- Ну что же, попробую, - неуверенно пробормотала шведская дама. - Но, пожалуйста, будьте снисходительны к моему рассказу. Я вам полностью доверяю и уверена, что вы сумеете добраться до сути этой странной истории. Итак, он молодой писатель и живет в маленьком особняке, где-то на Патни-Хилл. Пишет юмористические рассказы - это его излюбленный жанр. Да вы, наверное, слышали о нем. Его зовут Пендер, Феликс Пендер. Он очень талантлив и до недавнего времени пользовался шумным успехом. В ту пору он женился и был счастлив. Короче, его будущее казалось совершенно безоблачным. Я говорю "казалось", потому что внезапно ему изменил талант. Да если бы просто изменил! Все гораздо хуже - его дар вдруг преобразился: юмор этого человека, прежде такой яркий и жизнерадостный, сделался мрачным и зловещим. В итоге Феликс Пендер больше не способен писать в прежнем стиле. Для него это настоящая трагедия.
Джон Сайленс на миг приоткрыл глаза.
- Значит, он до сих пор пишет и силы его не иссякли? - быстро спросил он и вновь закрыл глаза.
- Он работает как одержимый, - воскликнула миссис Сибендсон, - но у него ничего не получается… и… - Она сделала паузу, пытаясь подыскать подходящее слово. - Он ничего не может предложить издателям и, лишившись своего постоянного дохода, пробавляется случайными заработками: рецензирует книги, берется за всякие странные дела, даже очень странные… Однако я убеждена, талант его окончательно не покинул, просто… просто…
Миссис Сибендсон опять осеклась, не зная, как сформулировать свою мысль.
- Наступил кризис, - подсказал врач, не открывая глаз.
- Такое впечатление, будто он попал в плен и поглощен… - продолжала она неуверенно, - поглощен чем-то иным…
- Может быть, кем-то иным?
- Если бы я знала… Могу только сказать, что он издерган, запуган и начисто лишился чувства юмора. В нем как будто поселился кто-то другой, угрюмый и страшный, пытающийся к тому же еще и писать за него. Если не принять срочные меры, Феликс Пендер просто умрет от голода. Но он не желает идти к врачам - боится, что его признают сумасшедшим. Да и кто из них отнесется к его рассказу всерьез и вернет ему пропавшее чувство юмора? Нелепо, не правда ли?
- А он к кому-нибудь уже обращался?
- Обращался, но не к врачам - пытался говорить с несколькими священниками и верующими, но эти люди так невежественны, что не могут понять его боль. Многие из них просто хотят удержаться на своих крохотных пьедесталах…
Джон Сайленс жестом прервал ее повествование.
- И как вам удалось выяснить столько подробностей?
- Я хорошо знакома с миссис Пендер и знала ее еще до замужества.
- Может быть, причина в ней?
- Ни в коей мере. Она верная и преданная жена, образованная женщина, хотя и не слишком умная. Вот уж у кого чувства юмора ни на пенс. Вечно смеется, и всегда невпопад. Но к нервному расстройству своего мужа она совершенно непричастна. Заметив, что он сам не свой, эта достойная женщина стала следить за ним. Ведь он, стыдясь происшедшей с ним перемены, почти ничего ей не рассказывал. Знаете, он милейший человек, труженик каких мало и, безусловно, достоин лучшей участи.
Доктор Сайленс открыл глаза, встал и, удивляясь, что его все еще не зовут к чаю, направился к колокольчику. Из сбивчивого рассказа шведской дамы, конечно же, трудно было судить о причинах странного недуга бедного сатирика, да доктор и не надеялся, что миссис Сибендсон сумеет точно описать случившееся. Необходимо было самому встречаться с писателем…
- Все писатели, а сатирики тем более, заслуживают лучшей участи, - с улыбкой произнес он, пока его гостья пила чай. - Так что время терять нельзя. Ни единого дня. Я при первой же возможности загляну к вашему другу.
