Когда же ошеломленные свидетели падения выбежали во двор, они нашли там обезображенный труп Петра, на сей раз безоговорочно мертвого. Вселившаяся в него злобная сила исчезла.
В попытках утешить Анну прошел вечер, а к ночи, чувствуя себя крайне неуютно в доме, где поселилась смерть, ребята решили пройтись по городу, подышать свежим воздухом и привести мысли в порядок. Настя осталась с Анной – приготовить все к похоронам и поминкам. Всем друзьям-знакомым решено было говорить, что погибшего в Барнаул доставили Никита с Данилой.
Город мирно спал, и на улицах не было ни души. Зимние звезды переливались в морозном мареве.
Молчание нарушили монахи. Они, удалившиеся от мира в стены монастыря, особенно тяжело переживали минувшие события. Да и кого бы встреча со Злом в его исконном облике оставила равнодушным?
– Помните, как на месте второго – ну, того, которого я тогда, в горах, подстрелил, – оказалась только куча тряпья? – хрипло спросил Николай.
– Оно вселяется в тела людей! – подхватил Василий, жаждавший объяснений.
– Боюсь, не только мертвых, но и живых, – поежился начитанный Данила.
Никита вспомнил о солдатских байках, бытовавших среди участников чеченских событий. Там тоже говорилось об оживших мертвецах. Будто бы кого-то, стопудово убитого, опять видели, и даже общались с ним… Стало быть, все это правда?!
– Не оставляют нас в покое. Боюсь, и не оставят. Эх, зря я вас всех втравил в это дело! – в который уже раз вырвалось у парня. – Дальше ведь еще труднее будет. И опаснее.
– Может, не надо было женщин одних оставлять? – спросил задумчиво Данила.
– Да нет, им наверняка перстень нужен. Я вроде не трус, но честно скажу: волосы дыбом встают, как подумаю, что на этой улице я сейчас один останусь. Тревожно что-то… Но я специально из дому вышел. Если вдруг опять эти чучела в капюшонах полезут, так хоть за Настю с Анной переживать не придется. В горах меня это вообще вырубало!
– А ты представь, если бы мы без Насти здесь очутились? Она у тебя особая девушка, таких поискать! Смелая, умная, добрая… – в голосе смутившегося Данилы послышалась плохо скрытая нежность.
– Но-но, ты еще влюбись в нее! – шутливо прикрикнул на товарища Никита, разрядив неловкость.
Монахи шли молча, обозревая пустынный проспект: Николай впереди, Василий сзади, как опытные телохранители. Видать, и правда: когда-то был у них такой опыт.
Незаметно дошли до маленького сквера. Мороз все усиливался, в тишине снег оглушительно скрипел под ногами, казалось – на всю улицу. Да, странная это была тишина…
Вдруг резко подул ветер, неся с собой запах беды. Из-за поворота вынырнул милицейский "газик", из него выскочило трое ментов и направились к застывшим среди припорошенных инеем деревьев путникам. У напрягшегося тут же Никиты отлегло от сердца: все ж не твари в дурацких плащах, а милиция. Свои – чего их опасаться. Небось документы проверят и поедут дальше восвояси… В Москве Никита не привык бояться милиции – что он, гастарбайтер бесправный или бабка, торгующая цветочками у метро?
– Та-ак, что тут делаем в поздний час? Кто такие? Документы давайте предъявим… – менты в служебных полушубках подошли вроде неторопливо, лениво поигрывая "демократизаторами". Простые русские лица… нет, один, похоже, алтаец или татарин… Странно, лица были видны как в тумане, никак не получалось уловить выражение, взгляд… "От усталости, что ли?" – подумал внимательный Данила, всегда с интересом разглядывавший окружающих людей. С некоторых пор – особенно тщательно. Свет фонаря очерчивал круг, и город за его пределами казался грубо намалеванной декорацией к какой-то трагедии…
Черт! Никита вспомнил, что документы остались лежать в сумке: гулять пошли налегке, как-то в голову не пришло их захватить, не столица же режимная!
– Ребята, да мы на пару дней сюда приехали, документы дома забыли. Решил малость проветриться перед сном. Может, отпустите? – завел Никита полушутливый, дружелюбный разговор.
