* * *
Перед тем, как открыть дверь, Камиль Ниязов явно читал Коран. Смолин сразу вспомнил, как они, тогда еще студенты-востоковеды, встречались с муфтием несколько раз в месяц для обстоятельных бесед по истории и законам ислама, и всегда перед сухопарым мужчиной лежал на специальной подставке именно этот потрепанный томик священного писания. Помнится, Павел частенько спорил с учителем и задавал каверзные вопросы, на которые тот неизменно вежливо и терпеливо отвечал. Тогда Ниязов еще возглавлял Совет муфтиев России, сейчас же проводил какие-то собственные изыскания и даже выпускал научные труды. Так неужели духовное лицо, соответствующее по образованию магистру права и богословия, не сможет помочь в щекотливом, но нужном деле?
– Исен ме сез, Камиль.
– Ох, неужели я вижу Павла Смолина? Здравствуйте, мой друг, проходите. Рад вас видеть! Как движется карьера милицейского?
– Полицейского, Камиль, полицейского. Спасибо, вашими молитвами. Я так и не поблагодарил за Шамиля Мирзоева.
– Пустое. Всё в руках Аллаха, мы лишь можем взывать к нему и надеяться на снисхождение. С чем пожаловали на этот раз? Еще один гордец решил устроить персональный джихад?
– Вроде того. Но на этот раз всё гораздо серьёзнее.
Смолин рассказал про Вобера, истинную причину уничтожения храмов и планах Балдура. Сохранять тайну следствия майор и не думал – муфтий уже несколько раз помогал ему в делах, связанных с исламистами, и разбирался в психологии преступников порою лучше полиции. Но на этот раз Павлу удалось заинтриговать бывшего учителя.
– Велик Аллах и не дано смертному постичь деяния его, – проговорил Камиль, качая головой. – Удивительная история, сразу трудно и поверить, но думаю, этот Клод рассказал вам правду. Мир устроен гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Милостивый подает нам знаки, а уж мы должны помешать случиться непотребству. Что вы намерены делать?
– Я с коллегой еду в Мекку, – ответил Павел. – Хочу разобраться на месте и предотвратить следующий теракт.
– Если религиозная полиция обнаруживает в Мекке неверных, их штрафуют или даже высылают из страны, – произнес Ниязов, глядя в стол.
– Я знаю, учитель, поэтому и пришел к вам. Сможете выписать какую-нибудь бумагу, чтобы нас пропустили? Поймите, Камиль, если мы не остановим Балдура, Кааба может исчезнуть с лица земли, как уже исчезли Казанский собор и церковь Нотр-Дам.
– Почему вы думаете, что сможете остановить его? Этому человеку явно помогает иблис.
– А нам поможет мастер Вобер и, надеюсь, вы.
Ниязов молчал, сложив на столе руки. Молчал и Павел. "Разрешает ли Аллах ложь во спасение? – спрашивал себя он. – А если под угрозой находятся главная святыня мусульманского мира и тысячи, даже миллионы жизней? Это ли не повод для решительных действий?". Муфтий сходил на кухню и вернулся с туркой, по кабинету поплыл запах кофе. Когда чашки опустели, Камиль взял в руки Коран и раскрыл его в произвольном месте.
– Единый прощает вас за некоторые клятвы. Он не наказывает за пустословие в ваших клятвах, данных без злого умысла в ваших сердцах, – прочел муфтий и отложил книгу. – Что ж, Павел, иншалла. Я помогу вам.
* * *
Санкт-Петербург – Москва.
Зотов выжал из массивного джипа всю его немалую мощь, но, когда Смолин с Ломовым вбежали в здание аэровокзала, регистрация на рейс из одной столицы в другую уже заканчивалась. Последние пассажиры следовали по коридору к выходу на поле, провожающие потянулись в обратную сторону. Майор протолкался сквозь толпу, стараясь не оторвать ручки у новой дорожной сумки; сзади пыхтел паровозом Шрек.
– Задержите самолет! – проревел Ломов и двинулся к стойке.
– Пропустите меня! – рявкнул Смолин, завидев надпись "Касса". – Девушка, я звонил вам, бронировал два билета!
– Но, регистрация уже закончилась…
– Поверьте, для нас её продлят, – сказал Смолин и раскрыл удостоверение.
Аргумент с гербовой печатью подействовал. Еще большее впечатление произвел на таможенников жетон Ломова с тремя золотыми буквами "ФОС". Трап послушно дождался опоздавших, полицейские заняли свои места в салоне аэробуса и дружно выдохнули: успели!
