– А меня все еще интересует тот замок, – в тон мне добавил Беонир. – Только ли этот корпус запирается так надежно? Или, наоборот, свободен только первый, с зеркалами и прочей мишурой?
– И наконец, кто все-таки жил в этом здании? Или продолжает жить по сей день? – вставила Ребекка.
– И где мне искать мое третье испытание? – грустно закончила я.
Нет, определенно, ничто в этих комнатах, которые еще помнили веселый детский смех и возню, не могло являться моим испытанием. Дойдя до выхода, мы обнаружили, что дверь заперта снаружи.
– Вот вам и ответ! – многозначительно хмыкнул Беонир. – Заперта именно эта часть комплекса. Детство всегда богато самыми дорогими для людей воспоминаниями, а все наиболее ценное и охраняется надежнее всего. Кстати, если мы не собираемся бить стекла и вылезать наружу через окно, то придется вернуться назад.
Конечно, никто из нас не собирался хоть как-то нарушать покой мертвого "ромба". Я подумала, что уже во второй раз попадаю в некое подобие склепа, и все никак не могла решить, в каком из них чувствовала себя более неуютно.
Вынужденные вернуться, мы снова прошли через детские комнаты, потом миновали зеркальные и оказались в третьем корпусе, который поразил нас ничуть не меньше предыдущих. Это было единственное здание, где нам удалось обнаружить книги, точнее, то немногое, что от них осталось. Кое-что, конечно, сохранилось, но первые две мгновенно рассыпались у Беонира в руках, превратившись в кучку трухи. Поэтому все последующие манускрипты он брал настолько осторожно, насколько это оказалось возможным, потихоньку сдувал пыль с корешков и пытался прочесть названия.
– Там нет намека на мое третье испытание? – с волнением поинтересовалась я.
– Я не нашел ничего, что хотя бы отчасти было бы связано с магией, – разочарованно признался юноша. – Вообще это сугубо развлекательная литература: немного сентиментальных любовных сказок, немного истории и поэзии… Вряд ли это твое, Йона. Прости.
– Обратите внимание, здесь нет зеркал. Ни одного! – Воительница увлеченно осматривала комнаты. – И окошки такие маленькие, словно в тюремной камере…
– Кровати узкие, – констатировала я, терзаемая смутной догадкой. – Нет и в помине тех пуховых перин, которые мы видели в зеркальном чертоге.
– Говорите что хотите, но все это слабо напоминает обычный жилой дом, – скептично покачал головой ниуэ. – Слишком много странностей…
Мы готовы были согласиться с выводами Беонира, но уже на пороге я сделала еще одно ошеломляющее открытие:
– А где же посуда? Ведра, лохани? Обитатели этой комнаты наверняка испытывали потребность в пище, в умывании… Пусть одежда истлела, но горшки, миски – где это все? Исчезло, испарилось?
– Спросить – оно всегда легче, – растерянно буркнула Ребекка. – Давай-ка глянем, что хранится в последнем чулане.
То, что мы увидели в четвертом здании, можно было бы описать как аскетичную скудность убранства, и это еще мягко сказано. Узкие и низкие столы, несколько стульев, неудобные кровати с приподнятым изголовьем. В первом же сундуке Ребекка обнаружила пару колчанов со стрелами и не могла не восхититься мастерством изготовившего их оружейника, качеством закалки стали и красотой оперения. Пользуясь нашим молчаливым согласием, Беонир немедленно вооружился одним из найденных колчанов. Я же задумчиво подняла глаза вверх и ахнула: никаких картин на потолке. Штор на окнах тоже нет, а зеркала тут маленькие, не больше ладони…
– Кто же здесь жил? – Я уселась на пол в последней комнате и обвела сосредоточенным взглядом своих друзей. – И почему теперь эти комнаты пустуют?
– В данном корпусе точно проживали воины! – без малейшего сомнения в голосе произнесла Ребекка. – Непритязательные мужчины, скупые на нежности и нетребовательные к комфорту.
– Во втором – дети! – внес свою лепту ниуэ.
Я согласно кивнула и уточнила:
– А в первом и третьем?
