Минут через пятнадцать я ее утешил. Я ей все-таки сделал кофе и плеснул туда ложечку успокоительного. И принес водички. И дал чистый платочек - еле нашел. И она потихоньку начала меня слушать. И я попытался еще раз.
- Я, - говорю, - не буду вас обижать. Честное слово. Просто попробуйте понять обстановку. Я не из вашего мира. Я не служу в вашем гражданском флоте. И мне будет очень тяжело доставить вас домой, даже если вы мне каким-нибудь чудом точно расскажете, где живете. А вы пытаетесь командовать вместо того, чтобы объяснить толком, где вы свой экипаж потеряли.
Тогда она говорит:
- У меня тушь не потекла?
- Не знаю, - говорю. - Кажется, нет.
Она сходила в капсулу, принесла оттуда такую, знаете, сумочку для всякого женского барахла, достала зеркальце и стала что-то там поправлять у себя на лице. И говорит между делом:
- Я понятия не имею, что у них там произошло. Они просто ошалели, вот и все. Я терпеть не могу этот космос, эти ваши "прыжки" - меня от них тошнит, но мне очень советовали тот курорт, там совершенно особые условия, климат, сила тяжести - а поскольку он на другой планете, туда просто невозможно было попасть нормальным транспортом. Но мой папочка - а мой папочка президент корпорации…
- Какой, - говорю, - корпорации?
Меня уже слегка укачало к тому моменту, но я еще надеялся добраться до сути.
- Обыкновенной корпорации, - говорит. - Президент корпорации, которая производит что-то такое, связанное, вроде бы, с компьютерами, какие-то там процессоры или что-то в этом роде, но у меня гуманитарное образование…
- Так, - говорю. - Стоп. Вы начали про экипаж.
Она смотрит на меня. Я - на нее. И она говорит:
- Я же сказала - я понятия не имею, какой белены они все объелись. Папочка заказал мне персональный рейс в лучшей транскосмической компании, у экипажа были прекрасные рекомендации, но оказалось, что они просто невменяемые. Этот тип - капитан корабля - мне сказал, что по техническим причинам мне нужно на минуточку пройти в эту капсулу - или как ее там? - а когда я прошла, они ее, я так думаю, просто выбросили за борт. Как вам это понравится? Они же мне даже переодеться не дали!
Мне это понравилось. Я подумал - если рейс долгий, то я понимаю капитана. Но все-таки не стал делать поспешные выводы.
Я пошел в капсулу и поискал дубликат бортжурнала. Эдит ходила за мной и давала советы, где искать. Но я эту запись все-таки нашел, несмотря на те советы, и стал ее просматривать, а Эдит комментировала.
Запись кончалась сообщением информационного центра звездолета о пожаре в реакторе с критическим подъемом температуры. Мне стало ужасно грустно.
Я понял, что у них там вышло. Они ушли в "прыжок", чтобы взрыв не уничтожил капсулу. Их вышвырнуло в физический космос далеко отсюда, там, где реактор рванул… ну да. Люди чести.
- Ваш экипаж погиб, скорее всего, - говорю. - Спасая вашу жизнь.
Эдит на меня посмотрела рассеянно и вздохнула.
- Да? - говорит. - Ужас. Как вы думаете, эти жулики в транскосмической компании оплатят страховку?
- Наверно, - говорю. - Куда они денутся.
- Мое вечернее платье, - говорит, - стоило восемьдесят пять тысяч. Эксклюзив. Тканое серебро и бриллианты. А еще было…
Тогда я говорю:
- Я лечу домой.
- Вы уже выяснили, где Строн? - говорит.
- Я, - говорю, - лечу на Мейну.
И пошел в рубку. А она - за мной.
- Как это - на Мейну?! - говорит. - Где это вообще?! У меня билет пропадет! Мне надо связаться со своим секретарем! Папочка будет волноваться!
А я уже устал и злился, и думал - пусть говорит, что хочет. Я сел в кресло пилота и стал готовиться в "прыжок", а Эдит остановилась рядом и говорила все громче и громче, про билет, про папочку, про закон и порядок, про бессердечие и беспринципность, про то, что по мне каторга плачет, и про то, что я мог бы заработать хорошие деньги, если бы не был таким упрямым идиотом.
