- Тогда обещаю, что я дарую ему покой, - произнес Целитель, не глядя на принца. - Конечно, обеты Целителя запрещают мне дать ему смертельную дозу лекарства, но я погружу его в мирный сон, пока… пока он буквально не захлебнется в той жидкости, что заполняет его легкие. - Он сглотнул так, словно и в его собственных легких было полно воды. - Но он не будет больше страдать. Это лучшее, что я могу предложить, как только он откроет перед вами душу.
На глазах Джавана выступили слезы, и ему пришлось усиленно поморгать, чтобы вновь взять себя в руки.
- Исповедался ли он перед священниками? - спросил принц негромко. Я видел, что они принесли все для последнего причастия. - Это уже было совершено?
Ориэль поджал губы и покачал головой.
- Он сказал, что не примет последнего причастия ни от единого священника в Ремуте. Пару часов назад, пока он спал, оба архиепископа пришли и совершили помазание, и дали ему отпущение грехов. Но он наотрез отказался получить причастие от них или от их клириков. Возможно, вам удастся его переубедить.
Склонив голову, Джаван припомнил, как часто ему приходилось принимать причастие от Хьюберта. Он ненавидел этого человека, но заставлял себя мысленно отделить его от священного обряда, который тот выполнял как священник. Однако Алрой, пусть и запоздало, решился проявить твердость, и это говорило о его поразительной отваге. По счастью, Джаван знал, что хотя бы в этом он может помочь брату.
Однако у них были и иные очень важные заботы, помимо того, чтобы Алрою примириться с Создателем, с которым ему очень скоро предстоит встретиться лицом к лицу. Глубоко вздохнув, Джаван взял безвольную руку Алроя в свои ладони и поднес ее к губам, а затем вновь посмотрел на Ориэля.
- Пожалуйста, разбуди его, - произнес он негромко. - И я уповаю на то, что обеты, которые ты принес как Целитель, не позволят рассказать никому из посторонних о том, что произойдет в этой комнате.
Ориэль, кивнув, провел рукой над закрытыми глазами короля, а затем легонько коснулся кончиками пальцев обнаженного правого плеча. При этом прикосновении король потянулся, и когда серые глаза его распахнулись, в них не было боли. Он немедленно уперся взглядом в Джавана. Обметанные лихорадкой губы растянулись в улыбке, рука его слабо стиснула пальцы брата. Он не скрывал своей радости.
- Ты здесь, - выдохнул он. - Райсем обещал, что привезет тебя. И он это сделал.
- Да, - согласился Джаван. - Точнее, за мной приехал Карлан, но это Райсем послал за мной. Мне позвать его сюда?
Алрой с трудом покачал головой. Взгляд его все это время не покидал Джавана.
- Нет. Мы еще успеем, - прошептал он. - Ориэль мне обещал. Но сперва я хотел передать тебе отцовское кольцо и Глаз Цыгана. Они принадлежат королю Гвиннеда, а я уже больше не король.
- Нет. Ты король, пока жив, - прошептал в ответ Джаван. - Я не возьму их, пока вы живы, государь.
Прикрыв глаза, Алрой слабо улыбнулся.
- Государь… Я ведь никогда им по-настоящему не был, да? Но у тебя должно получиться! Обещай, что сделаешься королем, каким мог бы стать я. И что все наши страдания не пройдут впустую.
- Обещаю, - прошептал Джаван и склонил голову, касаясь руки брата.
- И раз ты не хочешь пока взять кольцо… впрочем, я ведь тоже получил его только после смерти нашего отца, то возьми пока хотя бы Глаз Цыгана. Для меня это очень важно - увидеть, что ты носишь его, как когда-то носил наш отец.
Против такого компромисса Джаван возражать не мог, поскольку и сам Синхил в свое время передал Глаз Цыгана своему наследнику еще при жизни, точно так же, как теперь желал сделать Алрой. И все же у Джавана дрожали руки, когда он вытащил серьгу у брата из уха, и слезы текли по его щекам, когда он вдел золотую проволоку себе в мочку. Свою собственную серьгу он передал Ориэлю и знаком показал ему, чтобы тот закрепил ее в ухе Алроя. И король слабо улыбнулся, касался исхудавшей рукой золотистого завитка.