Мои спутники переглянулись и развели руками, давая понять, что их фантазия полностью исчерпана.
– Не расстраивайся, Йона. Здесь нет ничего важного, одни только загадки. – Беонир галантно помог мне встать. – Конечно, можно изучить книги более подробно и поразмыслить еще…
– Давайте лучше выйдем наружу. – Ребекка нервно поежилась, чувствуя себя не в своей тарелке. – Там и пораскинем мозгами.
Мы вышли во двор, в котором ничего не изменилось за ту пару часов, что мы потратили на исследование "ромба". Судя по заунывным воющим звукам, ветер снаружи усилился, но во двор, хорошо защищенный с четырех сторон стенами каменных зданий, он почти не проникал. Мы остановились у заброшенного фонтана и растерянно смотрели друг на друга, не находя нужных слов, способных точно описать наше подавленное состояние. Лично мне было очень сложно смириться с мыслью о бесполезно потраченном времени и осознать, что весь этот долгий путь мы проделали зря, ибо здесь нет ничего такого, что могло бы иметь отношение к моему третьему испытанию.
Пытаясь справиться с разочарованием, я присела на каменный бортик и погрузила ступни в песок, скопившийся внутри фонтана. Он показался мне гораздо более мягким, чем во всей остальной Пустоши. Вдруг что-то шевельнулось у меня под ногами… Потом еще и еще раз. Я встала и очень осторожно сделала шаг к центру фонтана, надеясь, что обнаружила загадочного местного жителя, и при этом очень опасаясь его вспугнуть. Но неожиданно я почувствовала, как земля под моими ногами в буквальном смысле начинает двигаться, закручиваясь в неустойчивую воронку. Я закричала. В ту же минуту фонтан превратился в гигантскую ловушку, стремящуюся затянуть меня куда-то в глубь себя… Я поняла, что лечу вниз, и торопливо закрыла рот, не желая наглотаться песка…
Падала я недолго и, к счастью, приземлилась на кучу все того же песка. Я на четвереньках сползла с мягкого холма, отряхнулась и отступила на шаг, что было очень своевременно, ибо на едва освободившееся место немедленно упала Ребекка.
– Отойди, сейчас сюда свалится Беонир! – предупредила ее я.
Однако секунды тянулись невыносимо долго, а юноша все не появлялся.
– Беонир! – дружно закричали мы. – Ты где?
Но ответа не последовало. Мы изумленно смотрели друг на друга, совсем ничего не понимая.
– Я видела, что он прыгнул следом за мной! – подтвердила Ребекка, сердито хмуря брови. – Вот мужики, а! Да им даже в свою душу заглядывать не рекомендуется, потому что они и там заблудятся!..
Внезапно за нашими спинами раздался негромкий одобрительный смешок:
– Ты права, преступница! Мужчины не заслуживают снисхождения.
Мы с Ребеккой ошеломленно обернулись.
Судя по всему, стоящая неподалеку женщина умела передвигаться совершенно бесшумно, и именно поэтому мы не заметили ее сразу. А теперь удивленно разглядывали неслышно подошедшую незнакомку, столь бесцеремонно вмешавшуюся в нашу беседу. Этой женщине, обладающей горделиво-царственной осанкой, было, судя по голосу, лет сорок. Она выглядела очень худой и высокой, а ее струящиеся одежды светло-песочного оттенка еще больше усиливали это впечатление. Голову скрывало полупрозрачное покрывало, позволяющее видеть только ее губы и скрывающее остальную часть лица, в том числе и глаза.
– Ваш спутник не сможет проникнуть сюда, – непреклонным тоном сообщила женщина, предваряя наш невысказанный вопрос. – Мужчинам не дозволяется входить в наше святилище.
– Святилище? – хрипло переспросила лайил, явно рассерженная грубой репликой незнакомки. – А кто вы такие, собственно? И куда мы попали?
– Мы – жрицы хайдари, – спокойно ответила женщина, демонстративно игнорируя гнев воительницы. – А вы, путницы, сейчас находитесь в обители дочерей песка…
– Дочерей песка? – шокированно переспросила я. – Так мы попали в монастырь?
