От этих слов мои ноги налились свинцом. Я не могла двинуться с места, не могла начать подниматься вверх по ступеням лестницы. Я могла только наблюдать за тем, как мышцы Чейза, вздрогнув, возродились к жизни и по его телу прокатилось напряжение, как волна, которую делают фанаты на переполненном стадионе. Сокращения мышц следовали одно за другим, и я уже не видела перед собой мальчишку. Я видела перед собой черного, как ночь, волка, в котором было килограммов восемьдесят веса. На груди и лапах у него было несколько отметин, и его глаза в одно мгновение меняли цвет с бледно-голубого на опасно-желтый.
Мне не следует быть здесь.
Чейз не был похож на монстра, но в этой своей форме он легко мог убить меня, даже не собираясь этого делать. Он сказал себе: она пахнет Стаей, но она также пахнет мясом. И сейчас, когда он переключился, нельзя было с определенностью сказать, что для него значило больше.
Он в клетке, напомнила я себе, но эти слова ничего мне не говорили, потому что я не могла оторвать взгляда от диких глаз Чейза, и в моей голове звучали слова, которые он сказал перед тем, как переключился. Снова и снова.
Меня укусили.
Меня укусили.
Меня укусили.
Это было невозможно. Оборотни так не рождались. Состояние передавалось от отца к сыну и редко - очень редко - к дочери. Книги и фильмы могли бы заставить меня поверить в то, что небольшая царапина или укус могут превратить кого-то в оборотня, но тысячелетняя история их жизни утверждала, что это не было правдой. Если только это не происходило в присутствии вожака стаи и он не формировал связи между кусающим и укушенным - простой укус оборотня сам по себе ничего сделать не мог. И даже Отметины - как у меня или у жен оборотней, - даже они не превращали помеченных в оборотней. И я была тому живым примером.
Меня укусили.
Потребовалось бы значительно больше, чем простой "укус", чтобы превратить человека в оборотня. Здесь нужна была бы настоящая резня, и вряд ли кто-нибудь смог бы выдержать подобное нападение. Никто бы не смог. По правде говоря, немного нашлось бы оборотней, готовых зайти так далеко - вызвать ярость альфы, атаковав человека и рискуя быть пойманным при этом. И все же…
Меня укусили.
А в клетке Чейз пристально смотрел на меня, и его глаза мерцали. Из его глотки вырвалось рычание, и он бросился на меня, ударившись волчьим телом о стену клетки. Я включила заднюю скорость на полную и взлетела вверх по ступеням.
Мне не следовало туда спускаться.
И все же, не могу этого отрицать, я получила то, что хотела: знание. Я переступила через порог и захлопнула за собой дверь. Мое сердце вырывалось из груди, пока я снаружи запирала дверь на засов, а мой мозг все еще был занят обработкой слов Чейза - того, что они значили для него, и того, что они значили для меня.
Меня укусили.
Было просто чудом, что он не умер. Он должен был умереть.
Зубы вонзаются в плоть и выходят из нее. Кровь хлещет. Снова и снова, яростно, жестоко, основательно. Кровь… кровь… кровь… тук-тук-тук…
- Ох, Брин.
Теперь передо мной стоял Каллум собственной персоной, и он развел руки в стороны, и я упала в них, захваченная потоком из разрозненных кусков воспоминаний, которые теперь не оставят меня в покое, вызванные на свет словами Чейза.
- Ты не могла не сунуть в это свой нос. - В голосе Каллума не было упрека. Он появится позднее - в этом я была уверена. А сейчас он просто крепко сжимал меня, шептал мне что-то на ухо на древнем языке, какие-то утешения, которых я не понимала, не зная значений этих слов.
- Как ты узнал? - спросила я.
Как он узнал, что я была там? Что он был мне нужен? Почему он всегда это знает? Как он узнал об этом в тот день, ведь именно он вытащил меня из укрытия, пока Сора и все остальные люди Каллума преследовали бешеного волка, который убил всю мою семью.
- Лэнс сказал мне, что ты сбежала, и я обо всем догадался.
Услышав имя Лэнса, я вспомнила, что пришла сюда прежде всего в поиске ответов на вопросы. Мне нужно было найти выход из трудного положения.
- Эли? - спросила я, и вопрос прозвучал как воронье карканье.
Кровь… кровь… кровь… кровь… кровь…
Я не смогу сделать это снова. И Эли тоже не могу потерять.
- Она спит, но с ней все в порядке, - улыбнулся Каллум. - И мне кажется, Бронвин Алессия, что ей захочется перекинуться с вами парой слов, когда она проснется.
Челюсти смыкаются на горле у папочки…
Каллум заставил меня посмотреть в его спокойные глаза и услышать его слова.
- С Эли все в порядке, Брин, - повторил он. - Я же поклялся тебе, что с ней все будет в порядке. И с ней все в порядке.
- А как ребенок? - спросила я, и у меня скрутило живот от того, что все благополучно закончилось, и от еще более сильного страха, который не исчезнет до тех пор, пока я не увижу Эли своими глазами.
- Дети, - сказал Каллум, смакуя каждое слово, - дети здоровы. Мне кажется, они даже выразили интерес к встрече со своей сестрой.
Близнецы? С Эли все в порядке и у нее родились близнецы? Этого было вполне достаточно, чтобы у меня в голове рассеялась кроваво-красная пелена, которая, я чувствовала, до этого момента окутывала все мои мысли. Почти, но не все, потому что где-то в голове у меня все еще продолжали звучать те два коротких слова.
Меня укусили.
И каждый раз, когда я слышала их, я впадала в ступор. Более того, меня это очень удивляло, потому что в стае Каллума не было волка, который мог бы напасть на подростка. И во всех Стаях Северной Америки не нашлось бы волка, который смог бы решиться на такое, и я знала, что это значило. Я знала это лучше, чем кто-либо другой.
Где-то на нашей территории завелся Бешеный.
Глава
ШЕСТАЯ
- В мире встречаются плохие люди: убийцы и психопаты, и телемаркетеры, для которых не существует слова "нет" в качестве ответа. - Я говорила как можно нежнее и - чтобы доставить удовольствие своим слушателям - делала основательные попытки освободить свои слова от налета защитного сарказма. - Иногда эти плохие люди делают очень плохие дела на самом деле, и хорошие люди от этого страдают. И даже дети.
Мои слушатели внимали каждому моему слову с круглыми, широко раскрытыми глазами.
- Люди называют своих монстров - социопатами. А наших мы называем Бешеными.
Ребенок #1 (известная также под именем Кейтлин, или Кети, или, если она была в хорошем настроении, Кейт) оповестил о познании мудрости своей старшей сестры, выдув изо рта громадный слюнявый пузырь. Ребенок #2 предпринял попытку - что для него оказалось делом весьма нелегким - засунуть себе в рот левую ногу. И я, совершенно непроизвольно, пощекотала ему стопочку, и взяла ее в свою руку.
Алекс (известный также как Александр, Плакса, Босс и Кроха) наморщил свой детский лоб.
- Ну и забирай свою ногу, - надменно сказала ему я. Алекс заерзал. Явно он был не совсем уверен, что с ней делать дальше.
- Опять новому поколению мозги пудришь, Брин? Как не стыдно! - Голос Девона застал меня врасплох. А близнецы, наоборот, кажется, совсем не были удивлены, увидев его. В почтенном возрасте шести недель их чувства работали гораздо лучше, чем мои. И я готова была поклясться, что они тоже это знали, судя по их самодовольным младенческим ухмылкам.
- Да мне, вроде как, больше и делать ничего не остается, - сказала я. - Я без права выхода из дома, если ты помнишь. - Уже ранняя весна пришла на смену зиме, а я все еще находилась под домашним арестом - за мои "закидоны" в тот день, когда родились близнецы.
Девон сел рядом со мной и стал играть с ножками Кейтлин.
- Кажется, я что-то припоминаю про тот домашний арест, о котором ты говоришь, - сказал он. - Напомни-ка мне еще раз - это тогда, когда ты не смогла пойти со мной на ту восхитительно-кошмарную киноверсию бродвейского мюзикла - а он был на седьмом месте в списке моих самых любимых… Или в тот раз, когда тебя заперли на замок из-за того, что ты едва не свернула себе шею? Да еще и не взяла меня с собой? Кхм-м-м-м-м?
Девон обожал строить из себя жертву почти так же, как смотреть приторные киномюзиклы, и моя прикованность к дому была для него почти столь же невыносима, как и для меня. Наши одногодки из Стаи (или "Обыватели", как изредка называл их Дев) не всегда врубались, в чем же была притягательность тех вещей, которые так нравились Девону.
- Сколько раз мне еще сказать, что я виновата? - пропыхтела я наконец, выпуская из руки взятую мною в плен лапку Алекса. И улыбнулась, увидев, как он радостно замолотил ногами в воздухе, как будто только этого ему не хватало в жизни.
- Сколько раз ты еще должна извиниться? - спросил Девон, притворяясь, что очень серьезно размышляет над этим вопросом. - По меньшей мере, раза три, что я могу еще сказать, - почти пропел он, переходя на ярко выраженный речитатив, из-за которого мне иногда казалось, что возобновление мюзикла, который был на седьмом месте в списке его самых любимых, уже не за горами (в который раз). А потом, уставившись на Кейтлин и даже не взглянув на меня, пробормотал: - Тебя могли убить, Брин.
То, как он смотрел на Кети и те слова, которые он произнес, напомнили мне, что, хотя Девон и был Девом, он все-таки был еще и обром. В нем все еще таилось врожденное желание защищать то, что он любил, и охранять своих самок, не щадя жизни. Не говоря ни слова, он тихо протянул руку к голове Кейтлин и нежно погладил ее по мягким, как пух, волосам. Кети выдула еще один слюнявый пузырь, оставив без внимания выражение почти восторженного благоговения на лице Девона. Она уже привыкла к тому, что вызывает у Обров подобную реакцию, и, бывая Кети, а не яростной Кейт, этим она просто наслаждалась.
Погоди, беззвучно сказала я ей. Это сейчас сплошное веселье да забавы, а потом они и тебя под замок посадят - тебе еще и тридцати не исполнится.
В таком случае юношеские годы Кети будут в миллион раз хуже, чем у меня, и эта мысль была ужасной просто сама по себе.
Наверное, только Каллум и Эли заботились обо мне так, как теперь заботилась о детях Эли вся Стая, без памяти в них влюбившаяся. Рождение живой двойни в любой стае было редкостью, а Кети была всего лишь вторым ребенком женского пола, родившимся на территории Каллума за последнюю сотню лет. Наверное, была какая-то химия в этом - в зачатии у оборотней. Эмбрионы девочек почему-то не могли пережить первый триместр - если только не входили в состав близнецовой пары, где имелся брат, маскировавший их присутствие в матке. В медицинских деталях я не очень разбиралась, но с самого первого дня было ясно, что близнецы были чем-то необычным и что перед Кейтлин лежала длинная, очень длинная дорога.
И потому моим долгом, как ее старшей сестры, было облегчить этот путь, и в данном случае это значило - освободить стаю от убеждения в том, что девочки (здесь конечно же речь шла обо мне) нуждаются в защите. К несчастью, Девон был единственным, кого я могла взять себе в союзники, но даже он придушил бы меня, узнав, что я разрабатываю план встречи с Чейзом.
С Чейзом.
Даже когда я мысленно произносила его имя, у меня перехватывало дыхание, и меня словно выдергивало назад, как в тот вечер в подвале Каллума, когда я смотрела на Переключение Чейза, как будто пригвожденная к полу двумя его словами.
Меня укусили.
Невероятно строгий домашний арест, которому я подверглась, не менял того факта, что я должна была увидеть его снова. На одном уровне я знала, что эта была не самая хорошая мысль, знала, что он был "непредсказуем" и "все еще не контролировал волка в себе", и что я "окажусь в самой неприятной ситуации", едва только "приближусь к нему на расстояние в пару миль". Я даже понимала, что у Чейза имелись все инстинкты и полное отсутствие дисциплины взрослого обра - прожив на этом свете достаточно долго, я также прекрасно понимала, что это могло значить. Каллум снова и снова внушал мне, что Чейз представлял для меня большую опасность и что я также могла быть очень опасной для него.
Он пережил нападение, которое убило бы взрослого человека, Брин, сказал Каллум, и его лицо было совершенно серьезным, а зубы стиснуты, но он все еще находится в опасности. Если мы не сможем научить его контролировать себя или если вдруг он нанесет увечье человеку до того, как он этому научится, Сенат будет вынужден уничтожить его.
Сенат. Объединенная сила всех без исключения вожаков стай на Североамериканском континенте. Когда они собирались вместе, Сенат старался быть демократичным, но я знала, что, когда Каллум сказал, что они уничтожат его, он на самом деле имел в виду, что не станет использовать свою силу, чтобы остановить их. И, что вполне возможно, именно он сломает Чейзу шею. У Каллума было очень немного слабых мест, но одним из них была я. Сенат или не Сенат, но если бы Чейз навредил мне, он, не задумываясь, убил бы его.
И это было единственной причиной, почему я так долго этого избегала. До настоящего времени я даже не пыталась нарушить домашний арест, потому что при одной мысли о том, что с Чейзом что-то может случиться, мне хотелось изрыгнуть наружу свои внутренности.
Он, без преувеличения, был единственным, кто, возможно, понимал, что это значило - пережить то, что пережила я перед тем, как стая приняла меня. Возможно, он был для меня единственным шансом, который мог помочь мне заполнить провалы в моей памяти - о том, что случилось той ночью перед тем, как Каллум со своим охранником спасли меня от той участи, которая постигла остальных членов моей семьи. Чейз был мне нужен, я хотела быть рядом с ним, и какая-то часть меня не могла освободиться от чувства, что это было взаимно. И что я буду тем, кто спасет его от самого себя.
Никто лучше меня не знал, что это такое - разрываться между тем, что значило быть человеком, и между тем, что значило быть членом Стаи.
