере, но доказал свою преданность.
Однако Байару не полагалось находиться в лагере.
– Я приказал тебе следить за Джеханнахским трактом, чадо Байар, – твёрдым тоном обратился к нему Галад. – И до завершения твоей смены осталось ещё добрых четыре часа.
Байар вытянулся и отдал честь:
– Милорд Капитан-Командор, мы захватили на тракте подозрительную группу путешественников. Что прикажете нам с ними делать?
– Вы их захватили? – спросил Галад. – Я отправил вас просто следить за дорогой, а не брать пленных.
– Милорд Капитан-Командор, – ответил Байар. – Как же мы узнаем, кто едет мимо, если не поговорим с ними? Вы требуете от нас, чтобы мы высматривали Приспешников Тени.
Галад вздохнул.
– Я требовал от вас, чтобы вы следили за перемещением войск или за купцами, с которыми мы могли бы поторговать, чадо Байар.
– Но у этих Приспешников Темного есть припасы, – сказал Байар. – И, я полагаю, они могут быть купцами.
Галад ещё раз вздохнул. Никто не может отрицать верности Байара – тот сопровождал Галада, когда он решил встретиться с Валдой, что могло означать конец карьеры. Но всё же он был слишком рьяным.
Худой офицер выглядел встревоженным. Что ж, распоряжения Галада были не вполне чёткими. На будущее нужно будет это учесть, особенно в случае Байара.
– Успокойся, – произнес Галад. – Ты не совершил никакого проступка, Чадо Байар. Сколько именно пленных?
– Несколько десятков, милорд Капитан-Командор, – Байар вздохнул с облегчением. – Едемте.
Он развернул коня, указывая путь. От походных костров уже потянуло дымом, воздух наполнился запахом горящих дров. Проезжая мимо солдат, Галад слышал обрывки разговоров. Как Шончан поступят с теми Детьми Света, что остались у них? На самом ли деле тот, кто захватил Иллиан и Тир, является Возрождённым Драконом, или он один из Лжедраконов? Галад услышал и разговоры про гигантский камень, который прилетел с неба и ударился оземь далеко на севере Андора, разрушив целый город и оставив после себя кратер.