Я была готова поклясться, что женщина неодобрительно поджала губы, услышав мой вопрос, но ответила все тем же безучастным голосом:
– Монастырь? В некотором роде да. Но это неточное слово. Скорее убежище.
– От чего убежище? – удивленно вздернула брови Ребекка.
В горле хайдари зародилось недовольное квохтанье, но она смирила собственное недовольство и ответила с идеальной безмятежностью:
– От всего грубого и воинственного, противоречащего мирному естеству женщины: от времени и воспоминаний, от внешнего мира, от мужчин.
Я чуть не охнула, но успела прикусить губу и сдержала неуместное проявление эмоций. Похоже, мои смелые домыслы подтвердились целиком и полностью. Но ведь со своим уставом в чужой монастырь не ходят, даже если это не совсем монастырь.
– Я – Йона, а это Ребекка, – указала я на воительницу. – Мы не нуждаемся в убежище, мы хотим обрести знания! – Я извлекла Звезду моей души и предъявила жрице. – Вы ведь знаете, что это такое?
От моего бдительного ока не укрылась гримаса отвращения, угадывающаяся под покрывалом.
– Почему вы не любите магию? – поинтересовалась я.
– Потому что ее любят мужчины, – злобно зашипела хайдари. – Мы сбежали и от нее тоже.
– Так значит, вы стали добровольными затворницами этих застенков? – Ребекка явно не испытывала к хайдари большой симпатии, и в ее голосе проскальзывали саркастические нотки. – Глупо тратите свои жизни на бессмысленное ничегонеделание? А вот, например, я…
– Ты – жестокая тварь, кровопийца и предательница! – зло бросила ей в лицо женщина. – Я чувствую, что некогда ты тоже служила нашей всемилостивейшей спасительнице Банрах, но позже отвернула от нее свой неблагодарный лик. Учти, статуя пропустила тебя сюда лишь потому, что ты не мужчина, но этого еще недостаточно для того, чтобы называться настоящей женщиной!
Мы с Ребеккой уставились на незнакомку, потрясенные ее фанатизмом и бурей, которая, оказывается, медленно тлела в этой внешне уравновешенной женщине. Но хайдари быстро смирила свой порыв и продолжила говорить прежним ровным голосом, как ни в чем не бывало:
– Я знаю, что ты ищешь здесь, ученица гильдии Чародеев. Мы, хайдари, храним много тайных знаний, которые нам достались против нашей воли, а во внешнем мире считаются безвозвратно утраченными. Мы можем поделиться ими с тобой, если ты согласишься пройти наше испытание и выкажешь себя истинной женщиной. Согласна?
Я оторопело молчала. Ультиматум жрицы, хоть и выдвинутый в мягкой и обманчиво ненавязчивой форме, внушал подсознательный страх. Здесь явно крылся какой-то секрет! К тому же совесть подсказывала мне, что не следует оставаться там, где не уважают твоих друзей. С другой стороны, ведь именно сюда мы и шли так долго, преодолевая одно препятствие за другим. Так разумно ли теперь перечеркивать собственные достижения, поддавшись мимолетному эмоциональному порыву? Словно прочитав мои мысли, Ребекка ободряюще положила ладонь мне на плечо:
– Не дрейфь, подруга! Я все равно с тобой, да и лохматый где-то там, наверху…
– Ой, Беонир… – Я виновато всплеснула руками, досадуя на свою дырявую память, и просительно обратилась к женщине: – Он непременно должен узнать, что мы застряли здесь.
– В этом нет необходимости, – без тени эмоций отказала жрица. – Ведь твое испытание, если, конечно, ты согласна его пройти, не продлится дольше одного дня.
– Ладно, – неуверенно кивнула я. – В смысле я согласна. Но как все-таки вас зовут?
– В том мире, для которого я умерла, меня называли Сатари. Но здесь я родилась заново. Мое новое имя – Шалкааш, что означает "песчаная река". Иди за мной, ученица.