Миссис Сибендсон принялась горячо благодарить доктора и разразилась пространным монологом о любви к ближнему, христианском долге и сочувствии к попавшему в беду человеку. Он не без труда переменил тему…
После этого визита Джон Сайленс несколько дней собирался с силами и не пускал к себе никого, кроме секретаря. В полдень он завел мотор своей машины и выехал в Патни-Хилл для знакомства с Феликсом Пендером, ставшим жертвой таинственной болезни в "области психики". Доктору Сайленсу искренне хотелось помочь писателю, утратившему свой незаурядный талант, однако ему также не терпелось удовлетворить свое профессиональное любопытство и доискаться до причин недуга.
Машина притормозила и остановилась, издав низкий, рокочущий звук, похожий на рычание свернувшейся в клубок пантеры. Закрыв за собой дверцу, Джон Сайленс миновал небольшой палисадник с черневшими в тумане елями и кустами лавра и подошел к дому. Особняк казался совсем крохотным, и доктор удивился, что на звонок не сразу откликнулись.
Но вот в холле зажегся свет, и он увидел миниатюрную женщину, поспешно спускавшуюся по лестнице. На ней было серое платье, а ее тщательно причесанные волосы озарял свет от газовой лампы. Она любезно поздоровалась и пригласила его войти. Джон Сайленс обратил внимание на пыльные птичьи чучела и притупившиеся африканские стрелы на стенах холла, потом перевел взгляд на полочку для шляп с бронзовым блюдом, полным визитных карточек. Миссис Пендер, по-детски округлив глаза, с трудом скрывала волнение, однако старалась держаться как можно приветливее. Очевидно, она не ждала гостей и отпустила служанку.
- Надеюсь, я не заставила вас слишком долго ждать? Как хорошо, что вы пришли… Я… я очень рада, - начала было миссис Пендер, но тут же оборвала себя, увидев его лицо, освещенное газовой лампой. Что-то насторожило ее во взгляде гостя, и она поняла, что светский разговор сейчас неуместен.
- Добрый вечер, миссис Пендер, - сказал доктор Сайленс и сдержанно улыбнулся, дав понять, что лучше сейчас обойтись без лишних слов. - Из-за тумана я немного опоздал. Рад с вами познакомиться.
Они проследовали в гостиную в дальнем конце дома. Маленькая, уютно обставленная комната, от интерьера которой веяло каким-то безнадежным унынием. Судя по всему, огонь в камине был зажжен совсем недавно: угли еще не разгорелись, и дым синеватыми слоями стелился под потолком.
- Миссис Сибендсон предупреждала, что вы можете к нам зайти, - вновь рискнула обратиться к нему миссис Пендер. Во всех ее жестах угадывалась тревога и растерянность. - Но я была не в силах ей поверить. Это так любезно с вашей стороны. У моего мужа особый случай, и, знаете, я совершенно убеждена, что обычный врач немедленно отправил бы его в психиатрическую лечебницу.
- А он у себя? - осторожно осведомился доктор Сайленс.
- Где? В психиатрической лечебнице? - с ужасом переспросила она. - О нет, пока, слава богу, нет.
- Я имел в виду, он у себя в кабинете? - засмеялся он.
Миссис Пендер с облегчением вздохнула.
- Вот-вот должен вернуться, - пояснила она, явно ободренная его непринужденным смехом. - Дело в том, что мы не ждали вас так рано. А муж вообще не верил, что вы решитесь навестить нас.
- Я всегда с удовольствием прихожу к тем, кто меня хочет видеть или нуждается в моей помощи, - небрежно проговорил он. - Впрочем, это и к лучшему, что вашего мужа пока нет. Мы одни, и вы без помех сможете мне рассказать о его проблемах. Пока что я о них слишком мало знаю.
Миссис Пендер с дрожью в голосе поблагодарила его и, когда он расположился в кресле рядом с ней, несколько минут молчала, мучительно подыскивая слова.
