Глава
ШЕСТНАДЦАТАЯ
- Я бы сказала, что ты не можешь злиться на меня вечно, но у меня такое чувство, что ты воспринимаешь это как вызов.
Ровно два часа спустя после произнесенной мною клятвы, что только через мой труп Эли сумеет уехать вместе со мной и близнецами, я сидела на переднем сиденье, вполне себе живая и уж совсем никак не истекающая кровью. Последнюю сотню миль я изводила Эли молчанием, хотя толку от этого не было абсолютно никакого.
Где-то в глубине души я понимала, почему она это делала. Если бы Эли не была столь решительной по отношению ко мне, я бы, наверное, возненавидела и Стаю, и Каллума. Но это "если бы" можно было оставить до лучших времен. Прямо сейчас я еще могла справиться со своей злостью на Эли, но не была уверена, что смогу справиться потом. Я не собиралась рисковать из-за того, что бурлящий водоворот эмоций, затаившийся в моей душе, вдруг вырвался наружу. Сдаваться я не собиралась. Ни здесь, в машине. Ни в Монтане, когда мы туда приедем. Вообще нигде.
- Ты сама бы сделала то же самое, - сказала Эли. - Если бы что-то случилось со мной, а ты бы отвечала за Кети, ты бы сделала то же самое, если бы Стая настроилась на нее.
- Заткнись, - нарушила я молчание.
- Я это делаю, и я не жалею, что делаю это, - усмехнулась Эли. - Так что можешь жить с этим и дальше, малышка.
- Ты даже не спросила меня, чего я хочу, - бросила я в ответ. - Что бы ни случилось, это случилось со мной. - Конечно, плохо было то, что Каллум возложил на себя право решать, что я могла и чего не могла знать относительно той ночи, про которую-нельзя-говорить. И я не собиралась позволять Эли забрать у меня еще и право распоряжаться своей дальнейшей жизнью. - Я - та, которую они избили. Я - та, которая истекала кровью. И это я - та самая, чье тело так покрыто шрамами, что теперь я вполне могу откликаться на прозвище Штопаная. И именно я должна была смотреть, как Каллум…
Я смолкла. Не хотелось заходить так далеко.
- Смотреть, как он - что? - тихо спросила Эли.
- Ничего, - буркнула я сквозь стиснутые зубы. - Он сделал все, что мог.
Я знала, что глупо было злиться на Эли за то, что она старалась защитить меня. И уж тем более на Каллума - за то, что бил меня. Мне было просто все равно.
- Ты на самом деле веришь, Брин, что Каллум не знал того, что может произойти? Начиная с того самого момента, когда он оставил тебя наедине с Чейзом?
Эли, не отрываясь, смотрела на дорогу перед собой, а я наклонилась вперед и стала вертеть ручку радиоприемника, надеясь, что музыка заглушит ее слова.
Лицо Эли напряглось, и она выбросила руку вперед. Моя же рука, словно одержимая бесом, дернулась верх, защищая лицо, еще до того, как рассудок сообщил мне, что Эли просто собиралась выключить радио.
Сконфуженная, я опустила руку и крепко прижала ее к груди, чувствуя себя маленькой, и глупой, и самым неприличным образом разоблаченной.
Если Эли и заметила мою реакцию, у нее, по крайней мере, хватило деликатности не укорять меня этим. Вместо этого она продолжала развивать старую тему: Каллум, правосудие и я.
- Сколько раз в жизни тебе удавалось взять верх над Каллумом, Брин? И вообще кому-нибудь это удавалось? Альфа прекрасно знал, черт возьми, что ты нарушишь условия еще до того, как он их отменит.
Каллум всегда знал, что я собираюсь сделать, еще до того, как я делала это. Всю жизнь я посвятила тому, чтобы хоть в чем-нибудь обыграть его.
Нет! Я не хотела ничего слышать. Эли не может меня заставить… Радио… Включить…
На заднем сиденье захныкала Кети, сидевшая в кресле для младенцев. Весь первый час близнецы отчаянно ревели и минут пятнадцать назад, окончательно обессилев, заснули. Мои брат с сестрой были не счастливее меня, покидая наш дом.