Шалкааш подчеркнуто не обращала на лайил никакого внимания, словно та была неодушевленным предметом. Но языкастая воительница тоже не осталась в долгу и, пригнувшись, ехидно прошептала мне на ухо:
– Ну и имечко у нее – полный отпад! Я бы на ее месте оставила старое… Но кому что нравится, конечно, я встречала и не таких извращенок.
Я заметила, как оскорбленно напряглась на мгновение спина шедшей впереди нас женщины, и предостерегающе сжала локоть своей болтливой подруги, желая избежать ненужного инцидента. К счастью, жрица оказалась выше таких мелочей и ничем не проявила своего неудовольствия, хотя, без сомнения, в душе затаила на нас злобу.
Шалкааш долго вела нас по длинному тоннелю. Под нашими ногами мягко шуршал все тот же песок, а царящий в убежище полумрак немного рассеивался светом от факелов, укрепленных на стене через каждые двадцать шагов. Ход закончился узкой деревянной дверью, над которой зачем-то поместили небольшой медный колокол. Когда жрица отворила входную створку, колокол протяжно загудел и замолчал только после того, как дверь захлопнулась. Мы с Ребеккой остановились на пороге, изумленно оглядываясь по сторонам.
Мы очутились в огромном зале, стены которого сверху донизу покрывали надписи на неизвестном языке, а потолок поддерживали двенадцать витых колонн. Подле каждой из них стояла пара невысоких плетеных кресел, при этом расположены они были так, что сидящие в них люди никак не могли видеть друг друга. Сейчас в креслах никого не было, зато в проходах между колоннами выстроились восемнадцать женщин, все в скромных одеждах одинакового бурого цвета и с покрывалами на головах. Они стояли не шелохнувшись. Шалкааш, степенно вышагивая, прошла мимо каждой из них, а потом, не издав ни звука, вернулась обратно.
– Говорю я, Шалкааш, слушайте мои слова! – В мертвой тишине зала речь хайдари звучала невероятно торжественно и даже жутко. – Это Йона, ученица гильдии Чародеев. Она согласилась пройти испытание, необходимое для того, чтобы песок позволил нам открыть ей сокровенное знание. Кеелмин, я вручаю ее твоему попечению. Укажи гостье ее комнату, а после приводи к ужину. Я закончила.
– Спасибо, госпожа. – Я решила вести себя предельно вежливо и поэтому поклонилась жрице, но тут же уловила волну удивления и страха, исходящую от женщин.
– Я просто скромная жрица моей всемилостивейшей богини, – ровным, ничего не выражающим голосом поправила меня Шалкааш. – Правом называться госпожой обладает лишь богиня. А гордыня – это грех, недопустимый для дочерей песка.
– Прошу прощения, – еще раз поклонилась я. – Я лишь хотела просить тебя разместить нас с подругой в одной комнате, так нам будет гораздо удобнее.
На этот раз удивление, исходившее от хайдари, сменилось откровенным ужасом.
– Это недопустимо, – четко произнесла жрица. – Дружба противоречит сущности песка. Кеелмин, проводи гостью.
– Прошу следовать за мной. – От шеренги безликих женщин отделилась еще одна фигура и рукой указала нам на выход из зала.
Сопровождаемая хмурой Ребеккой, неприязненно зыркающей по сторонам, я вышла вслед за приставленной к нам хайдари и тут же попала в небольшой темный коридор, по обе стороны которого тянулись многочисленные, совершенно одинаковые двери. Над каждой я разглядела маленький колокол. Кеелмин, не произнеся более ни слова, указала на две двери в конце коридора. Отведенные нам комнаты были расположены рядом, и я тут же поняла, что жрица проявила личную инициативу, ослушавшись полученного приказа. В моей груди плеснулась теплая волна благодарности.
– Спасибо, – тихонько прошептала я в спину удаляющейся женщине и по движению ее лопаток поняла, что меня услышали.
Предназначенные для нас комнаты выглядели абсолютно идентичными – низкая железная кровать, рядом на скамье миска с чистой водой для умывания, на стене – крючок для одежды. И ничего более. Келья, а не комната. Я присела на кровать и погрузилась в размышления, пытаясь постигнуть образ жизни этих хайдари, пока что остающийся для меня загадкой. С каждой минутой желание поскорее покинуть это странное место росло.
