Генерал нахмурился. Своих кавалеристов он считал лучшими воинами в мире.
– Хорошо. Четыре сотни всадников будут в постоянной готовности и ударят, если керберийцы выйдут из крепости.
– Замечательно. Несколько дней – и мы заставим неприятеля покинуть прикрепостной лагерь.
– Посмотрим. – Генерал с сомнением покачал головой.
День перешел в вечер, а тот самым естественным образом закончился ночной тьмой. Пришла пора осуществить задуманный Артом план. Часовые на стенах крепости и на наблюдательных площадках прикрепостного лагеря запалили факелы. Разумеется, эта мера предосторожности была предназначена для того, чтобы осветить подходы к стенам. Вместе с тем факелы освещали и часовых.
Прячась за приготовленными для этой цели щитами, лучники легиона двинулись на позиции. Пройти им предстояло метров триста – четыреста. До сих пор щиты везли на телегах, нести их предстояло лишь на последнем участке пути. Каждый щит несли четверо. Впрочем, за ним было достаточно места, чтобы укрыться всем. Нелегкая работа, но легионерам не пристало искать легких путей.
Через десять минут лучники вышли на место. Над ночными просторами раздался крик птицы, который послужил условным сигналом. Десятки стрел взвились в воздух и нашли свои цели – вражеских часовых. В крепости поднялась тревога, раздались крики командиров. То же самое творилось в лагере. Керберийцы приняли стрельбу лучников за атаку на крепость. Пехотинцы заполняли стены, сотня лучников легиона продолжала их обстреливать. Кто-то укрывался за щитами, часть стрел вообще летела мимо (все-таки освещение было неважным), но было и много удачных выстрелов, и защитники крепости выбывали из строя. Керберийцы мириться с этим не хотели: их лучники принялись засыпать поле стрелами. Лучникам легиона пришлось затаиться. Через десять минут, когда обстрел поля стих, стрелки легиона опять принялись за работу, сделали два-три залпа и укрылись за щитами, пережидая новый обстрел. Так продолжалось раз десять. Керберийцы загасили факелы, но это помогло лишь отчасти – ночь была ясной, позиция – пристрелянной, а силуэты пехотинцев – хорошо видимыми на фоне неба. Стрелы ударяли в стену, в доспехи часовых, в большие щиты, за которыми они укрывались. Немногие выстрелы были результативными, но ответные действия обороняющихся совсем не приносили результата.
Наконец керберийцам это надоело, и они решились на вылазку. Не слишком интенсивный огонь со стороны поля оставлял надежды на то, что стрелков немного. Распахнулись ворота прикрепостного лагеря, и тяжелая пехота, бряцая щитами, потекла наружу.
– Вождь, враг идет! – Один из охотников-лироков подскочил к Арту.
– Вижу. В бой не вступать. Это дело конницы.
Арт вскочил на коня и направился в сторону бодрствующих кавалеристов. Командир первой тысячи капитан Арантье сам остался сегодня на ночное дежурство. Когда подоспел Арт, кавалеристы уже строились для атаки.
– Капитан, в поле наши лучники, осторожнее, не перепутайте их с врагом.
– Далеко они от крепости?
– Шагов триста. И прошу тебя, поторопись. Если пехота до них доберется…
– Не успеет. Сотни, пики к бою! – Арантье вскочил в седло. Он сам решил возглавить атаку. – Вперед!
Удара кавалерии противник не ожидал. Лучники легиона уже приготовились биться врукопашную, что наверняка закончилось бы для них печально, когда на пехотный строй керберийцев с фланга обрушилась конница. Разгон у атакующих кавалеристов был не слишком велик. Несмотря на это, свалка образовалась грандиозная. Почти по Лермонтову: "…смешались в кучу кони, люди…" Разумеется, залпы тысячи орудий в протяжный вой не слились, не додумались здесь пока до огнестрельного оружия. И хорошо, что не додумались, свалка и без того получилась потрясающей. Кто-то из кавалеристов пострадал в этой сумятице, пострадали и кони, но все это не шло ни в какое сравнение с потерями вражеской пехоты.