Но я просто готовил маневр и не слушал. Я ее сильно недооценил. Потому что, когда гипердвигатели уже пошли, Эдит вдруг выдает:
- Не смейте меня игнорировать, я с вами разговариваю! - и ударяет кулачком по преобразователю.
И наступает шиздец. Потому что от удара его замыкает.
Мы в "прыжок" провалились на секундочку - нескоординировано и непонятно, куда - а потом нас вышвырнуло в физический мир. Кувырком.
А рядом оказалась серьезная масса. Планета. И мы прямо из "прыжка" попали в ее атмосферу, а атмосфера оказалась плотная.
Что тут скажешь… Эдит перестала кричать минуты за три до того, как я отключился. Но я успел затормозить, уже ничего не соображал, но затормозил, а то мы бы, ребята, сейчас уже не разговаривали.
А момент прикосновения к грунту я не помню. Было очень плохо.
Первое, что я помню в том мире, это - как все болит. Больше всего болела грудь, но голова тоже болела основательно. А живот и поясница - уже гораздо меньше. Так, на утешительный приз. Но когда я осознал, что у меня все болит, я, точно помню, ужасно обрадовался.
Я подумал, раз я это чувствую, значит, жив еще. Что, припоминая детали, весьма и весьма большое везение.
И вот, припоминая эти самые детали, я вспомнил про Эдит. И ужаснулся. И открыл глаза. И увидел, что все намного лучше, чем я думал.
С одной стороны, она оказалась жива. Что для нее тоже - большое везение, потому что она стояла, когда это все началось. Я боялся, что ее переломало, как соломинку, но она упала между приборными панелями и ее прижало к полу - а это в подобной ситуации самое лучшее, что вообще могло случиться. А с другой стороны, она была до сих пор без сознания. И это огромная удача, что сперва я очухался, потому что, очнись Эдит первая, она могла бы от ужаса начать что-нибудь трогать или даже - о чем просто думать страшно - попыталась бы оказать мне первую помощь.
А так - господь явно был на нашей стороне. Так что я спокойно, не торопясь, отскреб себя от кресла, выплюнул кровь изо рта, активизировал аптечку и включил анализаторы внешней среды. И никто мне не мешал.
У Эдит оказались только множественные ушибы. Даже без сотрясения мозга обошлось. И я подумал, что хорошо иметь такой мозг. Безопасно. Почитал хорошенько диагноз, потом Эдит наколол стимуляторами и переложил в кресло: развернул его поудобнее, чтоб она не свалилась. В стимуляторы добавил капельку снотворного на всякий случай. А потом стал изучать местность, куда меня судьба забросила.
Что? Почему - злился? На Эдит?! За что? Нет, ребята, тут был мой личный недосмотр. Женщина с таким характером на звездолете - это же опасное стечение обстоятельств. Форс-мажор. Стихия. Я ведь это знал, просто некстати ослабил бдительность. Вот и поплатился. В экстремальной ситуации пилот должен быть очень внимательным - а у меня на борту, когда я подобрал Эдит, образовалась именно такая ситуация.
А злиться на стихию глупо. К чему? На метеоритный поток, к примеру, или там, на скачки силового поля никто же не злится. Природа - она и есть природа. Она не виновата.
Ну так вот. Теперь у меня было время с вами связаться. Просто сколько угодно времени. Но, когда я включил передатчик, оказалось, что нет, к сожалению, такой возможности. И понял я это так, что передающая антенна приказала долго жить. И подумал, что вас, ребята, такое дело огорчит - пропал без сигналов, значит, быстрее всего, мертвый. Но ничего нельзя было сделать. Разве что постараться поскорее вернуться.
Кресло занимала Эдит; я сел на край приборной панели и стал смотреть. Жутко неудобно, потому что машина стояла криво, но я приноровился.