Ш-ш-ш, сказала я Кети беззвучно. Все хорошо. Я здесь.
Чем дальше мы отъезжали от владений Каллума, тем слабее становилась связь близнецов со Стаей, и они все крепче вцеплялись в Эли и в меня. Особенно в меня. И я была абсолютно уверена в том, что Кети вскоре осознает, что я не волк. Та ночь, когда я бежала со Стаей, сбила малышку с толку. Даже сейчас, когда моя собственная связь со Стаей ослабла, я была для девчушки самым прочным связующим звеном с обрами.
С домом.
- Я больше их не чувствую, - пробормотала я, и мои слова были заглушены ревущей из динамиков музыкой.
Начался дождь. Эли включила дворники и выключила радио.
- Ты не чувствуешь кого? - повернулась она ко мне.
- Обров. Даже после того, что я сделала, они все еще были со мной. Едва ощутимо…
Но сейчас, когда быстро мелькающие столбики за окном размеренно отсчитывали мили, все становилось еле слышным, и я совсем не чувствовала обров, кроме Чейза, хотя и его было слышно еле-еле. Он существовал как образ, как звук, как ощущение в закоулках моего сознания, но даже это постепенно ускользало.
- Чейз не сделал ничего плохого, - сказала я, позволяя гневу заполнить пустоту в своей душе. - Ты заставила засадить его в клетку, а он ничего плохого не сделал.
- Хочешь - верь, хочешь - нет, но я не чудовище, Брин, - вздохнула Эли. - Я попросила Каллума запереть его в клетку, потому что Каллум издал указ, чтобы никто не смел препятствовать нашему отъезду. Судя по тому, как мальчишка стоял на страже возле тебя, пока ты была без сознания, и со скоростью молнии переходил из одной формы в другую, так что нам пришлось увести его от тебя, я предположила, что он, скорее всего, не сможет сдержаться, когда мы уедем, и что тебе, наверное, не захочется, чтобы он встретился с тем самым правосудием, с которым столкнулась ты.
Целую секунду я не знала, что сказать.
- Ты что, и Кейси предложила им запереть? - усмехнулась я, как только пришла в себя от потрясения.
- Если хочешь знать правду, - ответила Эли, и ее руки еще крепче вцепились в руль, - сказала.
Радио… Включить… Только на этот раз это было решение Эли, не мое. Она убавила звук и сменила станцию. На заднем сиденье Кети снова закрыла глаза, и следующую сотню миль мы четверо провели почти в полной тишине, только тихие переливы кантри звучали в машине.
Эли гнала машину сквозь ночь. В какой-то момент я заснула, и во сне ко мне пришел Чейз в волчьем обличье. У него была черная шкура, тело - худое и мускулистое, а глаза светлее, чем у него же в человеческом образе: два голубых, как лед, кристалла. Я не произношу ни слова, он тоже не издает ни звука. Мы лежим, распростершись, вдвоем на траве, сантиметрах в тридцати друг от друга. Я чувствую на своем лице его теплое дыхание; мы, не отрываясь, смотрим друг на друга; проходит целая вечность, и я зарываюсь руками в его мех, которому, как мне кажется, следует быть грубым, но на ощупь он оказывается нежным, как шелк. Когда он дышит, его грудная клетка вздымается и опускается, и я чувствую, что мое сердце бьется в унисон с его сердцем.
- Ведь это не значит, что мы - пара, - говорю я Чейзу.
Он широко зевает.
- Борьба за равноправие женщин и все такое… - продолжаю я и хватаю его руками за морду. - Никаких отметин. Никаких пожизненных обязательств. Никаких вывесок "собственность такого-то". Просто связь между нами, вот и все.
Его хвост тихо бьет по грязной земле, и улыбка появляется у меня на лице.
- Неудачник, - говорю я и треплю его по загривку, испытывая непреодолимое желание почесать ему брюхо.
