Откатившись в сторону, Мердок торопливо выставил меч острием вверх, и когда гнедой Хрорика вновь налетел на него, клинок вонзился ему прямо в грудь.
Лошадь завизжала от боли, Хрорик в ярости взревел. Мердок с воплем повернул в ране меч, затем вырвал его, вспоров животному брюхо, так что кишки его вывалились наружу. Теперь пришел черед Хрорика выскочить из седла, и он поспешил откатиться подальше от бьющейся в конвульсиях лошади, едва успев вскинуть щит, чтобы блокировать удар Мердока, одновременно высвобождая ноги, запутавшиеся в стременах.
Бой начался с новой силой. Меч и щит против щита и топора. Большинство зрителей вскочили на ноги, как только произошел первый обмен ударами, и погибли лошади. Джаван со свитой продолжали сидеть, как того требовал этикет, однако король смертной хваткой вцепился в поручни кресла. Гибель лошадей вызвала у него тяжкий стон, и теперь он внутренне содрогался от каждого удара, гадая, сколько же еще это может продолжаться. Корона впивалась ему в лоб и словно жгла его, а каждый удар стали о сталь словно молотом ударял ему по черепу.
Поединщики провели еще ряд ударов, нападая и отражая, атакуя и контратакуя, пока наконец чаша весов не начала клониться в одну сторону. В самом начале, едва лишь оба соперника освободились от лошадей, казалось, что их силы практически равны, и поединок сделался холодным и расчетливым… танец смерти, почти прекрасный в своем ужасе. Все-таки постепенно преимущество в возрасте Хрорика начало сказываться.
Сперва он сумел нанести удар Мердоку по левому плечу, - неглубокую, но обильно кровоточащую рану.
В ответ на это Мердок сумел оцарапать Хрорику лоб. Первая кровь как будто бы прорвала плотину, и вскоре Мердок уже истекал кровью из полудюжины ран, достаточно болезненных, чтобы замедлить его, но не настолько серьезных, чтобы подарить противнику искомую победу. Хрорик тоже был весь в крови, но это были лишь простые царапины.
Но вот наконец оружие северянина описало в воздухе сверкающий полукруг… почти небрежно. Казалось, топор двигается слишком медленно, и Мердок непременно успеет уйти из-под удара.
Однако Мердок не успел. Лезвие топора вонзилось на всю глубину прямо Мердоку в живот, вспоров алую накидку и простеганную кожу куртки.
Сперва даже было неясно, насколько серьезна рана. Кровь на шелке было не разглядеть, а Мердок, схватившись за живот, тут же выпрямился с криком, точно так же, как при всех предыдущих ранениях. С яростным воплем он швырнул свой щит прямо Хрорику в лицо и попытался вновь нанести удар мечом, прижимая левую руку к животу, а правой выписывая смертоносные стальные петли. Эта вспышка боевой ярости помогла ему пробить защиту Хрорика и ранить его поверх локтя в ту руку, что держала топор.
Взвыв от бешенства, Хрорик отступил и также отшвырнул свой щит, перебросив топор в другую руку и устремившись в атаку. Теперь он нанес удар Мердоку по ноге, подрезав ему поджилки. Тот с рычанием упал, цепляясь за новую рану, но так и не выпустил меч… и лишь сейчас стало ясно, насколько серьезна рана в живот. Края ее зияли на добрую пядь, обнажая окровавленные внутренности. Свободной рукой он попытался зажать рану, но кровь сочилась сквозь пальцы.
По рядам зрителей пронесся стон, как только они осознали происходящее. Мердок покачнулся, и Хрорик сделал короткий замах топором… но тут же распрямился, опустил оружие, и волчья ухмылка искривила его губы.
- Отправляйся в ад, Мердок, - произнес он, задыхаясь и указывая на рану своим топором.
Гофмаршал и Ричард Мердок уже стремительно неслись к поединщикам, тогда как стражники гарнизона удерживали остальных зрителей на местах. Лицо Ричарда исказилось от ужаса, когда он рухнул на колени рядом с отцом, тщетно пытаясь остановить кровотечение. Альберт равнодушно склонился над раненым, отметив, что грязь уже попала в рану, а затем выжидательно обернулся к Хрорику.