- Вот я и снова всего лишь принц, - прошептал он. - Так оно гораздо лучше.
Взгляд серых глаз уперся в огромный рубин, украшавший теперь ухо Джавана.
- Да, и вот еще что, - сказал он через несколько секунд, насладившись этим зрелищем. - Что-то ведь случилось с нами в ту ночь, когда умер отец. Тебе удалось разузнать, что это было?
Джаван покосился на Ориэля, но молодой Целитель склонил голову, словно в молитве, и на первый взгляд казалось, что он слеп и глух ко всему происходящему. Да и, коли задуматься, уж если он не может доверять Ориэлю, то кому тогда вообще можно доверять?.. Кроме того, Джаван не смел отказать умирающему брату в его последней просьбе.
- В ту ночь в отцовской часовне провели особый обряд, - произнес он вполголоса, сам с трудом припоминая отрывочные картины происшедшего. - Тавис дал нам какое-то снадобье по приказу отца, но за всем этим стояли Дерини. Ты ведь знаешь, что именно от них отец получил свою магию, правда?
Алрой испытующе уставился на брата, но в глазах его таилось сомнение.
- Я слышал только какие-то слухи. Знаю, что он всегда умел определить, если мы говорили неправду. Он и в самом деле владел магией?
Джаван кивнул.
- Так мне сказал епископ Элистер. Он был замешан в том, что произошло той ночью. А также Райс, отец Джорем и леди Ивейн. - Он опустил глаза. Джаван по-прежнему не мог припомнить в деталях все, что произошло тогда, хотя Ивейн во время их последней встречи и обещала, что когда придет время, он все вспомнит. Возможно, это случится сегодня, когда Алроя не станет.
- В любом случае это был именно отцовский обряд, а не деринийский, - продолжил Джаван, - и мне кажется, это должно было… помочь нам получить его магию… или хотя бы подготовить почву для этого… Я… по-моему, она должна была проявиться в тебе, его наследнике, после смерти отца. - Он испытующе уставился на брата. - Но ведь этого так и не произошло, верно?
С трудом сглотнув, Алрой слабо покачал головой.
- В таком случае, жизнь стала бы куда проще, - прошептал он. - Если бы я хоть овладел заклятием истины…
- По-моему, во всем виноваты те снадобья, которыми пичкали тебя регенты, - возразил Джаван, не желая, чтобы брат испытывал чувство вины. Впрочем, возможно, бывшие регенты и вправду были повинны в том, что Алрой так и не обрел магических способностей.
- Они ведь все время давали тебе разные лекарства…
Алрой на миг закрыл глаза и вновь покачал головой.
- Теперь это не имеет никакого значения, - выдохнул он, подавляя кашель. - Они сделали то, что сделали, а я не мог сопротивляться. Но… думаешь, магия перейдет к тебе, когда меня не станет?
Кивнув, Джаван стиснул руку умирающего брата.
- Отчасти я уже получил ее, - прошептал он. - Не думаю, что так оно и было задумано, однако это произошло. Все началось вскоре после смерти отца. Тавис считал, что, возможно, меня подтолкнуло то, что мы так долго работали с ним вместе. Я привык к тому, что он вводит меня в транс, когда использует свои способности Целителя, чтобы облегчить мне боль в ноге. Сперва мы обнаружили ментальные защиты. Это случилось в ту ночь, когда ему отрезали руку. Я сам не знал, что делаю, но хотел помочь. Тогда я полностью подчинил свои способности его воле, чтобы он распоряжался ими, как пожелает. И он… он сумел взять у меня энергию, проникнуть сквозь защиты, о которых мы даже не подозревали…
- Защиты… - Алрой произнес это слово чуть слышно, с оттенком страха и восхищения.