В ответ на это страшное оскорбление Чейз в притворной угрозе скалит зубы, а сам прижимается ко мне, я кладу голову ему на шею, и мы двое - волк и девушка - засыпаем и во сне видим сон.
Я тебя вижу.
Слова капают, кап-кап… Лица нет. Тела нет. Просто рот. Кости трещат, челюсти хрустят…
Я тебя вижу.
Улыбка коварная, клыкастая и красным вымазана.
Я узнала голос. Я узнала кровь. Но это не мой кошмар. Это все - Чейза.
И, словно вспышки стробоскопа, передо мной появляются и исчезают образы, быстро, как при стрельбе из пулемета. Мужчина - карие глаза, открытое лицо, нет и тридцати. Зубы красные. Серый волк, белая звезда. Челюсти щелкают.
Как много крови.
Я ищу Чейза, зову его, но не могу найти. Я слишком далеко.
Волк. Драться.
Не мой сон. Не мой инстинкт. Не мой туман в голове, а весь мир все равно кроваво-красный, почти лиловый. Разложившийся. Свернувшийся, как кровь.
Чейз. Я должна найти Чейза.
Я чувствую, как открываются его глаза. Резкая, как молния, боль в животе. И острая боль в челюсти, когда в человека переключаешься.
Посмотри на меня, шепчет ему Каллум, призрак, сидящий на его плече.
Ты мой, говорит волк с белой звездой на лбу. Я тебя сделал. Ты принадлежишь мне.
Чейз не принадлежит крови и панике. Не принадлежит Бешеному. Он не принадлежит даже Каллуму, решительному и уверенному.
Он принадлежит мне.
Свет, оплетая нас огненными языками, вздымается вверх - что-то среднее между взрывом атомной бомбы и фейерверком на День независимости.
Теплый. Невредимый. Мой.
И вдруг, ни с того ни с сего, Чейз и я - мы снова на кровати из мокрых листьев и травы, и прелый запах напоминает мне о том, что это был сон. Всего лишь сон.
Чейз в человеческом обличье лежит, свернувшись, рядом со мной. Его лоб влажный от пота, и я провожу пальцами по его свалявшимся волосам так же естественно, как проводила ими по волчьему меху. Я прижимаюсь к Чейзу всем телом, и слежу за тем, как замедляется его дыхание, и мое дыхание тоже замедляется, и мы оба растворяемся в безмятежном, блаженном небытии.
- Просыпайся, Спящая Красавица.
Первая инстинктивная реакция на слова Эли - зарычать. Но поскольку меня снова окружал реальный мир, а защитный инстинкт, пробудившийся под влиянием сна, от меня ускользнул, я вспомнила две вещи. Во-первых, я вообще-то не была оборотнем и поэтому не имела гена обладания и защиты, который мог бы диктовать мне каждое движение, а во-вторых, в настоящий момент я с Эли не разговаривала. Чувствуя себя очень неуютно в собственном теле, я стерла кулаками остатки сна из уголков глаз и вместо рычания пристально уставилась на нее.
Эли же меня игнорировала. Она просто расстегнула ремень безопасности и вылезла из машины, захлопнув дверь перед самым моим носом. Ей плевать было на мое мрачное настроение. И пока я пыталась пережить это оскорбление, Эли открыла пассажирскую дверь со своей стороны и, расстегнув ремни, взяла Кети с сиденья.
- Я так понимаю, мы остановились? - спросила я.
- Мы уже здесь, - поправила меня Эли. - Ты спала мертвым сном и пропустила завтрак. Может быть, у кого-нибудь здесь найдется немного еды, если ты голодна. - Усадив Кети на бедро, Эли махнула рукой на другое сиденье. - Не возражаешь?
Я хотела сказать, что возражаю, но, взглянув на несчастное лицо Алекса, решила, что из принципиальных соображений капризничать не стоит. Расстегнув ремень безопасности, я открыла дверцу и выскользнула из машины. И уже наполовину освободила Алекса из кресла, когда мой разум наконец-то воссоединился с телом и заинтересовался, где же находится это самое "здесь".