- Победа ваша, милорд Истмаркский, прикончите его.
- Пусть его прикончит кто-нибудь другой, - отозвался Хрорик и швырнул окровавленный топор к ногам Мердока.
Ричард Мердок, потрясенный, поднял глаза, словно не в силах вникнуть в смысл слов северянина.
Джаван вскочил с места, изо всех сил пытаясь как можно лучше увидеть и услышать, что творится на поле, затем подал стражникам знак, чтобы Сигера пропустили к Хрорику.
- Согласно условленным законам поединка, - ровным тоном произнес Альберт, - бой должен вестись до смерти, и никакой пощады. Если он не умрет, вы не будете считаться победителем.
- Я победил, - презрительно бросил Хрорик. В этот момент подоспевший Сигер обнял его за плечи, и Мердок наконец собрал в себе достаточно сил, чтобы открыть глаза и взглянуть на них обоих.
- Его рана смертельна, точно так же, как смертельна была рана Эвана. Но я обойдусь с тобой лучше, чем ты с моим братом, Мердок Картанский, - воскликнул Хрорик, ткнув трясущимся окровавленным пальцем в поверженного противника. - Я не буду требовать, чтобы тебе в клочья разорвали разум. Не откажу тебе в ударе милосердия… но сам я этого не сделаю, бессмертием души клянусь - не сделаю.
С этими словами он оглянулся и пошел прочь, тяжело опираясь на руку брата, тогда как зрители устремились на поле: Ран и Манфред, Хьюберт, лекарь, жена Мердока и второй его сын, а также Джаван, следовавший за ними не торопясь в сопровождении Райса-Майкла, Карлана, Гискарда и лорда Джеровена. Хьюберт немедленно бросился к раненому, устроив его голову у себя на коленях. Лекарь нагнулся, чтобы осмотреть рану. Элейн, жена Мердока, держалась чуть в стороне, ее не подпускал ближе младший сын Кешел. Когда приблизился Джаван, то услышал, как Хьюберт говорит своему брату Манфреду:
- Скорее позови Ориэля.
Манфред бросился прочь, прежде чем Джаван успел остановить его, и тут же вернулся с побледневшим Ориэлем, крепко удерживая Целителя за запястье. Ориэль подавил рыдание, когда Манфред швырнул его на колени рядом с Хьюбертом и раненым Мердоком, который стонал от боли.
- Помоги ему, - велел Хьюберт.
- Милорд, я…
- Я сказал, помоги ему, - повторил Хьюберт и с силой ударил Ориэля по щеке, оставив глубокую царапину епископским кольцом. - Только посмей отказаться, и твоя семья за это поплатится, клянусь, Ориэль…
- Архиепископ, довольно, - Джаван схватил Хьюберта за руку, чтобы удержать от нового удара. - Вы не смеете заставлять его сделать это.
Хьюберт вырвал руку и свирепо уставился на короля.
- Да как вы посмели, - прошипел он достаточно громко, чтобы Джаван мог его услышать. - Я вправе приказывать своим слугам все, что пожелаю.
- Милорд, вы не можете заставить его помочь человеку, которому в бою нанесена смертельная рана, - невозмутимо возразил Джаван. - Я позволю проявить милосердие, но не насилие. Кроме того, мастер Ориэль больше не служит вам. С этой минуты я беру его в свою свиту и даю право самому решать, желает ли он проявить милосердие к человеку, который причинил ему зло.
- И какое же зло причинил ему мой отец? - воскликнул Ричард. - Он Дерини, у него нет никаких прав!
- Полагаю, он бы с этим поспорил, - заметил Джаван. - Но неужто вы и впрямь думаете, что в той ссоре участвовали лишь родичи Эвана? Даже если Мердок не сам убил Эвана, хотя, по-моему, именно его кинжал нанес тому смертельную рану… однако по его прямому приказу убили по меньшей мере еще четверых, и одного из них столь ужасным образом, что вы даже не можете себе представить.
- Это были Дерини, - негодующе бросил Ричард.