Полутысячный отряд был разбит за считаные минуты. Немногие уцелевшие керберийцы отступили к лагерю и успели там укрыться. Будь у Фонтена в готовности больше сил, королевские войска могли бы ворваться за частокол на плечах у отступающего противника, но атаковать без поддержки пехоты ночью укрепления, пусть и временные… Кавалерия могла сама себя загнать в ловушку. Так что все завершилось лишь разгромом отряда, вышедшего за ворота. Это была победа. Небольшая, но значимая. Особенно после того поражения, которое здесь же потерпел гарнизон крепости, когда она еще оставалась частью королевства. Остатки бывшего гарнизона влились в отряд, которым командовал теперь капитан Церьен. Крепость же сменила хозяина. Но радость завоевателей была недолгой. Теперь захватчики сами оказались в осаде.
Ворота прикрепостного лагеря закрылись за немногими уцелевшими пехотинцами керберийского войска.
Арт подождал с полчаса, желая удостовериться, что факелы не зажгут снова.
– Пора. Бонкр, отправь людей к стрелкам. Пусть снимаются и уходят.
Минут через двадцать начали подтягиваться первые лучники – те, что были ближе. Щиты, которые уберегли их от вражеских стрел, они несли с собой. Еще через четверть часа подошел сотник Свилт.
– Как дела, сотник? Потерь нет? – поинтересовался Арт.
– Наши все целы. Только жаль…
– Договаривай.
– Мы так хорошо устроились на позициях, стены пристреляны, до рассвета еще далеко. – В словах Свилта чувствовалась искренняя досада.
– Откуда ты родом? – поинтересовался Арт. Слишком уж сильной была досада сотника.
– Почти из этих мест. Была семья, был дом. – Слова Свилта были полны горечи.
– И что дальше?
– Что дальше? Пришли керберийцы. Когда из амбара стали забирать последнее зерно, отец не выдержал, схватился за топор. Там же его и зарубили. Я бросился следом за отцом. Лет мне тогда было пятнадцать, и ростом не выдался. – Свилт упрямо сжал челюсти, видимо воспоминания были нелегкими. – В общем, очнулся я ночью от скрипа колес. Рядом мать плачет. Кобылка совсем старая была, керберийцы на нее не позарились. Только она и уцелела; как потом узнал, наш дом спалили. Ехали мы полями, дорог избегали. Я порывался отомстить подлым захватчикам, да только не до мести мне тогда было – ходить смог лишь через неделю. А к тому времени мы были уже далеко от родных мест. Пробовал в армию записаться, не взяли. Тогда подался в охотники. А в стрелки попал уже через несколько лет, когда подрос.
Свилт выговорился и замолчал. Похоже, он сам был удивлен такой длинной своей речью и сам от себя такого не ожидал. Зацепило его что-то. Всколыхнулись давние воспоминания, и полилась рекой давняя полузабытая обида. Или не забытая, а лишь спрятавшаяся до поры.
– Вот оно как.
– Дело давнее. – Свилт махнул рукой. – С той поры уже многое минуло. Лет прошло, почитай, полтора десятка, а вот в родных краях оказаться довелось в первый раз.
Видимо, не все раны лечит время. Ну да это личное дело сотника.
– Ты хотел спросить, почему вы так рано снялись с позиций. Объясню. В следующий раз, если керберийцы решатся на вылазку, из крепости выскочит кавалерия. Тогда вы просто не успеете отойти.
– Кавалерия? Это точно?
– Я, конечно, утверждать не возьмусь, но вероятность такого развития событий велика.
– Эр капитан, разреши спросить.
– Спрашивай, – разрешил Александр.
– Почему? – Свилт увидел непонимание и пояснил: – Почему ты стал мне это объяснять? Мог бы просто приказать, и я бы исполнил. Так раньше всегда и бывало.
Да, чего, казалось бы, проще – командир отдает приказ, подчиненный должен его выполнить.