- Прежде всего хочу сказать, - запинаясь, пробормотала она наконец, - что муж просто придет в восторг от вашего визита. Он сказал, что вы единственный, с кем он может быть откровенным. То есть единственный медик. Но ему неизвестно, как я испугана тем, что мне удалось за последнее время заметить. Он пытается убедить меня, что это обычный нервный срыв, и не более того. Однако я уверена - все гораздо серьезнее и страшнее. Он перестал себя контролировать и не всегда отдает себе отчет в том, что делает. А я вижу, вижу, как он странно поступает, и полагаю, что главное…
- Ну что же, поговорим о главном, миссис Пендер, - подбодрил ее доктор, чувствуя замешательство сидящей напротив женщины.
- Он думает, что мы не одни в доме. Вот это и есть главное.
- Мне нужны факты, только факты.
- Все началось прошлым летом, когда я вернулась из Ирландии. Мой муж прожил здесь в одиночестве шесть недель, и я сразу увидела, как он устал. Вид у него был болезненный, измученный, лицо побледнело и осунулось. С дрожью в голосе он принялся рассказывать, как упорно, изо дня в день, пытался работать, но вдохновение не приходило, все, что рождаюсь из-под его пера, было каким-то пресным, скучным, вымученным и нисколько не смешным… Чувство юмора внезапно оставило его, сменившись чем-то иным. "В доме завелась какая-то сила, - заявил он наконец, - и она мешает мне радоваться и шутить, как прежде". - Миссис Пендер подчеркнула последние слова.
- "Какая-то сила мешает мне радоваться и шутить, как прежде"… - задумчиво повторил доктор. - Ну вот, мы, похоже, и добрались до сути.
- Да, - неуверенно откликнулась отчаявшаяся женщина. - Именно так он и сказал.
- В чем же, по-вашему, проявлялись его странности? - поинтересовался Джон Сайленс. - Но, прошу вас, покороче, а не то он вернется домой еще до конца рассказа.
- Возможно, это мелочи, но, на мой взгляд, весьма существенные. Раньше его кабинет находился в библиотеке - обычная комната, просто мы ее так называем, - и вдруг он решил перебраться в гостиную. Сказал, что в библиотеке ему плохо пишется, герои, вопреки его воле, прямо на глазах обретают новые черты, становясь какими-то мрачными, злобными и коварными… Это уже не веселые юморески, а настоящие трагедии - трагедии преступных и порочных душ. Однако смена обстановки ему не помогла. Теперь ему что-то не понравилось в гостиной, и он вернулся назад в библиотеку.
- А…
- Понимаете, я могу сообщить вам совсем немного, - продолжала она, говоря все быстрее и сопровождая рассказ нервной жестикуляцией. - Его странности не слишком заметны. Повторяю, они, наверное, покажутся просто пустяками. Меня пугает другое. Он убежден, будто в доме кто-то есть, а я не вижу этого человека, да и не способна увидеть. Хотя прямо мне он о нем ничего не говорил, однажды я все же заметила, как он посторонился на лестнице, словно кого-то пропуская. Видела, как он открывал перед кем-то невидимым дверь, а потом, закрыв ее, ставил посреди нашей спальни стул, будто приглашая своего призрачного гостя сесть. Да, чуть не забыла… - Она повысила голос, но тут же оборвала себя и робко огляделась по сторонам.
- Я вас слушаю.
- Раз или два, - торопливо закончила фразу миссис Пендер, тревожно прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора, - я видела, как он вбегал в комнаты и пытался скрыться, словно за ним кто-то гнался…
В этот момент дверь распахнулась, и застигнутая врасплох женщина осеклась на полуслове.
В гостиную вошел гладко выбритый, темноволосый и довольно смуглый мужчина с живыми карими глазами. Его твидовый костюм был изрядно поношен, а воротник фланелевой рубашки явно нуждался в стирке. Феликс Пендер - а это был, несомненно, он - держался настороженно, и страх, застывший в его глазах, мог в любую минуту прорваться сквозь ненадежную преграду самоконтроля.
Заметив гостя, Пендер радостно улыбнулся, бросился ему навстречу и крепко пожал руку.