- Да, верно… и трое из них - женщина и двое маленьких детей, которые никому не причинили зла. Ориэль ничего не мог поделать, чтобы помочь Деклану Кармоди и его родным в тот день. Не мог помочь им и я. Но сейчас я и пальцем не шевельну, чтобы заставить кого бы то ни было облегчить страдания Мердока Картанского. Мастер Ориэль, вы вольны помогать ему или нет, как пожелаете, и не понесете никакого наказания, каким бы ни было ваше решение.
Весь дрожа, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, Ориэль медленно протянул руку над раной Мердока, хотя и не коснулся ее. Через несколько бесконечно долгих мгновений он вновь опустил руку на колено и невозмутимо взглянул на Хьюберта.
- Должен сказать вам, что исцелить эту рану не по силам ни мне, и никому другому, милорд… Возможно, тут помогло бы только чудо, - сказал он негромко. - К несчастью, таким Дерини, как я, едва ли можно рассчитывать на чудо.
- Но не можешь же ты просто оставить его страдать… - начал Хьюберт.
- Я могу убрать боль, и сделаю это, если пожелает лорд Мердок, милорд, - ответил Ориэль. - Именно этого требует обет Целителя, во имя человечности.
Раненый презрительно хмыкнул, морщась от боли.
- Какая еще человечность в Дерини! - прохрипел он. - Ты не заставишь меня умолять тебя, скорее я увижу, как ты будешь гореть в аду.
Ориэль ничего не выражающим взором уставился на Мердока.
- Полагаю, милорд Мердок и впрямь увидит меня в аду, ибо именно туда он сам и направляется, - заметил он тихо. - Что до меня, то я вручаю себя милосердию Господа Всемогущего, пред кем каждый из нас должен будет держать ответ в день Страшного Суда.
- Поберегись, Целитель, - прошипел Хьюберт. - Твои слова граничат со святотатством!
- Я не желал выказать вам никакого неуважения, милорд, - вымолвил Ориэль. - Все, чего я хотел, это спокойно выполнять свой долг, никому не причиняя вреда.
- А как же мой отец? - воскликнул Ричард. - Вот он, твой долг, Целитель!
- Я не могу внушать вам ложных надежд, милорд. Лорд Мердок должен понимать, что рана его смертельна. Если предоставить событиям идти своим чередом, смерть его не будет ни быстрой, ни легкой. Внутренности рассечены, и рана начнет загнивать изнутри. Я могу убрать боль, но исцелить ранение я бессилен, особенно в такую жару. Однако смерть может придти лишь через несколько дней… а возможно, и через несколько недель.
Мердок при этих словах Ориэля побледнел еще сильнее, и теперь отвернулся, силясь подавить рыдание.
- Возможно, - холодным тоном продолжил Ориэль, - лорда Мердока утешит та мысль, что у него будет довольно времени, дабы раскаяться во всех своих грехах. Это роскошь, которую он не дал ни герцогу Эвану, ни прочим своим жертвам. Думаю, вам следует причастить его поскорее, милорд архиепископ, прежде чем боль станет слишком велика… ибо я вижу, он не позволит Дерини прикоснуться к нему. После этого лучше молитесь, чтобы кто-нибудь согласился сделать для него то, что Деклан сделал для герцога Эвана.
Хьюберт на миг прикрыл глаза, ибо хотя Церковь официально не одобряла coup de grace, никто не посмел бы отрицать этого обычая… И это было предпочтительнее, чем перспектива продолжительной агонии для Мердока.
- Тогда именно вы должны исполнить это, мастер Ориэль, - внезапно заявил Хьюберт. - Во имя милосердия, умоляю вас, вы имеете для этого средства, вы можете сделать его кончину легкой.
Ориэль смело встретил взгляд Хьюберта.
- Я могу, но, клянусь спасением своей души, я этого не сделаю, - сказал он. - Как Целитель я обязывался дарить жизнь, а не отнимать ее. Пусть кто-нибудь другой сделает это.
- Но…
Хьюберт повернулся к Джавану, чтобы тот поддержал его, но король лишь покачал головой и дал знак Ориэлю подойти к нему.