– В отделении разберемся, – коротко и нелюбезно, через губу сказал самый раскабаневший, по-видимому их старшой. – Это тут, рядом!
– Ну, не драться же тут! – растерянно прошептал Николай. – Поехали, пусть разберутся, отпустят же!
– Эх, уж лучше бы Настя рядом была! – шепнул в ответ Никита. – Кто их, местных, знает, – может, посадят в обезьянник, да и до утра продержат. Она ж там с ума сойдет! И мобилы мы не взяли, остолопы… Нет, идти с ними нельзя! Да и что-то не нравится мне прыть этих… козликов! – в присутствии монахов привычные трехэтажные обороты как-то не шли с языка.
– Давайте мы штраф заплатим какой-нибудь… Ч-черт, и кошелек оставил…
– Ага, – включился ставший вдруг суровым князь, по буржуазным обычаям серьезно относившийся к финансам, – они мне прямо тут кредитку прогонят, по сугробу! Знаешь, слух у меня чуткий… Я сейчас одну фразу услышал… Один другому тихо сказал: "А который тут с кольцом?" Так что это не просто милиция, а – как там говорят? – "засада и подстава"!
Противостояние затянулось. Обе стороны замерли и ощетинились. Пока Никита лихорадочно соображал, что делать, вперед выступили иноки. Они уже приняли решение – защищать друзей до последнего. Первым выступил вперед старшой мент, держа черную дубинку наготове.
Что братья умеют обращаться с оружием, ребята уже знали. Но что они владеют навыками рукопашного боя… Да еще как владеют! Никита с Данилой с изумлением наблюдали, как Николай выбросил вперед ногу – Джеки Чан позавидовал бы! – и первый сержант рухнул в снег. Василий коротким движением кулака вырубил второго. Видать, сытые, откормленные менты никак не ожидали серьезного отпора. Да и не могли составить им конкуренцию. Резиновые дубинки полетели в разные стороны, и монахи через минуту уложили двоих носом в снег. Третьего – уже у машины – скрутил стряхнувший оцепенение Никита. Тот хрипел, пытаясь вырваться: "Ответите… За нападение на представителей…"
– Ну-ка, быстро сам отвечай, чей ты там "представитель"?! Тогда тебе ничего не будет, обещаю! – Данила склонился над поверженным и обезвреженным. Братья бдительно контролировали остальных, еще не пришедших в сознание. Никита сильнее заломил противнику руку за спину. Раскосые глаза молоденького мента – совсем еще пацана! – ошалели от страха, лицо побелело. В первый раз, что ли, в задержании "особо опасных" участвует?
– Нам приказали взять вас и доставить в отделение. Типа вы… Ай, больно же! Типа вы – опасные преступники, находитесь в розыске…
– Кто приказал? Ну! – подключился Никита, пресекая интеллигентские поползновения князя. На Кавказе ему не раз приходилось брать "языка", и он знал, что главное в допросе – стремительность, а не психоделические узоры. Придет в себя – хрен из него потом чего вытрясешь! И точно, парень стал говорить, и было непонятно, чего он больше испугался – боли или жутковатого взгляда спецназовца, включившего "чеченский свирепый синдром".
– Да наш начальник, к нему какой-то мужик пришел полчаса назад, представился оперативником из Москвы, попросил содействия.
– Высокий, в плаще с капюшоном?
– Ну, длинный такой, но куртка обычная… да, с капюшоном… Он заперся с нашим в кабинете, а потом шеф вызвал нас и как пошел орать: "Взять их, они сейчас на проспекте, возле сквера". Шеф чего-то очень злой был. А так он нормальный. Только когда мы зашли к нему, там этого длинного уже не было. И куда делся? Мы вроде под дверью все время торчали…
– А про "у кого кольцо" зачем спрашивал? Ну!
Парень опять застонал от боли.
– Да он приказал того, у кого кольцо с синим камнем, не трогать. Типа только троих задержать, а его сразу отпустить. Не знаю я, чего им от вас нужно!
– Запомни! – Никита накалялся, но сдерживался. – Никакие мы не преступники! Мы по делу приехали к Петру Чердынцеву, он раньше в ГРУ служил.
– К дяде Пете?! Так я же… его жена, тёть-Аня – бабка моя племяная…
– Погиб твой дядя Петя, в горах под лавину попал. Мы вместе там были. Анна сейчас к похоронам готовится. Значит, орал твой шеф? А длинный исчез, говоришь? Понятно… – друзья переглянулись и подумали об одном: "опять Тварь за свое принялась, только уже не в мертвых, а в живых людей вселяется!" Обычная такая мысль, простая, как… "как два байта переслать". Еще неделю назад – совершенно идиотская. Быстро же подобное перестало удивлять…
Монахи тем временем подняли на ноги вырубленных ментов – те болтались у них в руках как тряпичные куклы. Приемы ближнего боя – они такие!
– И куда их девать теперь? – хмуро спросил Василий. Он продолжал считать глупой ошибкой, что пришлось связаться с милицией, да еще в такой "грубой, извращенной форме".
– Грузи всех в машину, поехали в отделение, надо с ихним шефом потолковать. – приказал Никита, опять вошедший в образ командира. Или это камень так властно на него действовал?
В отделении все окна оказались беспросветно темны. Похоже, ни дежурного, ни шефа в отделении не было. Молоденький мент – Данила про себя по-гусарски окрестил его "ментиком" – удивился. "Ментик" уже полностью оклемался и даже проникся к ребятам некоторой симпатией, узнав, что они и не преступники, и не совсем уж чужие – теть-Аню знают! С интересом поглядывал на перстень, – даже пробормотал что-то вроде: "какой-то он "папаримский". "И почему некоторые камень видят, а некоторые – в упор не замечают?" – вновь подумал Никита, входя в кабинет начальника отделения. Тех, что вырубили иноки, усадили в дежурке, откуда странным образом испарился сотрудник.
Когда вспыхнул свет, вошедшие отшатнулись: на полу валялся пожилой матерый мент. Жизнь еще теплилась в теле, хотя никаких ран или травм видно не было. Привести его в чувство никак не получалось: мужик что-то мычал и опять терял сознание.
– Наверное, это так со всяким живым бывает, в кого Тварь вселилась, – тихо заметил Данила, оказывая первую помощь. Он и в этом считал себя спецом. Впрочем, к процессу оживления быстро подключились братья – им были ведомы какие-то такие знания, что лицо "великого специалиста всех наук" вытянулось: мужик наконец открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд. И тут же стал грязно ругаться матом. Оказалось, что никто в него не вселялся – просто огрели по башке и все! Вон, шишка на темечке здоровенная! Очнувшись, сразу пополз к сейфу, не обращая внимания на посторонних. Открыл и заорал уже благим матом:
– Кто пустил?! Что за бардак! Где деньги?! – и скривился от боли: саданули его хорошо!
Недоверчивый Никита заглянул в сейф: там было девственно чисто и безнадежно пусто, только на полу валялась смятая банковская обертка от пачки купюр. Так вот что повлияло на вдруг озлобившегося шефа линейного отделения милиции – ему просто бабла отсыпали! И оно куда-то делось.
"Ментик" сначала удивленно смотрел на шефа, но медленно стал понимать, что произошло. И это нисколько его не успокоило. Разволновался, аж заикаться стал:
– Н-нас, значит, на выезд п-послал, а с-с-сам деньги прятать стал! А кто ж его шандарахнул и зачем?
Но проницательных братьев провести было трудно:
– Так дежурный ваш, видать, застукал его за пересчетом, дал по голове, да и скрылся. Такой, как эта шкура, – прости, Господи! – да чтобы без пересчета? Не-ет! Ничего, его быстро найдут! В этих же и вселяться не нужно – достаточно деньгами пошуршать! Они все сами сделают, любо-дорого.
– Вселяться? Вы чего?! – растерянный "ментик" так переживал случившееся, что плохо понимал обмолвки Василия. Начальник понял, что его раскусили, и сидел, насупившись – лихорадочно соображал, как выкрутиться. Но сообразил он одно и быстро: "Денег-то никто не видел! А нету их! И не было!" К тому же вспомнил, что ему было приказано сделать, и прикрикнул на малого:
– Ты не рассуждай тут, умник! Где остальные?! Быстро взять этих… посторонних! – но прозвучало это настолько неубедительно, что даже "ментик" не пошевелился.