– Был на свете один великий полководец. Так вот он говорил: "Каждый солдат должен знать свой маневр". А ты не солдат, ты сотник. Ты должен знать вдвое больше. Понимать, что зачем делается и почему именно так, а не иначе. Тогда и делу польза будет, и, случись такая необходимость, ты сможешь оценить ситуацию и принять правильное решение.
– Понял, эр командир. Разреши выполнять?
– Выполняй. Везите щиты в долину. Через час приступаем ко второй части марлезонского балета.
– К части чего? – удивился лучник.
– Не обращай внимания, это присказка такая. Как щиты уберете, выкатывайте на позицию "Большую Берту". Пехотинцы вам помогут.
"Большая Берта" вовсе не была гаубицей, как можно бы было решить из названия, она была стенобитным орудием. Арт вспомнил, как быстро с помощью огромного бревна мапри проломили такой же частокол, как тот, что ограждает прикрепостной лагерь керберийцев. Если противник применил удачный прием, не грех его перенять и при случае воспользоваться. Таран был несколько модернизирован – огромное бревно установили на оси от телег. Вот это-то устройство и должны были выкатить лучники на линию атаки. Отдав распоряжение, Арт поспешил к пехотинцам: десяток Бонкра и два десятка охотников должны были разгонять "Большую Берту" на последнем участке пути.
– Бонкр, надо вытолкать из лощины таран и докатить его до той линии, на которой лучники ставили щиты. В этом вам помогут стрелки, а дальше сами. И помните: в бой не ввязываться. Протараните ворота – и сразу назад.
С одной стороны, жаль было упускать такой момент и не воспользоваться им для атаки. С другой – "Большую Берту" надо испытать. Да и генерал требовал действий. Правильно ли это? Пока пехота не готова к штурму, взять крепость почти невозможно. Но для поднятия боевого духа войска это небольшое мероприятие будет полезно. Что ж, атака так атака.
– Бонкр, вы готовы?
– Готовы, командир.
– Лучники вас прикроют. Если что, кавалерия будет наготове, но к стенам она не полезет. Поэтому повторяю еще раз – сразу отходите. Достаточно будет испробовать на прочность вражеские укрепления и проверить, как действует наш таран.
– Все сделаем, – отрапортовал десятник.
Пехотинцы облепили стенобитное орудие со всех сторон, лучники заняли позицию и были готовы открыть стрельбу при первой необходимости. Арт отправился к кавалеристам, чтобы предупредить их о возможной вылазке врага.
Недавний бой наделал шума. Кавалеристы находились в приподнятом расположении духа. Разыскав Арантье, командир легионеров попросил его о содействии.
– Капитан, мы готовимся к небольшой вылазке. Прошу вас быть начеку. Может потребоваться прикрытие, если неприятель решится на атаку.
– Мы будем наготове, капитан, – отозвался кавалерист.
Пехотинцы начали разгонять таран. Местность перед воротами была утоптана множеством прошедших здесь людей. Некогда поросшее травой поле превратилось в плотную грунтовую дорогу. Несмотря на то что оси были тщательно смазаны, а таранное бревно прочно закреплено, без шума не обошлось. Сначала "Большая Берта" катилась тихо, но по мере увеличения скорости стала заметно грохотать. Кто бы мог предположить, что она будет так шуметь? К счастью, кавалеристы затеяли перестроение с криками и свистом – им соблюдать тишину не было никакой необходимости.
Через пару минут чудовищный удар сотряс ворота. Легионеры изрядно запыхались, разгоняя стенобитный снаряд, но результат превзошел все ожидания – крепления ворот не выдержали, и они рухнули с ужасным грохотом, щепы и целые бревна разлетелись во все стороны. Все-таки это были временные укрепления, ворота оказались не так прочны, как у стационарных крепостей.