За окном поплыли облака, курильщики стыдливо потянулись к туалетам, а стюардессы принялись разносить неизменные напитки. Выбрав диетическую колу, Ломов повернулся к Смолину:
– Так что ваш приятель?
– Временно посвятил нас в ислам, – ответил Павел и достал официальный бланк с арабской вязью. – Здесь написано: "Всем! Всем! Всем! Я, муфтий Камиль Ниязов, удостоверяю, что предъявители этого документа являются правоверными мусульманами, несмотря на свою европейскую внешность".
– Ничего себе!
– Да. Запомни легенду: уже в зрелом возрасте на тебя пролился свет истинной веры и ты перешел в ислам. На ближайшие две недели ты – Абдулла. Если тебя что-нибудь спросят, говори: "Иншалла", собравшись что-то делать – "Бисмилляхи Рахмани Рахим"…
– А прежде чем сходить в сортир, я должен десять раз помолиться?
– Конечно! И потом прикрывать ладонью свой необрезанный стручок.
Ломов закатил глаза и всплеснул руками.
* * *
Сколько раз Смолин не прилетал в столицу, она всегда встречала его хмурым небом независимо от времени года. Здесь и зимой мог дождь идти, ну а осенью – сам бог велел. Не любила Москва приезжих, ох не любила, но пойди, выгони всю лимиту, и кто останется? Хорошо, если десятая часть жителей. И скатится тогда столица к уровню провинциальных городов, еле набирающих полтора-два миллиона, и стихнет наконец это извечное: "Понаехали тут!".
От статистических размышлений Павла отвлек бодрый женский голос. Пока пассажиры расчехляли зонты, неизменно улыбчивая стюардесса сообщала о десяти положительных градусов за бортом и облачности переменной, но мокрый иллюминатор убеждал, что облачность самая что ни на есть постоянная. Москва обычаям не изменяла.
Шрек первым протолкался к трапу. Смолин следовал в кильватере мощного напарника, словно ушлый гражданский за патрульным автомобилем. Два таких как раз стояли на взлетном поле Шереметьево, между ними оперативников ждал темный "Блейзер" с целой "люстрой" на крыше.
Чтобы не говорили за глаза про фосовцев, но готовились к операции те всегда основательно. Расположившись на заднем сидении полицейского джипа, Павел с кислой миной наблюдал, как куратор по Саудовской Аравии передал Ломову пять тысяч долларов наличными на расходы предвиденные и десять в карточке – на непредвиденные, два паспорта, алюминиевый дипломат с вещами и блестящий "глок", невидимый детекторам. У Смолина под мышкой скучал такой же, но уже достаточно потертый и побывавший во многих переделках. "Эти пистолеты, как мы с Ломовым: один опытный и битый жизнью, а второй – молодой, зеленый, но полный сил, – подумал майор, наблюдая, как Максим проверяет обойму. – И чего меня на лирику потянуло? Наверное, старею, или предчувствую что-то нехорошее". Сопровождаемый патрульными экипажами джип покинул поле и, промчавшись по короткому проспекту, остановился у железнодорожной станции. Через полтора часа, презрев столичные пробки, поезд монорельсовой дороги доставил оперативников в Домодедово, где уже началась регистрация на рейс до Саудовской Аравии.
* * *
Джидда. Департамент полиции.
После хмурой Москвы солнечный Джидда казался раем на земле. Смуглые арабы все как один улыбались, предлагали подвезти в любую точку мира или на худой конец купить у них какую-нибудь безделушку по цене яйца Фаберже. Смолин отмахивался от надоедливых аборигенов, забывших про гордость фараонов, и шагал по теплому асфальту в сторону дальней стоянки такси, где поменьше и расценки, и наглости у водителей.
– Такое ощущение, что попал в рассадник терроризма, – пробурчал Шрек, вглядываясь в прохожих. – Подозрительные они все какие-то…
– Может ты в чём-то и прав. Этот аэропорт имени короля Абд аль-Азиза достраивал папа террориста номер один, – заметил Смолин.
Ломов хмыкнул и достал из внутреннего кармана платок, заодно поправив наплечную кобуру – несмотря на жару, пиджак он не снял. Павел же еще при выходе из самолета остался в одной футболке и льняных брюках, потертый "глок" устроился в специальной сумочке на поясе: вряд ли им будет сейчас угрожать опасность, а ходить в пропитанной потом одежде то еще удовольствие. Впрочем, Шрек был другого мнения и всю дорогу проверял на месте ли пистолет, расслабившись только в Департаменте полиции.
Часовой на входе долго разглядывал их удостоверения, созванивался с начальством и, наконец, проводил гостей до нужной двери. Кондиционер внутри добросовестно охлаждал воздух, примиряя европейцев с азиатским климатом. Ломов устроился в кресле с запотевшим стаканом колы, а Павлу выпала сомнительная честь убеждать в серьезности их намерений хозяина кабинета. Местный комиссар Омари слушал гостей внимательно, но даже пышные усы араба презрительно топорщились, выражая недоверие словам русского коллеги.
– Как этот ваш преступник планирует взорвать Каабу? Полиция допускает паломников к святыне только после тщательного обыска. В Запретной мечети всегда полно верующих, тем более сейчас. Чужака сразу заметят, а если он попытается причинить вред – растерзают на куски! Неужели ваш террорист настолько глуп?
– Его действия говорят о том, что наоборот – очень умен. А также – могущественен. После взрыва Казанского собора не осталось никаких улик, никаких зацепок. Французской жандармерии тоже нечем похвастаться.
– Тогда откуда ваш мастер Вобер знает столько? Почему вы ему доверяете? Откуда он вообще взялся? Может, это именно он устроил взрывы?
– Нет, – покачал головой Смолин. – Вобер не раз сталкивался с Балдуром, поэтому и осведомлен о способностях этого человека. Советую и вам: не стоит недооценивать угрозу. Поверьте, мы просчитали все возможности, и я уверен, что следующей по списку будет Кааба. Если вы нам не поможете, произойдет непоправимое.
Омари затребовал по селекторной связи кофе и схватил пульт управления кондиционером. Тот заурчал громче, а Шрек прямо-таки растекся в своем кресле, предоставляя старшему напарнику самому разбираться с этим подозрительным арабом. Стажер в тщательно выглаженной форме внес серебряный поднос. Отхлебнув горячего напитка, комиссар зажмурился от удовольствия, чашечка опустела за несколько глотков. Омари открыл глаза и уставился на Смолина так, точно тот уже должен был испариться, а не испытывать его терпение дальше.
– Так что, вы нам поможете? – спросил Павел.
– Хоть я и не верю в эту вашу историю, но да, помогу. Надеюсь, вы мусульмане? – словно невзначай поинтересовался хозяин кабинета.
– Конечно! У нас даже и справка есть, – ответил Смолин с максимально серьезным видом.
Омари просмотрел выданный муфтием бланк, усы араба обвисли. Открыв ящик стола, комиссар достал бумагу и перьевую ручку. На удивление – у полицейского оказался красивый почерк, вязь языка текла по листу, точно виноградная лоза по белоснежной стене мечети; Смолину даже стало неловко за собственные каракули в служебных документах. Закончив каллиграфические подвиги, Омари с удовольствием просмотрел результат трудов и протянул бумагу Павлу.
– Вот, покажете полиции в Мекке. На улице вас ждет джип, я забронировал номер на двоих в "Меркюри". Отель недорогой, как вы и просили.
– Спасибо.
– Я просто выполняю свой долг. Вы знаете обычаи нашей страны?
– Да, когда-то учился на востоковеда.
– Вот как? Хорошо. Но, если что, Магомет подскажет. Это ваш водитель. Вот моя визитка, звоните в любое время дня и ночи. Сегодня подготовитесь к путешествию, а завтра с утра вас отвезут в Мекку. Здесь недалеко, всего час пути.
– Абдулла, вставай! Мы выдвигаемся, – сказал Смолин, пожав на прощание руку хозяину кабинета.
Шрек вздрогнул и с тоской посмотрел в окно. Солнце играло на стеклах небоскребов и слепило глаза, над раскаленным асфальтом дрожал воздух, превращая прохожих в размытых призраков – если в России стояла холодная осень, то тут продолжалось жаркое лето. Ломов со вздохом выбрался из кресла и облапил руку комиссара.
– Спасибо за помощь!
Омари вежливо улыбнулся. Шрек вновь вздохнул, пробормотал что-то про нерусей и поплелся за Смолиным. На выходе из здания по лицу координатора уже обильно струился пот, мокрый платок лишь размазывал влагу. Павел хлопнул вынужденного напарника по плечу:
– Не переживай, в джипе есть кондиционер.
– А еще там есть водитель, – сказал Ломов, заметив сидящего за рулем араба. – Зачем он нам? Вы не знаете куда ехать?