Но Никита уже понял, что вникать им в коррупцию, помноженную на частичную прострацию и тотальную проституцию, нет смысла. Он так посмотрел на главного мента, что тот вжался в кресло. И, смачно выругавшись, – накипело уж! – вышел, друзья двинулись за ним.
Следом выскочил "ментик" – он семенил рядом, расспрашивал о дяде Пете, сокрушался… Спросил, можно ли с ними к тете Ане прийти – беда-то какая! Никита проникся к парню невольной симпатией, разговорился. Чья-то искренность в тяжелых ситуациях – такая отдушина! И, – слово за слово, – друзья потеряли бдительность.
Когда свернули к дому, никто не заметил, как таившийся в глубине кустов человек вынул рацию и что-то коротко в нее сказал. Ребят окружили люди в масках. С оружием. Вырваться из этого кольца было невозможно. Их, онемевших, напряженных, тихо сопроводили в квартиру Петра, где уже под дулами сидели помертвевшие, бледные, измученные Анна и Настя. Западня захлопнулась.
"Кто такие?!" – в который раз мелькнула мысль у каждого схваченного. Неужели опять происки Зла? Но Никита быстро догадался, что появление незнакомцев восходит к уже знакомым действиям спецслужб. Это подтвердил и беззвучный шепот "ментика": "Не сопротивляйтесь… ФСБ…" Один раз их удалось провести и сокрушить, теперь такая возможность уже вряд ли представится.
Но ничто так не расслабляет, как безнаказанность и ощущение своей силы. Главный эфэсбэшник, докладывая о захвате, вдруг спросил:
– А дальше что делать с ними?… Понял. Всех этапировать?… Только Лазарева? А остальных?… Понял. Сложно будет, мы в центре города… А вроде Сам просил никого не… Вывезти, понял.
Обратился к "ментику" – оказалось, того звать Алексеем.
– Они тебя что, в заложники взяли? Значит, в милиции работаешь? А среди этих как очутился? Эх, парень, ввязался ты в мутное дело, оказался не в том месте не в то время… И что прикажешь с тобой делать?
Никита с братьями лишь переглядывались. Все было ясно. Настя сидела бледная, застывшая, с полными слез глазами. Странно, что Анна была спокойна – сидела и словно задумалась о чем-то, лишь едва заметно шевелила губами. И то сказать, ей было о чем подумать и что вспомнить… Женщинам хватило ума и выдержки, чтобы не оказать бесполезное сопротивление – следов рукоприкладства, слава Богу, видно не было. Но Никита уже знал: если Анна что-то шепчет, это не просто так!
И тут в дверь тихо постучали. Бойцы ФСБ моментом ощетинились, заняли позиции. Никита про себя страстно взмолился: "Прикажи открыть дверь, пусть кто-то помешает неизбежному!!" Как по команде старший, подогнав к двери Анну, шепотом приказал спросить: "Кто?" Незнакомый женский голос назвался соседкой и затараторил лабуду про соль и позднее время.
– Дай ей соли, живо, и пусть уходит! – последовал такой же тихий остервенелый приказ.
Невозмутимая вдова под прицелами "узи" принесла из кухни солонку. Но когда попыталась открыть дверь, та вдруг широко распахнулась, и вместо нерадивой домашней хозяйки в квартиру ворвались камуфлированные люди. Их невозможно было отличить от врага, даже показалось в первую минуту, что прибыло подкрепление. Но это было что-то совсем другое.
Первым упал с пулевым отверстием во лбу старший эфэсбэшник. Четверо других открыли огонь, но Никита с друзьями пришли на помощь нападавшим – двоих удалось скрутить, но двое оказались опытными, помнившими договоренность, вычислить которую было нетрудно: в случае сопротивления спутников носителя кольца уничтожить. Верность долгу оказалась сильнее инстинкта самосохранения.
Два выстрела сделали свое дело: братья, один за другим, словно в замедленной съемке, осели на пол…
Это на долю секунды отвлекло внимание и защитило от подобной участи Данилу: Никита успел вырвать оружие у противника, и дальнейшие действия "верных ленинцев" были пресечены навсегда. "Ментик" резко толкнул другого и тем спас оцепеневшую Настю: пуля угодила в стену.