В оптике все было темно, и я решил, что в нашем новом мире сейчас ночь, и включать свет отложил до утра. Анализаторы выжили и очень меня порадовали: здешняя атмосфера оказалась кислородно-водородно-азотная со слабой примесью инертных газов. Прелесть, в сущности. Ведь мог быть целиком газовый шарик, например, или нечто с фторной, предположим, или метановой гадостью. Так что вокруг все было хорошо. И в воздухе жили всякие разные микроорганизмы - я порадовался еще и тому, что мир живой, и возобновил нам с Эдит биоблокаду. Радиоактивность, правда, оказалась на порядок выше нормы, причем это не наш реактор течет, а здешний постоянный фон - но где наша не пропадала! Съел полпачки "Антирада", еще полпачки отложил для Эдит.
Мне самому ужасно хотелось поспать после стимуляторов, но было страшно. Я боялся, что засну, а Эдит в это время проснется. Но меня просто отключало - и я придумал хитрость. Я пристегнул ее к пилотскому креслу, затянул фиксатор, как следует, а замок перетащил почти под сиденье - где ей было бы не видно. Я так рассудил, что она, когда проснется, захочет встать, станет дергаться и ругаться и меня разбудит. Исходя из этого, спать мне надо было прямо в рубке. Я сходил в каюту, вернее, съездил - коридор так перекосило, что он просто в пандус превратился - взял оттуда матрас, положил его на пол и улегся спать на этом матрасе. В непосредственной близости от кресла. В том самом проходе между приборными панелями, где Эдит лежала - потому что в любом другом месте матрас выезжал из рубки наружу.
Но я решил смириться с неудобствами - лишь бы любые звуки, издаваемые Эдит, меня сразу разбудили.
В экстремальной ситуации лучше перестраховаться.
Расчет у меня оказался совершенно правильным. Потому что Эдит действительно сразу завопила так, что труп бы подняла - я не просто проснулся, я подскочил. Мне приснилось, что врубилась сирена пожарной тревоги.
Смотрю - она вся розовая от злости, ужасно симпатично выглядит. И говорит:
- Капитан, что вы себе позволяете?! Выпустите меня немедленно!
- О чем речь, - говорю. - Сейчас. И - меня зовут Марсэлл.
Я присел и стал открывать замок. Она спрашивает:
- А кто вы по национальности?
- Сын Грома, - говорю.
- Понятно, - говорит. - У нас на Строне считают, что все Дети Грома сумасшедшие.
- Ну что вы, - говорю. - Не все. Как можно, чтобы целая раса. То есть, сумасшедшие есть, конечно. Попадаются просто совершенно ненормальные. Представляете, подбирают в открытом космосе всякое разное, что другие выкинули…
К этому времени у нее руки уже были свободны, и она хотела съездить мне по физиономии. Но я этого ожидал и увернулся. Тогда она говорит язвительно:
- Я сразу поняла, что вы никакой пилот, Марсэлл.
- Что поделаешь, - говорю. - Не всем же быть асами.
- А почему, - спрашивает, - у вас в рубке пол под наклоном? Так же ходить неудобно, - а сама держится за спинку кресла, чтобы не съехать, потому что лежать у нас с некоторых пор действительно намного удобнее, чем сидеть, а стоять вообще проблематично.
- Это потому, - говорю, - что мы очень некорректно приземлились.
- На Мейну? - спрашивает. Насмешливо.
- Понятия не имею, куда, - говорю. - Но точно не на Мейну.
- Ну конечно, - говорит, - что от вас еще можно ждать… А почему за окном темно?
- Ночь, - говорю. Сам слегка удивляюсь. Судя по силе тяжести, не должна быть очень большая планета, а ночь все длится и длится. А мы почти девять часов проспали. И вот будет номер, если этот мир повернут к своей звезде все время одной стороной - и не нашей. - Ладно, - говорю. - Это ночь. А вам нужно съесть несколько таблеточек.
Смотрит на меня, как на овощ бескультурной формы.
- Вы что, меня отравить решили?
- Нет, - говорю. - Если бы хотел вас отравить, вколол бы яд, пока вы были без сознания. Чтобы вы не успели начать разговаривать. А эти таблетки - они от радиационного поражения. Тут фон нехороший, надо выпить, а то заболеете лучевой болезнью.