Мои размышления прервал чей-то пронзительный визг. Кети, один из близнецов, вечно ищущий приключений, восприняла мое мысленное отсутствие за возможность переключиться, и сейчас передо мной, вместо двух младенцев лежал один человеческий детеныш (по внешнему виду, по крайней мере) и один непокорный, всем-телом-извивающийся, с-непропорционально-большими-лапами, непрестанно-скулящий-чтобы-вылезти-из-кроватки волчонок.
- Я так понимаю, они проснулись как раз перед моим неожиданным появлением? - спросил Девон.
Решив не упоминать, что сразу после сна последовало время детских сказок, я кивнула. Хотя прошло всего лишь несколько недель, Дев и я начали разбираться в различиях между близнецами: в их идиосинкразиях, темпераментах и внутренних графиках. Например, независимо от обстоятельств, как только близнецы просыпались после дневного сна (или вскоре после него), Алексу почти сразу нужно было сменить подгузник. А Кейтлин нужно было немедленно переключиться. Ей уже нравилось ее волчье состояние, и она готова была целыми днями проводить в волчьем облике, если бы только Эли позволяла ей это делать.
Лично я ее за это не винила. В человеческом образе близнецы были более развиты, чем многие другие новорожденные, но как волки они были уже скорее ползунками, чем младенцами. Едва переключившись, Кейтлин сразу начинала ходить (или бегать) на четырех лапах и во все совать свой мокрый щенячий нос.
Кети снова взвизгнула из своей кроватки - она явно была в нетерпении. Младшая сестренка хотела то, что хотела - когда хотела.
- Хорошая девочка, - засюсюкала я, вынимая ее из кроватки и ставя на пол.
- Разве не предполагается, что ты должна поощрять ее оставаться в человеческом образе? - спросил меня Девон. В кои-то веки акцент и положение безукоризненно ухоженных бровей были его собственными.
- Я? - невинно сказала я. - И как, по-твоему, я должна это делать, кхм? - хмыкнула я в ответ Девону. - Я, кажется, тоже припоминаю кое-что - якобы в свое время я была слишком уж человеческая и была не в состоянии контролировать волков-подчиненных.
Попытка навязать свою волю Кети заставила бы меня выступить против всего, с чем я боролась ежедневно. Не говоря уже о том, что вскрытие связей, соединяющих меня со стаей - чтобы принудить к чему-либо того или другого из близнецов, - немедленно сделает меня уязвимой для тех, кто захочет навязать мне свою волю. Эта было чем-то вроде банки с червями, которую я не стала бы открывать до тех пор, пока на самом деле не буду вынуждена это сделать. Кети, находившаяся на вершине блаженства в своей волчьей ипостаси, понюхала мои туфли и чихнула.
- И к тому же, - добавила я, - в этом образе она мне больше нравится.
Тем временем Кети обнюхала ковер и хорошенько его пожевала.
А когда он упорно не захотел подчиняться ее попыткам сдвинуть его с места, она зарычала.
- А кто тут у нас такой свирепый? - спросила я ее. - А кто у нас сейчас по попе получит? И кого сейчас отругают, потому что старшая сестра из-за нее когда-нибудь неприятностей огребет?
Девон фыркнул:
- Иногда мне кажется, что термин дурное влияние придумали, имея в виду тебя.
Принимая во внимание, что он еще ничего не знал о глубоко сидевшем во мне желании снова пробиться к Чейзу, это было еще весьма мягко сказано. И, вместо того, чтобы сказать что-нибудь, что могло бы дать волю моим мыслям, я решила, что надежнее будет отвлечь внимание.
- Это не ты, - сказала я.
Девон, удивленно вздернув одну бровь, взглянул на меня - за многие годы это движение был отработано им до идеального состояния.
Я же обернулась в сторону Алекса, слегка сморщив нос - совсем чуть-чуть: - И не ты.
По степени чувствительности мой нос невозможно было даже сравнивать с другими носами, находившимися в этой комнате, но даже я могла почувствовать, что, пожалуй, прогнило что-то в Датском королевстве.
В отличие от меня, Девон обладал животной толерантностью к тому, что я называла "содержимое подгузников". Вдобавок к невероятной физической силе, фантастически развитым органам чувств и практически бесконечному жизненному циклу оборотни, как я совсем недавно обнаружила, обладали весьма неплохим иммунитетом ко всем ужасам какашек.
Девон поднял Алекса и неторопливо понес к пеленальному столику. Алекс при этом производил смутно-несчастные звуки, которые заглушались Девоном, напевавшим что-то вроде панк-рок версии "Это кто у нас проснулся, кто так сладко потянулся…" И, уже почти закончив процедуры, он плавно и на удивление гладко перешел к арии из Rent.