Воздух был слишком свежим для лета и пах, как мне показалось, снегом, хотя на покрытом травой куске земли под моими ногами не было даже намека на что-нибудь белое. Взяв Алекса на руки, я повернулась и подняла глаза. И попятилась от того, что раскинулось передо мной - зеленая, ровная и нетронутая земля.
Медленно повернувшись на триста шестьдесят градусов, я осмотрелась. Прямо перед нами стояло большое деревянное здание - ресторан или придорожная кафешка; чуть дальше, над невысоким крыльцом, изогнутая вывеска, слова на которой я не смогла прочитать. Вдаль, к горизонту, темными пятнышками тянулись дома поменьше, и выглядели они так, как будто их вырезали из земли, на которой они стояли. Виднелись там еще деревья, разбросанные в беспорядке, и где-то совсем далеко я разглядела густой лес и что-то голубое. Вода. Озеро, наверное.
И вот в ту самую секунду я и поняла, где мы находимся и кто живет в этой самой Монтане.
И точно, как только Эли и я пошли по направлению к самому большому зданию, сразу стало видно, что написано на вывеске. На пороге показался мужчина - высокий, с неопрятной бородой, смотревший на нас с обманчиво скромным видом.
- "Странник", - прочитала я вывеску.
- Разве я не сказала тебе, что это то самое место, куда мы направляемся? - спросила Эли.
- Нет. Этой деталью ты пренебрегла, - усмехнулась я.
- Ах да, конечно. - Эли улыбнулась. - Ведь мы не разговаривали.
Иногда Эли могла быть такой же мерзавкой, как и я. Вот что значит, когда опекун старше тебя всего лишь в два раза. Даже меньше.
- Эли! - поприветствовал ее стоявший на пороге мужчина.
- Митч! - Эли пожала мужчине руку, и тон ее голоса был почти такой же, как у него, - нежный, теплый, и удивления в нем совсем не было.
- Это твои детеныши? - спросил Митч, посмотрев на близнецов.
Эли кивнула:
- Да. Кейтлин и Александр. Им почти четыре месяца уже.
- А эта малышка любит своего волка, - сказал Митч с улыбкой. - Она растет быстрее, чем ее брат.
Эли дунула на выбившуюся прядь волос, а Кети, словно совершенно определенно зная, о чем ведут речь старшие, выгнула спинку, и ее зрачки расширились.
- О, нет, маленькая мисс, - сказала Эли. - Подожди, пока мамочка вынет тебя из этой одежды, и тогда…
Тело Кети содрогалось от приближения перемены, и Митч пришел Эли на помощь.
- Дай-ка ее сюда. Я подержу девушку.
Кети с удовольствием пошла к Митчу на руки, и на какое-то мгновение показалось, что она обо всем на свете забыла и меняться не собирается, что было бы просто чудом и вряд ли продлилось долго. С самого дня рождения Кети никогда так долго не пребывала в человеческом облике, и сейчас, когда дикая природа раскинулась перед ней, ее стремление к переключению возьмет верх, без всяких сомнений. Это был всего лишь вопрос времени.
- Брин, - поприветствовал меня Митч.
Он взглянул на мое побитое лицо и больше не обращал на него внимания. Кажется, его совсем не удивляло, что мы здесь.
Он знал.
У меня было такое чувство, словно я снова стояла в полнолуние перед Стаей, сдирая свою внутреннюю защиту, чтобы позволить обрам избить меня.
Да пошло все к черту!
То, что случилось, касалось только меня, и больше никого.
- Привет, мистер Митчелл, - сказала я.
- Митч, - грубо поправил мужчина, но, кажется, ему давно было известно, что это бесполезно.
Что-то было в нем такое, отчего я не могла назвать его по имени, которое он для себя выбрал. Может быть, из-за того, что он был частью нашей Стаи, хоть и посещал ее достаточно редко.
А может быть, оттого, что он был отцом Лейк.
- А Лейк сейчас… - начала было Эли.