- Да, знаю, - согласился Джаван, - меня это тоже пугает. А с тех пор я стал гораздо сильнее. Алрой, мои способности почти такие же, как у Дерини. Если действовать осторожно, я даже могу контролировать людей. - На губах его мелькнула слабая усмешка. - Я все время делал так с Карланом, едва лишь разобрался в том, как это происходит. Но тут есть свои опасности, если кто-то об этом узнает…
Алрой вновь с трудом сглотнул, подавляя новый приступ кашля, и покосился на Ориэля, который по-прежнему стоял на коленях, словно погруженный в транс.
- Он знает, - прошептал Джаван в ответ на невысказанный вопрос. - Но кроме него больше никто, только те Дерини, что работали напрямую с отцом Джоремом.
- А Райсем? - прошептал Алрой, взглянув на младшего брата, который стоял на страже у дверей.
Джаван покачал головой.
- У меня не было возможности рассказать ему. Кроме того, после того, как меня удалили от двора, это только осложнило бы всем жизнь.
- Но теперь ты вернулся, - взволнованно произнес Алрой. - И ты ведь намерен остаться, правда?
Джаван слабо улыбнулся.
- Я не создан быть священником, - сказал он. - Хотя думаю, я понимаю, как тяжело было отцу отказаться от такой жизни, когда он должен был принять корону. Впрочем… семинария была прекрасным местом, чтобы прятаться там все эти годы и получить отличное образование, в то время, пока я мог спокойно повзрослеть. Я надеялся, что позднее благодаря такой подготовке смогу стать для тебя достойным помощником и советником, но боюсь, в глубине души уже тогда догадывался, что этому не суждено случиться. Мердок и его приятели никогда не позволили бы тебе править самому.
- Поэтому они и пичкали меня своими снадобьями, - пробормотал Алрой, закрывая глаза. - Эти травы были специально подобраны, чтобы лишить меня всякой воли к сопротивлению и способности мыслить независимо. Я это понял через какое-то время, но уже ничего не мог с этим поделать. И все равно, я ведь разрушил их планы, правда? По крайней мере, я дал тебе возможность выиграть время. Теперь ты на четыре года старше, чем был я, когда взошел на престол. У тебя не будет никаких регентов. И ты видишь их насквозь, ты не такой доверчивый, каким я был в свое время.
Джаван склонил голову, сглатывая слезы. Не было никакого смысла притворяться, будто Алрой не умрет.
- Я… я надеюсь, что мне больше повезет, - прошептал он. - Господи, как же мне хотелось бы сделать хоть что-то для тебя.
Алрой шумно вздохнул, слезы выступили на обведенных темными кругами глазах.
- Самое лучшее - это то, что ты здесь, - выдохнул он. - Я рад, что ты успел вовремя. Ориэль… Он обещал, что я не буду больше страдать. Но останься со мной… пожалуйста. Даже если будет казаться, что я уже совсем не в себе, все равно я буду знать, что ты здесь, рядом. Я не боюсь, просто мне бы хотелось…
Голос короля прервался, и Джаван склонился к нему поближе, вглядываясь в затуманенные серые глаза.
- Чего бы тебе хотелось? - выдохнул он.
- Я был бы рад в последний раз причаститься, - прошептал он, не глядя на Джавана. - Но я не желаю получать Святые Дары от Хьюберта, это было бы кощунством.
Его вновь одолел приступ кашля, такой сильный, что Ориэлю было уже не под силу справиться с ним из своего транса. Очнувшись, он вскочил на ноги и помог Джавану повернуть короля на бок. Алрой продолжал задыхаться, пока Целитель, наконец, не погрузил его в глубокий сон.
- Скоро придется давать ему лекарство, - пробормотал Ориэль, глядя на испуганного Джавана, когда наконец сумел справиться с приступом и отвлечься ненадолго. - Я еще могу вернуть его в сознание всего на пару минут, но пытаться сделать что-то сверх этого - лишь без нужды продлевать его страдания. Если считаете, что вам нужно еще что-то сказать друг дружке, решайтесь скорее.
Судорожно пытаясь измыслить, как лучше поступить, Джаван кивнул Ориэлю. Откуда-то из глубины сознания - и почему-то казалось, что здесь не обошлось без подсказки Ивейн, - в памяти его возникла странная картина… и он осознал, что происходящее сейчас очень напоминает то, что происходило с их отцом когда-то, много лет назад.
- Мастер Ориэль, если это для благого дела, то сможете вы вернуть его хотя бы еще на пару минут? - спросил он.
Если только на пару минут, сир, - отозвался Целитель. - Что вы хотите сделать?
Джаван скривил губы в недоброй усмешке.
- Нечто такое, что едва ли понравится архиепископу, - отозвался он, подзывая поближе Райса-Майкла. - Райсем, пожалуйста, подойди сюда и побудь с ним. И не обращай внимания ни на какие крики и споры из соседней комнаты.
Глава 4
Вот, я отворил пред тобою дверь.
Откровение 3:8
Озадаченный Райс-Майкл подошел к постели короля, и Джаван, застегнув доверху свою тунику, дружески потрепал брата по плечу, а затем направился к дверям. Глубоко вздохнув, он расправил плечи, отодвинул засов, распахнул дверь и прошел вперед, затворив ее за собой, но не запирая.
В королевской приемной за это время собралось еще больше придворных. В дверях, выходивших в коридор, стояли на страже Карлан и двое рыцарей, что сопровождали Джавана из аббатства. Вид у них был невозмутимый, почти расслабленный, но на самом деле чувствовалось, что они настороже. Сам Карлан стоял, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди, готовый преградить путь любому, кто пожелает войти или выйти, против воли его принца. В коридоре Джаван заметил Томейса, Бертранда и еще нескольких рыцарей, которые также сопровождали его сегодня ночью.
Приемная была невелика, и стульев там было мало, но и те, кто сидели, при виде Джавана поспешно вскочили на ноги. Все взирали на принца с немым вопросом в глазах.
- Король еще жив, господа, - произнес он спокойно, - но конец близится. Архиепископ, простите, могу ли я с вами поговорить?
Раскрасневшийся Хьюберт, подозрительно косясь на принца, поднялся при этих словах и величаво двинулся вперед. Когда же Джаван попятился обратно в комнату, он последовал за ним, ибо принц знаком показал архиепископу, что желает, чтобы тот зашел к королю.
- Полагаю, это означает, что вы наконец образумились, брат Джаван, - вполголоса произнес Хьюберт, когда принц закрыл за ними дверь. - Могу ли я надеяться, что король сумел напомнить вам, в чем состоит ваш истинный долг?
Джавану стоило большого труда не выказать своего отвращения перед подобным лицемерием, и все же когда он заговорил, голос его звучал негромко и без выражения.
- Воистину так, ваша милость. Мне напомнили о моем христианском долге, который важнее всех личных соображений, - произнес он спокойно. - Мой брат всегда желал, как и подобает истинному сыну Церкви, получить утешение Святых Даров перед смертью. Насколько я понимаю, ночью над ним было совершено помазание, но он отказался получить причастие. Можете ли вы объяснить мне, почему?
Хьюберт возмущенно вскинул руки.
- Его королевское величество не в себе. Тому виной болезнь и лекарства. Я предложил ему причаститься, но он отказался.
- Однако теперь он готов принять Святые Дары, - возразил Джаван, мысленно прибавляя: "Только не от тебя". Толстые розовые губы архиепископа изогнулись в самодовольной улыбочке.
- Разумеется, я буду счастлив сделать все необходимое. Никакой священник не мог бы отказать в подобной просьбе умирающему.
- Тогда, пожалуйста, сделайте это.
- Мне нужно совсем немного времени, - отозвался Хьюберт.
С деланным смирением склонив голову перед архиепископом, Джаван открыл дверь, чтобы позволить Хьюберту пройти, затем закрыл ее за ним и несколько мгновений стоял, упираясь лбом в притолоку, чтобы постараться успокоиться и сосредоточиться; после чего он обернулся и подозвал Райса-Майкла.
- Будь готов помочь мне, когда он вернется, - прошептал он. - А ты, Ориэль, пожалуйста, не удивляйся ничему, что бы ты ни увидел и ни услышал.