- Не обращайтесь ко мне, архиепископ, меня вся эта ссора не затрагивает, но если вы заставите меня вмешаться, то я тоже вспомню многое, за что Мердок должен держать ответ, и могу счесть, что он еще не заплатил по счетам, даже если агония его продлится долгих полгода.
С этими словами он собрал свиту и развернулся, чтобы покинуть ристалище вслед за Хрориком и Сигером. Мердок стонал, лежа на земле, а его сыновья и друзья толпились вокруг, гадая, что же им теперь делать.
Глава 25
А другой умирает с душею огорченною, не вкусив добра.
Иов 21:25
Час спустя Мердок Картанский, изнывая от боли, вытянулся на постели, которой предстояло стать его смертным ложем. Он скрипел зубами от непереносимой, жгучей боли в животе, усиливавшейся с каждым вздохом. Рядом его жена, с которой они прожили вместе более двадцати лет, смачивала его лоб влажной тряпицей, однако ее ухаживания не столько облегчали боль, сколько раздражали раненого. Она хотела ему только добра, и он был признателен ей за эту преданность, однако огонь, который пожирал его изнутри, было не погасить никакой водой.
И Мердок сознавал, что с каждым часом ему будет делаться все хуже. Уже сейчас агония была нестерпимой.
Военный врач лорда Альберта и придворный лекарь пытались дать ему успокоительное перед тем, как начать заниматься с больным - ибо даже срезать с него одежду и доспехи было невероятно трудно - но Мердок не стал пить это снадобье, вцепившись зубами в кусок кожи, чтобы не закричать в голос, когда они принялись обрабатывать раны.
Они как могли старались обойтись с ним помягче, но все равно он потерял сознание от боли задолго до того, как они дошли до раны в животе… Впрочем, это было и к лучшему, поскольку все, на что они оказались способны - это омыть вывалившиеся внутренности теплой водой, вложить их обратно в рану, наложить сверху чистую льняную ткань и замотать широкой белой повязкой. Все прекрасно сознавали, что это ничему не поможет, но, по крайней мере, повязка удерживала внутренности, не давая им вновь выпасть наружу. Если бы не эта рана, то ногой они бы занялись всерьез, не ограничиваясь лишь перевязкой, возможно, даже попытались бы сшить рассеченное сухожилие, однако сейчас не было смысла тратить на это силы, поскольку хромота менее всего должна была беспокоить теперь Мердока Картанского.
Он пришел в себя, когда они заканчивали возиться с его ранами и смывали с тела кровь и грязь. Затем ему помогли надеть прохладную белую рубаху, которой, скорее всего, предстояло вскоре стать его саваном. Он знал это, и они это знали, но все же сделали все необходимое… словно способны были хоть на что-то еще помимо того, чтобы продлить его агонию.
Боль в животе по-прежнему оставалась нестерпимой. Это жжение не уменьшалось, а лишь усиливалось со временем, но, по крайней мере, рассудок его не был омрачен никакими целебными снадобьями. Он был не из тех людей, кто попытается увильнуть от исполнения своего долга… таким, как он его понимал. И Мердок считал, что ему еще многое предстоит сказать тем людям, что собрались сейчас вокруг ложа умирающего.
Он с силой прижал левую руку к перевязанному животу и поискал глазами Рана.
- Помоги мне сесть, - прошептал он и задохнулся от боли, когда Ран повиновался. Он с такой силой вцепился ему в плечо, что у того на коже остались синяки.
Ричард, его сын и наследник, подложил отцу за спину подушки. Его молодая жена с посеревшим лицом помогала ему. Кешел, младший сын Мердока, также подошел поближе. Архиепископ Хьюберт дал раненому последнее причастие перед тем, как им занялись лекари и теперь с опустошенным видом стоял за спиной у врача Custodes. Церковь наконец пришла к согласию относительно coup de grace.
- А теперь вы все послушайте меня, - с трудом прохрипел Мердок. - Наш своевольный мальчишка-король, похоже, закусил удила. Я вас предупреждал, что будут неприятности, но вы, слабаки такие, позволили ему занять престол.
- Но разве Райс-Майкл сумел бы остановить Хрорика, когда он бросил тебе вызов? - спросил Ричард. - Я лично в этом сомневаюсь.