– Пришло время ужина. Следуйте за мной.
Предварительный звук колокола и неслышно возникшая в дверях Кеелмин оторвали меня от медитативного созерцания миски с водой. Мы с Ребеккой покорно отправились следом за жрицей.
Помещение, выполняющее функцию столовой, оказалось еще более мрачным, чем первый зал с колоннами. На стенах я увидела фразы на все том же незнакомом языке, но больше всего меня поразил тот факт, что во всем помещении не было никакой другой мебели, кроме установленного точно в центре широкого массивного стола с двумя длинными скамьями. С краю одной из скамеек мы и притулились, стараясь не производить лишнего шума, ибо скупая обстановка столовой действовала на нас угнетающе. Напротив меня села сама Шалкааш, и я тут же ощутила на себе ее тяжелый ненавидящий взгляд, которым она сверлила меня даже сквозь непроницаемое покрывало жрицы.
– Смотри, – вдруг шепнула Ребекка, пихая меня в бок. – Думаешь, почему мы не нашли наверху посуду? Она вся здесь…
И действительно, в столовой не наблюдалось недостатка в тарелках и ложках, а в центре столешницы красовалось большое блюдо, наполненное какой-то крайне неаппетитной бурой массой, отдаленно напоминающей рис. Шалкааш торжественно сняла с полочки крохотную склянку и капнула в тарелку каждой дочери песка по паре капель густой желтой жидкости. Я задумчиво наморщила лоб, пытаясь вспомнить нечто важное, недавно ставшее предметом наших бурных дискуссий с лайил и ниуэ… Но тут, как назло, меня отвлекла приступившая к трапезе Ребекка.
– Гадость! – недовольно буркнула она, попробовав неаппетитные на вид и явно недоваренные зерна. – Так виртуозно испортить жратву даже мне не под силу.
Хм… моя подруга никогда не отличалась чрезмерной тактичностью. Ничего не ответив, я положила рис себе в тарелку по примеру остальных хайдари и обратилась к главной жрице:
– Объясните мне, пожалуйста, что именно заставило вас всех покинуть здание в виде ромба, расположенное на поверхности?
По тому, как оцепенели все прочие женщины, присутствующие за столом, я поняла, что снова сказала что-то не то.
– Не стоит вспоминать об этом печальном событии, – спокойно ответила Шалкааш, но ее голос предательски дрогнул, выдавая с трудом подавляемую злость. – Дом хайдари здесь. Всегда был и всегда будет только здесь!
Подчеркнуто убедительный тон, каким произносились эти слова, доходчиво намекнул, что расспросы лучше прекратить. Я потупила взгляд и уткнулась в свою тарелку. Поданное на стол кушанье и правда оказалось рисом с добавлением чего-то клейкого, и притом явно пересоленным. Но еще сильнее меня удивило то, что на столе не обнаружилось ни капли воды.
По окончании молчаливой трапезы хайдари слаженно поднялись и нараспев произнесли несколько фраз.
– Я переведу их для тебя, – вдруг предложила Шалкааш, хотя ни о чем таком я ее и не просила. – Это – наши незыблемые законы, они начертаны на стене в каждом зале. "Песок – наш повелитель, а мы – его послушные дочери. Ради него мы живем, и ради него умираем. В нем мы возрождаемся, и в него обратимся снова. Такова истина и она вечна".
Эти поистине страшные в своей простоте слова заставили меня содрогнуться. Как можно возродиться в песке? Я понимаю, что после смерти все мы становимся прахом и песком, но добровольно похоронить себя заживо… Разве может быть что-то более ужасное в этом мире, чем такая скорбная доля?
Вместе с Ребеккой мы проследовали за Кеелмин в свои комнаты, но когда женщина собралась уйти, я остановила ее, ласково удержав за запястье. Покрывало, скрывающее лицо жрицы, всколыхнулось, жрица явно была напугана.
– Постой минутку, – торопливым шепотом попросила я. – Я только хотела спросить, как ты сюда попала, Кеелмин?
Из-под покрывала донеслось рыдание, но жрица быстро справилась со своей слабостью и ответила: