Я поднесла руку ко рту…
Жох миновал украшенную листьями клевера калитку и бросил через плечо:
- Чего ты там копаешься, Ленута? Эдак мы до полуночи обернуться не успеем.
- Разве нам не сюда? - В два прыжка я нагнала разбойника и указала на приметную калитку.
- С чего бы это? - недоуменно спросил Жох. - Атаман нас в трактире у рыночной площади дожидается.
Я потянула носом, ветер услужливо донес до меня запах полыни. Фейн был неподалеку, а я… Я была наконец-то собой.
- Стой! - рявкнула я провожатому. - Сначала в этот дом зайти надо.
И, не дожидаясь его решения, толкнула калитку. Щелкнул засов, я устремилась внутрь.
- Накличешь беду на наши головы, - пробормотал растерянный Жох, но пошел следом.
Знакомый дворик, желтый песок, дощатое крылечко. Все как во сне, разделенном на двоих с Трисветлым Ивом. Я вбежала по ступенькам и постучала. Ответа не последовало, я решительно вошла в дом. Никакого мраморного зала там не оказалось, а была чистенькая, нарядно обставленная горница. На добела выскобленном столе стоял небольшой сундучок. Вот так вот в этом мире все пропажи и находятся. Подняв крышку, я убедилась, что все мое имущество на месте - и тетрадки, и серебряное блюдце для вызова демонов Тонкого мира, и витой рог индры-зверя, за которым ходила я в Заповедную пущу, и гребень, с помощью которого великий колдун Влад лишил меня памяти. Как там говорил главный рутенский вещун, которого мне теперь панибратски дозволено называть Ганиэль? Минус на минус дает плюс? Значит, если когда-нибудь мне предложат пасьянс из магических карт разложить, надо будет сразу после этого причесаться. В обратную-то сторону оно тоже должно срабатывать? На дне сундучка обнаружился лиловатый бумажный прямоугольник. Я схватила письмо:
- День сегодня какой?
Жох, все это время беспокойно топтавшийся на одном месте, пожевал губами в растерянности:
- Пасмурный.
- А число?
- Аккурат через два денька середина травеня будет, стал быть сегодня - драконья дюжина.
Все правильно, тринадцатый день последней весенней луны.
- И все равно спасибо, Ганиэль, - шепнула я, еще раз пробежав глазами одну-единственную строчку.
- Чего это там накорябано? - Шепот разбойника был полон благоговейного ужаса. - Предсказание какое?
- Пожелание, - усмехнулась я. - Мне сегодня исполнилось восемнадцать лет.
- И чего теперь?
- Безобразничать буду, - честно ответила я. - А также куролесить, шалить и бесчинствовать. Пошли, человек-гора.
- Куда?
- В трактир. Самое место, чтоб отметить.
Я рубанула по воздуху ребром ладони, заранее отметая все возражения, одновременно сбрасывая морок, сотканный Щурой. Теперь я ни капельки не боялась ни ее злобы, ни мести, ни ведьминой клятвы, которую она принудила заключить. И самое главное, меня оставило гложущее чувство вины - не было на моих руках невинной крови.
Несмотря на близость полудня, свет, пробивающийся сквозь витражное стекло в спальню романского князя, был слабым и рассеянным. Влад с каким-то мальчишеским удивлением смотрел на истонченные болезнью черты отца, на запавшие щеки, обветренный рот, седые пряди волос, прилипшие ко лбу. Князь тяжело и хрипло дышал.
- Наконец-то ты пришел…
- Ваша птица доставила мне сообщение в разгар пира, я сразу же отправился в цитадель через наведенный портал.
- Я испортил твой праздник.
- Вряд ли в Араде кто-то заметит мое недолгое отсутствие. Что вы хотели сообщить мне, отец?
- Я умираю.
Влад равнодушно отвел взгляд:
- Никто из нас не вечен.
- Отважный ледяной воин, - прохрипел князь, криво усмехнувшись. - Без сомнений, без сожалений, без слабостей.
- Именно таким вы хотели видеть меня, отец.
- Да… Помоги мне подняться.
Сын склонился над умирающим и обхватил его за плечи. В нос ударил тяжелый запах болезни и гниения. Романский князь сел на постели, опираясь на подушку.
- Ты собираешься претендовать на романский престол?
- Не сейчас. - Влад поискал глазами, куда бы присесть и, не обнаружив стула, устроился на бортике кровати. - Я всего-навсего бастард. А вы наплодили такое количество законных наследников, что проще дать им возможность самим перегрызать друг другу глотки.
- Ждать придется долго.
- У меня много времени. Почти вечность.
Они помолчали. Воцарившуюся тишину нарушали только хриплое дыхание умирающего и далекие раскаты грома.
- Ты захватил Златый брег, - наконец рассеянно проговорил князь. - Ты нашел то, что искал?
- Отлаженная шпионская сеть перестала исполнять свои функции?
- Не ерничай перед лицом смерти.
Губы Влада сардонически изогнулись.
- Замки покорялись один за другим, и в каждом из них находилась часть искомого.
- И сколько у тебя частей?
- Почти все.
- Я дам тебе еще одну. Ты, разумеется, не покажешь мне то, что успел собрать?
- Разумеется. Я не ношу при себе столь важные артефакты. А когда я могу получить вашу часть? Мне бы не хотелось дожидаться для этого вашей кончины.
- Я отдам тебе ее прямо сейчас. - Умирающий закашлялся, изо рта на подбородок выплеснулся комок кровавой пены. - Но сначала…
- Ну разумеется, - перебил Влад отца. - Всегда есть это "но". Мне нужно было догадаться, что не в ваших обычаях делать что-либо, руководствуясь чувствами…
И тут князь заплакал, всхлипывая и широко, по-бабьи, открывая рот. Дракон почувствовал себя так, будто его ударили по голове чем-то тяжелым. В висках зазвенело от напряжения. Плачущим отца он не видел никогда.
- Я боюсь смерти! Не так, не сейчас! Я всегда делал то, к чему принуждал меня долг, чего требовали обязательства. Я прожил пустую жизнь и… и… и…
Умирающий захрипел и изогнулся дугой, у него начался припадок. Дракону показалось, что он услышал стук сердца, готового остановиться.
- Я сделаю все, что в моих силах.
Князь внезапно успокоился, глядя на сына сухими глазами.
- Все-таки в тебе слишком много от человека.
Влад дернулся, как от пощечины, но твердо встретил взгляд белесых глаз.
- От вас, мой господин.
На замковой башне пробили полдень. Гулкий звук колокола будто разделил время на "до" и "после". Старческая, испещренная пигментными пятнами рука нырнула под подушку, доставая зубчатый обломок кристалла.
Влад удовлетворенно кивнул, принимая подарок и пряча его за отворот камзола.
- Благодарю! Что потребуется от меня?
- Я хочу, чтобы ты проводил меня в лучший мир, мир снов.
- Почему бы вам не попросить об этом нашего общего друга Ганиэля? Монсеньор Ив славится своими эзотерическими опытами.
- Хватит шуток. Я знаю, что колода мэтра Альмютели у тебя.
Влад поднялся и изобразил шутовской поклон:
- Снимаю все обвинения с ваших шпионов. И так как я сам только что опрометчиво пообещал исполнить ваше пожелание, предлагаю назначить время следующей встречи и попрощаться. Мне не терпится вернуться на свой праздник.
- Эта встреча последняя, сын, - устало ответил князь. - Я умру сегодня, через час после полудня.
Стало тихо. Только шепот ветра за окном да далекие раскаты грома.
Влад склонил голову:
- Я провожу вас, отец.
Когда все было кончено, Дракон забрал голубовато светящуюся колоду из мертвых рук. На застывшем лице отца читалось удовольствие, будто смерть застала его за очень приятным занятием. Влад резко позвонил в колокольчик, призывая слуг, а сам, желая остаться незамеченным, отодвинул стенную панель и нырнул в потайной ход. Он слышал истошный визг горничной, нашедшей тело, бравый топот стражи, но уверенно двигался в переплетении скрытых коридоров, туда, где вибрировала в ожидании его пентаграмма наведенного портала.
ГЛАВА 6
О слухах, переодеваниях и грамматических ошибках
За ветром в поле не угоняешься, а с бранчливой кумою не напрощаешься.
Пословица
Предвкушение праздника выветрилось из меня еще до того, как мы с Жохом дошли до трактира. Ноги стали ватными, хотелось прикорнуть где-нибудь в уголке, да чтоб никто не трогал. Мой сундук, который я несла под мышкой, тарахтел при ходьбе и впивался в бок острым углом, что настроения тоже не улучшало. Я монотонно ругалась вполголоса, перечисляя, что и с кем я проделаю и в какой последовательности, как только разберусь с насущными проблемами, первой из которых было вызволение из плена незадачливого поваренка Томашика. Разбойник косился на меня время от времени, но вопросов о странностях моего поведения не задавал.
- А чего атаман не в слободке гуляет? - громко спросила я, истощив запас бранных словечек, а также фантазию в изобретении новых.
- Так там мужичье одно, - с готовностью ответил Жох, - а Фейн любит, чтобы по-благородному все было.
- Надо же, какой аристократ, - пробормотала я, вчитываясь в неровную вязь вывески.
Злачное место носило гордое название "Приют бастарда", и, глядя на покосившиеся заплесневевшие стены оного "приюта", хотелось пожалеть беднягу, которому пришлось искать пристанище в эдакой дыре. Усыновить, что ли, чтоб детинушка не мучился? Атаман сидел в общем трактирном зале, в окружении развеселых девиц и в самом что ни на есть радостном настроении.
- Чего так долго? - возопил он, придвигая к себе тарель, на которой дымился изрядный кус баранины. - Я заждался уже.
Жох пробормотал что-то в наше оправдание и устроился за столом, кивком предлагая мне устраиваться рядом. Я уселась на лавку и сразу же намертво к ней прилипла. Из чего можно было сделать вывод, что пиво тут подают хорошее и водой зря не разбавляют. Разбойники переговаривались вполголоса, особо ни от кого не таясь. Зал был битком набит выпивающей и закусывающей публикой. Тючок с деньгами перекочевал из рук в руки, Фейн заглянул в него, причмокнул восхищенно жирными губами и обратился ко мне:
- Ну как живется-можется, кареглазая?
- Где Томаш? - взяла я быка за рога. - Ты обещал мне помочь. Или слово атамана ничего не стоит?
Моя наглость его нисколько не смутила:
- Мужик слово дал, мужик слово взял!
Влажно блеснув зубами, Фейн ухватил за талию проходящую мимо девицу и усадил себе на колени:
- Не боись, все с твоим пацаном в порядке будет. Вот сей же час откушаем, до места дойдем да отопрем твоего охламона.
- Он заперт? - не успокаивалась я. - Где? В погребе, в подполе, в чулане?
За эту седмицу я облазила Воронью слободку вдоль и поперек, а уж во скольких укромных подзамочных местечках я побывала, пользуясь тем, что моя великомудрая хозяйка любит швыряться в меня связкой ключей, так вообще не передать.
- Все тебе расскажи да покажи, - куражился Фейн, пощипывая девицу за мягкий бочок, отчего она заливисто хохотала. - А что мне за это будет?
Я на минуточку задумалась. Предложить разбойнику денег? У меня же неплохая кубышка под сосенкой прикопана. Глупо. На посулы он не купится, а как получит мой клад, так и интереса мне помогать больше у него не останется. Может, сдать его, болезного, стражникам, а уж там заплечных дел мастера из него правду выбьют? Ага, а пока на смуглой спине атамана будут вензеля плетками выводить, Томашик будет страдать ни за что? Нет, пацан мне нужен сегодня, живой и здоровый. Иначе я никогда себе этого не прощу.
И тогда я решила расплатиться с атманом тем, чего у меня было в избытке, - информацией. Твердо глядя в округлившиеся глаза Фейна, я передала ему подслушанный разговор, ни словом не упомянув о помощи ветра в этом деле.
- Только сдается мне, что Щура тебе никакое не приворотное зелье приготовила, а потраву, - закончила я свой рассказ.
- А это еще зачем? - спросил Жох, все это время внимавший моему монологу наравне с атаманом.
- Ну сами подумайте, - широко развела я руками. - Старой ведьме Фейн как кость в горле - разбитной да ловкий. Помните, она еще третьего дня уговаривала всех на тракт перебираться?
Разбойники обменялись быстрыми взглядами. Звонким шлепком красотка была молниеносно ссажена с колен и отправлена в свободное плаванье. Вниманием мужиков я завладела.
- Когда моя дорожка первый раз со Щурой пересеклась, - продолжала я, выдержав для пущего эффекта многозначительную паузу, - она как раз корчму при большой дороге и держала, с родичами своими вместе. Путников одиноких заманивали, жизни и имущества лишали, ну и барыжили помаленьку. Вот, видно, она за старое взяться желает, а ты, Фейн, кочевряжишься и мешаешь ей задуманное исполнить.
- Я - птица вольная, - охрипшим голосом пояснил атаман. - Рано мне еще на одном месте оседать. Мир - он большой, я еще и половины его не видел.
- Сама-то ведьма опасается руки марать, а на Стешу отравление свалить - самое то. Кто ж влюбленной бабе поверит, что не из ревности тебя извела? - продолжила я свои умозаключения. - Вот так-то, ребяты…
- А тебя, значит, за компанию? - уточнил сметливый Жох, опрокидывая в себя стопочку янтарной наливки. - Чтоб сразу понятно было, кто в бабьей зависти виновен?
- Я так не думаю, - проводила я взглядом питье. - В прошлый раз у Щуры перерожденная магичка в услужении была. Скорее всего, такую же судьбу мне ваша тетка и сочинила - упырихой меня сделать задумала, переродить.
Я жестом подозвала мальчишку-полового и выхватила у него жбан с пивом. Возиться с чарками не хотелось, и я прикрыла глаза, отхлебывая пенную жидкость прямо из кувшина. По телу разливалось приятное тепло, издали донесся звон серебряных колокольчиков. Ух, вкуснотень! Неожиданно вспомнилось, как Зигфрид мне рассказывал о причудливых состязаниях среди швабских пивоваров. Осенью, когда все работы на полях уже закончены и народ ждет праздника, собираются они все вместе в заранее оговоренном месте, напяливают кожаные штаны, щедро поливают своим пивом выструганные доски и садятся сверху. Кто сильнее прилип, у того и товар лучше. Я попыталась привстать, ткань на причинном месте натянулась, я плюхнулась на место. Судя по моему бедственному положению, напиток в "Приюте бастарда" ничем швабским образцам не уступал, а может, и превосходил по клейкости и липкости.
Жох кашлянул, привлекая мое внимание. Я солидно крякнула в ответ и отставила наполовину опустевшую посуду. Фейн сидел за столом ни жив ни мертв:
- К-как переродить?
- В упыря, или, как его еще называют, вурдалака превращается стихийный маг, который пьет человеческую кровь, - любезно пояснила я, наблюдая, как зеленоватая бледность заливает смуглое красивое лицо. - А упыри в хозяйстве очень полезные, особенно в таком, где все вокруг смертей да грабежей вертится. Твари послушные, сильные, кровожадные. Днем в подполе держишь, а как солнышко зайдет - можно на охоту отпускать. Примерно так Щура со своими родичами упыриху и использовала.
Я, изогнувшись на манер плакучей ивы, достала из-под лавки свой сундучок, а из него кулон упокоенной магички - фиолетовый аметистовый шарик в серебряной оправе.
- Вот вам и доказательство - сфера воды, такие только сильные стихийники при себе носят, - козырнула я новоприобретенным знанием, любуясь глубоким цветом подвески.
- Значит, во втором пузырьке кровь? - не давал мне отойти от темы Жох.
- Скорее всего, - уверенно кивнула я. - Или выпарка какая, чтоб погуще было.
Чего бы я ни думала плохого о человеке-горе, но дураком он точно не был. Пару минут посидел он молча, буравя столешницу взглядом темных глаз, потом решительно поднялся:
- Ну что ж, молодежь, развлекайтесь тут без меня, в Вороньей слободке встретимся.
- Я с тобой пойду, - предприняла я очередную попытку встать на ноги. - Мне мальчика забрать надо.
- Ничего с твоим пацаном не случится, - отрезал Жох. - Пара часов дела не делает. Ночью встретитесь.
Я разочарованно кивнула, соглашаясь. За прошедшие дни с Томашиком могло произойти все что угодно, так что сейчас спешка действительно ничего не решала. И я задала вопрос, который мучил меня последнее время.
- Жох! - окликнула я громилу, тот с неохотой обернулся от двери. - Ты же не вовкудлак, правда?
Человек-гора осклабился в ответ, продемонстрировав мне неровные желтоватые зубы, и покачал головой. "То-то я тебя в гляделки ни разу не прищучила", - облегченно подумала я, разыскивая глазами свой кувшин с пивом.
Поникший было атаман опять повеселел и принялся провозглашать здравицу за здравицей, не забывая обильно закусывать и одарять вниманием всех барышень, до которых мог дотянуться.
- Ленута, землянику будешь?
- Я ее только собирать люблю.
- Ну так я по полу раскидаю, - ржал Фейн, поправляя на коленях постоянно сползающую девицу.
Пьяный Фейн мне нравился еще меньше, чем трезвый. Праздника не получалось. Лучше бы я с Жохом ушла, честное слово. Здесь я себя чувствовала не только чужой, но еще так, будто сижу по горлышко в вонючей луже. Вот бы бабушка меня выпорола, если бы прознала, по каким злачным местам ее внучка ученая валандается! Я скривилась, чтоб не заплакать.
Вокруг сидела, прохаживалась между столами, хлебала дешевое пойло уйма народа. Хитроватые купчики, обмывающие удачные сделки, наемники, бродячие сказители, конокрады, овцеводы и барыги. Так сказать, цвет арадского дна. И разговоры за столами велись самые разнообразные - о делах государственных, о вселенском обустройстве, о божественных предначертаниях, - в конце концов все равно сводящиеся к деньгам да бабам.
"В Арад прибыл обоз из Романии. Княгиня Иветта со старшими сыновьями явилась поздравить пасынка с победой. Ничего так бабенка, есть где пощупать. А уж цацками увешана с ног до головы. Сказывают, даже у лошадей золотые подковы. А сковырнуть себе хоть одну - и думать забудь. Драконья свора бабенку охраняет, вмиг на лоскутки порвут, ежели что не так".
"И налоги, говорят, опять поднимут. Господарь уже не знает, куда войной пойти, все неймется ему, не можется. Жениться ему пора, чтоб жена всю дурь из головы повыбивала да заставила больше дома сидеть. Помните Сеньку Свина, уж на что вольный мужик был, а как сошелся с Мартой, прачкой со швабского подворья - дородная женщина, есть за что пощупать, - так за ум и взялся".
"Молодой боярин Димитру невесту свою сбежавшую разыскивает. Цельных сто флоринов за нее обещает. Понтретов заказал, на каждый столб понавесил. Ветреница, сказывают, магичка. Девка приметная. Глазищи - во! Коса черная до пояса. А на фигуру - так себе, и ущипнуть не за что".
"На холме у западной башни Трехликий храм будут строить. Ужо слетелись вещуны, как мухи на навоз. И мужиков нанимают, аж два крейца в седмицу за работу сулят. Только пока не особо у них с работниками. Сказывают, ежели валахи и дальше отказывать будут, придется из Рутении мастеров завозить".
До момента, кого из вещунов можно пощупать на предмет дородности, я дослушать не успела. К Фейну подошел бледный невысокий человечек в мышином камзоле, обменялся с атаманом парой слов и увел того во внутренние помещения.
- Что ты творишь? - раздался у меня над ухом вкрадчивый голос.