Когда остальных врагов окончательно скрутили, один из вломившихся сдернул маску и Никита узнал незаметного офицера ГРУ, встретившего их в аэропорте…
– Да… Неслабое у вас с ФСБ противостояние… – удивленно протянул Данила, – а вроде одна организация…
– Ну, это на первый взгляд одна, – невозмутимо ответствовал ГРУшник, он даже запыхаться не успел.
Тем временем Анна и Настя бросились к убитым инокам и попытались оказать помощь. Но смерть братьев оказалась мгновенной – стрелять на поражение бойцы умели.
Пока друзья пытались осознать потерю, офицер ГРУ коротко допросил оставшихся в живых эфэсбэшников. Выяснилось, что приказ на захват Никиты шел прямиком из Москвы, его спутников было приказано уничтожить, несмотря на просьбу митрополита Дамиана всех оставить в живых. Но старым кадрам КГБ показалось логичнее избавиться от ненужных свидетелей – их что-то много стало вокруг носителя странного перстня. Со Злом нельзя договориться, и управлять им тоже почти невозможно…
Остаток ночи прошел в ликвидации последствий печальных событий. Настя и Никита трогательных сцен с объятиями, страстными поцелуями и благодарениями небесам не устраивали, только взгляды сказали о чувствах – эмоции были под спудом трагедии…
Рано утром ребята тепло простились с Анной. "Тепло" – не то слово… Девушка вновь расплакалась и все причитала: "Не приехали бы мы, все было бы хорошо…"
Пожелали самоотверженному "ментику" Алеше уйти из продажной ментуры, наказав заботиться о тетке. Та, потупившись и тяжело вздохнув, произнесла:
– Езжайте, милые, зла ни на кого не держу… Не виноваты вы – так уж судьба распорядилась. А мне теперь одна дорога – к Хранительнице гор. Вместо меня здесь Алешка останется, быть ему теперь Знающим, принять на себя бремя Тайны… Ничего, справится, он мальчик толковый, добрый, вон как быстро выбрал правильную дорогу! – даже несколько пафосные слова в ее устах звучали просто и душевно.
Ничего еще не понимающий "ментик" лишь растерянно улыбался. Но какому мальчишке не хочется оказаться не только нужным, но и посвященным? Не таким, как все! Ему еще невдомек было, что "не таким как все" живется куда тяжелее обычных людей…
Тот же офицер ГРУ, умевший говорить разными голосами, доставил Никиту, Данилу и Настю в аэропорт. Три дня в Барнауле показались жутким сном. Вокруг, как ни в чем не бывало, сновали встречающие-отъезжающие, и уже незаметный офицер тихо сообщил, что самолет на Москву готов к отправлению, как вдруг толпа раздвинулась и ребята увидели медленно идущего к ним… Владыку Серафима! Он был в скромном дорожном облачении и тяжело опирался на пастырский посох. Смотрел строго, без улыбки и, казалось, не видел никого и не слышал… Данила быстрее других сообразил: духовный отец прибыл проводить в последний путь названных сыновей-иноков, новопреставленных Николая и Василия… Митрополит сказал лишь, что не выдержал тревоги и решил сам приехать. Но еще в дороге понял, что опоздал…
Знающие еще и потому так зовутся, что иногда могут видеть будущее…
Через пять минут, после горестного краткого рассказа выяснилось, что Владыка увозит в Москву тела братьев тем же спецрейсом. Печальный это был перелет… После набора высоты Серафим проследовал в грузовой отсек, попросив оставить его одного.
Он тяжело опустился на колени у двух одинаковобезликих цинковых гробов. Такие сотнями шли еще четверть века назад из Афгана, а потом, позже – из взбунтовавшейся Чечни… Никита, переживший в своей недолгой жизни не одну потерю, как никто понимал Владыку. Отзывчивой душой понимала его и Настя. Она забилась в кресло, глядя в иллюминатор сухими, измученными глазами.
Что-то шептала – Данила, сам едва живой от усталости, прислушался: стихи, Ахматова…