- Если бы у нас был другой король, мы бы могли заставить его запретить поединок, - возразил Мердок. - Джаван всегда меня ненавидел, с первых дней регентства. А после гибели герцога Эвана и этого Дерини Кармоди ясно стало, что свою ненависть он не забудет никогда.
- Лучше бы он эту ненависть направил на Дерини, - пробормотал Хьюберт, - а теперь взял Ориэля к себе на службу…
- Ну, с этим рано или поздно мы что-нибудь придумаем, - заметил Ран. - Возможно, пришло время убрать из замка всех Дерини… И хотя у меня у самого на службе есть один из этого племени, и он мне довольно полезен, но скажу вам, что убью его своими руками, если это будет на благо королевства. Однако Ситрик хорошо знает свое место. Он бы никогда не осмелился отказаться помочь нам, как это сделал Ориэль.
Мердок хмыкнул и поморщился от боли.
- Неужто ты и впрямь думаешь, я бы позволил ему коснуться меня хоть пальцем, - бросил он презрительно. - Одно лишь прикосновение Дерини запятнает твою душу. Нет, ты прав, пришло время убрать эту грязь как можно дальше.
- Но тогда потребуется внести большие изменения в закон, - заметил Хьюберт. - Нам и без того непросто пришлось, чтобы оправдать использование ищеек-Дерини. Ран, со своим слугой ты волен поступать как тебе заблагорассудится - хоть удави его в постели, если пожелаешь - но с Ориэлем я так обойтись уже не могу. Однако что касается их семей - тут дело другое.
Юная жена Ричарда застыла на месте.
- Но вы же не собираетесь убивать их близких? - прошептала она, выказав неожиданное присутствие духа.
- Тебя это не касается, Лирин, - рявкнул Ричард. - Архиепископ, так вы что, предлагаете просто перебить всех наших Дерини, и даже Целителей?
- Ну, Целителей у нас и без того осталось немного, - задумчиво пробормотал Хьюберт. - И Ориэль из них был еще самый послушный. В прошлом мы уже обходились без Целителей, справимся и в будущем.
Мердок поморщился, пытаясь устроиться поудобнее и застонал, когда это движение вызвало пронизывающую боль во всем теле.
- Советую вам быть как можно осторожнее, - прошептал он, жестом велев жене убрать одну из подушек. - Вспомните пример Деклана Кармоди. Не все из них будут столь покорны своей судьбе. - Он прикрыл глаза и тряхнул головой с тяжким вздохом. - Простите, я больше не могу. Вы теперь сами решайте, как быть с королем, ибо именно вам нести за это ответственность. Как жаль, что я не могу остаться с вами и возглавить эту борьбу. Но Хрорик решил иначе, - Лицо его вновь исказилось от боли и он обернулся к придворному лекарю. - Пожалуйста, выведите женщин отсюда, мастер Джеймс, - ровным голосом произнес он. - Им не нужно этого видеть.
- Нет, - прошептала Элейн. - Я хочу остаться.
- Не сейчас, душа моя, - прохрипел он, покачав головой. - Забери Лирин и уходи. Вы тоже, архиепископ, хотя я и попрошу вашего последнего благословения. Пусть останутся только сыновья, мой друг Ран и этот врач. Не бойтесь, все произойдет очень быстро.
Содрогаясь от рыданий, Элейн приобняла за плечи остолбеневшую Лирин, и придворный Целитель вывел их из комнаты. Хьюберт, склонив голову, вознес последнюю молитву за умирающего, перекрестил его, а затем также повернулся к выходу. Когда за ними закрылась дверь, военный врач уже держал Мердока за левую руку и, обвязав ее кожаным шнуром поверх локтя, теперь затягивал узел.
- Погоди, - прохрипел Мердок, свободной рукой коснувшись плеча Целителя.
Малейшее движение вызывало боль, и он не смог сдержать стона.
- Успокойтесь, милорд, - негромко произнес хирург, перехватив его руку и велев Рану придерживать ее. - Вам нет нужды более терпеть такие страдания. Скоро боли не будет, обещаю вам.