Но, видимо, приближение тарана не прошло совсем незамеченным – в пролом хлынула вражеская пехота. Королевские легионеры схватились за глефы, охотники-лироки за копья. У пролома завязался бой. Керберийцы бились яростно, раздосадованные потерями. Легионеры начали отступать, но оторваться не получалось. Лучники ничем не могли помочь своим товарищам: в темноте все смешалось – где свои, где чужие было не разобрать. Стрелки сделали несколько залпов поверх голов дерущихся, но результативность такой стрельбы была невелика – стрелы перелетали как своих пехотинцев, так и чужих. Кавалерия тоже не могла вмешаться – схватка происходила у самых стен. Арт хотел сам бежать на выручку своим солдатам, но, к счастью, им удалось отбиться и оторваться от врага. Один из лироков метнул болас, пехотинец керберийцев упал, запутавшись. Подскочившие легионеры потащили его с собой. Увы, отступить успели не все. Брошенная палица ударила по шлему легионера, и он упал, оглушенный. Один из лироков наклонился, чтобы помочь товарищу, и был схвачен подоспевшими врагами. Как только легионеры оторвались от неприятеля, кавалерия Фонтена со свистом помчалась вперед, но керберийцы отступили за стены, утащив с собой пленников.
Так печально закончилась эта вылазка. Война – это не бравые марши и фанфары побед. Порой приходится терять того, кто рядом. Можно пасть и самому. Начиная военные действия, надо быть готовым к этому. Лучший выход – не начинать их совсем. "Лучший бой – это тот, которого удалось избежать", – говорили китайские мудрецы. Но иногда выбора нет. Случается всякое, но это происшествие было из ряда вон.
– Шагай, гад! – Бонкр подтолкнул пленника. – Эр капитан, мы схватили одного врага живым.
– Бонкр, почему вы не отошли сразу?
– Не успели. Замешкались лишь на минуту, а затем керберийцы на нас плотно насели. Еле оторвались.
– Каковы потери?
– Мы недосчитались пятерых, семь человек ранены.
– Сэт побери!
Арт был расстроен не на шутку. А на следующее утро он узнал, что в суматохе отступления отряд оставил в руках врага живых бойцов. Пехотинцев привязали к стене на всеобщее обозрение. Они провисели там около часа, а потом керберийцы демонстративно отрубили им головы. Легионеры скрежетали зубами, смотря на это, но поделать ничего не могли. Арт пал духом – именно он отправил погибших бойцов к стенам. Он винил себя за непродуманность операции, за то, что послал в бой недостаточно обученных людей.
– Как же так? Бонкр, куда вы смотрели?
Десятник поник, он тоже сознавал свою вину.
– Командир, давай ответим! – вскричал Бонкр. – У нас тоже есть пленник! Выведем его в поле и демонстративно нашпигуем стрелами!
– Этим мы не вернем наших ребят.
– У, керберийские собаки! Предлагали же им обмен! – Бонкр погрозил кулаком невидимым сейчас врагам.
– Предлагали, – согласился Арт. – Их ответ ты видел сам.
– Так что мы будем делать с пленником?
– Отпустим. – Арт покачал головой. – Я обещал сохранить ему жизнь, если он расскажет, какие силы у них в крепости. Он рассказал.
– Кому ты обещал? Подлым убийцам, которые казнят пленных? Никто не скажет ни слова против, если ты не сдержишь это обещание!
Арт вздохнул тяжело и печально, скрипнув зубами:
– Видишь ли, друг, мое слово – это мое слово. Если им бросаться направо и налево, что от него останется?
– Так что, отпустить вражину?
– Отпустить.
Бонкр с досадой стукнул кулаком по ладони.
– Не знаю, не знаю, эр командир, может, ты и прав, но я этого не понимаю! И что, ты всегда держишь слово?
– Не всегда. Если слово выманено обманом, если сдержать его позорнее, чем не сдержать, я могу от него отказаться. Но сейчас не тот случай. Я знал, что обещаю и при каких обстоятельствах. Так что сейчас слово надо держать.
Саша невольно вспомнил другой случай, тот, что подвигнул его к таким выводам. Дело было давнее, он учился в старшем классе школы.
– Санек, подтверди, что я никуда не выходил, – попросил его тогда Филимон Федосеев. Они вдвоем подметали спортзал, когда весь класс бегал на улице. – Подтвердишь?