- Я надеялся, что вы придете. Миссис Сибендсон говорила, что вы сможете выкроить время, - простодушно признался он. Его тонкий голос нервно дрожал. - Очень рад вас видеть, доктор Сайленс. Я не ошибся, вы ведь доктор, не так ли?
- Да. Я вполне соответствую данному определению, - рассмеялся Сайленс, - хотя и пользуюсь им не часто. Видите ли, у меня нет постоянной практики, я берусь за дело лишь тогда, когда мне интересен тот или иной случай, и… - Он не стал продолжать, увидев, с каким пониманием взглянул на него Пендер. В дальнейших объяснениях не было нужды.
- Я слышал о вашей необычайной доброте.
- Это мое хобби, - мгновенно парировал Джон Сайленс, - и моя привилегия.
- Полагаю, вы не передумаете, когда услышите то, что я вам расскажу, - устало произнес писатель и провел гостя через холл в курительную, где они могли свободно разговаривать.
Плотно прикрыв за собой дверь, Пендер повернулся к доктору, который ждал, когда он начнет свою исповедь. Казалось, настроение хозяина дома внезапно изменилось, и он заметно помрачнел.
- По-моему, у меня тяжелый нервный срыв, - с трудом выдавил из себя Пендер, словно преодолевая незримый барьер, и посмотрел доктору прямо в глаза.
- Я это сразу заметил, - кивнул Сайленс.
- Конечно, это не ускользнуло от ваших глаз; впрочем, любой умный, проницательный человек с первого взгляда догадался бы о том, что со мной творится. Но вы чувствуете тоньше и глубже других. Мне говорили, вы настоящий кудесник и лечите прежде всего душу, а уж потом тело.
- Вы обо мне слишком высокого мнения, - возразил доктор, - но я и правда в первую очередь пытаюсь восстановить нарушенное душевное равновесие и только после этого перехожу к телесным недомоганиям.
- Да, я вас понял. Знаете, у меня весьма странное расстройство, и любопытно оно тем, что совсем не затронуло психику. Я хочу сказать, что нервы у меня в полном порядке, да и на здоровье мне нет нужды жаловаться. У меня нет никаких приступов, однако мой дух истерзан страхом, и муки не прекращаются с тех пор, как я впервые ощутил этот таинственный сдвиг…
Джон Сайленс наклонился, взял руку говорившего и несколько секунд держал ее в своей, по обыкновению закрыв глаза. Нет, в отличие от других врачей он не щупал пульс - просто входил в душевное состояние пациента, мысленно ставя себя на его место. Только так он мог вылечить больного. Пристальный наблюдатель, вероятно, заметил бы трепет его чутких пальцев, сжимавших запястье Пендера.
- Будьте со мной откровенны, - мягко обратился он к писателю, отпуская его руку. - Расскажите обо всем, что предшествовало срыву. Как проникла в вас эта сила, я имею в виду то особое наркотическое зелье, к которому вы прибегли. Итак, зачем вы его приняли, и как оно на вас подействовало?
- Выходит, вы знали, что все началось с наркотика! - изумленно воскликнул Пендер.
- Я узнал только сейчас, понаблюдав за вами. Через вас это зелье повлияло и на меня самого. Видите ли, у вас необычное состояние - некоторые сегменты вашей ауры вибрируют сильнее других. Такое бывает лишь от наркотиков, да и то не всех, а особых, редких. Прошу вас, позвольте мне закончить. Когда вибрация усиливается и охватывает все участки ауры, вы, разумеется, переноситесь в иной, большой и незнакомый мир. А если дозы недостаточно, то ваше восприятие нормализуется, и чувствительность притупляется. То же случается, когда наркотик действует недолго.
- Вы меня поражаете! - воскликнул изумленный Пендер. - Какая точность описания! Вы как будто побывали в моей шкуре, уловив самые тайные мои ощущения.