- Она скоро будет, - сказал Митч. - Понятия не имею, чем она занимается. Мне вообще-то и знать это неохота, но, подозреваю, что от хорошей компании она не откажется. - Митч замолчал на долю секунды. - Смотри только, чтобы она тебя не подстрелила.
Что касается Лейк, это был хороший совет. Может быть, она и мне ружье даст. В этот раз я была не прочь пострелять.
- Можно, я зайду? - спросила я, махнув рукой в сторону входной двери "Странника".
- Если только твоя мама не будет возражать, что ты уйдешь до того, как вы все четверо устроитесь.
- Все нормально, - сказала Эли. Сейчас она была не прочь от меня избавиться.
- Тогда давай! - Митч кивнул на дверь. - Заходи.
Я зашла.
Ресторан был почти пустой. Два человека сидели в угловой кабинке да какая-то белобрысая тетка лет тридцати пяти-сорока стояла за стойкой бара и вытирала прилавок. Когда я вошла, она наклонилась вперед, опершись на локти, и на лице у нее появилось выражение, по которому я поняла, что она была, наверное, из той породы барменов, которым посетители изливают души.
Я на это не купилась.
Барменша заметила, что я смотрю на нее, и я отвернулась потупившись и опустив плечи. Реакция была совершенно рефлексивная и к тому же совершенно мне незнакомая. И это заставило меня задуматься: когда это я стала девочкой-паинькой из Стаи, которая отводит взгляд и не нарывается на неприятности, и вдобавок к этому, когда это я начала подчиняться людям? Я же всегда украдкой желала, чтобы чужие не пялились на меня повсюду с любопытством и скрытой симпатией.
Пора было отсюда убираться.
Задняя дверь "Странника" находилась всего лишь футах в двадцати от входа, но я обнаружила, что быстро дойти до нее я не смогу. За многие годы я столько всего слышала об этом месте. Я прекрасно знала, какие половицы нужно было приподнять, чтобы извлечь из-под них пачки жевательной резинки и скрытые запасы детских сокровищ. Я знала, что виски за прилавком иногда бывает разбавлен, потому что кое-кто изредка отливал себе втихаря стаканчик-другой, а потом доливал бутылку водой. И еще я знала, что бильярдный стол слегка покосился на правую сторону - знание это помогало, если вы собирались как следует отделать клиента.
К тому времени, когда я добралась до задней двери, у меня было такое чувство, будто я находилась внутри целую вечность. Желание выбраться отсюда, смыться куда-нибудь подальше и снова стать самой собой было непреодолимым. Едва я вышла на улицу, порыв холодного ветра ударил мне прямо в лицо, охлаждая мои синяки. Я огляделась. Недалеко стоял деревянный забор. На нем сидела девчонка с длинными ногами, длинными волосами и двуствольным дробовиком. Ноги у девчонки были загорелые, волосы - цвета пшеницы, а дробовик был нацелен прямо в мою левую коленную чашечку.
Пустое лицо Соры. Ребра трещат. И западают внутрь.
Я затрясла головой, прогоняя это воспоминание. Лейк - это не Сора. А Сора - не Бешеный. Никто в меня здесь не выстрелит.
- Что, так страшно, что боишься подойти ко мне поближе? - крикнула я, выдавливая из груди сгусток беспокойства. - Только не говори мне, что ты раскисла, Лейк.
Девчонка фыркнула, обнажив зубы в злой улыбке, потом соскочила с забора, бросила дробовик на землю и побежала ко мне. Я тоже рванула к ней, но не сделала и трех шагов, как она врезалась в меня и свалила на землю.
- Эй, у меня ребра сломаны! - взвизгнула я.
- Ах ты, плакса желтопузая, - ответила Лейк. - Масенькая Бриночка опять упала и головкой бумкнулась?
- В тот раз я с дерева не падала, это ты меня столкнула, - возразила я.
- Ябеда, - приветливо усмехнулась Лейк.
- Дура! - засмеялась я и бросилась к ней и крепко-крепко обняла.