– Знаю. Видимо, комиссар не верит нашей истории и сомневается, что мы мусульмане. Постарайся не дать Магомету повода подтвердить это, наверняка он понимает русский.
– Хорошо, – сказал Шрек, забираясь рядом с майором на заднее сиденье, и, подмигнув, добавил: – Только скажите водителю, чтобы заехал по пути в магазин, пить хочу, ну прямо в горле пересохло.
– Уважаемый, – сказал Павел по-арабски, – давайте посетим ближайший магазин, мы проголодались.
– Что-что? – переспросил удивленный араб.
– Пить хотим!
– Ааа! Конечно!
Смолин уставился в окно, чтобы скрыть улыбку. Если бы также просто им удалось раскусить Балдура!
Глава 16
Отражение Сандор. Египет. Каир.
Подземное убежище служило не только складом – за неприметной дверью скрывалась просторная комната с кондиционированным воздухом и электрическим освещением. В нише бубнил телевизор, стены украшали ковры, на столе исходил паром кофейник, а огромный холодильник ломился от продуктов – Мирам не хуже Луки заботился о господине.
Артем возлежал с бутылкой минералки на усыпанном подушками диване и дулся на Клода. Откуда такая забота о подрастающем поколении? То таскает за собой повсюду: отбивались вон и от големов, и от саламандры; а то не берет на простенькое дело. Артем хотел думать так, но внутренний голос нашептывал, что покушение на грандмастера никак не может быть простеньким, и прав Вобер, что не берет с собой молодого компаньона. Но с другой стороны, кто-то ведь утверждал, что только с помощью знаменитого дуала Любимова сможет победить Балдура Рашиди!
Сидя на табурете, Клод любовно протирал ветошью укороченный автомат. Мирам что-то готовил на газовой плитке в углу комнаты, пахло мясом и специями. Артем поднялся с дивана и подошел к Воберу.
– Похож на Калашникова.
– Смотрю, ты всё-таки разбираешься в оружии?
– Я хоть в армии и не служил, но в "Коунтер Страйк" играл.
– О, ну это почти одно и тоже! – подмигнул Клод. – Пожалуй, я пересмотрю свои слова насчет твоего участия в заварушке.
– Вот-вот! Кто-то говорил, что без меня с Балдуром не справится. Забыл уже?!
– Язык мой – враг мой, – пробормотал Вобер. – Non, pas question. Артем, если я имею некоторый опыт таких стычек, а Мирам вообще раньше постоянно воевал, то ты не представляешь, с чем столкнёшься. В Сандоре даже на тайную встречу Балдур не пойдет без охраны, слишком многие здесь желают его смерти. Нам придется сначала нейтрализовать элитных телохранителей, а потом как-то совладать с самим грандмастером. Скажи, ты сможешь убить человека?
– Если мне будет угрожать опасность, скорее всего – да.
– Вот видишь, ты не уверен даже в этом.
– Ну и что? Я смогу помочь в другом. Ты же говорил, что дуалы способны разрушать иллюзии. Неужели грандмастер удовлетворится одной охраной и пренебрежет своими способностями?
Клод крякнул и повернулся к плите, где священнодействовал Мирам.
– Ты заметил напряженные контуры?
– Амар, на мне же были очки, а иначе я бы вообще его не увидел.
– Черт! – Клод повернулся к Артему. – Ты прав, Балдур не станет рисковать даже в сердце своей империи. Наверняка его защищают не только телохранители, но и реальные иллюзии. Мирам не смог их различить, потому что очки истинного зрения действуют по аналогии ближе к биноклю, чем к микроскопу…
– Это как разнести апельсин топором, нежели аккуратно срезать кожуру ножичком?
– Суть ухватил верно. Книги писать не пробовал?
– Картины рисовать прибыльнее. Я так понимаю, иллюзии еще и на виды подразделяются?
– Да. Мнимые – это те же галлюцинации, только их нельзя воспринимать критически, если не владеешь специальными средствами или возможностями. Реальная или направленная иллюзия имеет в своей основе уже созданный мастером материальный объект, который воздействует на тебя независимо от того, видишь ты его, или нет.
– Но как я могу не заметить чего-то материального?
– А вот давай я в тебя выстрелю сейчас из этого АПК и посмотрим, успеешь ли ты заметить пулю, прежде чем она разнесет тебе голову?!
– Клод, ты чего?
– Да весь план летит к чертям! Я не смогу защитить нас от направленной иллюзии.