- Я упомянул о них мимоходом, чтобы вы мне поверили. Полагаю, так вам будет легче рассказывать о пережитом, - продолжат доктор. - Как вам, наверное, известно, восприятие возникает в результате вибрации ауры, собственно, пресловутое ясновидение - это просто особая чувствительность, которая появляется при высокой частоте колебаний магнетического поля человека. Вот это и есть пробуждение внутренних чувств, о котором мы столько слышали. Так что ваше спорадическое ясновидение легко объяснимо. Меня интересует другое - как вам удалось достать этот наркотик? В чистом виде его получить практически невозможно, а никакие добавки не дадут такого страшного потрясения, которое пришлось испытать вам. Но я отвлекся и теперь готов слушать ваш рассказ с начата и до конца.
- Это Cannabis indica,[33] - сказал Пендер. - Наркотик попал ко мне прошлой осенью, когда жена была в отъезде. Не стану говорить, как я его приобрел, да это и неважно. Но у меня был жидкий экстракт, и я не смог устоять перед искушением - мне захотелось поэкспериментировать. Вы, конечно, знаете, что этот наркотик вызывает безудержный хохот.
- Да, порой.
- Ну, вот мне, автору комических рассказов, и захотелось подстегнуть свое чувство юмора, да заодно и повеселиться вволю - увидеть все нелепости нашей жизни в ином, необычном свете. Я попробовал немного и…
- Расскажите подробнее, как все происходило?
- Я отмерил первую дозу (до этого шесть часов ничего не ел - надеялся ускорить воздействие), заперся в этой комнате и попросил меня не беспокоить, а потом выпил экстракт и принялся ждать.
- И каков результат?
- Я прождал час, два, три, четыре, пять. Ни малейшей реакции. Ровным счетом ничего. Буквально раздавленный навалившейся на меня страшной усталостью, я не испытывал никакого желания смеяться - ничто не настраивало меня на юмористический лад.
- Да, гашиш непредсказуем, - утвердительно кивнул доктор Сайленс. - Мы, врачи, считаем его бесполезным.
- К двум часам ночи я проголодался, измучился и решил прекратить эксперимент. Ждать было больше нечего. Я выпил немного молока, поднялся к себе и лег в постель. Сразу уснул и проспал, должно быть, около часа, но внезапно проснулся от сильного шума в ушах. Это были раскаты моего смеха. Меня прямо-таки трясло и раздирало от хохота. Впав поначалу в оторопь, я было подумал, что смеялся во сне, но потом вспомнил про наркотик и обрадовался. Наконец-то он подействовал! Я, наверное, просто ошибся, неправильно отсчитав время. Так что все разъяснилось. Вот только я никак не мог избавиться от неприятного ощущения, будто проснулся не сам, а по чьей-то воле. Осознав это, я расстроился, но продолжал громко смеяться.
- Кто же мог вас разбудить? - спросил доктор, внимательно слушавший Пендера. Тот лишь растерянно улыбнулся и откинул со лба прядь волос. - Поделитесь вашими впечатлениями, даже домыслами и фантазиями. Иногда они бывают важнее фактов.
- Меня не покидало смутное ощущение, будто этот человек как-то связан с моим забытым сном. Невидимый, он проник в меня, когда я спал. Понимаете, во сне я вошел в контакт с кем-то необычайно сильным и умным. Меня не оставляет уверенность, что это была женщина…
- Добрая женщина? - осторожно осведомился Джон Сайленс.
Пендер вздохнул, изжелта-бледное лицо побагровело от обуревавших писателя противоречивых чувств. Казалось, вопрос доктора застал его врасплох. Однако он тут же собрался с духом, покачал головой, и в его глазах вновь мелькнул страх.
- Злая, - коротко бросил он. - В этом нет никаких сомнений. Злая и порочная до мозга костей. Она, несомненно, умна, но у нее извращенный, коварный и очень жестокий ум.
Писатель смутился и с подозрением взглянул на собеседника.
- Не бойтесь, - подбодрил его доктор. - Я вовсе не собираюсь над вами смеяться и не считаю сумасшедшим. Скажу больше, меня чрезвычайно заинтересовала ваша история, и вы, сами не сознавая этого, дали мне ключ к разгадке. Видите ли, я успел немало узнать о психических отклонениях…