И Райс-Майкл, и Ориэль изумленно покосились на Джавана при этих словах, но в этот момент раздался тихий стук в дверь, и повернулась ручка. Прижав палец к губам, чтобы призвать их к молчанию, Джаван подвел Райса-Майкла поближе к себе и вперился взглядом в открывающуюся дверь.
Дверь медленно распахнулась и показались двое священников Custodes с изузоренными подсвечниками в руках; поверх черных ряс они надели белые епитрахили, и, судя по всему, обоим было очень жарко. Позади, с почтением прижимая к груди дароносицу, выступал взмокший розоволицый Хьюберт; его промокшую от пота пурпурную рясу также украшала пышная, расшитая золотом епитрахиль. Позади в комнате все преклонили колени из почтения к Святым Дарам.
Набожно перекрестившись, Джаван также поклонился, но не встал на колени. Райс-Майкл во всем повторял движения брата. Выпрямившись, Джаван уверенно двинулся вперед и обеими руками взялся за подсвечник, едва ли не силой выхватив его у изумленного монаха.
- Почтенные отцы, - обратился Джаван к священникам. - Сегодня мы с братом хотели бы стать служками при его милости, - он покосился назад на Райса-Майкла, подозвал его ближе, а затем уперся взглядом в Хьюберта. - Нижайше прошу вас позволить нам это, ваша милость. Мы уже исполняли эту роль при вас… и сейчас для нас это было бы очень важно - и для короля тоже.
Ошеломленный, Хьюберт несколько мгновений поколебался, но затем кивнул обоим клирикам, опуская их. Тяжелый подсвечник теперь оказался в руках у Джавана, и он почтительно склонил голову.
Когда за двумя священниками закрылась дверь, Джаван с братом отвесили Хьюберту подобающие поклоны, уверенно держа в руках подсвечники, а затем повернулись к кровати короля. Рядом на коленях стоял Ориэль.
Одной рукой он по-прежнему касался короля, удерживая с ним ментальную связь. Райс-Майкл подошел поближе к Целителю, а тем временем Джаван с архиепископом двинулись к другой стороне постели, - и в этот миг принц взялся свободной рукой за запястье Хьюберта. В тот же миг, воспользовавшись физическим контактом, он установил с ним мысленную связь и задействовал те рычаги контроля, которые установил очень давно, но которыми так редко осмеливался воспользоваться.
- Закройте глаза, архиепископ, - приказал он негромко, одновременно протягивая свой подсвечник Райсу-Майклу. - Закройте глаза и слушайте, что я вам скажу. Вы не можете мне сопротивляться.
Хьюберт безвольно повиновался. Райс-Майкл взял второй подсвечник и передал Ориэлю, чтобы тот поставил его на столик у кровати. И у принца, и у Целителя глаза расширились от изумления. Джаван, с яростно колотящимся сердцем, протянул свободную руку, чтобы подхватить дароносицу… и лишь в этот миг осознал истинную силу и могущество этого священного предмета, - и понял также, что всему, что он сделает сегодня, свидетелем станет само Божественное присутствие, содержащееся в Святых Дарах.
Джаван содрогнулся, когда до конца осознал это. В его душе не было и мысли о святотатстве, о неуважении к святыням; он всего лишь мечтал, чтобы брат его получил причастие так, как того желал, из тех рук, которые он уважает, а этого никак нельзя было сказать о Хьюберте. Надеясь, что Господь поймет и простит его, Джаван взял дароносицу у архиепископа и поставил ее на столик у постели, затем провел Хьюберта на другой конец комнаты и усадил на табурет, заскрипевший под весом прелата.
- Мой брат сейчас примет последнее причастие, архиепископ, - произнес он негромко, уверенно касаясь потного лба Хьюберта. - Но не из ваших рук. Пока я еще не сложил с себя монашеских обетов и потому имею право предложить ему этот дар. Вы же останетесь сидеть здесь с закрытыми глазами, вы не скажете и не сделаете ничего, и не будете ни о чем помнить. Засните поглубже; вы ничего не услышите, пока я не окликну вас по имени. То, что произойдет здесь сейчас, навсегда изгладится из вашей памяти.