– Хорошо.
– Слово?
– Слово.
Они с Филимоном ударили по рукам, и тот, ухмыльнувшись, вышел за дверь.
Саша подтвердил, что тот никуда не выходил, а вскоре после этого обнаружилось, что у многих ребят из раздевалки пропали деньги. Спрашивал ли Саша об этом Филимона? Конечно, спрашивал. Тот сделал круглые глаза и сказал, что ничего не знает. Но зачем-то же он просил подтвердить, что не выходил из зала. Просил об этом заранее. Неделю Саша ходил как в воду опущенный. Он чувствовал себя соучастником мелкого воришки – это было противно, как будто его самого ни за что ни про что облили помоями. Да, никому этого не видно, но он-то сам об этом знает. Соврал. Спрашивается: зачем? Помог однокласснику? В чем помог: обчистить своих друзей и остаться безнаказанным? Вот она – цена невинного обмана! И слово он дал! Нарушить? Рассказать? А как же обещание?
Через неделю Саша вышел на середину класса и все рассказал, запинаясь и краснея от стыда. И, о чудо, камень, так тяготивший его все это время, упал с души. Ребята шумели: кто-то назвал его лжецом, кто-то обвинил в том, что он не держит слово. Но Саше было все равно, он чувствовал, что поступил правильно. И это ощущение внутренней уверенности дорогого стоило. Правильнее было бы вообще не давать слова. Не спешить с обещанием. Кстати, Филимон пытался ему отомстить. Зная подлую натуру этого мальчишки, трудно было ожидать другого. Но это уже совсем другая история.
– Не тот случай, Бонкр, – повторил Арт. – Когда я обещал сохранить пленнику жизнь, я знал, о чем говорю. Да, его сослуживцы оказались более жестоки, чем я мог предполагать. С них спросится. А слово я сдержу. Пока еще я командир легиона. Хотя может быть, и зря меня назначили. Оставался бы пехотинцем, глядишь, не было бы так больно из-за потерь.
– Кто же мог предполагать?
– Я! Я должен был предполагать! Иначе какой я, к сэту, командир!
На следующий день керберийцы покинули прикрепостной лагерь и все перебрались в крепость. В лагере оказалось их не так уж и много – тысяча конных и полторы тысячи пехоты. Как Арт и предполагал, это укрепление было построено в расчете на пополнение. Удерживать его сейчас керберийцы не считали возможным. Кавалеристы Фонтена разобрали дальнюю от крепости стену, растащив частокол по всей округе. Если подкрепление керберийцев все же прибудет сюда, укрыться им будет негде – крепость и так переполнена. Заключив Ладар в осаду, Фонтен решил воздержаться от дальнейших действий до полной готовности пехоты.
Арт вернулся к легиону в наихудшем расположении духа. Таким удрученным он не чувствовал себя даже в плену у мапри.
Глава 20
О непростых решениях и о том, что не всегда сразу поймешь, где свои, а где чужие
– Готовы? Лучники, вперед! Первой тысяче занять места на исходных позициях! Башни – пошли!
Огромные восьмиметровые штурмовые башни тронулись и медленно поползли в сторону крепостной стены. Колеса башен связали перекладинами, чтобы солдатам можно было находиться внутри сооружения и передвигать его. Внешне такая связка напоминала жатку от комбайна или гребное колесо от парохода. Люди, выстроившись в ряды, цеплялись за перекладины и тянули или толкали, помогая колесам вращаться. Перекладины выполняли еще и роль рычага, увеличивая силы людей. Кроме тех пехотинцев, которые крутили "жатку", были и такие, кто просто толкал башню. За штурмовым сооружением укрывались солдаты с вязанками хвороста. Поодаль двигались к стенам легионеры с огромными лестницами, баграми, металлическими крючьями-кошками с привязанными к ним канатами. Приблизившись на расстояние финишного рывка, пехотинцы рванули к крепости. Это была уже пятая атака за сегодняшний день. Первый ряд атакующих прикрывал остальных большими щитами.