Тогда Эдит берет коробочку с "Антирадом", как древняя царица - ядовитую змею для суицида, вынимает оттуда одну капсулку, кладет ее в рот - и совершенно перекашивается.
Я ей протянул стакан с водой, но она капсулу все равно выплюнула.
- Вы почему мне не сказали, что она такая горькая?! - кричит. - Я это принимать не буду! Ни за что! Меня тошнит! И вообще…
- Прекрасно будете, - говорю. - А то заболеете лучевой болезнью, а от нее лысеют. Совершенно. Становятся гладкими, как колено. А у вас такие волосы красивые… были…
И она съела все, что полагается. Мне ее было ужасно жалко - она их жевала и давилась, и плакала горючими слезами, но съела. Я ей за это принес шоколадку, она и шоколадку съела с горя.
- Ну вот, - говорю, - теперь вы тут выживете.
А Эдит посмотрела на меня сердито и говорит:
- Прекрасное у меня тут общество, ничего не скажешь.
А я пристегнул аптечку и перезаряжаю бластер. А она говорит:
- Куда это вы собрались, Марсэлл?
- Надо, - говорю, - взглянуть, куда это нас занесло. И насколько сильно крылья повреждены. Так что я собираюсь выйти.
Она сделала большие глаза.
- Ночью?
- Ну да, - говорю. - А что? Сейчас вот прожекторы включим…
- Так, - говорит. - Я ночью в чужом мире одна не останусь.
- Ладно, - говорю. - Как хотите. Можете идти со мной, можете лететь домой одна, маша ладошками, можете даже телепортироваться, если умеете - лично я не возражаю.
Уперла руки в бедра, сдвинула бровки, покраснела - выпалила:
- Не смейте так со мной разговаривать! Вы что, издеваетесь?! Вы что?! Я говорю - вы не можете идти!
- Если будете так мило сердиться, - говорю, - я вас поцелую.
- Вы, - говорит, - меня не уважаете. Вы не уважаете женщин.
- Наверное, так, - говорю. - Я - пират, негодяй, подонок всех обществ Галактики, убийца, злодей, подлец и, по секрету вам скажу, сексуальный маньяк. Так что я, пожалуй, пойду, если вы меня больше не задерживаете.
Тогда она меня просто испепелила взглядом на месте, но не нашлась, что ответить. А я включил прожектора.
И мы увидали, что у нас в оптике не ночь, а какое-то искусственное сооружение, закрытое сверху и закрытое с боков. И темно, потому что наша машина его пробила, провалилась внутрь и загородила своей верхней частью дыру, которая при падении образовалась в крыше этой штуки. И даже если сверху светло, вниз солнечный свет не проникает.
А прожектора осветили громадный тоннель с грязными стенками, выложенными, может, бетонными блоками, а может, каменными плитами - издали непонятно. И уходил тот тоннель куда-то вниз и вперед. И выглядел местом очень древним и заброшенным. И я подумал, что строители тоннеля уже лет триста не приходили его чистить, следовательно, он им не особенно нужен и на нас не рассердятся за то, что мы сломали в нем потолок.
Эдит смотрит на это дело, бледнеет и говорит:
- Марсэлл, что это?
- Не знаю, - говорю, - я тут никогда не был. Шахта, коллектор, может, кусок канализации, может, вход в храм местного божества - выбирайте, что вам больше нравится. Тут же нет указателя.
- Для вас, - говорит, - Марсэлл, нет ничего святого.
- Это, - говорю, - мы уже обсуждали. А теперь я пойду. У меня нехорошее предчувствие, что крылья наши в очень неважном состоянии. Хоть броня у меня и надежная, но вот навигационные системы могло совсем оборвать при таком-то падении. И, кстати, связи у нас нет. Совсем. Так что надо в темпе действовать.
Тогда она села, отвернулась, уцепилась за спинку кресла, чтоб не съезжать, пробурчала: "Не могли даже приземлиться как следует", - и замолчала. А я говорю:
- Вы не должны ни к чему прикасаться. Под страхом смерти. Понимаете, Эдит?
- Очень мне надо, - говорит.
- Может, вас лучше в каюту проводить? - говорю.
Повернулась и смерила меня взглядом.
- В каюте вам будет удобнее, - говорю.
- Опять, - шипит, - хотите меня запереть? Ни за что! - а в глазах плохо скрытая угроза.
Я понял, что мы так с ней битый час будем пререкаться. И что потом она попытается мне как-нибудь отомстить за мою неучтивость. А получаются у нее такие штуки отлично, и поэтому моему бедному звездолету угрожает окончательная гибель. И страх перед собственной участью Эдит не остановит - не такая она особа. И тогда я сделал вид, что вожусь с приборным щитом, а сам выбрал точный момент и столкнул ее с кресла. Ужасно негалантно.
На ней пеньюарчик шелковый. А у меня отличное чувство траектории. И все вышло, как по маслу.
Машина-то стояла боком. И пол под углом градусов в сорок пять уходил из рубки в коридор, а коридор кончался дверью в каюту. Вниз, к трюму и двигателям, у меня люк и лестница - как на всех "Огненосцах". Очень удобно.
И Эдит уехала в каюту с ветерком, на пятой точке. Дверь на фотоэлементах перед ней открылась, а за ней закрылась. И я слышал, как она там туфельками затормозила.
Полный порядок. Я заблокировал все линии связи между каютой и рубкой, а потом выключил контроль двери. Хотя, думаю, она в своих скользких туфельках и шелковом пеньюрчике по пластиковому полу вверх, под таким уклоном до двери вряд ли доползет.
Подготовка не та. Если только не сообразит, как использовать мои личные вещи. Но, похоже, не сообразит.
Ну потом, понятно, я сам спустился. Мне все-таки проще - на мне были, натурально, магнитные ботинки, я вчера еще активизировал аварийный контур под полом, когда за матрасом ходил. Подошел к двери - она из-за двери ругается страшными словами. Тогда я говорю:
- Слушайте, Эдит, там удобства за дверью, дверь открывается вручную. Они, получается, ниже входа в каюту - держитесь за койку и легко туда попадете. Душ принимать не советую, но умыться можно. Кофеварка к столу не прикреплена и где-нибудь там валяется - так что, если найдете банку с кофе и если бисквиты не рассыпались, можете позавтракать. А я пошел работать. Обедаем вместе.
- Марсэлл! - кричит. - Я вас ненавижу! Вы самая отвратительная тварь во Вселенной! Я бы вас убила своими руками!
- Вы мне льстите, - говорю.
И спускаюсь в люк к выходу из машины.
За бортом мне показалось холодно. Но на самом деле, я думаю, просто в разных там подземельях и пещерах всегда зябко и сыро - а тут было отменно сыро и зябко.
И пахло… как вам сказать? Атмосфера пригодная для дыхания, биоблокада надежная - скафандр только мешает воспринимать запахи и звуки, так что я, ясное дело, не надевал скафандра, только бронежилет. Поэтому запахи этого мира отлично обонялись.
Пахло плесенью, ржавчиной и живыми существами. Запах живых существ ни с чем не перепутаешь. Он бывает разный, но всегда определенный. Кто-то тут обитал - а это, вообще говоря, всегда тревожно. Мало кто любит чужих, а если и любит, то не всегда так, как самим чужим нравится. В качестве закуски любит, к примеру. Так что я был при оружии, на всякий случай. И при очень хорошем фонарике - темно же. Фонарик из тех, знаете, у которых есть режим подачи сигнала для наблюдателей с орбиты. В крайнем случае, такая штука тоже используется как оружие - и очень славно получается. Сильный свет - вещь мощная.
Первым делом я, конечно, поизучал наши проблемы и неприятности. Вышло вот что.
Машина наша в это подземелье криво провалилась. Следящая система вся переломалась, жалко было смотреть - обломки висели, как перебитые крылья. Антенну дальней связи вообще снесло с концами - просто с мясом выдрало. Я все облазил, как смог, и понял, что, в принципе, можно рискнуть взлететь, если стабилизаторы поправить - но только до орбиты. Потому что без ощущал далеко не улетишь - без глаз, без ушей… Надо все монтировать заново.